Сон

Закарпатье, сколько в этом слове... Как давно мы с мужем не были там! В последний раз приезжали сразу после свадьбы. До сих пор помню пьянящий аромат трав, шум леса, журчание ручья. Та-а-ак, что-то меня потянуло на романтику, а еще нужно вещи собрать, дать детям подробный инструктаж.

А то знаю я свою маму, ей бы только внуков разбаловать!

Вечером мы с мужем отправились в путешествие. Дорога, если честно, нелегкая - на поезде до Львова почти сутки, потом еще на электричке часов пять и под...

Во второй половине сентября сезон на Серебряном Берегу закончился.

В Биаррице еще шумели ночные кабаки и прочие заведения, где развлекали себя отдыхавшие от кипучих дел богатые иностранцы, — американцы англичане, шведы, аргентинцы…

— разбухшие от войны и швырявшие деньгами без счета. В предутренний, неурочный час платили еще сотни франков за бутылку шампанского, просаживали в баккара миллионы за одну ночь и бросали боярышне-певице за грустно-лихую песню сотняжку франков «натшай». Еще...

Однажды, вскоре после их знакомства, Кейти нашла на полу маленькую фотографию и спросила у Александроса, кто это, но он лишь отмахнулся.

Так вот почему портрет на стене показался Кейти знакомым! На той фотографии была она.

Его жена. На которой он женился, будучи совсем молодым. Кейти быстро забыла о той фотографии, ведь в ту зиму она была так счастлива, что не сомневалась ни в одном слове, ни в одном поступке Александроса.

Теперь все встало на свои места. Александрос Кристакис приехал в...

Вернувшись в хижину, на следующий день, Енприых, под подушкой, Бовфртыха, нашёл стопки, «засахаренных», заштопанных бабой Маней, портянок Кобы (тщательно пересчитав, при помощи пальцев обитателей хижины, оказалось, тысяча и одна), на первой было написано «Хроники, (сны), хижины, затерянной в виртуальном пространстве вселенной».

***
Сон Бовфртыха
Раздался писк, Бовфртых, прислушался, подошёл к спящему Енприыху, наклонился над ним, только запах перегара, обойдя всех он понял в чём дело, писк...

На чистом и безоблачном небосклоне, жизнерадостно сияло Солнышко. Легкий и незатейливый ветерок хоть и доносил еще переодически нежеланные ароматы минувших недоразумений, но уже все реже и реже, ибо все происходящее накануне терялось своим здравым смыслом в гуще новых событий.

По дороге в сторону тихого и уютного городка, уставший от безнадежно поучительных баталий происходящих накануне, твердой и уверенной походкой шел человек в железных доспехах. Он уже вполне оправился, от заставшей его...

Проснулась поздно, разнежилась. В домашних хлопотах прошло полдня. Мысли крутились обо всём: что приготовить на завтра, позвонить родителям, о ценах, предстоящих тратах, зарплате, о детях, о сыне. Мыла посуду, и мысли с Маруси переключились на воспоминание о сыне, когда он был маленьким.

Бывают минуты, когда что-то делаем с Марусей, и всплывают знакомые ощущения, будто я вновь молодая, а рядом не Маруся, а мой сын. До слёз иной раз сжимается сердце.

Он уже взрослый, самостоятельный...

Меня почему-то раздражают праздники. Но больше всего меня «достает» Новый год. Я задыхаюсь в потоках лжи и слащавого лицемерия. С голубых экранов телевизоров льются поздравления, концерты, которые записаны месяц назад, где коллеги певцов сидят за столиками и с крокодильей улыбкой радуются при виде на сцене еще одного аллигатора поп-жанра.

Апогей вранья, достигает где-то к двенадцати часам. Мой нежный мозг, мое изысканное сознание (я не шучу) не выдерживают всей этой откровенной шизофрении и...

Как-то ночью мне приснился очень не приятный сон, будто я нахожусь на крыше Исаакиевского собора, но вместо купола на нём была ровная площадка без ограждения. Так, вот! Стою я у края этой, плоской, крыши. Вдали, где-то на горизонте, на фоне чёрного неба, видны были всполохи утренней зари.

Внизу у собора толпились люди в военной форме. Трудно было предположить, что это фашисты. Немцы пытались проникнуть в собор, но что-то их останавливало. Но вот, один из немцев проник на крышу здания и...

- Ну почему Вы такие? – с горечью сказала мама и отвернулась к окну.

- Ой, мама, только не начинай, – ответила дочь. – Ну, какие мы такие, мама?

- Другие. Злые, холодные и чужие. Мы были совсем другими. Добрее и теплее. Я сейчас смотрю на молодежь, и мне страшно.

- Нет, мама, мы нормальные. Это просто время сейчас такое, сумасшедшее.

- Да, - сказала мама,- время сумасшедшее. И мы все становимся такими же ненормальными. Ужас. Что же нам делать, дочка?

- А давай испечем пироги...

Я бежала, не оглядываясь, зная, что догонят. Это знание было со мной всегда, глаза - смотрящие в будущее, сердце - знающее истину.

Люди не любили меня, сторонились, считали странной, но приходили, когда уж сильно прижимало.

Оглядываясь по сторонам, вздрагивая от шороха, ко мне приходили за помощью. Я всегда знала наперед, кто придет, зачем и что ему сказать. Были интересные – с мыслями, но часто приходили с гнилыми мыслишками- от них плохо пахло, и меня долго тошнило...

Я давно...