Вечернее солнце рисовало яркие полоски на старых железных воротах, на которых висела перекосившаяся табличка «Прием стеклотары, пиво для эльфов даром».
От самых ворот вверх вели ступени, выщербленные истоптанные каменные ступени. На верхней ступеньке, прислонившись спиной к двери, сидела принцесса.
Часть 1
Парк встретил Эльзу шорохом падающего снега и тишиной. Скользкая дорога под ногами, скользкое небо над головой. Полное одиночество, если бы не птицы. Стая голубей над кем - то брошенной буханкой хлеба, галдеж, драка. Только одна птица не принимала участия в общем веселье, взъерошенная ворона, не понятно как попавшая в стаю голубей. Она стояла неподвижно среди снежной белизны, черная птица - меланхолик, отрешенно смотрящая в небо.
Сзади раздался скрипучий голос:
- Вы заблудились девушка?
Эльза оглянулась. Ханурик в порванном плаще, плелся, едва держась на ногах.
- Наверное, заблудилась.
- А ты направо поверни, там дорога лучше, и на набережную выйдешь быстрее.
Эльза последовала его совету. Потом долго стояла на мосту и смотрела на воду и на островки льда. Там подо льдом, в холодной глубине когда-то состоялось ее начало, ее я обрело тело, душа же существовала уже много тысяч лет, покидая тело, она вновь возвращалась, что бы когда-нибудь прервать этот круговорот, раствориться в пространстве вне времени и желаний.
Начало.
Это Я, Я. Рыбка глотнула очередную порцию воздуха и закричала.
Девочка, сказала одна голова другой.
Урод, сказала вторая голова.
Да ладно тебе, руки ноги есть, нормальный человечек, вырастет, видно будет.
Человечек рос и оказался вовсе не уродом, так всего лишь некрасивым ребенком, тощим и длинным.
Дорожка 1
Лиза стояла под своими дверями в деревянном бараке и слушала, прищурив длинные узкие глаза. За дверью бабушка разговаривала с соседкой.
Да, сука она вот, что я тебе скажу, бросила дите и уехала, а Никита воспитывай. Даже на похороны к нему не приехала. Давай помянем сыночка, наливай. Я ей письмо написала, что бы подкидыша своего забирала. Не ребенок, а черт, смотреть не на что, а злости.
Да ты не серчай, Петровна. Дзенькнули стаканы.
Сквозь дощатые стены барака пробивались тонкие лучики света. Лиза вылила из ржавой кастрюли помои прямо под двери и, перепрыгнув через лужу фекалий, убежала на улицу. Там между сугробами можно было играть в казаки разбойники, а можно было часами кататься с горки на портфеле, превращая его в мокрую тряпку.
Открыть неподдающийся крючок на двери было трудно, но Лиза очень старалась. Открыв дверь, босиком по мокрому снегу бежала к двери бабушки.
Бабка, там папа маму убивает…
Потом, спрятавшись в свинарник, сидела тихо-тихо, ей было страшно, очень, но очень хотелось есть и она вернулась.
Бабка лихорадочно наводила порядок в разгромленной кухне, мать сидела на полу, а отец стоял у печки, ритмично ударяя кулаком по печной створке.
Ты зачем приехала, а…? Ты думала тебе здесь рады будут? Хорошо не убил, а мог бы.
Документы мои отдайте и деньги.
А дочь тебе не нужна?
Бабка, наконец, престала бегать по кухне и села на уцелевший стул.
Дочь, дочь, ну какая я мать, сами подумайте? Что хорошего ее у меня ждет.
Мамочка, хочу с тобой, забери.
Мать, оттолкнув ее, вскочила на ноги и принялась собирать в хвост растрепавшиеся волосы. Она не сказала ни слова, но ее молчание значило больше чем любые слова. Для Лизы это было так: комната, освещенная светом лампы под потолком, голая желтая комната, на стуле возле окна - девочка. У нее на коленях черные цветы, она мнет их длинными пальцами и иногда смотрит в окно, смотрит в ночь, иногда ночь смотрит на ее и плачет, ей жаль ту, что никогда не покинет эту комнату. Девочка выйдет, она сможет, но наверняка никогда не забудет ощущение холода в занемевших пальцах, утонувших в черных лепестках.
Мать уехала, отец пил как прежде, Лиза по утрам уходила в школу, но редко попадала в нее, застревая где-то на пол пути, она ненавидела школу, и та отвечала ей взаимностью. Все было, как и раньше, ничего не изменилось.
Дорожка 2
Вылазка за грибами оказалась неудачной, их забрали на поляне, где они собирались употребить грибочки. Их привезли в детприемник, где усталая женщина в форме записала адреса и фамилии.
- Ну, Антонова, домой возвращаться будем или в приют опять, бабка твоя уже месяц здесь пороги оббивает.
- Что домой хочет вернуть?
- Да нет Лиза в приют оформляет тебя бабка, да не берут туда, таких как ты, зачем им такие проблемы, искать, опять же, воспитывать, казенные деньги переводить на такую вот шваль как ты. Раз родные есть пусть они и забирают.
В столовой на раздаче рацион оказался скучным. Ковырнув ложкой в пригорелой каше, Лиза оглянулась вокруг. У окна, забранного решеткой, находились столики воспитателей, над ними тихо шелестели липкие ленты с прилипшими трупиками мух. За одним из столиков сидел молодой воспитатель, он уже пообедал, сложив тарелки стопкой на край стола, он поймал муху и слушал, как она жужжит у него в кулаке, видимо это вносило какое-то разнообразие в его монотонное существование. Не тронутым осталось пирожное с кремом. Лиза не любила сладкое, но в тот момент она была голодна. Спокойно подойдя к столику воспитателя, Лиза не спеша, съела пирожное и только тогда огляделась вокруг.
- Почему вам можно, а мне нельзя?
Подумай над этим в карцере. Дежурного воспитателя отвлекли от обеда, и он был очень зол.
Дорожка 3
Ванная комната, выложенная плиткой, возможно, когда-то сверкала белизной, а сейчас плитка покрылась плесенью и была залита грязной водой. На середине ванной комнаты размещались по кругу умывальники, встроенные в широкую круглую колонну, если ее можно было так назвать. Над каждым умывальником – зеркало. Держа в руке зубную щетку, Лиза смотрела в зеркало, но оно было слишком мутным и отражение расплывалось, Лизе казалось – вампир смотрит на нее из глубины уставшего отражать зеркала.
- Какие у тебя чудные ботиночки, дай померить.
Одна из девчонок, мулатка, подошла к Лизе вплотную и наступила ей на ногу, поскользнувшись, Лиза оказалась на полу, девчонки сняли с нее ботинки и стали расшнуровывать их.
- Не надо, не трогайте шнурки.
Девчонки рассмеялись. Раздался треск и шнурок лопнул. Вслед за этим они просто исчезли, в реальность этого никто не мог поверить, но это было так.
Лиза надела ботинки и по длинному коридору, мимо ряда заколоченных дверей вышла во двор, во дворе рос старый дуб, сев у его корней девчонка вытащила из кармана спичечный коробок и выпустила тараканов, двух белых и одного черного. Крепко сжимая в кармане джинсов свой фарр, белый камешек, она смотрела на играющих детей, но не видела их, она видела море.
Дорожка 4
Очень трудно объяснить кому-то, почему ты убегаешь из дома, когда как будто есть куча всяких благ. У Лизы была большая мечта – море. В очередной побег, она таки добралась до моря. Ее домом стал вагончик на заброшенной стройке, оттуда пройдя несколько улиц можно было выйти прямо на берег, пробежаться по гальке и влететь в воду.
Стояли последние дни лета, Леша сидел на террасе над морем, его съедала очередная депрессия. Уже 49, а в жизни как будто ничего и не было. Художник, а где заслуженная слава? Картины пылятся на чердаке. Писать морды на заказ надоело, так он вещал сам себе, разглядывая пальцы, заляпанные краской. Потом он поднял голову и замер, перед ним стояла девочка с самыми красивыми в мире глазами.
Дорожка 5
- Знаешь, Лиза я ушел из дома…
- Ну и…
- Теперь живу в общежитии и могу пригласить тебя, будет лучше, чем в вагончике.
- Ладно, согласна.
Вся мебель в комнате общежития, кровать, шкаф, тумбочка. Лиза осмотрелась и поставила сумку на кровать.
- Что-то мне здесь не нравится, Леша.
- Ну, я думаю здесь лучше, чем в приюте.
Вечером Алексей поджарил яичницу на электрической плитке и заварил чай в алюминиевой кастрюльке. Лиза с удовольствием очистила тарелку и сонно потянулась.
- Сходите за матрасом к коменданту? А я буду спать на кровати.
Алексей застыл со сковородкой в руках.
- А вы что рассчитывали на семейную жизнь? Во первых я ребенок, я маленькая понятно! А во вторых не будет этого никогда, понятно, никогда! Лучше я к бабке вернусь.
Ворочаясь на своем матрасе, Алексей Петрович думал о том какая все-таки дрянь эта девчонка, а вообще ему было очень стыдно.
Лиза, свернувшись калачиком под одеялом, думала о том, какой противный этот дед, хорошо хоть не приставал, а еще о том, что у нее есть два любимых мальчика, а третий всегда лишний.
Дорожка 6
С бутылкой вина и потухшей сигаретой Леша долго стоял под деревом и сверлил взглядом эту пару детей у костра. Потом он, наконец, исчез в палатке. Подобной боли ему еще испытывать не приходилось, подобного унижения тоже.
Лиза вернулась утром, положив голову на куртку, она попыталась заснуть, но не тут то было.
Ты знаешь, кто ты, ты дрянь, кричал Леша. Клочки его седых волос воинственно торчали в разные стороны, дрожали стыдливо выглядывающие из джинсовых шортов ноги.
Пожав плечами, Лиза подхватила свои вещи и ушла в палатку к музыканту Витьке, коему от роду исполнилось семнадцать лет и пять дней. С этого дня начались все Лешины беды, как будто черный ветер унес все хорошее, вместе с этой девочкой окончательно ушло счастье, а его и раньше было немного.
Дорожка 7
Что бы заглянуть в зеркало, не надо было оборачиваться или специально искать его глазами, зеркала здесь были везде, на стенах, на потолке, в зеркалах хмурилось ее отражение. Она поправила маленькую красную шапочку, мокрую от растаявшего снега, передернула плечами. Холодная вода стекала по спине, неприятно, мужчина сидящий напротив неприятен также.
- Пойми, у меня уже нет ничего, ни работы, ни дома, ни семьи, ты во всем виновата, иди ты в жопу.
- Ты сам меня пригласил, вообще то я могу и уйти.
Эльза покрутила в руках пустую кофейную чашку.
- Имей в виду, мы встречаемся в последний раз.
Лешик терзал шарф обеими руками, губы у него дрожали, казалось, он сейчас заплачет.
Лешик и Эльза сидели в кабаке совсем одни, по утрам здесь не наблюдалось ажиотажа.
- Пять лет ты снишься мне…
- Прекрати, надоело, мне надоело, если мы встречаемся последний раз, то я очень рада.
- Завтра я исчезну из твоей жизни навсегда.
- А ты в ней и не участвовал.
Потом они ели орехи и кидали скорлупу в клетчатую кепку Леши.
- Я не люблю тебя, вернись домой, ты нужен там.
- Ничего ты жаба не понимаешь.
Лешик заплакал, слезы текли сквозь пальцы. Эльза заворожено смотрела на прозрачные капли.
- Я писал картины, теперь продаю сигареты на рынке.
Эльза повернулась и близко близко посмотрела на свои губы с едва заметными черточками в уголках.
- Я волшебство, я праздник, я свет… для других, а для себя?
Эльза шла по улице, ветер швырял ей в лицо иголки снега, набивался за воротник пальто, трепал концы красного шарфа.
Я ничем не могу ему помочь, не могу помочь своей умирающей кошке, бездомным детям, тусующимся на вокзале. А мне так хочется, что бы моего тепла хватило на всех.
Метель становилась все сильнее, вихри и вихрики кружили снег под ногами.
Сказка о любви
Оса.
У меня на окне красивая и колючая. Как она сюда попала? Зима же. Я вообще боюсь ос, ну, что я сделаю, боюсь и все. Моя комната темна, всюду хлам, посреди комнаты ванна, вокруг голые кирпичи стен. Оглядываюсь, вздыхаю, а вдруг там еще где-нибудь осы? В углу окна паук вышел на тропу войны, увидев осу. Пританцовывая, он готовит свои нити, что бы станцевать с осой ее последний танец. Мне здесь больше нечего делать. Я выхожу на улицу. Рой ос облетает мой дом. Снег хрустит под ногами.
.У нее в ванной жил мишка- людоед с костяной ногой
И косолапая блондинка- удавленница…………………
С тех пор, как в ванной поселилась удавленница. Эльза всегда здоровалась с ней и присаживалась на край ванны поговорить. В очередной раз, снимая волос с края ванны, это мгновение тиражировалось в миллионах миров, как кадры кинопленки с одним и тем же сюжетом.
Ты знаешь, я недавно встретила Алекса, вернее, заметила из автобуса, мне захотелось выпрыгнуть на ходу. Мне не с кем запускать ночью, горящие самолетики, вызывать на кладбище демонов. А на улице деревья цветут, веришь, что это иллюзия?
Дом уносило первым весенним ливнем, а вместе с ним уплывала Эльза, покачивая тапкой на босой ноге.
Удавленница пошевелила кривыми ногами.
За что я тебя люблю, Эльза, так это за оптимизм.
Дорожка 8
- Привет, она обернулась.
- Я давно хотел просить прощения за все, что было.
- А откуда тебе знать, что было, откуда тебе знать, что бывает, когда тебя уже нет в живых, ты вычеркнута из жизни, нет эмоций, чувств, все на автомате.
Подумала Эльза, но не сказала.
Луна запуталась в ветках деревьев. Стас говорил очень долго, в основном о том, как он несчастен, нет семьи, нет детей. Эльза уже успела замерзнуть. Совсем не так она себе представляла эту встречу, пять лет назад.
- А у меня все есть, семья, любовь, знаешь, Стас, чтобы что-то найти, надо сначала потерять. Я тогда потеряла самое главное – себя.
- Ты его видно очень любила, сказал позже друг, выпивая очередную порцию чая.
- Да, было дело, отозвалась из ванной Эльза, она мыла руки и разглядывала в зеркале свое лицо, ставшее на пять лет старше.
- Мне нужны деньги, говорил ей когда-то Стас, - а ты лишь путь к ним, я тебе прямо скажу, на твоем теле, да с твоей головой, можно ой, как заработать. Они сидели на набережной, полная луна висела над рекой.
- Вы наверное очень любите друг друга, - сказал случайный прохожий, угостив их грушами.
Две маленькие луны упали на колени к Эльзе.
А дело было всего лишь в сетевом маркетинге, в который Стас свято верил. Какая глупость, скажет он же через несколько лет, но тогда ему казалось, что миллионы уже у него в руках, а влюбленная девочка была всего лишь дорожкой к ним, она должна была искать клиентов и подключать к бизнесу, продвигая Стаса к большим деньгам.
Проходит время и ты как будто забываешь, но боль остается, она всегда как открытая рана, о ней забываешь на время, но стоит вспомнить и снова болит. Такую запись Эльза сделала в своем дневнике, когда, позже пытаясь забыть, поглощала кучу книг, лежа на диване. Липкий декабрь плакал за окном.
Сказка о любви
Время, это змея, просачивающаяся сквозь пальцы. Тварь, бороздящая глубины его мозга. Тварь, нагревающая его мозг до состояния кипения. И вот он чувствует, как горячая серая жидкость вытекает через уши и капает на розовую в цветочек рубашку.
Она сидит напротив, но не видит его, перед ней лишь пустая комната с вросшей в пол железной кроватью. Мутный свет грязной лампы заставляет ее корчиться и страдать. Ее мозг - черный экран, на котором носятся цветные бесформенные пятна.
А он видит ее. Она прекрасна. Она выглядывает из глаза змеи. Она прекрасна, но ее глаза пусты и рот лишен какого-либо выражения.
Мужчина и женщина ползут друг к другу, но никогда не пересекают невидимой черты, разъединяющей их. Двое гоняют теннисный мячик носами, туда сюда, через черту и обратно. Мячик кричит, кричит, уставшая светить лампа, но разве кто-нибудь слышит, как говорят вещи. Они немые свидетели наших игр.
- А ведь могли увидеть друг друга, - вздохнула змея, звякнув стальными кольцами.
На улице плавно плыло в воздухе прохладное лето. Писатель успел, наконец, добраться до знакомой двери.
Хоть бы успеть, думал он. Я должен им рассказать. Но тихо скрипнула приоткрытая дверь. Пусто. Серые пятна на полу, разбитая лампочка. Писатель снял шляпу.
На вот, опять не успел. В голове его зрел новый сюжет.
Дорожка 9.
Старый цыган рылся в мусорном контейнере, и все найденное складывал в большую сумку. Разорвав очередной кулек с мусором, он вытащил куклу, взяв ее за волосы, оторвал одну руку, затем другую, потом ноги. Останки куклы он бросил в сумку и улыбнулся почти весело. Видимо, этот процесс доставил ему немалое удовольствие.
От мусорки с ведром шел Стас, как всегда, опустив голову и ссутулившись.
- Здравствуй, как оно?
- Видишь, в грязь залезла, ноги вытираю.
Как долго я могла любить это серое нечто. И так сильно и так долго. Мысленно пожав плечами, Эльза сошла на асфальтированную дорожку. Обернувшись, она еще раз посмотрела на окна, под которыми когда-то так часто гуляла, в которые смотрела сначала с надеждой, потом с ненавистью. Ничего не осталось кроме безграничного удивления. Как я могла любить это серое нечто? Любимая песня Polly, Курта Кобейна, не напоминала уже ни о чем, просто хорошая музыка.
Я не люблю тебя, говорил когда-то мальчик-музыкант, уверенно шагавший по жизни к славе. Не обижайся, но у нас нет будущего, ты годишься только для постели. И девочка верила ему.
Сутулый человечек с пустым ведром скрылся в своем подъезде.
Сказка о любви
Я иду, отодвигая ширмы, я ищу вас, люди – цветы. Но вы ускользаете от меня, оставляя лишь маленький след своего присутствия, то лепесток, то браслет, а то и мелькнет из-за ширмы кружевной подол платья.
Пол под моими ногами выложен цветной плиткой, он холоден, как и все здесь. Как вы любите холод, люди-цветы. У маленького бассейна останавливаюсь. Рыбки плавают, распуская хвосты необыкновенной красоты. Бассейн является центром небольшой круглой комнаты без окон. Отодвигаю следующую ширму. Вот они, здесь. Сидят, прижавшись, друг к другу, возле маленького столика, на котором лежат игральные кости, они кидают их по очереди. Руки тонут в манжетах их драгоценных кружев, лица спокойны, взгляды безмятежны. Тонким ароматом цветов пропитано все вокруг.
Они увидели меня, спокойствие сменилось смятением, рассыпались с громким стуком по полу кости. Запах цветов стал почти нестерпимым. Как быстро я разрушила этот мир. Вращаясь, заскрипело, задвигалось пространство, перемалывая и превращая в ничто время.
Стало сыро, запах сырых листьев проник в мои ноздри. Лепестки цветов кружились, падали превращая пол в цветной ковер. И вот предо мной голые прутья, усыпанные шипами. Они тянуться ко мне, я попадаю в их плен. Снится мне, что я птица, свободно парящая в высоком теплом небе, а внизу на поляне сидят люди-цветы, они видят меня, машут мне руками, их томные лица сияют радостью. Я люблю их изящные кукольные тела, их жизнь похожую на театр. Но я сплю и мне сниться сон.
Дорожка 10
Всех выгоню к черту, Эльза закрыла голову подушкой.
- У тебя, что-то в духовке горит.
- Это не у меня, а у Оли, ей скажи.
В кухне компания из десяти человек заглядывала в удручающе пустой холодильник. Возле холодильника на полу сидели неизвестно кем приведенные девицы, Эльзе совершенно незнакомые, они рассуждали о том, кто, когда и с кем потерял девственность.
Я тогда даже в школу не пошла, рыжая девица стряхнула пепел с сигареты в пустой стакан.
А вы собственно, кто?
Спросила Эльза.
Нас Славик привел, а где он ваще?
Славик спал в коридоре на полу, свернувшись калачиком.
- Как песик, пролепетала девица с кольцом в носу.
Оля рисовала фломастером цветы и деревья на спине у Сани. В голове у Эльзы вспыхнуло воспоминание. Она в классе на уроке рисует в тетради разноцветные деревья, деревья всегда были ее пунктиком, они были живыми, и каждое встречное дерево имело свое лицо и свою историю. Учительница подошла незаметно, порвала тетрадь и выбросила в мусор. Именно в тот момент реальный мир перестал существовать для Лизы, он стерся за ненадобностью, и она создала свой мир, защитив его плотной стеной от постороннего взгляда.
Она и иные миры.
Незнайка снилась Эльзе, Эльза снилась незнайке. Это была болезненная и странная связь существ, разделенных временем и измерением.
Незнайка жила на горе, под горой жил своей жизнью город, на свет в его домах любила смотреть Незнайка, когда выходила вечером погулять.
Эльзе так часто снилось это смешное создание, что она нарисовала ее на двери своей комнаты. Зеленый ежик волос, нереально большие печальные глаза. Ростом Незнайка была такая маленькая, что домик ее помещался в старом пузатом грибе.
Незнайке так часто снилась Эльза, что она нарисовала ее на двери своего домика – гриба. Тонкие руки, узкие плечи, широко распахнутые карие глаза с взглядом только, что проснувшегося ребенка.
Внимательно посмотрев Незнайке в глаза можно было увидеть иные миры, на этот раз это была узкая улица, дома смыкались над головой балконами. Эльза увидела себя сидящей под дверью дома, на покрытой снегом земле, в маленьком окне над головой горел свет, но не для нее его зажгли. И ей никогда не попасть туда, где у маленького камина сидели и просто молчали мужчина и женщина, им было хорошо вдвоем. А Эльза жгла спички, чтобы согреться, огонек обжигал пальца, но теплее не становилось ни на секунду. Я девочка со спичками, подумала Эльза. Свернувшись калачиком, она заснула под дверью очень любимого человека, кто - то сказал, что неразделенной любви не бывает, но что же это за странная болезнь, заставляющая бежать через иные миры, искать и не находить.
- Не знаю, прошептало странное существо, растрепав ежик непослушных зеленых волос.
Дорожка 11
Она скрывала под длинными рукавами свои руки – крылья, она открывала шею, сбрив волосы на затылке, и сидя в своей квартире, среди пыли и хлама она ждала у окна решения, а оно все не приходило. Вставало и садилось солнце, краснело и бледнело небо, а решение не приходило.
- Алекс приходил, приносил еду, не давал умереть, а она так хотела.
Однажды ему удалось вытащить Эльзу на гору, это было уже вечером, солнце падало в облака.
Высокая трава доходила до пояса, они сели в траву и смотрели на небо.
- Я только твой гуру, и не могу предложить тебе ничего больше, это уже будут другие отношения, давай помедетируем. Алекс достал четки.
- Не хочу сегодня, хочу умереть, сейчас.
- А ты умеешь умирать?
Эльза вздрогнула от его жесткого голоса.
Смерть всегда манила ее своим совершенством, она была единственным идеалом, к которому надо было стремиться, это она поняла, когда жила у Леши. У него был огромный, очень запущенный сад, иногда под каким-нибудь кустом Эльза находила игрушки, то куклу, то машинку, их видимо оставили Лешины дети. Долго, посадив на колени куклу, Эльза сидела на траве и смотрела в небо. Смерть была здесь, она ходила рядом, касаясь ее головы мягкой рукой, недостижимая мечта, единственное, что в жизни было реальным.
Однажды пришел Алекс, пришел и спросил
- Кто этот странный дед, в семейках и шляпе, вон бродит по двору?
- Это… ну как тебе сказать…
- А, все ясно, слушай, подойди к зеркалу, посмотри на себя, неужели это все, что ты заслужила?
Алекс подкинул в руке яблоко, румяное и пахучее. И увел Эльзу, просто взял за руку и увел, а она и не сопротивлялась.
Следующая часть жизни, ее знающие люди назвали браком когда-то.
Она честно старалась быть хорошей, потому - что очень любила, любовь прошлась по ней солнечным колесом, заставив забыть все, что было связано с именем Алекса, а потом…
Часть 2
Из записок
Снег, все заметает снег. Белая, белая ледяная равнина. Холодно. А помнишь, как было тепло нам двоим, у камина.
Мои пальцы просвечивают розовым сквозь рубиновую воду.
Помнишь ту летнюю девушку в зеленом платье? Я тебе не понравилась тогда, а ты был для меня некрасивым мальчишкой. Как я могла знать тогда?
Сказка о любви.
Розовый конь в свободном полете. Блестят на солнце его перепончатые крылья. Громкое ржанье разбивается на звуки над полем кактусов. Кактусы дуются, пыхтят, они ненавидят весь мир и друг друга. Изредка какой-нибудь из них цветет. Это необыкновенные цветы, они чудесно пахнут. Этот аромат и привлекает табуны розовых коней, они собирают нектар, а потом улетают. И когда последний конь исчезает за горизонтом, цветок вянет, а из его семени вырастает девочка, у нее грустные глаза, нет крыльев, но и нет колючек. Она идет по колючкам, ей больно. Много позже Мать Время подарит ей либо колючки, либо крылья. И даже она не знает, что лучше.
Из записок.
С моих пальцев капает сок моего дерева.
Ложь, грязь и кровь. Ты был другим, а я другой.
25 октября. Ты грел меня у себя на коленях и первый раз поцеловал. Следующий поцелуй был через год, и тут все понеслось как снежная лавина, уже ничего не остановить и не поправить.
Из записок.
Начались долгие вечера за игрой в карты. Огонь никогда не выключаемой газовой конфорки отражался в стеклянных дверях и зажигал иллюзорным огнем снег за дверями. Таинственный костер, вокруг которого ходили созданные нашим воображением тени.
Так прошел февраль, наступил март. Растаял снег, и можно было устраивать пикники в лесу.
Сказка о любви
Зеркало.
В его серо прозрачной глубине колеблется пламя свечи и мое отражение. Алый мех на плечах, каштановые пряди волос падают на него, а них горят золотые огоньки. А мои глаза, темные очень темные, в них навсегда остались тени прошлого.
Зеркало, помнишь другие отраженья? Девочка с короткой стрижкой, она была – я, но ты ее похоронило, зеркало, как и те две тени, бездумно счастливые. Они прятались в комнате за задернутыми шторами, а ты, зеркало, было единственным свидетелем их танца. А теперь беспристрастно отражаешь мое лицо.
Что прячешь ты в глубине перевернутой комнаты? Впусти меня. Может там, в анфиладе уходящих вдаль зеркал, я встречу маленькую девочку, качающуюся на качелях, в руках у нее мишка с оторванным ухом. Ее беззвучный смех отражается в моем сознании бесконечным эхом. Темнота, свечи. Потанцуй со мной, зеркало…
Из записок.
Первый раз в этом году мы выбрались на пикник. Я как всегда отличилась, надела плащ и когда я поднималась по склону горы, плащ цеплялся за кусты. На поляне окруженной скалами разожгли костер. Он носил дрова, а я наблюдала за ним и первый раз поняла, как люблю его и хочу. И все, что было игрой, перестало быть игрой, связалось прошлое и будущее.
Сказка о любви
Ее ногти выкрашены в черный цвет. Печально смотря на небо, она рисует на них окна, полукруглые, а за окнами – луна. Ногти вырастают до размеров вселенной, и луна смеется, подмигивая желтым глазом. Она рисует окна, а за ними маленьких человечков, собирающих цветы у древней дороги, под деревьями-великанами. В ее огромных глазах отражается луна, и маленькие человечки качаются на ее ресницах. Тихо-тихо поет старик, бредущий по старой дороге, его башмаки скрипят, над поношенной шляпой жужжат пчелы, летают бабочки. Старик видит огромный глаз, смотрящий на него с неба и слезу, готовую скатиться и упасть.
- Не надо плакать, - говорит он, - не топи мир в слезах. Человечки засмеялись, слеза превратилась в бабочку, накрывшую мир своими крыльями. И наступила ночь, теплая, ароматная, живая.
Девушка, дорисовав последнее окно, вышла на улицу и побрела по древней дороге. Под огромными деревьями жила тьма. Девушка остановилась, прислушиваясь, где-то раздавался смех, нежный и негромкий. Она улыбнулась и свернула в темноту под деревья. Теплые руки обняли ее, и она пошла, ориентируясь на голоса и шуршание одежд.
- Зеркала разбиваются случайно, - сказал старик, отгоняя пчел от яблока, с которого капал сок. Осколки зеркала сыпались с неба, в каждом плакал маленький человечек.
Из записок.
Камень, кинутый кем-то тебе в висок, я вытираю кровь мокрым платком, целую голубую пульсирующую жилку.
«Этот хлеб наш из домов наших мы взяли теплый в тот день, когда пошли к вам, а теперь вот он сделался сухой и заплесневелый.
И эти мехи с вином, которые мы нашли новыми, вот изорвались, и эта одежда наша и обувь наша обветшала от весьма дальней дороги».
Иисус Навин.
Сказка о любви
Девушка, по имени Ассоль, ловко наливала пиво в пузатые кружки, пена хлопьями падала на стойку и высыхала, оставляя липкие пятна.
Принц сидел под самым окном и наблюдал за ней. В восторге своем он забыл про пиво и копченую рыбу, лежащую перед ним на щербатой деревянной тарелке.
Бедняга Принц был не из красавцев, вернее он был слегка неправильно сложен. Большая голова лежала на узких плечах, обремененных огромным горбом, к тому же природа наградила его маленьким ростом, большими толстыми губами и очень неровными зубами.
Рождение его во дворце города Сикдрим, сопровождалось слезами и стонами королевы, короля и всей свиты. Каких только докторов не повидал дворец, никто не мог помочь принцу и устав от слез родни он сбежал из дома. И вот в качестве фотографа, поселился в маленьком городке Синие Туманы.
Прищурив большие темные глаза, Принц представил себе, как Ассоль раздевается перед сном в своем домике, находящимся позади таверны.
Да Ассоль была красивой девушкой. Ее бы отмыть, размышлял Принц, глядя на ее грязную шею и спутанные пряди, несомненно, роскошных, но давно не чесаных волос, перевязанных веревочкой. Глаза девушки искрились и были похожи на спелые каштаны, а носик с изящно вырезанными ноздрями украшало множество коричневых веснушек.
Уже много дней Принц приходил сюда и все не решался подойти.
- Привет, карлик – сказала красавица.
- Я не карлик, я Принц, имя у меня такое.
Принц положил голову на стойку, это положение позволило ему увидеть черные завитки у нее под мышками, и прямо над собой ее грудь в низком вырезе платья.
Через некоторое время, закрыв дверь таверны на большой замок, Ассоль и Принц отправились… куда, это не нам судить. Выглядели они очень смешно, но их это не волновало.
Ассоль подметая пыль обтрепанным подолом платья, напевала модную песенку, а карлик все норовил прижаться плечом к ее бедру и млел от восторга.
- Почему тебя назвали Ассоль?
- Это люди придумали, а так я Фейгеле.
- А почему тебя назвали Принцем?
Карлик вздохнул.
- А я и есть Принц, настоящий.
Но Ассоль ему не поверила.
- Ты знаешь, недавно мне приснился сон: я шла полем, мимо ветряных мельниц, которые так и норовили размолотить меня своими крыльями. Я несла в руке ключ, куда? Я не знаю, но мне нельзя было его потерять. Потом на моем пути появился колодец. Глубокий? Наверное, глубокий. Я наклонилась над ним, на дне светились белые плитки, я выронила ключ. А дальше? Не помню.
Ассоль остановилась и вытащила из лифа платья небольшой ключик на цепочке.
- Возьми, это ключ от моего свадебного платья.
Девушка вложила в руку принца ключ и нежно посмотрела на него.
Карлик оглянулся и увидел колодец, обложенный зелеными ото мха камнями.
- Посмотри туда.
Они наклонились над колодцем. Мутная вода отсвечивала зеленью, ничего нельзя было рассмотреть в ней.
Принц выпустил ключ из рук, и он с легким всплеском исчез.
- Когда достанешь его оттуда , открою твое свадебное платье.
Слегка подтолкнув, он положил Ассоль на траву.
Опускался вечер, вовсю звенели комары, а ночные цветы одуряюще пахли. Они любили друг друга долго и страстно. Обломанные ноготки Ассоль впивались в горб карлика.
В таверне шумел пьяный люд. Заплаканная Ассоль привычным движением наливала пиво. По щекам стекали слезы, на стойку проливалась пивная пена.
Принц у себя в мастерской рассматривал фотографии отмытой, обнаженной Фейгеле. Она действительно была потрясающе красива. Но не пара совсем не пара ему. Только вчера Королева – Мать прислала письмо, в котором сообщала, что сосватала ему невесту, юную принцессу. К письму прилагался портрет бледной девочки с надменным взглядом и весьма жестким ротиком.
- Надо продать мастерскую. Принц вздохнул.
- Вот только немного заработаю.
Он вложил фотографии Фейгеле в большой конверт, привычным движением написал цену, и наконец-то решил поужинать, когда его внимание привлекла проходившая мимо окна высокая брюнетка. Она несла две корзины с яблоками.
Посвистывая, Принц выглянул в окно и проследил за ней глазами, а затем принялся за свой ужин.
Из записок
Заплесневел наш хлеб, и скисло вино. Мы вечные странники оказались на пепелище и нам уже нечего дать друг другу и нечем утолить нашу жажду. Вино стало соленым и течет у меня между пальцами.
Мы сидели на горе, а под нами рассыпались огни. Ты знаешь, как я люблю эти далекие искорки в окнах, кажется, что там царит безграничное счастье.
Из записок.
Тепло и шелк твоей кожи, нежность моей. Не забудь. Глаза, губы, и нас бросало друг к другу. На другой день после нашей свадьбы мы гуляли на даче у одной подруги. Теплая летняя ночь, мы стояли на балконе. Темная масса деревьев над нами, серая полоска неба. Снизу доносились музыка и смех.
«Казанова, Казанова, зови меня так, мне нравится слово. Ты моя женщина, я твой мужчина».
Шорох летучих мышей, и домик, как корабль плывет в ночь. Конец августа – лето и осень смешались. Мы плывем, пахнет травами и дымом.
Из записок.
Милый мишка, твое сердце из ваты, а мое? Веришь ли ты, что я буду счастлива? Может ли быть счастливым, тот, кто не умеет любить? Я думала…
Я думала наша свадьба станет границей, перейдя которую мы окажемся невероятно счастливыми, и так будет всегда.
Вчера мне было видение: я в поезде, хожу из купе в купе и везде натыкаюсь на стариков, хочу бежать, а бежать некуда. Я понимаю, что еду туда, где старость и боль.
он
Читаю Гиппиус.
Я зверь для русалки, я с тленьем в крови
И мне она кажется зверем
Тем жгучей влюбленность –
Мы силу любви одной невозможностью мерим.
Я зверь, а ты русалка – холодная, чистая. Я не могу читать в этих глазах, их содержание мне не доступно. Ты говоришь, что любишь, но почему так далека. Ты садишься в кресло, снимаешь туфли, моя жена и не моя. Поворот головы, рассыпались волосы. Любовь – ненависть или ненависть – любовь?
Из записок.
Мы утоляли жажду друг другом. Вливались друг в друга как два ручья. Жизнь в вечной жажде. Ощутить тепло кожи, тяжесть тела, хоть на миг, провести рукой по волосам. Утро, день, вечер, все было нашим. И жареная картошка, и та банка консервов, которую мы делили сидя на полу.
Мы дали друг другу так много и так мало. Мой ребенок, мой муж, мой любовник.
Он.
Тишина, тебя нет. Я пересчитываю остатки денег. Увы! Финансы на исходе. На хлеб, на сигареты, что же мы будем делать?
Ты влетаешь внезапно, сияешь. В руках книга, выкладываешь из сумки новое белье. Я в ужасе! Черное кружево, дорого, но твое тело, и мне уже не надо хлеба, я не хочу курить. Ты… ты русалка…
Из записок.
Я говорила, я предупреждала, я знала… я свободная птица, а может просто кошка с помойки, кошка, которая гуляет сама по себе?
Я не твоя и никогда не буду. Тишина твоих комнат, вся эта старинная мебель, одинокие вечера у камина, пардон, вечера с тобой, все это не для меня. Я умираю здесь…
он
Уйду, буду бродить по дорогам с нищими. Будешь потом искать меня, скверная жена. Но я не вернусь. Даже если ты сваришь нормальный обед. Ненавижу консервы.
Из записок
И покропит кровию сей жертвы за грех стену жертвенника. А остальную кровь выцедит к подножию жертвенника. Эта жертва за грех.
Левит глава 5.
Я много грешила и ноги мои в пыли дальних дорог. Я омою ноги от пыли и принесу жертву за то, что убиваю в тебе любовь.
он
Мои убеждения для тебя ничего не значат. Ты откидываешь мои решения носком ноги и всем своим видом. Но я не буду у тебя под каблуком. Милая.
он
Объясняться в любви моей жене, моей русалке. Скотина! Попробовал бы лучше он есть суп в котором пол кило соли, женушка читала, а заодно и солила. Не отдам!
он
В ее смятенье, в речи краткой,
В ее потупленных очах,
Когда с домашнего порогу
Она смотрела на дорогу…
Я же все вижу! Что делать, и кто виноват?
Из записок
По прежнему мое тело манит тебя, и это все, что осталось от…
Он
Да я люблю тебя больше себя. Ты моя, моя и только посмей…
Из записок.
Мы сидели на кладбище, была ночь. Прислонившись спиной к могильному камню, я ощущала его холод и холод того, кто сидел рядом со мной, он пил меня, я слабела, но я так давно этого хотела, я знала всегда, что это не любовь, нет.
он
Ложь, ложь, лгут губы, глаза. Но ты моя, а я твой, а ложь – это уже часть тебя.
Из записок.
Разбилось зеркало, выпало из рамы, не собрать, кровь, капает, на осколки, вся до капли ему, он любит ее… мою кровь…
он
Целовались! Среди бела дня, на улице! Его руки касались твоих волос. Зачем… что я буду теперь делать?
Сон – тень мыслей. Это страшно. Ты лежишь на полу, а я осыпаю тебя цветами – черными. И смеюсь, смеюсь.
Боюсь, что финал не предсказуем.
Из записок
Осень, листья неслышно скользят. Помоги мне. Нить махакалы лопнула, не выдержав напряжения. Нельзя смотреть на солнце, ослепнешь, и я покорно слепну, но знаю, я знаю, мы не умеем любить и только мучаем друг друга, ты, я, он.
он
Как ты умеешь претворяться! Белое платье делает тебя снежной королевой. Нежная улыбка, не для меня.
Пьем шампанское. За счастье. Какая насмешка!
Твой рот похож на цветок. Почему же в нем столько яда?
Ты распяла меня на кресте своей лжи и с улыбкой вбиваешь гвозди. Я же терплю…пока…
Из записок
Невеста в красном платье печально брела улицей, в руке у нее желтый цветок ириса. На голове – фата. Узкая улочка таяла в вечернем свете, пели соловьи, значит, действие происходило весной, или в начале лета. Изломанные деревья падали кривыми тенями на брусчатку.
он
Страсть и боль. Это тело обнимает кто-то другой? Другой целует эту грудь? Это невыносимо. И все же люблю до самоиступления, до бешенства ревную. Твои руки скользят по моему телу, глаза закрыла и улыбаешься. Вспоминаешь, как ласкала другого? Любовь – ненависть, ненависть – любовь?
Воскресенье, мы дома, улеглись страсти. Жена, как милый котенок. Неужели снова счастливы? Обедаем на ковре консервами из банки. Масло прозрачно желтое капает на хлеб. Книги кучами на полу, моя милая предпочитает ковер столу.
Тихо надела пальто и вышла. Щелкнул ключ, 12 ночи. Куда? Мечусь по квартире, курю…много курю. Шпионить, не унижусь.
Из записок
Ночь, по осенней реке бродит тень луны, цикады празднуют осень, эта кривая улочка, по которой мы выходим к реке, фонари, я говорю тебе, что мне грустно, а ты говоришь, что это сон и когда я проснусь, грусти не будет, не будет ничего, никогда. Кого я люблю – вампира, мистика, или просто дурака?
Он
Пытаюсь оправдать ее перед самим собой, разум вышел из повиновения.
Я отважен, я грозен. Я все знаю. Беру нож – маленький, беру больше, бросаю. Представляю, как буду их убивать.
Карты на кухонном столе, платье на стуле. Надкусанный кусок шоколада, не догрызла с утра, сжимаю его в кулаке, тает, превращается в грязь.
В монастырь я тебя не отвез, но дома закрыл, никуда не выпускаю, запираю на ключ, платья спрятал, туфли тоже. Власть меняется, смирись.
Молчит, смотрит в окно, отдал платья, даже не взглянула.
Я сошел с ума, засыпаю свою царевну несмеяну подарками. Ни слова, ни взгляда. Убрала книги с ковра. Тарелки на столе. И даже борщ! А мне не удобно за столом, отвык. Очень хочется, есть на ковре и чтобы она смеялась. Хочу, чтобы было как раньше.
Твои часы остановились. Что же я буду делать без тебя? Я виноват. Я не виноват. Аромат твоего тела живет во всем. Я хочу согреть, но ты холодна. Я не виноват, не виноват. Смеюсь над собой. Пытался удержать…
Милая проснись, уже светает и пахнет весной.
Сказка о любви.
«лиловый негр вам подает манто», напевала Женя, идя под руку с афро-американцем по имени Джо. Это был высокий негр, одетый в синие джинсы и рубаху цвета хаки. Несмотря на грозный вид Джо был довольно беззащитным и постоянно прятался за спину своей русской подруги.
Маме Джо не понравился. И как всегда прямая и критичная Марина Петровна, сказала прямо в глаза афро-американцу, что он лесбиян недоделанный, на что , Джо ответил, что он мужчина и поэтому быть лесбиянкой принципиально не может, при этом он улыбнулся, показав ослепительно белые зубы. Женя расстроилась, она поняла, что больше не придет. И он таки не пришел.
На следующее утро Женя Егорова проснулась от странного шума за окном, открыв окно, она отпрыгнула назад, потому что прямо ей в лицо шлепнулась большая рыбина. Это был удивительный дождь, дождь из рыбы. Маленькая и большая она сыпалась с неба, покрывая землю живой массой. А снизу наступал океан, постепенно покрывая сушу, он ласково шипел и бурлил. Женя наблюдала из своего окна за тем как на поверхность выплывали беременные русалки, как кит поднимал огромные волны. Потом мимо нее проплыли, спасаясь семь гномов на плоту, пролетел Карлсон, жужжа пропеллером. На Карлсоне сидел Малыш и тихо плакал. Медленно Женя шагнула в океан, пришло время раствориться, это было блаженство, невероятное удовольствие, не испытанные ранее чувства. Медленно океан захватывал ее колени, живот.
Люди бродили по берегу, собирая рыбу, все кому удалось выжить, но Жени среди них не было, океан проглотил ее, растворив и только пена выплеснулась на берег, облизав гальку. Никто не плакал, только Джо иногда приходил на берег, он знал, Женя где-то здесь, только надо ее найти.
Конец, а может начало?
Елизавета Никитична вернулась домой поздно, как всегда. Заглянула в спальню к сыну, позвонила мужу, он возвращался еще позже.
Телефонный звонок застал ее у холодильника, где она, пританцовывая, ела холодную клубнику, это заменяло ужин.
Да, я вас слушаю.
- Эльза, это я. Узнала?
- Эльзы больше нет, она умерла, так, что больше не звони.
- Ну, ты, как всегда не умеешь слушать…
- А ты не умеешь говорить по сути…
- По сути… так по сути, наши дети …
- Встречаются, я знаю, сын говорил мне на днях о твоей Кате.
- Это дурно пахнет, это пахнет трагедией.
- Ой, не надо, если ты не будешь лезть, ничем это не пахнет, у тебя хорошая девочка.
- Да, но твой сын…
- Мой сын, мой сын… подумала Елизавета Никитична, он мой сын, и этим все сказано.
На дорожке между цветущими кустами встретились двое, девочка и мальчик, они шли навстречу друг другу. Рыжая кудрявая девочка и худенький белобрысый мальчик.
Я знаю тебя, ты из того дома,
Сказал мальчик и показал пальчиком в сторону нескольких домов и маленькой церквушки. Девочка улыбнулась, показав крупные белые зубы. На ее желтое платье сел шмель, несколько минут они молча наблюдали за ним.
Вот, возьми.
Девочка протянула ладонь, на ней лежала крупная ракушка. Счастье обнимало их своими легкими крыльями. Где-то вдали раздались звуки оркестра, послышалось девичье пение и смех.
От самых ворот вверх вели ступени, выщербленные истоптанные каменные ступени. На верхней ступеньке, прислонившись спиной к двери, сидела принцесса.
Часть 1
Парк встретил Эльзу шорохом падающего снега и тишиной. Скользкая дорога под ногами, скользкое небо над головой. Полное одиночество, если бы не птицы. Стая голубей над кем - то брошенной буханкой хлеба, галдеж, драка. Только одна птица не принимала участия в общем веселье, взъерошенная ворона, не понятно как попавшая в стаю голубей. Она стояла неподвижно среди снежной белизны, черная птица - меланхолик, отрешенно смотрящая в небо.
Сзади раздался скрипучий голос:
- Вы заблудились девушка?
Эльза оглянулась. Ханурик в порванном плаще, плелся, едва держась на ногах.
- Наверное, заблудилась.
- А ты направо поверни, там дорога лучше, и на набережную выйдешь быстрее.
Эльза последовала его совету. Потом долго стояла на мосту и смотрела на воду и на островки льда. Там подо льдом, в холодной глубине когда-то состоялось ее начало, ее я обрело тело, душа же существовала уже много тысяч лет, покидая тело, она вновь возвращалась, что бы когда-нибудь прервать этот круговорот, раствориться в пространстве вне времени и желаний.
Начало.
Это Я, Я. Рыбка глотнула очередную порцию воздуха и закричала.
Девочка, сказала одна голова другой.
Урод, сказала вторая голова.
Да ладно тебе, руки ноги есть, нормальный человечек, вырастет, видно будет.
Человечек рос и оказался вовсе не уродом, так всего лишь некрасивым ребенком, тощим и длинным.
Дорожка 1
Лиза стояла под своими дверями в деревянном бараке и слушала, прищурив длинные узкие глаза. За дверью бабушка разговаривала с соседкой.
Да, сука она вот, что я тебе скажу, бросила дите и уехала, а Никита воспитывай. Даже на похороны к нему не приехала. Давай помянем сыночка, наливай. Я ей письмо написала, что бы подкидыша своего забирала. Не ребенок, а черт, смотреть не на что, а злости.
Да ты не серчай, Петровна. Дзенькнули стаканы.
Сквозь дощатые стены барака пробивались тонкие лучики света. Лиза вылила из ржавой кастрюли помои прямо под двери и, перепрыгнув через лужу фекалий, убежала на улицу. Там между сугробами можно было играть в казаки разбойники, а можно было часами кататься с горки на портфеле, превращая его в мокрую тряпку.
Открыть неподдающийся крючок на двери было трудно, но Лиза очень старалась. Открыв дверь, босиком по мокрому снегу бежала к двери бабушки.
Бабка, там папа маму убивает…
Потом, спрятавшись в свинарник, сидела тихо-тихо, ей было страшно, очень, но очень хотелось есть и она вернулась.
Бабка лихорадочно наводила порядок в разгромленной кухне, мать сидела на полу, а отец стоял у печки, ритмично ударяя кулаком по печной створке.
Ты зачем приехала, а…? Ты думала тебе здесь рады будут? Хорошо не убил, а мог бы.
Документы мои отдайте и деньги.
А дочь тебе не нужна?
Бабка, наконец, престала бегать по кухне и села на уцелевший стул.
Дочь, дочь, ну какая я мать, сами подумайте? Что хорошего ее у меня ждет.
Мамочка, хочу с тобой, забери.
Мать, оттолкнув ее, вскочила на ноги и принялась собирать в хвост растрепавшиеся волосы. Она не сказала ни слова, но ее молчание значило больше чем любые слова. Для Лизы это было так: комната, освещенная светом лампы под потолком, голая желтая комната, на стуле возле окна - девочка. У нее на коленях черные цветы, она мнет их длинными пальцами и иногда смотрит в окно, смотрит в ночь, иногда ночь смотрит на ее и плачет, ей жаль ту, что никогда не покинет эту комнату. Девочка выйдет, она сможет, но наверняка никогда не забудет ощущение холода в занемевших пальцах, утонувших в черных лепестках.
Мать уехала, отец пил как прежде, Лиза по утрам уходила в школу, но редко попадала в нее, застревая где-то на пол пути, она ненавидела школу, и та отвечала ей взаимностью. Все было, как и раньше, ничего не изменилось.
Дорожка 2
Вылазка за грибами оказалась неудачной, их забрали на поляне, где они собирались употребить грибочки. Их привезли в детприемник, где усталая женщина в форме записала адреса и фамилии.
- Ну, Антонова, домой возвращаться будем или в приют опять, бабка твоя уже месяц здесь пороги оббивает.
- Что домой хочет вернуть?
- Да нет Лиза в приют оформляет тебя бабка, да не берут туда, таких как ты, зачем им такие проблемы, искать, опять же, воспитывать, казенные деньги переводить на такую вот шваль как ты. Раз родные есть пусть они и забирают.
В столовой на раздаче рацион оказался скучным. Ковырнув ложкой в пригорелой каше, Лиза оглянулась вокруг. У окна, забранного решеткой, находились столики воспитателей, над ними тихо шелестели липкие ленты с прилипшими трупиками мух. За одним из столиков сидел молодой воспитатель, он уже пообедал, сложив тарелки стопкой на край стола, он поймал муху и слушал, как она жужжит у него в кулаке, видимо это вносило какое-то разнообразие в его монотонное существование. Не тронутым осталось пирожное с кремом. Лиза не любила сладкое, но в тот момент она была голодна. Спокойно подойдя к столику воспитателя, Лиза не спеша, съела пирожное и только тогда огляделась вокруг.
- Почему вам можно, а мне нельзя?
Подумай над этим в карцере. Дежурного воспитателя отвлекли от обеда, и он был очень зол.
Дорожка 3
Ванная комната, выложенная плиткой, возможно, когда-то сверкала белизной, а сейчас плитка покрылась плесенью и была залита грязной водой. На середине ванной комнаты размещались по кругу умывальники, встроенные в широкую круглую колонну, если ее можно было так назвать. Над каждым умывальником – зеркало. Держа в руке зубную щетку, Лиза смотрела в зеркало, но оно было слишком мутным и отражение расплывалось, Лизе казалось – вампир смотрит на нее из глубины уставшего отражать зеркала.
- Какие у тебя чудные ботиночки, дай померить.
Одна из девчонок, мулатка, подошла к Лизе вплотную и наступила ей на ногу, поскользнувшись, Лиза оказалась на полу, девчонки сняли с нее ботинки и стали расшнуровывать их.
- Не надо, не трогайте шнурки.
Девчонки рассмеялись. Раздался треск и шнурок лопнул. Вслед за этим они просто исчезли, в реальность этого никто не мог поверить, но это было так.
Лиза надела ботинки и по длинному коридору, мимо ряда заколоченных дверей вышла во двор, во дворе рос старый дуб, сев у его корней девчонка вытащила из кармана спичечный коробок и выпустила тараканов, двух белых и одного черного. Крепко сжимая в кармане джинсов свой фарр, белый камешек, она смотрела на играющих детей, но не видела их, она видела море.
Дорожка 4
Очень трудно объяснить кому-то, почему ты убегаешь из дома, когда как будто есть куча всяких благ. У Лизы была большая мечта – море. В очередной побег, она таки добралась до моря. Ее домом стал вагончик на заброшенной стройке, оттуда пройдя несколько улиц можно было выйти прямо на берег, пробежаться по гальке и влететь в воду.
Стояли последние дни лета, Леша сидел на террасе над морем, его съедала очередная депрессия. Уже 49, а в жизни как будто ничего и не было. Художник, а где заслуженная слава? Картины пылятся на чердаке. Писать морды на заказ надоело, так он вещал сам себе, разглядывая пальцы, заляпанные краской. Потом он поднял голову и замер, перед ним стояла девочка с самыми красивыми в мире глазами.
Дорожка 5
- Знаешь, Лиза я ушел из дома…
- Ну и…
- Теперь живу в общежитии и могу пригласить тебя, будет лучше, чем в вагончике.
- Ладно, согласна.
Вся мебель в комнате общежития, кровать, шкаф, тумбочка. Лиза осмотрелась и поставила сумку на кровать.
- Что-то мне здесь не нравится, Леша.
- Ну, я думаю здесь лучше, чем в приюте.
Вечером Алексей поджарил яичницу на электрической плитке и заварил чай в алюминиевой кастрюльке. Лиза с удовольствием очистила тарелку и сонно потянулась.
- Сходите за матрасом к коменданту? А я буду спать на кровати.
Алексей застыл со сковородкой в руках.
- А вы что рассчитывали на семейную жизнь? Во первых я ребенок, я маленькая понятно! А во вторых не будет этого никогда, понятно, никогда! Лучше я к бабке вернусь.
Ворочаясь на своем матрасе, Алексей Петрович думал о том какая все-таки дрянь эта девчонка, а вообще ему было очень стыдно.
Лиза, свернувшись калачиком под одеялом, думала о том, какой противный этот дед, хорошо хоть не приставал, а еще о том, что у нее есть два любимых мальчика, а третий всегда лишний.
Дорожка 6
С бутылкой вина и потухшей сигаретой Леша долго стоял под деревом и сверлил взглядом эту пару детей у костра. Потом он, наконец, исчез в палатке. Подобной боли ему еще испытывать не приходилось, подобного унижения тоже.
Лиза вернулась утром, положив голову на куртку, она попыталась заснуть, но не тут то было.
Ты знаешь, кто ты, ты дрянь, кричал Леша. Клочки его седых волос воинственно торчали в разные стороны, дрожали стыдливо выглядывающие из джинсовых шортов ноги.
Пожав плечами, Лиза подхватила свои вещи и ушла в палатку к музыканту Витьке, коему от роду исполнилось семнадцать лет и пять дней. С этого дня начались все Лешины беды, как будто черный ветер унес все хорошее, вместе с этой девочкой окончательно ушло счастье, а его и раньше было немного.
Дорожка 7
Что бы заглянуть в зеркало, не надо было оборачиваться или специально искать его глазами, зеркала здесь были везде, на стенах, на потолке, в зеркалах хмурилось ее отражение. Она поправила маленькую красную шапочку, мокрую от растаявшего снега, передернула плечами. Холодная вода стекала по спине, неприятно, мужчина сидящий напротив неприятен также.
- Пойми, у меня уже нет ничего, ни работы, ни дома, ни семьи, ты во всем виновата, иди ты в жопу.
- Ты сам меня пригласил, вообще то я могу и уйти.
Эльза покрутила в руках пустую кофейную чашку.
- Имей в виду, мы встречаемся в последний раз.
Лешик терзал шарф обеими руками, губы у него дрожали, казалось, он сейчас заплачет.
Лешик и Эльза сидели в кабаке совсем одни, по утрам здесь не наблюдалось ажиотажа.
- Пять лет ты снишься мне…
- Прекрати, надоело, мне надоело, если мы встречаемся последний раз, то я очень рада.
- Завтра я исчезну из твоей жизни навсегда.
- А ты в ней и не участвовал.
Потом они ели орехи и кидали скорлупу в клетчатую кепку Леши.
- Я не люблю тебя, вернись домой, ты нужен там.
- Ничего ты жаба не понимаешь.
Лешик заплакал, слезы текли сквозь пальцы. Эльза заворожено смотрела на прозрачные капли.
- Я писал картины, теперь продаю сигареты на рынке.
Эльза повернулась и близко близко посмотрела на свои губы с едва заметными черточками в уголках.
- Я волшебство, я праздник, я свет… для других, а для себя?
Эльза шла по улице, ветер швырял ей в лицо иголки снега, набивался за воротник пальто, трепал концы красного шарфа.
Я ничем не могу ему помочь, не могу помочь своей умирающей кошке, бездомным детям, тусующимся на вокзале. А мне так хочется, что бы моего тепла хватило на всех.
Метель становилась все сильнее, вихри и вихрики кружили снег под ногами.
Сказка о любви
Оса.
У меня на окне красивая и колючая. Как она сюда попала? Зима же. Я вообще боюсь ос, ну, что я сделаю, боюсь и все. Моя комната темна, всюду хлам, посреди комнаты ванна, вокруг голые кирпичи стен. Оглядываюсь, вздыхаю, а вдруг там еще где-нибудь осы? В углу окна паук вышел на тропу войны, увидев осу. Пританцовывая, он готовит свои нити, что бы станцевать с осой ее последний танец. Мне здесь больше нечего делать. Я выхожу на улицу. Рой ос облетает мой дом. Снег хрустит под ногами.
.У нее в ванной жил мишка- людоед с костяной ногой
И косолапая блондинка- удавленница…………………
С тех пор, как в ванной поселилась удавленница. Эльза всегда здоровалась с ней и присаживалась на край ванны поговорить. В очередной раз, снимая волос с края ванны, это мгновение тиражировалось в миллионах миров, как кадры кинопленки с одним и тем же сюжетом.
Ты знаешь, я недавно встретила Алекса, вернее, заметила из автобуса, мне захотелось выпрыгнуть на ходу. Мне не с кем запускать ночью, горящие самолетики, вызывать на кладбище демонов. А на улице деревья цветут, веришь, что это иллюзия?
Дом уносило первым весенним ливнем, а вместе с ним уплывала Эльза, покачивая тапкой на босой ноге.
Удавленница пошевелила кривыми ногами.
За что я тебя люблю, Эльза, так это за оптимизм.
Дорожка 8
- Привет, она обернулась.
- Я давно хотел просить прощения за все, что было.
- А откуда тебе знать, что было, откуда тебе знать, что бывает, когда тебя уже нет в живых, ты вычеркнута из жизни, нет эмоций, чувств, все на автомате.
Подумала Эльза, но не сказала.
Луна запуталась в ветках деревьев. Стас говорил очень долго, в основном о том, как он несчастен, нет семьи, нет детей. Эльза уже успела замерзнуть. Совсем не так она себе представляла эту встречу, пять лет назад.
- А у меня все есть, семья, любовь, знаешь, Стас, чтобы что-то найти, надо сначала потерять. Я тогда потеряла самое главное – себя.
- Ты его видно очень любила, сказал позже друг, выпивая очередную порцию чая.
- Да, было дело, отозвалась из ванной Эльза, она мыла руки и разглядывала в зеркале свое лицо, ставшее на пять лет старше.
- Мне нужны деньги, говорил ей когда-то Стас, - а ты лишь путь к ним, я тебе прямо скажу, на твоем теле, да с твоей головой, можно ой, как заработать. Они сидели на набережной, полная луна висела над рекой.
- Вы наверное очень любите друг друга, - сказал случайный прохожий, угостив их грушами.
Две маленькие луны упали на колени к Эльзе.
А дело было всего лишь в сетевом маркетинге, в который Стас свято верил. Какая глупость, скажет он же через несколько лет, но тогда ему казалось, что миллионы уже у него в руках, а влюбленная девочка была всего лишь дорожкой к ним, она должна была искать клиентов и подключать к бизнесу, продвигая Стаса к большим деньгам.
Проходит время и ты как будто забываешь, но боль остается, она всегда как открытая рана, о ней забываешь на время, но стоит вспомнить и снова болит. Такую запись Эльза сделала в своем дневнике, когда, позже пытаясь забыть, поглощала кучу книг, лежа на диване. Липкий декабрь плакал за окном.
Сказка о любви
Время, это змея, просачивающаяся сквозь пальцы. Тварь, бороздящая глубины его мозга. Тварь, нагревающая его мозг до состояния кипения. И вот он чувствует, как горячая серая жидкость вытекает через уши и капает на розовую в цветочек рубашку.
Она сидит напротив, но не видит его, перед ней лишь пустая комната с вросшей в пол железной кроватью. Мутный свет грязной лампы заставляет ее корчиться и страдать. Ее мозг - черный экран, на котором носятся цветные бесформенные пятна.
А он видит ее. Она прекрасна. Она выглядывает из глаза змеи. Она прекрасна, но ее глаза пусты и рот лишен какого-либо выражения.
Мужчина и женщина ползут друг к другу, но никогда не пересекают невидимой черты, разъединяющей их. Двое гоняют теннисный мячик носами, туда сюда, через черту и обратно. Мячик кричит, кричит, уставшая светить лампа, но разве кто-нибудь слышит, как говорят вещи. Они немые свидетели наших игр.
- А ведь могли увидеть друг друга, - вздохнула змея, звякнув стальными кольцами.
На улице плавно плыло в воздухе прохладное лето. Писатель успел, наконец, добраться до знакомой двери.
Хоть бы успеть, думал он. Я должен им рассказать. Но тихо скрипнула приоткрытая дверь. Пусто. Серые пятна на полу, разбитая лампочка. Писатель снял шляпу.
На вот, опять не успел. В голове его зрел новый сюжет.
Дорожка 9.
Старый цыган рылся в мусорном контейнере, и все найденное складывал в большую сумку. Разорвав очередной кулек с мусором, он вытащил куклу, взяв ее за волосы, оторвал одну руку, затем другую, потом ноги. Останки куклы он бросил в сумку и улыбнулся почти весело. Видимо, этот процесс доставил ему немалое удовольствие.
От мусорки с ведром шел Стас, как всегда, опустив голову и ссутулившись.
- Здравствуй, как оно?
- Видишь, в грязь залезла, ноги вытираю.
Как долго я могла любить это серое нечто. И так сильно и так долго. Мысленно пожав плечами, Эльза сошла на асфальтированную дорожку. Обернувшись, она еще раз посмотрела на окна, под которыми когда-то так часто гуляла, в которые смотрела сначала с надеждой, потом с ненавистью. Ничего не осталось кроме безграничного удивления. Как я могла любить это серое нечто? Любимая песня Polly, Курта Кобейна, не напоминала уже ни о чем, просто хорошая музыка.
Я не люблю тебя, говорил когда-то мальчик-музыкант, уверенно шагавший по жизни к славе. Не обижайся, но у нас нет будущего, ты годишься только для постели. И девочка верила ему.
Сутулый человечек с пустым ведром скрылся в своем подъезде.
Сказка о любви
Я иду, отодвигая ширмы, я ищу вас, люди – цветы. Но вы ускользаете от меня, оставляя лишь маленький след своего присутствия, то лепесток, то браслет, а то и мелькнет из-за ширмы кружевной подол платья.
Пол под моими ногами выложен цветной плиткой, он холоден, как и все здесь. Как вы любите холод, люди-цветы. У маленького бассейна останавливаюсь. Рыбки плавают, распуская хвосты необыкновенной красоты. Бассейн является центром небольшой круглой комнаты без окон. Отодвигаю следующую ширму. Вот они, здесь. Сидят, прижавшись, друг к другу, возле маленького столика, на котором лежат игральные кости, они кидают их по очереди. Руки тонут в манжетах их драгоценных кружев, лица спокойны, взгляды безмятежны. Тонким ароматом цветов пропитано все вокруг.
Они увидели меня, спокойствие сменилось смятением, рассыпались с громким стуком по полу кости. Запах цветов стал почти нестерпимым. Как быстро я разрушила этот мир. Вращаясь, заскрипело, задвигалось пространство, перемалывая и превращая в ничто время.
Стало сыро, запах сырых листьев проник в мои ноздри. Лепестки цветов кружились, падали превращая пол в цветной ковер. И вот предо мной голые прутья, усыпанные шипами. Они тянуться ко мне, я попадаю в их плен. Снится мне, что я птица, свободно парящая в высоком теплом небе, а внизу на поляне сидят люди-цветы, они видят меня, машут мне руками, их томные лица сияют радостью. Я люблю их изящные кукольные тела, их жизнь похожую на театр. Но я сплю и мне сниться сон.
Дорожка 10
Всех выгоню к черту, Эльза закрыла голову подушкой.
- У тебя, что-то в духовке горит.
- Это не у меня, а у Оли, ей скажи.
В кухне компания из десяти человек заглядывала в удручающе пустой холодильник. Возле холодильника на полу сидели неизвестно кем приведенные девицы, Эльзе совершенно незнакомые, они рассуждали о том, кто, когда и с кем потерял девственность.
Я тогда даже в школу не пошла, рыжая девица стряхнула пепел с сигареты в пустой стакан.
А вы собственно, кто?
Спросила Эльза.
Нас Славик привел, а где он ваще?
Славик спал в коридоре на полу, свернувшись калачиком.
- Как песик, пролепетала девица с кольцом в носу.
Оля рисовала фломастером цветы и деревья на спине у Сани. В голове у Эльзы вспыхнуло воспоминание. Она в классе на уроке рисует в тетради разноцветные деревья, деревья всегда были ее пунктиком, они были живыми, и каждое встречное дерево имело свое лицо и свою историю. Учительница подошла незаметно, порвала тетрадь и выбросила в мусор. Именно в тот момент реальный мир перестал существовать для Лизы, он стерся за ненадобностью, и она создала свой мир, защитив его плотной стеной от постороннего взгляда.
Она и иные миры.
Незнайка снилась Эльзе, Эльза снилась незнайке. Это была болезненная и странная связь существ, разделенных временем и измерением.
Незнайка жила на горе, под горой жил своей жизнью город, на свет в его домах любила смотреть Незнайка, когда выходила вечером погулять.
Эльзе так часто снилось это смешное создание, что она нарисовала ее на двери своей комнаты. Зеленый ежик волос, нереально большие печальные глаза. Ростом Незнайка была такая маленькая, что домик ее помещался в старом пузатом грибе.
Незнайке так часто снилась Эльза, что она нарисовала ее на двери своего домика – гриба. Тонкие руки, узкие плечи, широко распахнутые карие глаза с взглядом только, что проснувшегося ребенка.
Внимательно посмотрев Незнайке в глаза можно было увидеть иные миры, на этот раз это была узкая улица, дома смыкались над головой балконами. Эльза увидела себя сидящей под дверью дома, на покрытой снегом земле, в маленьком окне над головой горел свет, но не для нее его зажгли. И ей никогда не попасть туда, где у маленького камина сидели и просто молчали мужчина и женщина, им было хорошо вдвоем. А Эльза жгла спички, чтобы согреться, огонек обжигал пальца, но теплее не становилось ни на секунду. Я девочка со спичками, подумала Эльза. Свернувшись калачиком, она заснула под дверью очень любимого человека, кто - то сказал, что неразделенной любви не бывает, но что же это за странная болезнь, заставляющая бежать через иные миры, искать и не находить.
- Не знаю, прошептало странное существо, растрепав ежик непослушных зеленых волос.
Дорожка 11
Она скрывала под длинными рукавами свои руки – крылья, она открывала шею, сбрив волосы на затылке, и сидя в своей квартире, среди пыли и хлама она ждала у окна решения, а оно все не приходило. Вставало и садилось солнце, краснело и бледнело небо, а решение не приходило.
- Алекс приходил, приносил еду, не давал умереть, а она так хотела.
Однажды ему удалось вытащить Эльзу на гору, это было уже вечером, солнце падало в облака.
Высокая трава доходила до пояса, они сели в траву и смотрели на небо.
- Я только твой гуру, и не могу предложить тебе ничего больше, это уже будут другие отношения, давай помедетируем. Алекс достал четки.
- Не хочу сегодня, хочу умереть, сейчас.
- А ты умеешь умирать?
Эльза вздрогнула от его жесткого голоса.
Смерть всегда манила ее своим совершенством, она была единственным идеалом, к которому надо было стремиться, это она поняла, когда жила у Леши. У него был огромный, очень запущенный сад, иногда под каким-нибудь кустом Эльза находила игрушки, то куклу, то машинку, их видимо оставили Лешины дети. Долго, посадив на колени куклу, Эльза сидела на траве и смотрела в небо. Смерть была здесь, она ходила рядом, касаясь ее головы мягкой рукой, недостижимая мечта, единственное, что в жизни было реальным.
Однажды пришел Алекс, пришел и спросил
- Кто этот странный дед, в семейках и шляпе, вон бродит по двору?
- Это… ну как тебе сказать…
- А, все ясно, слушай, подойди к зеркалу, посмотри на себя, неужели это все, что ты заслужила?
Алекс подкинул в руке яблоко, румяное и пахучее. И увел Эльзу, просто взял за руку и увел, а она и не сопротивлялась.
Следующая часть жизни, ее знающие люди назвали браком когда-то.
Она честно старалась быть хорошей, потому - что очень любила, любовь прошлась по ней солнечным колесом, заставив забыть все, что было связано с именем Алекса, а потом…
Часть 2
Из записок
Снег, все заметает снег. Белая, белая ледяная равнина. Холодно. А помнишь, как было тепло нам двоим, у камина.
Мои пальцы просвечивают розовым сквозь рубиновую воду.
Помнишь ту летнюю девушку в зеленом платье? Я тебе не понравилась тогда, а ты был для меня некрасивым мальчишкой. Как я могла знать тогда?
Сказка о любви.
Розовый конь в свободном полете. Блестят на солнце его перепончатые крылья. Громкое ржанье разбивается на звуки над полем кактусов. Кактусы дуются, пыхтят, они ненавидят весь мир и друг друга. Изредка какой-нибудь из них цветет. Это необыкновенные цветы, они чудесно пахнут. Этот аромат и привлекает табуны розовых коней, они собирают нектар, а потом улетают. И когда последний конь исчезает за горизонтом, цветок вянет, а из его семени вырастает девочка, у нее грустные глаза, нет крыльев, но и нет колючек. Она идет по колючкам, ей больно. Много позже Мать Время подарит ей либо колючки, либо крылья. И даже она не знает, что лучше.
Из записок.
С моих пальцев капает сок моего дерева.
Ложь, грязь и кровь. Ты был другим, а я другой.
25 октября. Ты грел меня у себя на коленях и первый раз поцеловал. Следующий поцелуй был через год, и тут все понеслось как снежная лавина, уже ничего не остановить и не поправить.
Из записок.
Начались долгие вечера за игрой в карты. Огонь никогда не выключаемой газовой конфорки отражался в стеклянных дверях и зажигал иллюзорным огнем снег за дверями. Таинственный костер, вокруг которого ходили созданные нашим воображением тени.
Так прошел февраль, наступил март. Растаял снег, и можно было устраивать пикники в лесу.
Сказка о любви
Зеркало.
В его серо прозрачной глубине колеблется пламя свечи и мое отражение. Алый мех на плечах, каштановые пряди волос падают на него, а них горят золотые огоньки. А мои глаза, темные очень темные, в них навсегда остались тени прошлого.
Зеркало, помнишь другие отраженья? Девочка с короткой стрижкой, она была – я, но ты ее похоронило, зеркало, как и те две тени, бездумно счастливые. Они прятались в комнате за задернутыми шторами, а ты, зеркало, было единственным свидетелем их танца. А теперь беспристрастно отражаешь мое лицо.
Что прячешь ты в глубине перевернутой комнаты? Впусти меня. Может там, в анфиладе уходящих вдаль зеркал, я встречу маленькую девочку, качающуюся на качелях, в руках у нее мишка с оторванным ухом. Ее беззвучный смех отражается в моем сознании бесконечным эхом. Темнота, свечи. Потанцуй со мной, зеркало…
Из записок.
Первый раз в этом году мы выбрались на пикник. Я как всегда отличилась, надела плащ и когда я поднималась по склону горы, плащ цеплялся за кусты. На поляне окруженной скалами разожгли костер. Он носил дрова, а я наблюдала за ним и первый раз поняла, как люблю его и хочу. И все, что было игрой, перестало быть игрой, связалось прошлое и будущее.
Сказка о любви
Ее ногти выкрашены в черный цвет. Печально смотря на небо, она рисует на них окна, полукруглые, а за окнами – луна. Ногти вырастают до размеров вселенной, и луна смеется, подмигивая желтым глазом. Она рисует окна, а за ними маленьких человечков, собирающих цветы у древней дороги, под деревьями-великанами. В ее огромных глазах отражается луна, и маленькие человечки качаются на ее ресницах. Тихо-тихо поет старик, бредущий по старой дороге, его башмаки скрипят, над поношенной шляпой жужжат пчелы, летают бабочки. Старик видит огромный глаз, смотрящий на него с неба и слезу, готовую скатиться и упасть.
- Не надо плакать, - говорит он, - не топи мир в слезах. Человечки засмеялись, слеза превратилась в бабочку, накрывшую мир своими крыльями. И наступила ночь, теплая, ароматная, живая.
Девушка, дорисовав последнее окно, вышла на улицу и побрела по древней дороге. Под огромными деревьями жила тьма. Девушка остановилась, прислушиваясь, где-то раздавался смех, нежный и негромкий. Она улыбнулась и свернула в темноту под деревья. Теплые руки обняли ее, и она пошла, ориентируясь на голоса и шуршание одежд.
- Зеркала разбиваются случайно, - сказал старик, отгоняя пчел от яблока, с которого капал сок. Осколки зеркала сыпались с неба, в каждом плакал маленький человечек.
Из записок.
Камень, кинутый кем-то тебе в висок, я вытираю кровь мокрым платком, целую голубую пульсирующую жилку.
«Этот хлеб наш из домов наших мы взяли теплый в тот день, когда пошли к вам, а теперь вот он сделался сухой и заплесневелый.
И эти мехи с вином, которые мы нашли новыми, вот изорвались, и эта одежда наша и обувь наша обветшала от весьма дальней дороги».
Иисус Навин.
Сказка о любви
Девушка, по имени Ассоль, ловко наливала пиво в пузатые кружки, пена хлопьями падала на стойку и высыхала, оставляя липкие пятна.
Принц сидел под самым окном и наблюдал за ней. В восторге своем он забыл про пиво и копченую рыбу, лежащую перед ним на щербатой деревянной тарелке.
Бедняга Принц был не из красавцев, вернее он был слегка неправильно сложен. Большая голова лежала на узких плечах, обремененных огромным горбом, к тому же природа наградила его маленьким ростом, большими толстыми губами и очень неровными зубами.
Рождение его во дворце города Сикдрим, сопровождалось слезами и стонами королевы, короля и всей свиты. Каких только докторов не повидал дворец, никто не мог помочь принцу и устав от слез родни он сбежал из дома. И вот в качестве фотографа, поселился в маленьком городке Синие Туманы.
Прищурив большие темные глаза, Принц представил себе, как Ассоль раздевается перед сном в своем домике, находящимся позади таверны.
Да Ассоль была красивой девушкой. Ее бы отмыть, размышлял Принц, глядя на ее грязную шею и спутанные пряди, несомненно, роскошных, но давно не чесаных волос, перевязанных веревочкой. Глаза девушки искрились и были похожи на спелые каштаны, а носик с изящно вырезанными ноздрями украшало множество коричневых веснушек.
Уже много дней Принц приходил сюда и все не решался подойти.
- Привет, карлик – сказала красавица.
- Я не карлик, я Принц, имя у меня такое.
Принц положил голову на стойку, это положение позволило ему увидеть черные завитки у нее под мышками, и прямо над собой ее грудь в низком вырезе платья.
Через некоторое время, закрыв дверь таверны на большой замок, Ассоль и Принц отправились… куда, это не нам судить. Выглядели они очень смешно, но их это не волновало.
Ассоль подметая пыль обтрепанным подолом платья, напевала модную песенку, а карлик все норовил прижаться плечом к ее бедру и млел от восторга.
- Почему тебя назвали Ассоль?
- Это люди придумали, а так я Фейгеле.
- А почему тебя назвали Принцем?
Карлик вздохнул.
- А я и есть Принц, настоящий.
Но Ассоль ему не поверила.
- Ты знаешь, недавно мне приснился сон: я шла полем, мимо ветряных мельниц, которые так и норовили размолотить меня своими крыльями. Я несла в руке ключ, куда? Я не знаю, но мне нельзя было его потерять. Потом на моем пути появился колодец. Глубокий? Наверное, глубокий. Я наклонилась над ним, на дне светились белые плитки, я выронила ключ. А дальше? Не помню.
Ассоль остановилась и вытащила из лифа платья небольшой ключик на цепочке.
- Возьми, это ключ от моего свадебного платья.
Девушка вложила в руку принца ключ и нежно посмотрела на него.
Карлик оглянулся и увидел колодец, обложенный зелеными ото мха камнями.
- Посмотри туда.
Они наклонились над колодцем. Мутная вода отсвечивала зеленью, ничего нельзя было рассмотреть в ней.
Принц выпустил ключ из рук, и он с легким всплеском исчез.
- Когда достанешь его оттуда , открою твое свадебное платье.
Слегка подтолкнув, он положил Ассоль на траву.
Опускался вечер, вовсю звенели комары, а ночные цветы одуряюще пахли. Они любили друг друга долго и страстно. Обломанные ноготки Ассоль впивались в горб карлика.
В таверне шумел пьяный люд. Заплаканная Ассоль привычным движением наливала пиво. По щекам стекали слезы, на стойку проливалась пивная пена.
Принц у себя в мастерской рассматривал фотографии отмытой, обнаженной Фейгеле. Она действительно была потрясающе красива. Но не пара совсем не пара ему. Только вчера Королева – Мать прислала письмо, в котором сообщала, что сосватала ему невесту, юную принцессу. К письму прилагался портрет бледной девочки с надменным взглядом и весьма жестким ротиком.
- Надо продать мастерскую. Принц вздохнул.
- Вот только немного заработаю.
Он вложил фотографии Фейгеле в большой конверт, привычным движением написал цену, и наконец-то решил поужинать, когда его внимание привлекла проходившая мимо окна высокая брюнетка. Она несла две корзины с яблоками.
Посвистывая, Принц выглянул в окно и проследил за ней глазами, а затем принялся за свой ужин.
Из записок
Заплесневел наш хлеб, и скисло вино. Мы вечные странники оказались на пепелище и нам уже нечего дать друг другу и нечем утолить нашу жажду. Вино стало соленым и течет у меня между пальцами.
Мы сидели на горе, а под нами рассыпались огни. Ты знаешь, как я люблю эти далекие искорки в окнах, кажется, что там царит безграничное счастье.
Из записок.
Тепло и шелк твоей кожи, нежность моей. Не забудь. Глаза, губы, и нас бросало друг к другу. На другой день после нашей свадьбы мы гуляли на даче у одной подруги. Теплая летняя ночь, мы стояли на балконе. Темная масса деревьев над нами, серая полоска неба. Снизу доносились музыка и смех.
«Казанова, Казанова, зови меня так, мне нравится слово. Ты моя женщина, я твой мужчина».
Шорох летучих мышей, и домик, как корабль плывет в ночь. Конец августа – лето и осень смешались. Мы плывем, пахнет травами и дымом.
Из записок.
Милый мишка, твое сердце из ваты, а мое? Веришь ли ты, что я буду счастлива? Может ли быть счастливым, тот, кто не умеет любить? Я думала…
Я думала наша свадьба станет границей, перейдя которую мы окажемся невероятно счастливыми, и так будет всегда.
Вчера мне было видение: я в поезде, хожу из купе в купе и везде натыкаюсь на стариков, хочу бежать, а бежать некуда. Я понимаю, что еду туда, где старость и боль.
он
Читаю Гиппиус.
Я зверь для русалки, я с тленьем в крови
И мне она кажется зверем
Тем жгучей влюбленность –
Мы силу любви одной невозможностью мерим.
Я зверь, а ты русалка – холодная, чистая. Я не могу читать в этих глазах, их содержание мне не доступно. Ты говоришь, что любишь, но почему так далека. Ты садишься в кресло, снимаешь туфли, моя жена и не моя. Поворот головы, рассыпались волосы. Любовь – ненависть или ненависть – любовь?
Из записок.
Мы утоляли жажду друг другом. Вливались друг в друга как два ручья. Жизнь в вечной жажде. Ощутить тепло кожи, тяжесть тела, хоть на миг, провести рукой по волосам. Утро, день, вечер, все было нашим. И жареная картошка, и та банка консервов, которую мы делили сидя на полу.
Мы дали друг другу так много и так мало. Мой ребенок, мой муж, мой любовник.
Он.
Тишина, тебя нет. Я пересчитываю остатки денег. Увы! Финансы на исходе. На хлеб, на сигареты, что же мы будем делать?
Ты влетаешь внезапно, сияешь. В руках книга, выкладываешь из сумки новое белье. Я в ужасе! Черное кружево, дорого, но твое тело, и мне уже не надо хлеба, я не хочу курить. Ты… ты русалка…
Из записок.
Я говорила, я предупреждала, я знала… я свободная птица, а может просто кошка с помойки, кошка, которая гуляет сама по себе?
Я не твоя и никогда не буду. Тишина твоих комнат, вся эта старинная мебель, одинокие вечера у камина, пардон, вечера с тобой, все это не для меня. Я умираю здесь…
он
Уйду, буду бродить по дорогам с нищими. Будешь потом искать меня, скверная жена. Но я не вернусь. Даже если ты сваришь нормальный обед. Ненавижу консервы.
Из записок
И покропит кровию сей жертвы за грех стену жертвенника. А остальную кровь выцедит к подножию жертвенника. Эта жертва за грех.
Левит глава 5.
Я много грешила и ноги мои в пыли дальних дорог. Я омою ноги от пыли и принесу жертву за то, что убиваю в тебе любовь.
он
Мои убеждения для тебя ничего не значат. Ты откидываешь мои решения носком ноги и всем своим видом. Но я не буду у тебя под каблуком. Милая.
он
Объясняться в любви моей жене, моей русалке. Скотина! Попробовал бы лучше он есть суп в котором пол кило соли, женушка читала, а заодно и солила. Не отдам!
он
В ее смятенье, в речи краткой,
В ее потупленных очах,
Когда с домашнего порогу
Она смотрела на дорогу…
Я же все вижу! Что делать, и кто виноват?
Из записок
По прежнему мое тело манит тебя, и это все, что осталось от…
Он
Да я люблю тебя больше себя. Ты моя, моя и только посмей…
Из записок.
Мы сидели на кладбище, была ночь. Прислонившись спиной к могильному камню, я ощущала его холод и холод того, кто сидел рядом со мной, он пил меня, я слабела, но я так давно этого хотела, я знала всегда, что это не любовь, нет.
он
Ложь, ложь, лгут губы, глаза. Но ты моя, а я твой, а ложь – это уже часть тебя.
Из записок.
Разбилось зеркало, выпало из рамы, не собрать, кровь, капает, на осколки, вся до капли ему, он любит ее… мою кровь…
он
Целовались! Среди бела дня, на улице! Его руки касались твоих волос. Зачем… что я буду теперь делать?
Сон – тень мыслей. Это страшно. Ты лежишь на полу, а я осыпаю тебя цветами – черными. И смеюсь, смеюсь.
Боюсь, что финал не предсказуем.
Из записок
Осень, листья неслышно скользят. Помоги мне. Нить махакалы лопнула, не выдержав напряжения. Нельзя смотреть на солнце, ослепнешь, и я покорно слепну, но знаю, я знаю, мы не умеем любить и только мучаем друг друга, ты, я, он.
он
Как ты умеешь претворяться! Белое платье делает тебя снежной королевой. Нежная улыбка, не для меня.
Пьем шампанское. За счастье. Какая насмешка!
Твой рот похож на цветок. Почему же в нем столько яда?
Ты распяла меня на кресте своей лжи и с улыбкой вбиваешь гвозди. Я же терплю…пока…
Из записок
Невеста в красном платье печально брела улицей, в руке у нее желтый цветок ириса. На голове – фата. Узкая улочка таяла в вечернем свете, пели соловьи, значит, действие происходило весной, или в начале лета. Изломанные деревья падали кривыми тенями на брусчатку.
он
Страсть и боль. Это тело обнимает кто-то другой? Другой целует эту грудь? Это невыносимо. И все же люблю до самоиступления, до бешенства ревную. Твои руки скользят по моему телу, глаза закрыла и улыбаешься. Вспоминаешь, как ласкала другого? Любовь – ненависть, ненависть – любовь?
Воскресенье, мы дома, улеглись страсти. Жена, как милый котенок. Неужели снова счастливы? Обедаем на ковре консервами из банки. Масло прозрачно желтое капает на хлеб. Книги кучами на полу, моя милая предпочитает ковер столу.
Тихо надела пальто и вышла. Щелкнул ключ, 12 ночи. Куда? Мечусь по квартире, курю…много курю. Шпионить, не унижусь.
Из записок
Ночь, по осенней реке бродит тень луны, цикады празднуют осень, эта кривая улочка, по которой мы выходим к реке, фонари, я говорю тебе, что мне грустно, а ты говоришь, что это сон и когда я проснусь, грусти не будет, не будет ничего, никогда. Кого я люблю – вампира, мистика, или просто дурака?
Он
Пытаюсь оправдать ее перед самим собой, разум вышел из повиновения.
Я отважен, я грозен. Я все знаю. Беру нож – маленький, беру больше, бросаю. Представляю, как буду их убивать.
Карты на кухонном столе, платье на стуле. Надкусанный кусок шоколада, не догрызла с утра, сжимаю его в кулаке, тает, превращается в грязь.
В монастырь я тебя не отвез, но дома закрыл, никуда не выпускаю, запираю на ключ, платья спрятал, туфли тоже. Власть меняется, смирись.
Молчит, смотрит в окно, отдал платья, даже не взглянула.
Я сошел с ума, засыпаю свою царевну несмеяну подарками. Ни слова, ни взгляда. Убрала книги с ковра. Тарелки на столе. И даже борщ! А мне не удобно за столом, отвык. Очень хочется, есть на ковре и чтобы она смеялась. Хочу, чтобы было как раньше.
Твои часы остановились. Что же я буду делать без тебя? Я виноват. Я не виноват. Аромат твоего тела живет во всем. Я хочу согреть, но ты холодна. Я не виноват, не виноват. Смеюсь над собой. Пытался удержать…
Милая проснись, уже светает и пахнет весной.
Сказка о любви.
«лиловый негр вам подает манто», напевала Женя, идя под руку с афро-американцем по имени Джо. Это был высокий негр, одетый в синие джинсы и рубаху цвета хаки. Несмотря на грозный вид Джо был довольно беззащитным и постоянно прятался за спину своей русской подруги.
Маме Джо не понравился. И как всегда прямая и критичная Марина Петровна, сказала прямо в глаза афро-американцу, что он лесбиян недоделанный, на что , Джо ответил, что он мужчина и поэтому быть лесбиянкой принципиально не может, при этом он улыбнулся, показав ослепительно белые зубы. Женя расстроилась, она поняла, что больше не придет. И он таки не пришел.
На следующее утро Женя Егорова проснулась от странного шума за окном, открыв окно, она отпрыгнула назад, потому что прямо ей в лицо шлепнулась большая рыбина. Это был удивительный дождь, дождь из рыбы. Маленькая и большая она сыпалась с неба, покрывая землю живой массой. А снизу наступал океан, постепенно покрывая сушу, он ласково шипел и бурлил. Женя наблюдала из своего окна за тем как на поверхность выплывали беременные русалки, как кит поднимал огромные волны. Потом мимо нее проплыли, спасаясь семь гномов на плоту, пролетел Карлсон, жужжа пропеллером. На Карлсоне сидел Малыш и тихо плакал. Медленно Женя шагнула в океан, пришло время раствориться, это было блаженство, невероятное удовольствие, не испытанные ранее чувства. Медленно океан захватывал ее колени, живот.
Люди бродили по берегу, собирая рыбу, все кому удалось выжить, но Жени среди них не было, океан проглотил ее, растворив и только пена выплеснулась на берег, облизав гальку. Никто не плакал, только Джо иногда приходил на берег, он знал, Женя где-то здесь, только надо ее найти.
Конец, а может начало?
Елизавета Никитична вернулась домой поздно, как всегда. Заглянула в спальню к сыну, позвонила мужу, он возвращался еще позже.
Телефонный звонок застал ее у холодильника, где она, пританцовывая, ела холодную клубнику, это заменяло ужин.
Да, я вас слушаю.
- Эльза, это я. Узнала?
- Эльзы больше нет, она умерла, так, что больше не звони.
- Ну, ты, как всегда не умеешь слушать…
- А ты не умеешь говорить по сути…
- По сути… так по сути, наши дети …
- Встречаются, я знаю, сын говорил мне на днях о твоей Кате.
- Это дурно пахнет, это пахнет трагедией.
- Ой, не надо, если ты не будешь лезть, ничем это не пахнет, у тебя хорошая девочка.
- Да, но твой сын…
- Мой сын, мой сын… подумала Елизавета Никитична, он мой сын, и этим все сказано.
На дорожке между цветущими кустами встретились двое, девочка и мальчик, они шли навстречу друг другу. Рыжая кудрявая девочка и худенький белобрысый мальчик.
Я знаю тебя, ты из того дома,
Сказал мальчик и показал пальчиком в сторону нескольких домов и маленькой церквушки. Девочка улыбнулась, показав крупные белые зубы. На ее желтое платье сел шмель, несколько минут они молча наблюдали за ним.
Вот, возьми.
Девочка протянула ладонь, на ней лежала крупная ракушка. Счастье обнимало их своими легкими крыльями. Где-то вдали раздались звуки оркестра, послышалось девичье пение и смех.
Обсуждения Сказки о любви