Сизифов ноль

     Сизифова работа – как вид бесполезного времяпрепровождения.
Таскал свой камень Сизиф – согласно своего же расписания и представлений об этом процессе – на гору особую таскал свой камень выбора по тьме кромешной – туда-сюда и остановиться не мог.
     Таскал бы ещё тысячи лет, если бы не заинтересовалась этим тяжким случаем Птица Психиатрия. Восседала она однажды на вершине той горы, отдыхая от полёта долгого, и так совпало, что Сизиф как раз на переломном моменте был: вот-вот этот камень, похожий на большую монету, должен был (по традиции )увлечь своего каталу к подножию горы обратно – в долину верующих в деньги – но только с другой стороны подножия.

     Надо отдать дань той монете: она действительно была самой крупной в том регионе.
Вспомнила птица этого больного: ещё во времена Атлантиды его не долечила медицина, прервав сеанс Потопом, а тут Судьба опять дороги пересекла. Сжалилась Птица над бедолагой и решила бесплатно продолжить прерванный давно курс:
     – Послушайте, болезненный, что-то вы низко камень таскаете, тут совсем рядом гора повыше есть. Вы, видимо, фишку не дотягиваете до нужной высоты, а расчётная касса этажом повыше будет, поэтому джек-пот не выскакивает, и нет у вас приза за усилия и ощущение счастья на лице отсутствует. Гора у вас не та и поэтому такая бесполезная работа пропадает почём зря так долго.
     Что-то перещёлкнулось в голове Сизифа, он даже споткнулся от перемены сумм слагаемых и чуть не упал. Птица ожидала такой разворот и услужливо придержала камень тот крылом, нарушая все мыслимые и немыслимые законы физики, которым обучали Сизифа в школе по обучению количеству нолей.
     Почувствовав облегчение, Сиизиф расхохотался и стукнул себя рукой полбу:
    – Точно, вот же я дурень… я же помню, что как-то должно было закончится это действо, но только не знал – как.
    – Кстати, – продолжила Птица, – в соседних горах Тибета воду таскают на самую высокую точку ученики одной из взрослых школ, но не бездумно таскают …
    – А за долю малую, – вмешался повеселевший Сизиф, – согласно представлениям своего повара, который утверждал, что Сизиф в вопросах монетных давно «собаку съел».
    – Ну, можно и так сказать, только там высота не важна, а важно улыбаться при таскании и во время обмена воды на радость суметь эту радость удержать в себе. Радость же нематериальна, поэтому нелегко эту особую мудрость удержать при себе.
А в вашем случае, Сизиф, проблема в том, что вы только материальное жаждете, а сами подумайте – откуда на пике горы материальному взяться-то? Это же точка смены материального на нематериальное.
    – Нематериальное? А зачем оно мне?
    – Вот сам подумай: сейчас ты свободен от катания камня и ощущаешь прилив сил, и улыбаешься даже, и даже вопросы правильные задаёшь. По сути, ты катаешь огромный ноль уже неисчислимое количество веков и не ощущаешь спокойствия, которое вне видимой физиками Материи, хоть и ощутимо. Но ощутимо не их приборами, а чуйкой чувств, встроенной в твоё сознание по задумке твоего создателя. А ведь на работе – по катанию твоего ноля, ноль и был предназначен для того, чтобы ты ощутил его пустоту и бесполезность.
    – Моего создателя?
    – Да, – Космос создан и ты тоже создан, – это медицинский факт, но это параллельная тема, которой мы пока касаться не будем, чтобы не потерять значения твоего огромного ноля в этой суровой математике.
    – Хорошо, ты вот про ноль мне говоришь, а ты знаешь – какая уважуха среди местных за то, что  он у меня самый большой?
    – Догадываюсь, что не ты один в долине такой заработавшийся, и так же понимаю, что ты намекаешь на нематериальность той уважухи. Но ты сам прикинь: перестанешь ты катать свой ноль, эта мнимая уважуха тут же и исчезнет.
    – А у той школы на Тибете радость не исчезнет, после того, как перестанут они таскать воду?
    – Особая мудрость, накопленная правильным учеником, не исчезает, а приумножается, даже если он воду по долине носит уже, а не в гору. Утоляя жажду страждущих мудрости, такие водоносы, делясь водой, приумножают общую мудрость и не теряют её.
     Нечего было ответить катале ноля и он инстинктивно толкнул камень дальше в гору, но гора закончилась и камень полетел в долину – устраивать кризис владельцам мелких ноликов. Сизиф ужаснулся, – тоже инстинктивно,  поскольку тысячи лет ужасался этому переломному моменту, и поскакал с вершины – догонять упущенную монету.

Он знал, что пока его крупный ноль давит мелкие нолики, увеличиваясь – как снежный ком, уважуха его нарастает,  впрочем, как и нематериальное высокомерие, но о втором факте Сизиф думать не любил.
    – Не споткнитесь, болезненный, – крикнула вслед Птица, – а то изотрётся высокомерие об скалы и некому ноль таскать будет.
     По той же превратности проведения, в тот момент, на пике той же горы, посреди камней, Змея непростая, в ожидании лучей Солнышка оказалась свидетельницей этой профилактической беседы. Спросила она у Птицы:
    – Ты думаешь, Птица, что это опять бесполезная беседа, как и тогда?
    – Почему бесполезная? – семечко для медитации Сизиф унёс с собой. Рано или позже из семечка вырастет дерево и плод того дерева разрушит Сизифов ноль, – как правильное лекарство разрушает неправильную болезнь.
    – Так он и в Атлантиде семена носил прошлых увещеваний, и что?
    – Так и обрати внимание – насколько ноль его уменьшился в сравнении с древним нолём. Он, правда, не понял этого, что ноль уже не золотой, а бумажный, и что тяжесть его меньше, но и тело его измельчало – не вынес бы он сейчас ноля золотого, раздавил бы его тот древний ноль до обнуления. Так что процесс лечения уже дал результат свой.
    – И то верно, – Змея перевернулась в другое замысловатое кольцо, подставив под ласковые лучи утреннего Солнца холодные бока. – Жаль, конечно, что Сизиф унёсся в мглу подножия, так и не разглядела я его при свете.
    – Не пришло его время ещё – увидеть сияние Солнца, но скоро уже, – ответила Птица пророчески.
     Змея мудрости тоже знала, что скоро уже, что пришло время, потому они оказалась рядом здесь и сейчас. И чтобы провести время с пользой, Змея попросила поучающую быль у Птицы, та охотно откликнулась и рассказала.