-Ха, ха, ха. Та давай,- он отвернулся. Ему было противно видеть это лицо - лицо, вроде такое знакомое и в тоже время жутко далёкое, противное. Словно это была восковая маска, из плохо сделанных осколков, а под ней скрывалось нечто хитрое, беспощадное, МЕРЗКОЕ.
-Да ничего не будет. Я тебе говорю - ты меня слушай, ага? Просто.. просто..- морщина прорезала прыщавый лоб. Слезившиеся глаза обрадовано засветились. Он вспомнил, что хотел сказать - просто будет хорошо! Хо- ро- шо! Словишь кайф и всё. Ну чего ты!
Он недоверчиво посмотрел на протягиваемый ему косяк. Потом обвёл взглядом кухню - тёмную, со слабым жёлтым светом, с грязными тарелками в раковине и побежавшим тараканом. На самом столе стояла початая бутылка водки и пару треснувших рюмок. Скоро должны были прийти друзья. Табуретки казались до жути неудобными, к тому же та, на которой сидел Он, всё норовила скинуть его на грязный, усыпанный окурками пол. В воздухе витал запах мокрого табака и ещё какой-то томный душок.
В голове тоже был изрядный дым.
-Та давай, ты чё - не свой, что ли? Да все нормальные пацаны хоть раз пробовали эту шнягу. От неё ж них*я нет, малыш ,- тело дико заржало и подмигнуло "малышу", на что тот лишь молча взял косяк и вопросительно взглянул на прыщавое, подёргивающиеся лицо...
Всего лишь год. Год хватило на то, чтоб загнать его в могилу. Он думал, что узнал рай - в лихорадочном бреду он несколько раз видел кого-то в белых одеяниях и со светящимся лицом, правда, моргнув пару раз, он наблюдал процесс распада тел - они сгнивали, их одежда сгнивала. Сначала они становились жёлтыми, их кожа сморщивалась, потом падали, и жуткий булькающий звук раздавался у него в голове. В те моменты он не мог сделать ничего более существенного, нежели орать как резанный, извиваясь на небрежно кинутом пальто на цементе. Он узнал, как выглядят глаза людей - добропорядочных людей- когда они видят тебя в подъезде, в самом углу, с покрытой плёнкой(как пылью. как пылью. как пылью) глазами. Он знал, как меняется их лицо - страх и пренебрежение..и что-то.. что ещё. Настолько больше презрения, что это можно было бы назвать ненавистью. Он лишь смеялся им вслед, когда хватало сил. Героин, барбитура, трава, сигареты. Будто начался обратный отсчёт. Он просыпался и незнал в каком он городе. Он не помнил ничего - пару раз, то ли в бреду, то ли во сне, то ли в реальности, он убил маленькую девочку(лет пяти, с длинными светлыми волосами и раскосыми, зелёными глазами) перерезав ей горло осколком стекла. Когда он проснулся, одежда его была в крови. Он заплакал.
Он потерял всех своих друзей, он потерял родителей. И не знал, что мать его уже давно в могиле - обширный инфаркт быстро унесёт вас на тот свет, знаете ли. А отец стал ярым любителем водки.
А хуже всего были ломки. Когда он, скрюченный, лежал на груде мусора и всего его выворачивало, ломало, кости пилили будто тупым ножом.. И всё было в тумане.. тумане.. пока он не находил денег на дозу. То "угощали" барыги, то приходилось примерить на себе роль гопника. Он смутно понимал, что от него несёт как от помойной ямы. Рай исчез. Ему нужна была доза лишь для того, чтоб остановить этот тупой нож, чтоб он дал ему отдыха.. И всякий раз, когда игла входила в вену и боль отступала, он вспоминал детство - смеющегося отца, полную мать, их уютную кухню, его трехколесный велосипед.. он катался на нём по двору, катался, катался, катался.. пока это не растворялось в новых ужасах. Червях, сжирающих его тело.
Он даже не узнал, что умер.
-Да ничего не будет. Я тебе говорю - ты меня слушай, ага? Просто.. просто..- морщина прорезала прыщавый лоб. Слезившиеся глаза обрадовано засветились. Он вспомнил, что хотел сказать - просто будет хорошо! Хо- ро- шо! Словишь кайф и всё. Ну чего ты!
Он недоверчиво посмотрел на протягиваемый ему косяк. Потом обвёл взглядом кухню - тёмную, со слабым жёлтым светом, с грязными тарелками в раковине и побежавшим тараканом. На самом столе стояла початая бутылка водки и пару треснувших рюмок. Скоро должны были прийти друзья. Табуретки казались до жути неудобными, к тому же та, на которой сидел Он, всё норовила скинуть его на грязный, усыпанный окурками пол. В воздухе витал запах мокрого табака и ещё какой-то томный душок.
В голове тоже был изрядный дым.
-Та давай, ты чё - не свой, что ли? Да все нормальные пацаны хоть раз пробовали эту шнягу. От неё ж них*я нет, малыш ,- тело дико заржало и подмигнуло "малышу", на что тот лишь молча взял косяк и вопросительно взглянул на прыщавое, подёргивающиеся лицо...
Всего лишь год. Год хватило на то, чтоб загнать его в могилу. Он думал, что узнал рай - в лихорадочном бреду он несколько раз видел кого-то в белых одеяниях и со светящимся лицом, правда, моргнув пару раз, он наблюдал процесс распада тел - они сгнивали, их одежда сгнивала. Сначала они становились жёлтыми, их кожа сморщивалась, потом падали, и жуткий булькающий звук раздавался у него в голове. В те моменты он не мог сделать ничего более существенного, нежели орать как резанный, извиваясь на небрежно кинутом пальто на цементе. Он узнал, как выглядят глаза людей - добропорядочных людей- когда они видят тебя в подъезде, в самом углу, с покрытой плёнкой(как пылью. как пылью. как пылью) глазами. Он знал, как меняется их лицо - страх и пренебрежение..и что-то.. что ещё. Настолько больше презрения, что это можно было бы назвать ненавистью. Он лишь смеялся им вслед, когда хватало сил. Героин, барбитура, трава, сигареты. Будто начался обратный отсчёт. Он просыпался и незнал в каком он городе. Он не помнил ничего - пару раз, то ли в бреду, то ли во сне, то ли в реальности, он убил маленькую девочку(лет пяти, с длинными светлыми волосами и раскосыми, зелёными глазами) перерезав ей горло осколком стекла. Когда он проснулся, одежда его была в крови. Он заплакал.
Он потерял всех своих друзей, он потерял родителей. И не знал, что мать его уже давно в могиле - обширный инфаркт быстро унесёт вас на тот свет, знаете ли. А отец стал ярым любителем водки.
А хуже всего были ломки. Когда он, скрюченный, лежал на груде мусора и всего его выворачивало, ломало, кости пилили будто тупым ножом.. И всё было в тумане.. тумане.. пока он не находил денег на дозу. То "угощали" барыги, то приходилось примерить на себе роль гопника. Он смутно понимал, что от него несёт как от помойной ямы. Рай исчез. Ему нужна была доза лишь для того, чтоб остановить этот тупой нож, чтоб он дал ему отдыха.. И всякий раз, когда игла входила в вену и боль отступала, он вспоминал детство - смеющегося отца, полную мать, их уютную кухню, его трехколесный велосипед.. он катался на нём по двору, катался, катался, катался.. пока это не растворялось в новых ужасах. Червях, сжирающих его тело.
Он даже не узнал, что умер.
Обсуждения Сгнивший, игрушечный рай