Непревзойдённая свежесть проникала через осколок стекла, имеющего идеально плоскую форму и грубые скошенные края. Осколок находился в руках и был замечательным проводником в мире грёз, также, находясь в них, он умел разговаривать.
Его диалог, воспринимался некоторыми, где-то под сердцем, на уровне чувств, смешивался с ними и путешествовал, свободно купаясь, паря, плавая, лишь изредка поднимаясь на поверхность, наподобие кашалота и выпуская фонтан искрящихся водных капелек в разные стороны. Кашалота, который несколько месяцев отъедался в теплых водах Гольфстрима, и теперь просто радовался жизни, выписывая, словно в воздухе, круги, петли, виражи, параболы; резвился, танцуя в такт, под вальс Шопена, взмахивая своими огромными плавниками и мощным хвостом.
–Откуда он у тебя? – раздался голос из-за спины, вернув первоначальное положение уровня горизонтали и вертикали владельца жёлтого осколка к шуму улицы, с проезжавшими по ней трамваями, далёким лаем собак и открывающихся в этот жаркий, майский день, окнами. Тот, у кого был в руках этот предмет, развернувшись, но по-прежнему сидя на земле, и что-то рисуя на ней, вопросительно смотрел на высокого человека, незаметно подошедшего к нему
– Нет, я не претендую, на него, – мне просто любопытно – продолжал незнакомец
– Он мой, – коротко ответил сидящий
– Да, я вижу, что твой, – как бы стыдясь своего глупого вопроса, сказал незнакомец
– А если видишь, зачем спрашиваешь? – не задумываясь, ответил мальчик, сидевший в этот жаркий майский день на сером бордюрном камне и разделявший асфальт и землю на такие совершенно разные части
– Мне правда интересно, почему ты возишься с этим куском цветного стекла? – всё же, придя в себя, продолжал незнакомец
– Ты не поймёшь,– ответил мальчик, вернув своё внимание обратно, туда, где продолжал парить кашалот. На улице было солнечно
– Поймешь ли ты, поверишь ли, что я долгое время был в плену у ведьм, видя, как они варили своё адское зелье. Я был с ними, смотрел им в души, видел их лица и не понимал, что заставляет их делать сплав из людских страхов. Но я смог вырваться из их цепких, противных, дряблых рук и смирится со своей судьбой. Временами я поднимаю свой внутренний взор к небу и спрашиваю его, а действительно ли я был там? В этот момент незнакомец сделал невольную паузу, словно его речь должна была прерваться, точнее сменить интонацию на более незнакомую для слушающего частоту, но этого не произошло.
– И что небо тебе говорило? – спросил мальчик
Незнакомец засмеялся.
– Ему не нужно ничего говорить, продолжал незнакомец. Его хищническая мертвая хватка продолжает сжимать когтями голову змеи. Так было всегда
Мальчик смотрел на незнакомца большими, по-женски распахнутыми ,глазами . На его лице будто застыла мягкая, пластичная фигура улыбки . Он поднёс обеими руками желтый лоскут стекла к правому глазу, сморщил губы и нос, зажмурил левый глаз и посмотрел на темное пятно стоящего перед ним человека, немного оживляемое майским ветреным днём.
– Ты любишь конфеты? – спрашивало темное пятно
– Ага, с детской наивностью отвечал мальчик, продолжая смотреть через желтый симметричный треугольник
Пятно зашевелилось, причудливо меняя форму, будто невидимая рука давила, сжимала и растягивала и вновь сжимала дрожжевое тесто.
Мальчик отодвинул стекло от глаза, вздохнул, словно кит, пройдя слой низкого давления и аккуратно положил его на землю между сплетенных морским узлом ног.
Незнакомец протягивал ему трубочку конфеты, заботливо закрученную по краям расплющенными конусами и с разноцветными буквами на краях. Мальчуган без раздумий взял конфету и достал её из обертки, быстро дернув за хвосты с буквами своими руками в разные, а ещё точнее в противоположенные стороны. Внутри оказалась прозрачная карамель зеленого цвета, от которой мгновенно повеяло вкусным сладким запахом сочного яблока. Он поднёс карамель как можно ближе к глазам, помещая ее в пространстве на одну ось с Солнцем, как бы нанизывая этот жемчуг трофея на воображаемую невидимую нить победы. Кусок зеленого стекла был недостаточно безупречным в понимании малыша, поэтому он ловко положил его в рот. Кислый вкус разрезал на множество автономных зон рот мальчишки и он ,закрыв глаза, уже спешил за массивным радужным кашалотом, фыркающего и переворачивающегося своим чешуйчатым белым брюхом к тянущимся в черную темноту глубины световым нитевидным потокам откуда-то сверху. Крича он парил, среди застывших в тёмно синем, почти фиолетовом монолите хрустального океана, среди больших стрел света, с силой впившихся в тело океана, сбившихся в плотные пучки и замерших так, лишь изредка еле слышно качавшихся в такт волнам на поверхности.
– Так ты сбежал от них? – спросил он, плавно повернув круглую голову на низкой, короткой шее туда, где минуту назад расплывалось миражом темное пятно, осыпаемое вязким золотом светофильтра
– Говорю же тебе! – сбежал, вырвался, утёк, но орёл и не думает отпускать змею, крепко сжимая её когтями, и прижимая своим весом к земле
Мальчик наморщился, а потом достал грязными пальцами изо рта обтекаемое зелёное сахарное тело. Он снова поднес конфету близко к своему правому глазу, сильно зажмурив левый. Сквозь зелёный брусок со сглаженными сторонами теперь проникало больше света, и малыш мог различать не заметные с первого раза прожилки и маленькие застывшие пузырьки воздуха внутри играющей карамели. Довольный, он каким-то чрезвычайно лёгким движением разгладил сморщенное лицо, будто натянул его на круглый синий воздушный шарик. Мальчик развернулся, теперь он был обращён лицом к земле, а спиной к асфальту. Тонкие руки опустились, взяли небольшую сточенную на конце деревянную палочку и стали вырезать на земле неглубокие кривые линии.
– Я каждый раз строю город, но он почти весь разрушается через какое-то время
Незнакомец посмотрел на расположившегося на земле мальчугана, на его движения, вырубающие на базальтовой плите штрихи линий, местами соединяющиеся на своеобразных перекрестках или напротив, расходящиеся то короткими, то длинными лучами к границам этого вновь созданного мира.
– Понравилась карамель? – спросил незнакомец
– Да, очень, но мне больше нравится ириски, – отвечал мальчик, смотря на незнакомца предельно добрыми большими блестящими зелёными глазами.
Незнакомцу показалось на миг, да всего лишь на миг, что под поверхностью этих невинных глазах проплыло какое-то существо, животное из эры гигантских эвкалиптов, больших зелёных папоротников и других, даже чужих, огромных, неведомых ему чувств. Чувств, которые скрывали пласты глины, базальта и золота времени, спрессованные собственной массой в тяжелые слои не кончающегося, а значит всё ещё длящегося континуума. Но не смотря на всё это бо'льшую часть его ума занимал треугольник жёлтого стекла, лежащего возле ног мальчика. Он о чём-то глубоко задумался, продолжая пристально смотреть на кусок цветного стекла.
– Можно? –решительно проговорил он вдруг, – можно взглянуть?
Мальчик улыбаясь, кивнул
Незнакомец присел, взял в руки треугольник желтого осколка, вытер его
белым носовым платком очищая его от земляной пыли и посмотрел сквозь светофильтр на небо. Оно мгновенно стало свинцово зелёным, а облака массивными, жёлтыми, густыми. Незнакомец перевёл взгляд вдаль туда, где смыкались две стихии - небо и земля, туда где орёл должен был держать, прижатую к земле змею своими когтями, своим весом прижимая к земле её ядовитую голову. Растительность казалась синей, земля темно серой с редкими невысокими домами какого-то фиолетового цвета. Солнце, висевшее всё это время у них над головами стало огненно-рыжим, даже немного ближе к оранжевому. Он повернул голову и посмотрел на мальчишку. Тот широко улыбался золотой фигурой улыбки, а руки, шея, лицо и ноги были голубыми. Незнакомец положил кусок стекла обратно на землю и протёр их, разминая мышцы своих глаз – слишком резкими оказались для его лобных долей эти сюрреалистические тона. Некоторое время они молчали.
– У меня есть ещё одна, – неожиданно прервал молчание незнакомец
– Карамель? – спросил мальчик
– Нет, – ответил незнакомец, – конфета тянучка
– Это конечно не ириска, продолжил он, но тебе всё равно должно понравится
Незнакомец достал из наружного кармана почти квадратную тянучку в обертке малинового цвета и протянул мальчику
– Спасибо, – улыбнувшись ответил малыш, и взяв её в руки моментально развернул и положил фиолетовую конфету к себе в рот. Запахло сладкой спелой вишней. Мальчик жевал её, смакуя вкус и наслаждаясь майской жизнью, сглатывал её сочный сироп и вновь жевал её мраморную структуру. Сидел он всё также на земле со скрещенными ногами в полосатых гетрах, высекая искры из базальтовой плиты, серией лопающихся на его языке сладко-кислых микро взрывов. Насладившись, купанием и радугой, созданной дождём событий, вытолкнутый на поверхность своим же любопытством кашалот показал незнакомцу свой сине-фиолетовый язык.
Незнакомец взглянул на мальчишку – над его головой, на высоте около двадцати сантиметров светился большой крупный кристалл белого матового цвета. Он подошёл к мальчику согнулся, трепетно взял малыша за руку и поцеловал её.
– До свидания незнакомец, – с той же мягкой, словно ирис, наивностью в голосе, произнёс мальчик
– Прощай Бодхисаттва, – ответил незнакомец
–Откуда он у тебя? – раздался голос из-за спины, вернув первоначальное положение уровня горизонтали и вертикали владельца жёлтого осколка к шуму улицы, с проезжавшими по ней трамваями, далёким лаем собак и открывающихся в этот жаркий, майский день, окнами. Тот, у кого был в руках этот предмет, развернувшись, но по-прежнему сидя на земле, и что-то рисуя на ней, вопросительно смотрел на высокого человека, незаметно подошедшего к нему
– Нет, я не претендую, на него, – мне просто любопытно – продолжал незнакомец
– Он мой, – коротко ответил сидящий
– Да, я вижу, что твой, – как бы стыдясь своего глупого вопроса, сказал незнакомец
– А если видишь, зачем спрашиваешь? – не задумываясь, ответил мальчик, сидевший в этот жаркий майский день на сером бордюрном камне и разделявший асфальт и землю на такие совершенно разные части
– Мне правда интересно, почему ты возишься с этим куском цветного стекла? – всё же, придя в себя, продолжал незнакомец
– Ты не поймёшь,– ответил мальчик, вернув своё внимание обратно, туда, где продолжал парить кашалот. На улице было солнечно
– Поймешь ли ты, поверишь ли, что я долгое время был в плену у ведьм, видя, как они варили своё адское зелье. Я был с ними, смотрел им в души, видел их лица и не понимал, что заставляет их делать сплав из людских страхов. Но я смог вырваться из их цепких, противных, дряблых рук и смирится со своей судьбой. Временами я поднимаю свой внутренний взор к небу и спрашиваю его, а действительно ли я был там? В этот момент незнакомец сделал невольную паузу, словно его речь должна была прерваться, точнее сменить интонацию на более незнакомую для слушающего частоту, но этого не произошло.
– И что небо тебе говорило? – спросил мальчик
Незнакомец засмеялся.
– Ему не нужно ничего говорить, продолжал незнакомец. Его хищническая мертвая хватка продолжает сжимать когтями голову змеи. Так было всегда
Мальчик смотрел на незнакомца большими, по-женски распахнутыми ,глазами . На его лице будто застыла мягкая, пластичная фигура улыбки . Он поднёс обеими руками желтый лоскут стекла к правому глазу, сморщил губы и нос, зажмурил левый глаз и посмотрел на темное пятно стоящего перед ним человека, немного оживляемое майским ветреным днём.
– Ты любишь конфеты? – спрашивало темное пятно
– Ага, с детской наивностью отвечал мальчик, продолжая смотреть через желтый симметричный треугольник
Пятно зашевелилось, причудливо меняя форму, будто невидимая рука давила, сжимала и растягивала и вновь сжимала дрожжевое тесто.
Мальчик отодвинул стекло от глаза, вздохнул, словно кит, пройдя слой низкого давления и аккуратно положил его на землю между сплетенных морским узлом ног.
Незнакомец протягивал ему трубочку конфеты, заботливо закрученную по краям расплющенными конусами и с разноцветными буквами на краях. Мальчуган без раздумий взял конфету и достал её из обертки, быстро дернув за хвосты с буквами своими руками в разные, а ещё точнее в противоположенные стороны. Внутри оказалась прозрачная карамель зеленого цвета, от которой мгновенно повеяло вкусным сладким запахом сочного яблока. Он поднёс карамель как можно ближе к глазам, помещая ее в пространстве на одну ось с Солнцем, как бы нанизывая этот жемчуг трофея на воображаемую невидимую нить победы. Кусок зеленого стекла был недостаточно безупречным в понимании малыша, поэтому он ловко положил его в рот. Кислый вкус разрезал на множество автономных зон рот мальчишки и он ,закрыв глаза, уже спешил за массивным радужным кашалотом, фыркающего и переворачивающегося своим чешуйчатым белым брюхом к тянущимся в черную темноту глубины световым нитевидным потокам откуда-то сверху. Крича он парил, среди застывших в тёмно синем, почти фиолетовом монолите хрустального океана, среди больших стрел света, с силой впившихся в тело океана, сбившихся в плотные пучки и замерших так, лишь изредка еле слышно качавшихся в такт волнам на поверхности.
– Так ты сбежал от них? – спросил он, плавно повернув круглую голову на низкой, короткой шее туда, где минуту назад расплывалось миражом темное пятно, осыпаемое вязким золотом светофильтра
– Говорю же тебе! – сбежал, вырвался, утёк, но орёл и не думает отпускать змею, крепко сжимая её когтями, и прижимая своим весом к земле
Мальчик наморщился, а потом достал грязными пальцами изо рта обтекаемое зелёное сахарное тело. Он снова поднес конфету близко к своему правому глазу, сильно зажмурив левый. Сквозь зелёный брусок со сглаженными сторонами теперь проникало больше света, и малыш мог различать не заметные с первого раза прожилки и маленькие застывшие пузырьки воздуха внутри играющей карамели. Довольный, он каким-то чрезвычайно лёгким движением разгладил сморщенное лицо, будто натянул его на круглый синий воздушный шарик. Мальчик развернулся, теперь он был обращён лицом к земле, а спиной к асфальту. Тонкие руки опустились, взяли небольшую сточенную на конце деревянную палочку и стали вырезать на земле неглубокие кривые линии.
– Я каждый раз строю город, но он почти весь разрушается через какое-то время
Незнакомец посмотрел на расположившегося на земле мальчугана, на его движения, вырубающие на базальтовой плите штрихи линий, местами соединяющиеся на своеобразных перекрестках или напротив, расходящиеся то короткими, то длинными лучами к границам этого вновь созданного мира.
– Понравилась карамель? – спросил незнакомец
– Да, очень, но мне больше нравится ириски, – отвечал мальчик, смотря на незнакомца предельно добрыми большими блестящими зелёными глазами.
Незнакомцу показалось на миг, да всего лишь на миг, что под поверхностью этих невинных глазах проплыло какое-то существо, животное из эры гигантских эвкалиптов, больших зелёных папоротников и других, даже чужих, огромных, неведомых ему чувств. Чувств, которые скрывали пласты глины, базальта и золота времени, спрессованные собственной массой в тяжелые слои не кончающегося, а значит всё ещё длящегося континуума. Но не смотря на всё это бо'льшую часть его ума занимал треугольник жёлтого стекла, лежащего возле ног мальчика. Он о чём-то глубоко задумался, продолжая пристально смотреть на кусок цветного стекла.
– Можно? –решительно проговорил он вдруг, – можно взглянуть?
Мальчик улыбаясь, кивнул
Незнакомец присел, взял в руки треугольник желтого осколка, вытер его
белым носовым платком очищая его от земляной пыли и посмотрел сквозь светофильтр на небо. Оно мгновенно стало свинцово зелёным, а облака массивными, жёлтыми, густыми. Незнакомец перевёл взгляд вдаль туда, где смыкались две стихии - небо и земля, туда где орёл должен был держать, прижатую к земле змею своими когтями, своим весом прижимая к земле её ядовитую голову. Растительность казалась синей, земля темно серой с редкими невысокими домами какого-то фиолетового цвета. Солнце, висевшее всё это время у них над головами стало огненно-рыжим, даже немного ближе к оранжевому. Он повернул голову и посмотрел на мальчишку. Тот широко улыбался золотой фигурой улыбки, а руки, шея, лицо и ноги были голубыми. Незнакомец положил кусок стекла обратно на землю и протёр их, разминая мышцы своих глаз – слишком резкими оказались для его лобных долей эти сюрреалистические тона. Некоторое время они молчали.
– У меня есть ещё одна, – неожиданно прервал молчание незнакомец
– Карамель? – спросил мальчик
– Нет, – ответил незнакомец, – конфета тянучка
– Это конечно не ириска, продолжил он, но тебе всё равно должно понравится
Незнакомец достал из наружного кармана почти квадратную тянучку в обертке малинового цвета и протянул мальчику
– Спасибо, – улыбнувшись ответил малыш, и взяв её в руки моментально развернул и положил фиолетовую конфету к себе в рот. Запахло сладкой спелой вишней. Мальчик жевал её, смакуя вкус и наслаждаясь майской жизнью, сглатывал её сочный сироп и вновь жевал её мраморную структуру. Сидел он всё также на земле со скрещенными ногами в полосатых гетрах, высекая искры из базальтовой плиты, серией лопающихся на его языке сладко-кислых микро взрывов. Насладившись, купанием и радугой, созданной дождём событий, вытолкнутый на поверхность своим же любопытством кашалот показал незнакомцу свой сине-фиолетовый язык.
Незнакомец взглянул на мальчишку – над его головой, на высоте около двадцати сантиметров светился большой крупный кристалл белого матового цвета. Он подошёл к мальчику согнулся, трепетно взял малыша за руку и поцеловал её.
– До свидания незнакомец, – с той же мягкой, словно ирис, наивностью в голосе, произнёс мальчик
– Прощай Бодхисаттва, – ответил незнакомец
Обсуждения Семь сторон света