Седьмой

Вишь, боярин, сгодилась нам моя лесная память. А ты все степью, вдоль реки нацеливал.

- Долго ли искать будут, не о том сейчас речь вести. На последнем привале пропал конюший наш – Малинок. Куда делся? А если со страху к степнякам? Он их точно нам на засаду направит. К переправе. Кабы не больная мать боярина нашего, мы бы пёхом по лесу быстрее вышли, а с ней каково7

- Ты о чем, Борок? – Мальчишка лет четырнадцати, богато разодетый, которого дружинники называли боярином, возмущенно повернулся к Борку. – Матушку мою оберегать боишься? Кабы не свалила отца стрела степняков, он бы вразумил тебя, как вести подобает! Да и я могу! – Паренек замахнулся на говорившего хлыстом.

Старший дружинник перехватил руку разгоряченного мальчишки.

- Остынь, боярин. Хотя твоя правда наказать болтуна, но не время в этот час. Повремени. Сейчас нам спасаться нужно. Спешимся, когда до чащи и буреломов доберемся. Там коней и забьем, чтобы ржанием степняков не призвали, оставшись в одиночестве. А я проведу вас через лес так, что мы и к переправе вовремя поспеем. Малинок леса не знает. Он их в случай чего кругом поведет. Должны успеть. А боярыню, как спешимся, будем, если то понадобится, на руках нести. Воину такой груз и не в тягость вовсе. Борок не подумав ляпнул. Прости уж его.

Мальчишка, было, метнулся к матери за советом, но она все еще не пришла в себя после потери мужа и мысли ее витали где-то там, куда не вклинить свои простому смертному. Тогда он резко повернулся к старшему дружиннику и одобрил его пожелания.

- Быть по сему, Твердомысл! Веди, как знаешь. На тебя полагаемся.

Твердомысл отвесил поклон и скомандовал:
- Все на коней! Вы двое опекаете боярыню. Держись за мной…

Степняк ткнул сапогом лежащего связанным у костра Малинка:

- Точно знаешь, урус, куда бежит боярская жена? Может, хочешь отвести нас от их следа? Что-то не нашли мои воины в лесу никого, хотя ты и уверял, что пойдут лесной дорогой.

- Я сам к тебе пришел. Зачем мне врать? Хочу немного монет заработать на жизнь вольную.

- Это хорошо, если так. Где же добыча наша? Из-под носу пропали.

- Знаю я место, куда они обязательно пойдут.
- Говори, урус! – Степняк пару раз больно пнул Малинка в бок.

- Как же. Сейчас прямо и выложил! Ты после того мне сразу нож в бок. Зачем я тебе тогда нужен? Ты и сейчас обещал, что я сыт и привечен буду, а сам приказал в веревки взять да на сыру землю у костра бросить. Вижу, каково привечание в делах твоих.

- Хитер ты, урус. Ох, хитер! Все угадал. Мне такие люди нравятся. Сдержу я слово. – Степняк хлопнул несколько раз в ладоши. К нему тут же подошли, низко переломившись в поясе, два полуголых воина в лохматых шапках. – Развязать и накормить! – Степняк ткнул пальцем в Малинка.

Воины аккуратно поняли Малинка с земли, распутали веревку на руках и ногах и повели к шатру, откуда несся запах свежего мясного бульона.

Надежды Твердомысла не оправдались. Степняки на переправу вышли первыми. Кабы был он один, то не пугала бы его ширина реки и течение могучее. Скинул бы с себя доспех и уплыл бы на другой берег. Только, не один он. На его руках боярыня больная да еще не ставший мужчиной сын ее. Сберечь мальчишку надо. Род он продолжить должен. Потому оружия бросить никак нельзя. Будут два десятка усталых пеших воинов прокладывать себе путь через конницу врага в несколько сот конников. Если боги не бросят в трудную минуту, то смогут переправить семью боярскую на другой берег. А там – спасение. Туда степняки не сунутся. Не зря же он принес Яриле щедрую жертву. Всю кровь верных друзей боевых – коней побитых, собрали и сожгли на большом костре в честь Ярилы дружинники. Все сгорело. Принята была жертва. Он этим приметам от боярского ведуна, Твердилы, обучился, приглядываясь к делам его. Жаль, что Твердилу оставил боярин-отец в городке у тестя своего. Он бы все лучше справил. Да и совет какой упреждающий дал бы.

- Думаю, так поступить надобно, боярин. – Подошел Твердомысл к юному боярину. Тот сидел на поваленной сосне, прижав к себе о чем-то непрерывно шепчущую мать. - Сходу прорубаться не будем. Это оставим на крайний случай. А пока снаряжу я пару дружинников вплавь на другой берег. Мы себя выдавать не будем до их возвращения. Может, подмогу приведут. Не будешь супротив?

- Поступай, как надумал. Ты видал более моего.
Обложив поляну завалами из стволов и коряг на случай, если степняки обнаружат их и рискнут атаковать, выставив дозоры, беженцы готовили пищу, чтобы не жечь костра, когда сумерки зависнут. По их расчетам, пловцы уже должны были быть на другом берегу.

- К утру возвратятся посланцы. Они - ребятки надежные. – Успокаивал спутников Твердомысл. - А мы, пока враг нас не выведал отдохнем хорошенько. Выспимся. Мало ли чем день обернется.

Еще только забрезжил восход, когда Твердомысла разбудил один из воинов, бывших в дозоре:

- Смотри, что там деится, Твердомысл! – Он указывал рукой в сторону перелеска, отделявшего их от переправы.

Твердомысл, укрываясь за деревьями, подобрался к самому краю перелеска. На открывшейся за ним кромке поля взад-вперед скакали несколько степняков. В руках у двоих были легкие копья, на острия которых были нанизаны… головы, отправленных за подмогой, дружинников.

Словно чувствуя присутствие Твердомысла, один из них остановил коня и, повернувшись к лесу, закричал:

- Урус! Ты в ловушке! Твои люди не помогли! Я оказался хитрее тебя. У тебя нет выхода! Или я побью всех твоих воинов в схватке, или спалю вместе с лесом – и в том, и в другом случае для тебя пользы не будет!Если отдашь мне боярыню вместе с казной ее, могу отпустить тебя с твоими воинами, куда пожелаете! Думай, урус! Времени тебе до той поры, когда солнечный луч уберет тень от холма, что за моей спиной! После того пощады не проси!.

- Захлопнул злой степняк ловушку. - С горечью в голосе объявил Твердомысл. – Нет у нас другого выхода, как бой принять. Не один раз, побратимы мои, брали нас в тиски. Не один раз прокладывали мы мечом дорогу свою. В назначенный степняком час примем грудью и этот удар. Наша задача – спасти молодого боярина, как то отцу его обещали. А в остальном – пусть боги рассудят, что каждому испытать придется.

Не долгою была сеча. Храбро бились дружинники, но не смогли пробиться сквозь тучи стрел и сотни сабель. Полегли все, не посрамив оружия своего. Остались в живых только женщина с сыном. Не тронули их чужие воины.

- Вот, урус, обещанная мной награда! – Указал степняк Малинку на оставшихся в живых. – Видишь, слово держу. Самое дорогое тебе отдаю – жизни боярские. Делай с ними, что хочешь. Я свое взял. Хитрый воевода казну воинам раздал, чтобы прорвавшиеся хоть что-то спасли. Не удалась хитрость. Все теперь мое. И оружие добытое воинам моим пригодится. А эти двое мне не нужны. Бери!

Степняк громко захохотал и, дав знак своим воинам следовать за ним, погнал своего коня галопом в поле.

- Что мне с вами-то делать? – Обозленный Малинок жег взглядом мальчишку. – В живых оставить? Себе смертушку назвать? Людишки ваши мне такую казнь устроят, что даже подумать страшно!

- Не тронут… Обещаю, не тронут. – Слабый женский голос удивил Малинка полнотой рассудка слов, сорвавшихся с уст утратившей рассудок женщины. – Сына сохрани и тебе зачтется…

- Ужели, боярыня, разум обрела? Чудно. Только не верю я тебе. По всему получается, я гибель этих бедолаг навел! – Малинок указал на тела погибших дружинников. – Такое не прощается! Знал о том степняк, потому и оставил вас мне в награду. Насмешку сотворил жестокую.

Малинок выхватил меч и подошел к связанному пареньку.

- Прости, боярин, но, взяв один грех, не трудно брать и другие. Прощайся с матушкой. Да не тяните время. У меня еще долгая дорога впереди. Пешему, в одиночку - не легкое дело.

- Отпусти сына. Дам я тебе награду. И мою жизнь вдобавок можешь взять. Я все одно не жилец. – Боярыня запустила руку за пазуху и вытащила оттуда что-то в зажатом кулаке. – Он даст слово при мне, что не будет тебя вылавливать. А это – выкуп.

Боярыня раскрыла ладонь и протянула ее в сторону Малинка.

Тот сделал к ней два шага и обомлел. На ладони боярыни лежал перстень с необычайно ярко сияющим большим зеленым канем.

- Муж мой из похода привез. Возьми.
- Выкуп даешь, боярыня? Это хорошо! – Малинок смотрел на перстень глазами голодного волка, смотрящего на мирно пасущегося вблизи ягненка. – Выкуп я возьму. Он и без твоей воли моим бы был. Дура-баба! Неужто, думала, что не осмотрю тела ваши? – Он выхватил с ладони сверкающий перстень и надел на палец. – Здесь ему и место. Я за него много смогу выручить. Выходит, не степняк меня, а я его…

Внезапно, умело размахнувшись, он обрушил свой меч на связанного парнишку. Отсеченная голова покатилась по траве.

Страшный вопль женщины потряс осевшую тишину. Испуганные птицы вспорхнули с ближайших веток и унеслись далеко в сторону.

- Так будь же ты проклят, жестокий негодяй. Пусть не принесет тебе счастья этот перстень! Пусть станет он знамением гибели для всякого носящего его и платой палачу его за свершение приговора! Пусть до седьмого поколения творится суд над родом твоим!

- А над тобой сотворю его я! – Грозно прорычал Малинок и сделал новый замах мечом.

Внезапно между ним и боярыней возникла мужская фигура в полтора человеческих роста, закутанная в белый полупрозрачный плащ, прикрывающий белые же одежды. Черные кудрявые волосы глянцем спадали на плечи. Из-под черных нахмуренных бровей на Малинка строго смотрели черные глаза.

- Больно горазд ты, братец, судьбы вершить! Что-то не встречал я тебя в кругу богов ваших. – Проговорил незнакомец, поднимая руку навстречу движущемуся мечу. Легким движением пальцев он вырвал меч из рук Малинка, переломил его на две части и отбросил остатки далеко в сторону.

- Кто ты?! – Взревел Малинок.
- Я? Гость твой! Из-за тебя все дела бросил, чтобы сейчас повстречаться. Теперь ты один из многих, кого прокляли страшным проклятьем из-за грязных дел и помыслов, кто осмелился брать на себя правду богов и вершить суд от их имени, определяя срок жизни себе подобным. Я веду учет и постоянный контроль за свершением проклятий. Ты – мой подконтрольный.

- Много вас таких по дорогам разбрелось путников пугать, Им и расскажи бредни свои. А мне не досуг, брехню всякую на память класть. Прощевай!

- Иди, глупец! Только, от судьбы не уйдешь!
Малинок попробовал сделать шаг, но понял, что ничего не получится. Ноги – словно из камня высечены, от земли оторвать не смог. Подленький страх стал ползти по его напряженным нервам прямо в замершую душу. И предательски затряслись руки.

- Поверил? – С ядовитой ухмылкой спросил тот, кто назвал себя Гостем.

- Пп-о-вв-е-рил. – Пролепетал Малинок.
- Вот и ладно. А теперь предай земле мать и сына по обычаю вашему!

- А мать-то как же? Жива, ведь…
- Не жива. Твоей злости не вынесла. Убил ты ее с сыном одним ударом. – Произнеся это, Гость отступил и Малинок увидел замершую на земле боярыню, прижавшую к сердцу последним усилием окровавленную голову сына. – Попробуй не исполнить!

И Гость растворился в воздухе.