Верх статуи вождя терялся в густых и низких облаках, нависших совсем не библейской твердью, в целях экономии можно было отлить только нижнюю половину памятника, для большинства созерцателей от этого ничего бы не изменилось, если бы, конечно, они были , сейчас на улицах пустынно, рабочие часы , священное время пролетариата.
Рыжий котенок игрался со своей тенью, бабушка грустно продавала семечки, сидя на скамейке Парка Ильича, сизые голуби сновали возле ее ног, несколько школьников, задорные и разгоряченные после футбола, шли домой, колоритный упитанный мужчина с довольным лицом наливал в огромные кружки пиво и квас. И этот уголок мирной жизни, пока учебный, мне предстоит уничтожить. Проверяю все перед операцией: в урбанистическом рюкзачке-яйце унисекс лежит вполне себе брутальный "маузер С96" с унитарными патронами "парабеллум", а в правом кармане - две гранаты ргд-5 , одна для поражения цели, другая - для себя, "Мне совсем не страшно, я готов, я не тварь дрожащая!" – и ненавистный безликий голос выводит меня из сеанса: "Операция завершена. Проникновение в сознание объекта №12А закончилось успешно", я открываю глаза.
Эти голограммы прошлых времён, видимые во время сеанса, выглядят очень натурально, у современных голохудожников в моде исторический социализм, совсем скоро будет отмечаться столетний юбилей правления Партиии, единственной целью которой была непрекращающаяся и жестокая война со всеми и против всех. Объекты, благодаря тоталитарному режиму, массовой пропаганде, законодательной и исполнительной ветви власти, поддерживают эту цель, но иногда рождаются такие, как я, не желающие зла и отвергающие насилие, раньше мы не подлежали перевоспитанию, теперь же директивой Партийного аппарата была введена Программа. Она заставляла нас не задумываться о содеянном, не испытывать страх, раскаяние, не поддаваться панике, апатии, не видеть кошмары, не думать о суициде, она напрочь стирала совесть, после ее внедрения в сознание объекты становились холодными и расчетливыми машинами смерти, и никакого «потерянного поколения» Ремарка больше не существовало, мы все после десятого сеанса теряли свой первоначальный нравственный облик и ненужную в этом времени гуманность. Взамен нас интегрировали в систему: вся инфраструктура, планирование, производство, техника, электроника взаимодействовали с нашими мыслями и намерениями, это было вполне логично, для того, чтобы выстроить Вавилон, отвечающий твоим потребностям и чаяниям, первым делом нужно обуздать желания ; у меня это не всегда получалось.
Сегодня было девятое внедрение Программы в мое подсознание - завтра последнее; по вердикту партии перед десятым сеансом объекты обязательно посещали заведение, где содержались люди, которых из-за особенностей ДНК, не смогла перевоспитать Программа, чтобы мы осознали, насколько важно быть частью системы и ужаснулись последствий, на случай, если разум не примет предназначенные для него файлы, мы должны были побывать в этом Учреждении закрытого типа, в прошлом она называлась больница для душевнобольных. Там находились люди, которым Партия не могла доверить совершенно никакой работы, самое жестокое наказание - любая попытка совершить трудовое действие – тут же пресекалась, они только спали, питались, читали книги, играли на музыкальных инструментах, рисовали картины, некоторые что-то сочиняли, здесь это не возбранялось, самые «тяжелые» постояльцы уже не занимались творчеством, анималистическое сознанием вытеснило их сублимацию: они бросали в потолок свои фекалии, не контролировали эмоции, потеряли последнюю, и без того непрочную связь с внешним миром.
Партия однозначно избавилась бы от них, но биологи пытались разгадать причину отказа их ДНК повиноваться системе с дальнейшим использованием этого открытия на благо объектов, они просто помещала таких людей сюда и оскопляли. В этом же здании размещался огромный музей бесценных произведений искусства ушедших эпох, вернее минимума, сохранившегося, благодаря работникам Учреждения. На стенах весели оригиналы великих когда-то произведений изобразительного искусства: Да Винчи, Боттичелли, Микеланджело, Рембрандта, в огромных залах размещалась лучшие образцы мировой литературы, для Партии, кроме «Искусства войны» Сунь Цзы и «Государя» Макиавелли ничего не представляло ценность, лучшие произведения музыки, скульптуры, живописи, литературы оказались невостребованными и теперь влачили жалкое существование рядом с ненужными людьми. В былые времена неразвитому капиталистическому сознанию эти предметы приносили удовольствие, помогали найти уголок бытия, а некоторым и обрести смысл своего существования, сейчас они помогают единицам вроде меня, я был здесь не один раз, именно в этих стенах ко мне пришли зачатки озарения , когда я полдня пялился на кривую «Вавилонскую башню» Брейгеля , и думал о том, какие мысли возникали у моих предков, глядя на нее: библейский мотив или философия непосвящённых, пытающихся впустую выстроить каждый свой кривой и неуместный кусок здания, которому суждено рухнуть только из-за человеческой гордости, эгоизма и отсутствия элементарного взаимодействия. С внедренными Программными файлами эта башня будет достроена.
Если завтра все пойдет по плану, я сейчас здесь последний раз, и мне нужно попрощаться навсегда с этим странным уголком прошлой жизни, куда не проникла вездесущая Партия: я продумывал свой маршрут, как студент факультета искусств, впервые пришедший в Лувр, все намерения запомнить этот огромный рукотворный мир тщетны, завтра утром Программа все сотрет, для меня не будет разницы между Мане и Моне, перестанут существовать Шекспир и Достоевский, «Венера Милосская», «Давид» Микеланджело, «Реквием» Моцарта, «Лунная соната» Бетховена, оратория Шостаковича, таинственная улыбка «Моны Лизы», на которую гений потратил 12 лет своей бесценной жизни, завтра эстетика исчезнет из моей Вселенной навсегда.
10 сеанс. Я за штурвалом B-29 «Enola Gay» сбрасываю «Малыша» эквивалентом 18 килотонн тротила. Я даже не смотрю вниз, потому что и так знаю, как взрывается атомная бомба. Чувствую себя нормально, никаких эмоций, никакого страха и сожаления. И только отсутствие голоса Программы в ушах, настораживает.
Я открываю глаза. Тело пронзает невероятная боль, голова раскалывается на части, мои руки связаны на спине смирительной рубашкой, перед глазами «Вавилон» и где-то вдалеке звучит рапсодия Брамса. А это значит одно. Жизнь продолжается.
Эти голограммы прошлых времён, видимые во время сеанса, выглядят очень натурально, у современных голохудожников в моде исторический социализм, совсем скоро будет отмечаться столетний юбилей правления Партиии, единственной целью которой была непрекращающаяся и жестокая война со всеми и против всех. Объекты, благодаря тоталитарному режиму, массовой пропаганде, законодательной и исполнительной ветви власти, поддерживают эту цель, но иногда рождаются такие, как я, не желающие зла и отвергающие насилие, раньше мы не подлежали перевоспитанию, теперь же директивой Партийного аппарата была введена Программа. Она заставляла нас не задумываться о содеянном, не испытывать страх, раскаяние, не поддаваться панике, апатии, не видеть кошмары, не думать о суициде, она напрочь стирала совесть, после ее внедрения в сознание объекты становились холодными и расчетливыми машинами смерти, и никакого «потерянного поколения» Ремарка больше не существовало, мы все после десятого сеанса теряли свой первоначальный нравственный облик и ненужную в этом времени гуманность. Взамен нас интегрировали в систему: вся инфраструктура, планирование, производство, техника, электроника взаимодействовали с нашими мыслями и намерениями, это было вполне логично, для того, чтобы выстроить Вавилон, отвечающий твоим потребностям и чаяниям, первым делом нужно обуздать желания ; у меня это не всегда получалось.
Сегодня было девятое внедрение Программы в мое подсознание - завтра последнее; по вердикту партии перед десятым сеансом объекты обязательно посещали заведение, где содержались люди, которых из-за особенностей ДНК, не смогла перевоспитать Программа, чтобы мы осознали, насколько важно быть частью системы и ужаснулись последствий, на случай, если разум не примет предназначенные для него файлы, мы должны были побывать в этом Учреждении закрытого типа, в прошлом она называлась больница для душевнобольных. Там находились люди, которым Партия не могла доверить совершенно никакой работы, самое жестокое наказание - любая попытка совершить трудовое действие – тут же пресекалась, они только спали, питались, читали книги, играли на музыкальных инструментах, рисовали картины, некоторые что-то сочиняли, здесь это не возбранялось, самые «тяжелые» постояльцы уже не занимались творчеством, анималистическое сознанием вытеснило их сублимацию: они бросали в потолок свои фекалии, не контролировали эмоции, потеряли последнюю, и без того непрочную связь с внешним миром.
Партия однозначно избавилась бы от них, но биологи пытались разгадать причину отказа их ДНК повиноваться системе с дальнейшим использованием этого открытия на благо объектов, они просто помещала таких людей сюда и оскопляли. В этом же здании размещался огромный музей бесценных произведений искусства ушедших эпох, вернее минимума, сохранившегося, благодаря работникам Учреждения. На стенах весели оригиналы великих когда-то произведений изобразительного искусства: Да Винчи, Боттичелли, Микеланджело, Рембрандта, в огромных залах размещалась лучшие образцы мировой литературы, для Партии, кроме «Искусства войны» Сунь Цзы и «Государя» Макиавелли ничего не представляло ценность, лучшие произведения музыки, скульптуры, живописи, литературы оказались невостребованными и теперь влачили жалкое существование рядом с ненужными людьми. В былые времена неразвитому капиталистическому сознанию эти предметы приносили удовольствие, помогали найти уголок бытия, а некоторым и обрести смысл своего существования, сейчас они помогают единицам вроде меня, я был здесь не один раз, именно в этих стенах ко мне пришли зачатки озарения , когда я полдня пялился на кривую «Вавилонскую башню» Брейгеля , и думал о том, какие мысли возникали у моих предков, глядя на нее: библейский мотив или философия непосвящённых, пытающихся впустую выстроить каждый свой кривой и неуместный кусок здания, которому суждено рухнуть только из-за человеческой гордости, эгоизма и отсутствия элементарного взаимодействия. С внедренными Программными файлами эта башня будет достроена.
Если завтра все пойдет по плану, я сейчас здесь последний раз, и мне нужно попрощаться навсегда с этим странным уголком прошлой жизни, куда не проникла вездесущая Партия: я продумывал свой маршрут, как студент факультета искусств, впервые пришедший в Лувр, все намерения запомнить этот огромный рукотворный мир тщетны, завтра утром Программа все сотрет, для меня не будет разницы между Мане и Моне, перестанут существовать Шекспир и Достоевский, «Венера Милосская», «Давид» Микеланджело, «Реквием» Моцарта, «Лунная соната» Бетховена, оратория Шостаковича, таинственная улыбка «Моны Лизы», на которую гений потратил 12 лет своей бесценной жизни, завтра эстетика исчезнет из моей Вселенной навсегда.
10 сеанс. Я за штурвалом B-29 «Enola Gay» сбрасываю «Малыша» эквивалентом 18 килотонн тротила. Я даже не смотрю вниз, потому что и так знаю, как взрывается атомная бомба. Чувствую себя нормально, никаких эмоций, никакого страха и сожаления. И только отсутствие голоса Программы в ушах, настораживает.
Я открываю глаза. Тело пронзает невероятная боль, голова раскалывается на части, мои руки связаны на спине смирительной рубашкой, перед глазами «Вавилон» и где-то вдалеке звучит рапсодия Брамса. А это значит одно. Жизнь продолжается.
Обсуждения Сбой программы