Саня Чёрт. 6 Карамелька

Саня Чёрт уже слонялся у обзорника камеры, сухарик грыз.

Бюрократическая программа Авттех-Яр-№1,2,3 в означенное время плюнула вакуумной почтой бланк на выход: «невиновен – утверждаю. Подпись».

Чёрт разгладил свёрнутую рулончиком бумагу, полюбовался, открыл два бокса. На одном набрал код: «продукты», кинул в него карамельку. На другом набрал «корреспонденция», положил документ. Поставил боксы в горизонтальный шлюз и толкнул.

Оповещение о доставке пропищало два раза. У Малька пересохло во рту.

Гергерой, прикорнувший спиной к стене, очнулся от полудрёмы. Подошёл, удивился второму боксу, открыл…

Саня Чёрт салютовал ему, как бокалом, последним сухариком:

– Дольче вита! За сладкую жизнь!

Заключённый достал карамель, покрутил,       сомневаясь, но быстро решился. Сунул в рот, прикрыл веки…

Чёрт подмигнул, хлопнул Малька по спине, ушёл.

Гергерой тоже не торопясь перекочевал за крохотный столик с бумагами, дозволенными в одиночках, вырыл из-под них огрызок карандаша… В страшных снах Малька поверх всего там лежал свежий бланк, наяву его не было.

Малёк остался стоять. Дышать забыл. Не шевельнулся, с ноги на ногу не переступил. Замер и отмер, когда невостребованный бокс корреспонденции час спустя откатился из шлюза вместе с другим, пустым. Семнадцать ноль-одна. Непонятно зачем, торопливо Малёк поднял обе крышки и заглянул внутрь.

«Чёрт, у меня есть день жизни, сутки жизни. Чёрт-чёрт-чёрт!»

…

Ещё день и ещё. Те же действия, один в один. Малёк пасовал. Чёртики у Сани в глазах покатывались со смеху. Приглашающим жестом ладони он всякий раз предлагал Мальку бумагу, конфету и раскрытые боксы:

– Дерзай!

– Н-нет.

Зеркальный обзорник расположен непосредственно в двери над шлюзом. Чтобы не стоять за спиной, Малёк наблюдал от поста в цифровой глазок-объектив.

Лазерный луч идентификации пробегал по лицу, пуская огненно-красных дьяволят в глаза, и всякий раз Малёк забывал сощуриться.

Комбинированный инфракрасный «рыбий глаз» показывал вместе и камеру, и коридор, не учитывая стены. Дверь камеры отображалась на нём едва заметным вертикальным дефектом. В абсолютно красном пространстве ярко-алые Чёрт и Гергерой казались стоящими лицом к лицу. Боксы прозрачны. Алые руки Чёрта толкали банк и конфету, худая рука заключённого тянулась к фантику, кажущемуся пустышкой.

«Чёрное чудо… Нет! Это же совершенно естественно! Тюремные документы, как сама тюрьма, ну, куда они денутся? Разумеется, зеку интересна посылка!»

…

Вторая неделя зависимости.

Крючком в жабрах Малёк ощущал потребность увидеть Саню Чёрта до решающих минут. Он не доверял своей руке. Не окажись Чёрта на месте, всё полетит в кочегарку.

На обеде Малёк проходил в столовую через буфет, где зависали все, не прельстившиеся кашей на раздаче, и видел – его. Издали, мельком. Совсем издалека, на долю секунды, но Саня Чёрт неизменно ухмылялся шрамированным уголком рта.

Зашили криво, не ухмылялся он.

…

Когда Малёк был один, то наблюдал за Гергероем через обычное зеркальное стекло.

Камера светлая. По периметру потолка – диодный шнур, ярко, но тепло. Камера была как бы весенней, гораздо приятней глазу, чем фиолетовые коридоры и беспощадные прожектора.

Гергерой мало писал, хотя среди груды исчирканных листов лежала неоткрытая пачка бумаги. Часами он вышагивал по камере с мягким мечтательным выражением лица. Последние дни в неволе… Стоял у вертикальной щели окна, смотрел в лежащее за решёткой зеркальце, где отражался круг неба. Это была полированная вентиляционная заглушка. Откуда взял? Даже в такой, зарегулированной тюрьме зеки умудряются что-то подобрать, смастерить... Малёк не отнимал.

…

Пятнадцатого числа, на половине срока Малёк тихо спросил:

– Почему он так…

Но Чёрт уже смылся.

Малёк открыл оружейный стенд. В цинке с патронами лежала горсть карамелек… «Те же самые, что каменеют в столовой, в вазочках на каждом столе. Пятнадцать, ровно по числу… а не, одна лишняя». Он развернул хвостик и тут же, закрутив, суеверно швырнул к остальным.

…

Стандартный бланк отказа «вину отрицаю» отправляют первого числа, мгновенно получая продление срока. Выход и помилование – последнее число месяца. У автоматики всё чётко. Перенос на следующий месяц невозможен. Следующий начнётся для тех, для кого начнётся, и обратное верно.

«Сука, можешь ты просто открыть этот чёртов бокс?! Кто, какая сатана тебе мешает?! Гад, юродивый, открой его! Сраная конфета тебе что, отшибает мозги?»