Саня Чёрт. 2 Труба

Топонимы задают жаргону. Шахтовая тюремная зона Предварительного Исполнения, ПрИсп1-4ТГЗ располагалось рядом с водохранилищем Чистое. Как её называть, если не «чистилищем»? Кому там и служить, как не «чертям»? Но это высокий штиль, по-простому называли – Труба.

Огромная, многонаселённая, как городской район, ПрИсп1-4ТГЗ была построена вокруг цилиндрической шахты. Если заглянуть с купола – ровный колодец в огоньках сигнализации, небоскрёб, вывернутый наизнанку. Логически же тюрьма организована, как трёхъярусная система: от самого лютого, где вой и крик не прекращаются круглые сутки, до тихих глубоких одиночек. На местном арго сверху вниз: «кругосветка», «фитнес» и «мюнхгаузен». Под «мюнхгаузеном» – «небо». Кочегарка, крематорий.

Гарнизон обитает на поверхности земли, зеки – под ней.

В «кругосветке» штормит так, что ломаются кости. На «фитнес» попадают, чтобы сильно похудеть: минимальная пайка зависит от нечеловеческих норм погрузки угля и бессмысленной работы, вроде перетаскивания чугунных болванок.

У нижнего яруса нет особенностей, это изоляция, да и всё.

Почему его назвали «мюнхгаузеном»?.. Время от времени в интернете объявляются такие фантазёры: «Я прошёл Чистилище, все три яруса и выжил!». Натуральное враньё. Со дна второго яруса мало кто выныривает. На третьем пустыня: десяток фанатиков, столько же сумасшедших. Девяносто девять из ста камер «мюнхгаузена» отданы лаборантам под выращивание какой-то нейротоксичной плесени, а так же для опытов.

Через всю шахту снизу доверху тянется труба крематория, как ствол с дымовой кроной. Шанс вылететь в неё у всех обитателей ПрИсп1-4ТГЗ гораздо выше среднего. Акт – в акты, пепел – к пеплу. Бывшие сотрудники вне очереди.

«Кругосветку» солнечные лучи ещё достигают. Её прогулочные галереи – козырьки «фитнеса», его галереи – «мюнхгаузена», внизу которого на бесконечно далёком дне шахты лежит единственный настоящий дворик. Железный, всегда тёплый пятачок над кочегаркой, в пахнущей гарью темноте.

…

Ноябрь кончается завтра. «Скончается. Умрёт. Погибнет. Ай, да в само деле, хорош психовать! Пора на дежурство». Малёк сверился с коммуникатором: «Третий ярус, обход».

Когда Малёк зашёл в лифт, два лаборанта дёрнулись, аж отпрыгнули к зеркалу.

Малёк вскинул руки:

– Стоп, гражданские, что за дела? Что скрываем?

Шутка, да не совсем. С них действительно любой погонный может спросить.

Долговязый кривовато заулыбался и вдруг скороговоркой спросил:

– Лейтенант, у вас ведь есть проходной на «мюнхгаузен»?

– Допустим, туда направляюсь.

– Мм… мы тоже.

– Так он и вас должен быть! – засмеялся Малёк.

– Вот именно. Вы не против, лейтенант, если мы его с вашей помощью потеряем? Не в лифте, а там уже на третьем ярусе. Времени нет заходить. Просто бросьте сразу за дверью, а?

Цап Малька за руку и сунул в неё пластиковую карту.

– Хм… Вы недавно тут?

– Мы вообще командировочные! Сегодня отбываем.

– …и хотите удрать, не сдав ключи… Чего случилось-то? Дьявол прогрыз колбу? Вы сматываетесь, а нам ловить?

Вместо ответа второй, сутулый лаборант, не одобрительно наблюдавший за порывом коллеги, назвал номер камеры – экспериментального бокса. Уходя обернулся и пробормотал:

– Безбожно это…

Двери раскрылись, лаборанты немедленно перешли в соседний лифт, идущий наверх.

…

Малёк запомнил номер камеры и свернул к ней первой на обходе. Глянул на сопроводительный лист возле двери. Сначала не понял, вроде ничего особенно страшного: «Ну, калеки сидят, пятеро…» Камера не вполне обычная: чёрная целиком и свет не сверху, а снизу – по периметру. «Негры что ли? Зеки тоже радикально чернокожие». Малёк провёл по зеркальному обзорнику и случайно включил флуоресцентный активный объектив. Подсветка камеры стала зеленоватой… Оп-па! У всех зеков были отрублены кисти рук, но так это выглядело раньше. В зеленоватых лучах видно, что от места перелома, разветвляясь, росли по две-три новых руки с веером пальцев на каждой.

– Круть! Вот за этими я бы присматривал на постоянной основе!

…

ПрИсп1-4ТГЗ – чистилище автоматизированное.

Все атрибуты пыточной тюрьмы присутствуют в нём сполна за исключением побоев. То есть, заключённый с заключённым, надзиратель с надзирателем, мордуйтесь на здоровье, это сколько угодно. Надзиратель с зеком – ни при каких условиях. Этим ограничением тюрьма несколько напоминала Мальку игровой автомат, достающий игрушки стальной трёхпалой лапой.

Программа Авттех-Яр-№1,2,3 отправляет заключённого на конкретный ярус, в камеру определённого типа. Надзиратель её программирует, следит за порядком и беспорядком, решая каких неприятностей добавить, каких убавить. Им самим тоже во многом распоряжается Авттех-Яр-№1,2,3. Например, отравляя запрос очного контроля. Иногда надзорная служба – расслабон, иногда на пределе человеческих возможностей: проверка за проверкой.

…

Перенаселённые камеры, круговая порука, стравливание за дефицитную еду – низший сегмент воздействия. Не для того ПрИсп1-4ТГЗ конструировали. Не для того создавали камеры-тиски, камеры-дыбы, камеры: «сюрприз», «молния», «безвоздушное пространство» и «шторм в океане». Конвой-надзор – палачи. Этого Малёк не знал, когда переводился из обычных конвоиров.

Под конкретные запросы надзирателей камеры готовят инженерно-технические подразделения. Настройщики дыб, кузнецы кандалов, так сказать. Они рангом повыше. Инженер без труда заменит надзирателя, но не наоборот. Впрочем, и среди них есть технически подкованные черти, и среди инженеров отличные психологи. Саня Чёрт, например, – универсал, безбожно эксплуатируемый начальством как спортсмен от ПрИсп1-4ТГЗ. Он не жаловался: что за чёрт, потерявший форму?

…

Обход закончен. В большом медленном лифте целая толпа. Малёк поднимался, с удовольствием прислушиваясь к его гудящему взлёту, но не до самого верха… Посередине «кругосветки» у него зацокал коммуникатор, приказывая выйти. Срочное.

На шестом этаже в двух шагах от лифта ждал сержант. Рядом стоял рядовой внутренней полиции с арестованным человеком в пальто, в штатском. Долговязый, согнутый пополам, рука заломана. Вихрастая голова болталась так, что видно лишь макушку и кровь на шее. Малёк пригляделся, узнал.

– Лаборант?

– Пресекались внизу?

– Не совсем так. Докладываю.

Кратко изложив странную просьбу, Малёк отдал сержанту чужой пропуск и получил командировочного лаборанта с направлением в «мюнхгаузен». Пришлось ехать на скоростном обратно. Защёлкнул наручники, один болтается. Второй руки у арестованного не было.

…

Помимо крутого обмундирования и престижа в ПрИсп1-4ТГЗ Мальку действительно нравился тир, качалка и вид с купола над шахтой, куда он всё-таки добрался.

Обзорная площадка вровень с холмами. Раз в году бесконечной рекой летят чайки, на востоке делая кольцо. Саму зону небесная птичья магистраль огибает по широкой дуге. Чайки не приземлялись даже на свалке, всегда полной ворон.

Качалка шикарная, спору нет, но с мышцами прибывало и ощущение тесноты в целом. Малёк усмехнулся, словив ассоциацию. Он раньше так смотрел на перекачанных мужиков, которые не могут руки прижать к бокам. Неудобно ведь, как в скафандре! На местных харчах сам превратился в бульдозер. Здесь большинство такие, крутые, а смысл? Зона всеми распоряжается, как машина машинами, человек в кабине пластмассовый, для вида – и ему тесно.