13
По обе стороны огромного токарного станка стояли два дирижёрских пульта с партитурами. За одним стоял Мастер-наставник в костюме Мальвины и с лицом участника при внушительных усах, за другим - Ученик в костюме Пьеро с взволнованным лицом участницы.
По обе стороны огромного токарного станка стояли два дирижёрских пульта с партитурами. За одним стоял Мастер-наставник в костюме Мальвины и с лицом участника при внушительных усах, за другим - Ученик в костюме Пьеро с взволнованным лицом участницы.
– Ну-с, господин Ученик, и как вы переходите из ключа скрипичного в ключ басовый?!
Ученик, раскрыв свои ноты, сказал задумчиво:
– Вам, г-н Мастер-наставник, виднее… но по мне-то… как из кирпичного - в барбосóвый.
Мастер-наставник потихоньку начал заводиться:
– А из двуличного - в образцовый?..
Ученик, чувствуя этот «завод», отвечал сбивчиво:
– Ну, это… как из яичного… в колбасóвый.
Мастер-наставник спросил уже с неприкрытым раздражением:
– А из семеричного - в изразцовый?
Ученик тянул тупо:
– Как… из жилищного…
Мастер-наставник, теряя терпение и еле сдерживаясь, почти возопил:
– Ну?.. Ну, куда?!
Ученик в глубоком сомнении промямлил:
– В песцовый?..
Мастер-наставник в отчаянии плюнул и произнёс с горечью:
– Тьфу!.. А, ну вас!.. Ничего не можете соблюсти! Никакой технологии!
Ученик неожиданно завёлся сам:
– Да ладно! Сами позвоните в отдел фразеологии и увидите!
Мастер-наставник жёстко отрезал:
– Мне там нечего смотреть, я и здесь всё слышу, у вас! Кто ваш мастер-наставник?! А ну-ка, покажите повязку на рукаве! – Ученик показал; на повязке было написано: «Ты!». Тут уже Мастер-наставник взорвался и дальше его «понесло»: – Ну и что, что я?! Таких, как я, у Родины больше нет! Нас всех она послала! И мы пошли! И вот слушаем тут вас, вместо того, чтобы!.. Снимите немедленно повязку, выверните её наизнанку и прочтите новое дневное задание. И чтобы за день к утру за ночь к вечеру всё было сделано «под ключ»! А он вон там висит, возьмёте, - у волчицы на ключице. И осторожнее, чтоб потом не лечиться. Она смешливая, не колите её, кубика три-четыре, не больше. А то, кто трусит, того и укусит. И будут вам каникулы у тёти Дуси. Очнётесь уже в больнице, там, где от боли падают ниц.
– А можно потрогать волчат? – попробовал отвлечь Ученик Мастера-наставника, но тот постучал палочкой по пюпитру и стал дирижировать, напевая:
– Кто почат, тот зачат. И до родов все молчат. И если кричат на бельчат и саранчат, значит, и на крольчат фырчат. – Сломал палочку и, кряхтя, перелез через станок на сторону Ученика, где тот его принял. – Это вам не пролетарии, не от пролётных птиц происхождением. Тут бы разделаться с наваждением… и этим зрачком с осуждением.
Оба опустились на помост, свесив ноги чуть ли не прямо в лица сидящим в партере членам правительства, парламентариям и виднейшим деятелям общества. За их литерными рядами было видно, что дальше заводской цех до самого потолка забили представителями слоёв. Забили в буквальном смысле. Ученик закурил, пустил одно кольцо дыма сквозь другое и заметил:
– А на пилораме утопленники драмкружок заделали. Первая постановка – «Лес».
Мастер-наставник «снял» с лица усы, завернул в бумажку и положил в карман.
– Смотрел?
– Нет пока. Боюсь. А Ихтиандр на закрытое открытие пролез как-то. Все места вокруг лесопилки, говорит, скупил «Чёрно-белый Совет оранжевой защиты голубых и розовых насаждений от красного жука и коричневого оползня». В буфете ни одного свободного пенька, зрителей больше, чем веток в лесу. А когда им ещё подвезли «гáзо-озóно-косúловку» с «бензóло-пиалýшкой», так светлячихи с темнилихами сначала надрались «по ушки», потом попролетели над гнездом кукушки, и к утру вообще уже началась травоядерная война до победной «виктории» в консерватории! Ну, и кому нужны эти консервы истории?
Спрыгнули с помоста. А зрители продолжали смотреть на «сцену» – в токарном станке вместо болванки на предельно низкой скорости, вращалась статуя-гибрид: соединённые в пупках верхние части торсов Давида и Аполлона…
Мастер-наставник и Ученик пробирались между рядами к выходу из цеха.
–Ты, Вить, давай не переставай: и чудилом чудить и её, матушку, вить-теребить, бечеву эту треклятую!
– Зоб даю!.. – полоснул по щитовидке Вить.
14
Выйдя уже в простой одежде из обитой жестью двери с надписью «НПО“Давид”КБ“Аполлон”» и перебежав на красный свет коридор, они исчезли за дверью с красивой табличкой «Пивбар завода»... В баре было битком, у каждого столика теснились по десятку мужиков. Но Мастер-наставник и Витька стояли друг против друга одни и негромко беседовали:
– Ты слышал о вчерашнем дерзком ограблении нашей завокзальной камеры хранения совести, сданной на захоронение? Сказывают, грабитель-то и трёх шагов не прошёл, упал, крикнул нехорошо и отошёл. Перегрузился, значит. Нынче ж её надо таскать потихоньку, малыми дозами. Ну, вот. После ареста этого мужика, на рельсах осталась книжка в обложке. Я притормозил немножко перед неотложкой и прибрал брошюрку. Для Шурки. Вот она, – подал Витьке небольшую книжицу. – Читай вслух, Шурок. У меня же катаракта от контракта. Сказывается бардак-то.
Виька-Шурок начал читать громко, пьянея и всё более воодушевляясь. И в слушавшем вокруг него народе что-то потрясалось до самых глубоких зон боли.
– «Великая История Знаков Препинания». Ух, ты!.. Содержание:
«Первая встреча Слова со знаками препинания»,
«Первые бунты прописных букв против заглавных»,
«Поражение восстания точек»,
«Подавление мятежа запятых»,
«Завоевания голодовки двоеточий»,
«Демарш точки с запятой»,
«Бархатная революция тире»,
«Жестокий разгром кавычек»,
«Ассимиляция скобок»,
«Реинкарнация дефиса»,
«Укрощение многоточия»,
«Южная ссылка и дуэль «?» и «!» знаков»,
«Удаление ударения»,
«Последняя встреча Слова со знаками препинания».
Приложение: «Казнь подписи. Описание технологии».
Вот это да!.. Это не то, что нет!.. Это ещё читать, и читать, и читать! И – ничему не научиться!..
Стало понятно, почему народ реагировал бурно, но беззвучно: все мужики - немые, у них вырезаны языки. Мастер-наставник, тоже пьяный, бледный и злой, рявкнул:
– При этом, главное-то, что мы победили, а нас осудили, - как мы хороводы водили! И ни зá что ни прó что! Ты написал в «ЗОЖ»-то стишок мой, как я тебя попросил?.. Вам всё некогда, потом поздно уж будет! Смотри, Толька!
– Я со вторника, – поднял Витька-Шурка-Толька глаза к потолку, – в погонщики лам пойду, караван набирается.
– Да уж, ламéро выискался!.. Солáр де Уюни просто плачет по тебе, где это мой Витька-ламéро запропастился? Всё повидала, окромя ламеры с Урала! – мужики весело «заржали» (загыкали). – Не дури. Лучше составь на завтра репертуар. Чего ленишься?
– Так всё уж готово. Зачитывать стыдно, – покраснел Витька-ламеро.
– Стыдно, у кого видно! – мужики «гыкают». – А у нас всё в кавычках! Чего ещё покраснел, как чумичка?
– Да это так у меня, привычка ещё - стыдиться. Ну, молодой же… – Витька вдруг заговорил решительно, громко, на весь бар: – Вчера на уроке: интересно! Сначала-то смешно: «Моя малая Родина»! Потом всех, кто смеялся, отпустили, а меня оставили на «доп. занятия». («Гы-гы!»). А вчера их инспекция посещала, самая привередная, Спектр по фамилии. Она в журнал глянула, говорит: к доске пойдёт… пойдёт… пойдёт… и – заснула! («Гы-гы!»). С ночной вахты же; здесь-то, по полётам, - на обчественных, ну, и не высыпается… Я смотрю на училку – вижу, как у неё в душе ярость подымается: мы же с ней токо-токо чуть не защитили вместе две диссертации по одной теме – «Новый новариназм. Истоки и устья», – язык его уже сильно заплетается. – Она кандидоадскую, я студненческую. И уже совсем почти на фиг совершили всемирное открытие в установлении новаринского происхождения, а тут эта Инна Никитовна Спектр очнулась и давай всех метелить без разбору!
– Ты замечаешь, где мы пролетаем-то? Не лови ворон!
– Да я всё секу: на Псков поворот был, – Витька подцепил зубчиком вилки ломтик скумбрии, разглядывает. – От Пушгор-то кто на всемирный конгресс ровесников поедет, не слышали?
– Да по разному говорят. Может, его и отменят. Маловато осталось их.
– А вы не будете ужином завтракать?
– Чего там, рыба опять? Не-ет. Рази это рыба? Это ж так, тюбик. Как его подсечёшь? И какой снастью?.. Нет, не то. Бывало, в бешеную весну на раннем жоре, знаешь, как я в новариновском прудике рыбалил! За зорьку по сорок пудовых валериков таскал. Там, видно, и надорвал жилку...
Выйдя из бара, они отыскали дверь с табличкой «Дорога домой». В коридор ворвалась метель. В валенках, в зимних пальто и шапках, долго ещё брели они глубокими сугробами «след в след» по заснеженному пустырю, пока вдали не замаячили огни спального района.
– Ты далёко лам-то погонишь, ухарь?
– Это как Пачомама укажет. А так - не знаю… всё одно ж, через Солар де Уюни тащиться, другой дороги нет. Главное ключи к пустыням не перепутать, а то, как начну скрипом по басу – смех и то!
– Да уж… держи династию! И свою, и Настину! Она с тобой?..
– Так куды ж без неё... – еле стоя на ногах, они прощались у подъезда. Ночь была ясной, под валенками скрипел снег. – Вот дождусь её с вокалу… тогда и переместимся… в тронную залу… И оттуда уже будем пулять… По вокзалу. – Витька вошёл в подъезд, а Мастер-наставник побрёл от дома. Вскоре с общего балкона 13-го этажа ламеро прокричал вниз:
– Вы не против, ваше величество?..
Ученик, раскрыв свои ноты, сказал задумчиво:
– Вам, г-н Мастер-наставник, виднее… но по мне-то… как из кирпичного - в барбосóвый.
Мастер-наставник потихоньку начал заводиться:
– А из двуличного - в образцовый?..
Ученик, чувствуя этот «завод», отвечал сбивчиво:
– Ну, это… как из яичного… в колбасóвый.
Мастер-наставник спросил уже с неприкрытым раздражением:
– А из семеричного - в изразцовый?
Ученик тянул тупо:
– Как… из жилищного…
Мастер-наставник, теряя терпение и еле сдерживаясь, почти возопил:
– Ну?.. Ну, куда?!
Ученик в глубоком сомнении промямлил:
– В песцовый?..
Мастер-наставник в отчаянии плюнул и произнёс с горечью:
– Тьфу!.. А, ну вас!.. Ничего не можете соблюсти! Никакой технологии!
Ученик неожиданно завёлся сам:
– Да ладно! Сами позвоните в отдел фразеологии и увидите!
Мастер-наставник жёстко отрезал:
– Мне там нечего смотреть, я и здесь всё слышу, у вас! Кто ваш мастер-наставник?! А ну-ка, покажите повязку на рукаве! – Ученик показал; на повязке было написано: «Ты!». Тут уже Мастер-наставник взорвался и дальше его «понесло»: – Ну и что, что я?! Таких, как я, у Родины больше нет! Нас всех она послала! И мы пошли! И вот слушаем тут вас, вместо того, чтобы!.. Снимите немедленно повязку, выверните её наизнанку и прочтите новое дневное задание. И чтобы за день к утру за ночь к вечеру всё было сделано «под ключ»! А он вон там висит, возьмёте, - у волчицы на ключице. И осторожнее, чтоб потом не лечиться. Она смешливая, не колите её, кубика три-четыре, не больше. А то, кто трусит, того и укусит. И будут вам каникулы у тёти Дуси. Очнётесь уже в больнице, там, где от боли падают ниц.
– А можно потрогать волчат? – попробовал отвлечь Ученик Мастера-наставника, но тот постучал палочкой по пюпитру и стал дирижировать, напевая:
– Кто почат, тот зачат. И до родов все молчат. И если кричат на бельчат и саранчат, значит, и на крольчат фырчат. – Сломал палочку и, кряхтя, перелез через станок на сторону Ученика, где тот его принял. – Это вам не пролетарии, не от пролётных птиц происхождением. Тут бы разделаться с наваждением… и этим зрачком с осуждением.
Оба опустились на помост, свесив ноги чуть ли не прямо в лица сидящим в партере членам правительства, парламентариям и виднейшим деятелям общества. За их литерными рядами было видно, что дальше заводской цех до самого потолка забили представителями слоёв. Забили в буквальном смысле. Ученик закурил, пустил одно кольцо дыма сквозь другое и заметил:
– А на пилораме утопленники драмкружок заделали. Первая постановка – «Лес».
Мастер-наставник «снял» с лица усы, завернул в бумажку и положил в карман.
– Смотрел?
– Нет пока. Боюсь. А Ихтиандр на закрытое открытие пролез как-то. Все места вокруг лесопилки, говорит, скупил «Чёрно-белый Совет оранжевой защиты голубых и розовых насаждений от красного жука и коричневого оползня». В буфете ни одного свободного пенька, зрителей больше, чем веток в лесу. А когда им ещё подвезли «гáзо-озóно-косúловку» с «бензóло-пиалýшкой», так светлячихи с темнилихами сначала надрались «по ушки», потом попролетели над гнездом кукушки, и к утру вообще уже началась травоядерная война до победной «виктории» в консерватории! Ну, и кому нужны эти консервы истории?
Спрыгнули с помоста. А зрители продолжали смотреть на «сцену» – в токарном станке вместо болванки на предельно низкой скорости, вращалась статуя-гибрид: соединённые в пупках верхние части торсов Давида и Аполлона…
Мастер-наставник и Ученик пробирались между рядами к выходу из цеха.
–Ты, Вить, давай не переставай: и чудилом чудить и её, матушку, вить-теребить, бечеву эту треклятую!
– Зоб даю!.. – полоснул по щитовидке Вить.
14
Выйдя уже в простой одежде из обитой жестью двери с надписью «НПО“Давид”КБ“Аполлон”» и перебежав на красный свет коридор, они исчезли за дверью с красивой табличкой «Пивбар завода»... В баре было битком, у каждого столика теснились по десятку мужиков. Но Мастер-наставник и Витька стояли друг против друга одни и негромко беседовали:
– Ты слышал о вчерашнем дерзком ограблении нашей завокзальной камеры хранения совести, сданной на захоронение? Сказывают, грабитель-то и трёх шагов не прошёл, упал, крикнул нехорошо и отошёл. Перегрузился, значит. Нынче ж её надо таскать потихоньку, малыми дозами. Ну, вот. После ареста этого мужика, на рельсах осталась книжка в обложке. Я притормозил немножко перед неотложкой и прибрал брошюрку. Для Шурки. Вот она, – подал Витьке небольшую книжицу. – Читай вслух, Шурок. У меня же катаракта от контракта. Сказывается бардак-то.
Виька-Шурок начал читать громко, пьянея и всё более воодушевляясь. И в слушавшем вокруг него народе что-то потрясалось до самых глубоких зон боли.
– «Великая История Знаков Препинания». Ух, ты!.. Содержание:
«Первая встреча Слова со знаками препинания»,
«Первые бунты прописных букв против заглавных»,
«Поражение восстания точек»,
«Подавление мятежа запятых»,
«Завоевания голодовки двоеточий»,
«Демарш точки с запятой»,
«Бархатная революция тире»,
«Жестокий разгром кавычек»,
«Ассимиляция скобок»,
«Реинкарнация дефиса»,
«Укрощение многоточия»,
«Южная ссылка и дуэль «?» и «!» знаков»,
«Удаление ударения»,
«Последняя встреча Слова со знаками препинания».
Приложение: «Казнь подписи. Описание технологии».
Вот это да!.. Это не то, что нет!.. Это ещё читать, и читать, и читать! И – ничему не научиться!..
Стало понятно, почему народ реагировал бурно, но беззвучно: все мужики - немые, у них вырезаны языки. Мастер-наставник, тоже пьяный, бледный и злой, рявкнул:
– При этом, главное-то, что мы победили, а нас осудили, - как мы хороводы водили! И ни зá что ни прó что! Ты написал в «ЗОЖ»-то стишок мой, как я тебя попросил?.. Вам всё некогда, потом поздно уж будет! Смотри, Толька!
– Я со вторника, – поднял Витька-Шурка-Толька глаза к потолку, – в погонщики лам пойду, караван набирается.
– Да уж, ламéро выискался!.. Солáр де Уюни просто плачет по тебе, где это мой Витька-ламéро запропастился? Всё повидала, окромя ламеры с Урала! – мужики весело «заржали» (загыкали). – Не дури. Лучше составь на завтра репертуар. Чего ленишься?
– Так всё уж готово. Зачитывать стыдно, – покраснел Витька-ламеро.
– Стыдно, у кого видно! – мужики «гыкают». – А у нас всё в кавычках! Чего ещё покраснел, как чумичка?
– Да это так у меня, привычка ещё - стыдиться. Ну, молодой же… – Витька вдруг заговорил решительно, громко, на весь бар: – Вчера на уроке: интересно! Сначала-то смешно: «Моя малая Родина»! Потом всех, кто смеялся, отпустили, а меня оставили на «доп. занятия». («Гы-гы!»). А вчера их инспекция посещала, самая привередная, Спектр по фамилии. Она в журнал глянула, говорит: к доске пойдёт… пойдёт… пойдёт… и – заснула! («Гы-гы!»). С ночной вахты же; здесь-то, по полётам, - на обчественных, ну, и не высыпается… Я смотрю на училку – вижу, как у неё в душе ярость подымается: мы же с ней токо-токо чуть не защитили вместе две диссертации по одной теме – «Новый новариназм. Истоки и устья», – язык его уже сильно заплетается. – Она кандидоадскую, я студненческую. И уже совсем почти на фиг совершили всемирное открытие в установлении новаринского происхождения, а тут эта Инна Никитовна Спектр очнулась и давай всех метелить без разбору!
– Ты замечаешь, где мы пролетаем-то? Не лови ворон!
– Да я всё секу: на Псков поворот был, – Витька подцепил зубчиком вилки ломтик скумбрии, разглядывает. – От Пушгор-то кто на всемирный конгресс ровесников поедет, не слышали?
– Да по разному говорят. Может, его и отменят. Маловато осталось их.
– А вы не будете ужином завтракать?
– Чего там, рыба опять? Не-ет. Рази это рыба? Это ж так, тюбик. Как его подсечёшь? И какой снастью?.. Нет, не то. Бывало, в бешеную весну на раннем жоре, знаешь, как я в новариновском прудике рыбалил! За зорьку по сорок пудовых валериков таскал. Там, видно, и надорвал жилку...
Выйдя из бара, они отыскали дверь с табличкой «Дорога домой». В коридор ворвалась метель. В валенках, в зимних пальто и шапках, долго ещё брели они глубокими сугробами «след в след» по заснеженному пустырю, пока вдали не замаячили огни спального района.
– Ты далёко лам-то погонишь, ухарь?
– Это как Пачомама укажет. А так - не знаю… всё одно ж, через Солар де Уюни тащиться, другой дороги нет. Главное ключи к пустыням не перепутать, а то, как начну скрипом по басу – смех и то!
– Да уж… держи династию! И свою, и Настину! Она с тобой?..
– Так куды ж без неё... – еле стоя на ногах, они прощались у подъезда. Ночь была ясной, под валенками скрипел снег. – Вот дождусь её с вокалу… тогда и переместимся… в тронную залу… И оттуда уже будем пулять… По вокзалу. – Витька вошёл в подъезд, а Мастер-наставник побрёл от дома. Вскоре с общего балкона 13-го этажа ламеро прокричал вниз:
– Вы не против, ваше величество?..
Обсуждения Рукопись, найденная на Солнце