Первое воспоминание. Кто-то умер, по телевизору показывают черную рамку, и впервые в жизни появляется ощуще-ние глобальной незащищенности: как же мы теперь без главного. Теперь нас всякий ведь обидит… А бабушка разъяс-нила, что кого-нибудь назначат, потому что страны без правителя не бывает. И еще обидно было – ну как же так, не в Америке где-то, а тут, у нас, умер. Наш. И смутное-смутное подозрение, что вроде это уже не в первый раз… умира-ют…
В первом классе на самом первом уроке, который назывался Урок Мира (и который, как оказалось, проходил в Совет-ском Союзе каждый год каждый первый урок первоклашек) и который вела почему-то не первая учительница, а наша заведующая группой продленного дня, сказали, что у США – президент. И спросила: а как вы думаете, почему во всем мире обращаются не к президенту США, а к нашему президенту. Тогда, в семь лет, я не очень знал, как называется глава нашего государства. Но инстинктивно чувствовал, что учительница сказала что-то не то. И сама она поняла, что сказала что-то не то. Смысл этой оговорки до меня дошел гораздо позднее, когда у СССР и в самом деле появился – президент. А в семь лет, в первом классе, я честно пытался понять, почему же все в мире обращаются за помощью к нам, к Советскому Союзу. Наверное, потому – что мы очень хорошие, стремимся к коммунизму, строим или уже по-строили социализм, и всем сами помогаем без просьб.
Еще учительница сообщила, что президента США зовут Рейган, а нашего главу – Горбачев. Но про это я и без нее знал. Очень памятная у него была родинка, и я все думал, как он не стесняется с такой ходить. Вон, в садике, одного мальчика и двух девочек и не за такое дразнили…
Потом были шутки про то, что будет если по Сахалину ударить молотком. Ответом было – Горбачев умрет. Потому что на голове у него – истинный Сахалин, к гадалке не ходи.
И все улыбались этим шуткам.
Потому что – гласность.
И плюрализм.
Болтай что хочешь.
И какое-то приподнятое из-за этого у всех настроение, чувство, что жить скоро станем еще лучше. Ведь процесс-то уже пошел. Горбачева все любили. И съезды смотреть тоже.
Потом ехали на работу в служебном автобусе и друг у друга спрашивали: съезд-то смотрел? Смотрел вчера? Вон чего! Вон оно как! А про Сталина-то??
И папа еще сказал, так скоро и до Ленина доберутся. Очень это неправильно – над правителями смеяться и над исто-рией. И рассказал, что Сталин как бы там ни было страну после войны восстановил, и зверства многие ему приписы-вают, и вообще – был порядок, а не то, что сейчас. Черт те что. Тогда я впервые задумался о неоднозначности истории вообще и некоторых лиц в частности. И даже поспорил с другом, который размахивал «Крокодилом» с изображением Сталина на обложке, собранным из черепов, и говорил, что Сталин – это фу! Это вообще! Он таким гадом был!!
А еще съезды даже в КВН пародировали. И я смотрел КВН, потому что папа его нахваливал. И вообще получалось, что даже КВН разрешил опять Горбачев. Куда ни кинь – везде Горбачев. А мама потихоньку говорила, что дефицит все больше и больше, и что-то достать уже – вообще невозможно. Разве что по блату. И вообще вот-вот карточки вве-дут. Но Горбачева все равно любили.
Только выговор у него непонятный был, ударения неправильно ставил. А так – ничего такой. Зря ему, что ли, премию дали, Нобелевскую?
А тут еще Ельцин такой появился. И стал главой РСФСР. И я все думал, как это так, два главы у нас. Горбачев и Ель-цин. А впрочем, может оно и к лучшему. Вдвоем они больше смогут. И вообще все, кто там был – все мне нормаль-ными казались. А Ельцин еще и книгу написал про исповедь. Ее в областной газете с продолжением печатали, и цели-ком в книжном продавали. Где он такой на обложке улыбается и руку вверх поднял.
В девяносто первом, в августе, никто не знал, что нужно делать. И все газеты на всякий случай напечатали черный квадрат на первой странице. Но не могли внятно объяснить, что они этим имеют ввиду. Пришлось спросить отца, и он сказал: боятся, и не знают, как реагировать.
И в шутку сказал потом, что это не путч, а революция. А потом их всех судили, и все вокруг говорили, что вот, мол, Ельцин какой, не дал стране во мрак упасть! А те, которые из путчистов застрелились – тех не очень жалко было. Скудным умом тогда не очень понималось значение происходящего и его возможные последствия в будущем. Было понятно только, что все это очень быстро кончилось. И очень жаль, что не переросло в войнушку. Очень хотелось посмотреть это по телевизору. А то просто ссоры и беспорядки уже не хотелось. А про горячие точки как-то непонят-но было. Не война, а так… а тут-то могло быть ого! И этих трех человек тоже ни к чему по телевизору показали. Ведь тех, кто в Цхинвали и Нагорном Карабахе погиб – тех не показали. И вообще – самое жуткое воспоминание из телеви-зора за последние годы – это землетрясение в Спитаке, где страшные лица у мертвых. И ещё «Богатые тоже плачут».
И теперь все стали хвалить Ельцина. А Горбачев вообще зашатался в позициях. Теперь Ельцин был новый герой. Только о свободе много говорил и все норовил страну разделить. Чтоб значит воистину самоопределение народов. Не как при Сталине. А мужики на остановке болтали, что незачем Советский Союз разваливать.
И потом все дружно на референдум пошли, как на праздник. У нас на выборах всегда праздник был. Музыка играла, продукты редкие продавали, дефицит всякий.
И когда решение объявили, что все решили СССР не разваливать, как-то полегче стало на душе. Не очень-то хотелось, чтоб наша страна вдруг раз – и все. Не очень понятно было, как мы тогда.
Ведь не зря же мы Горбачева президентом сделали. Советского Союза. Теперь у нас все по новому! Только Ельцин все время лез, во все дырки совался, и все с критикой. И никак не понятно было – кто теперь главней. Вроде мы в Рос-сии, но ведь и Советский Союз еще есть.
А потом его не стало. Горбачев сложил с себя полномочия и больше его никто не любил. А некоторые даже ругали, громко. И в непарламентских выражениях. И программу «Пятьсот дней», которую долго по телевизору показывали, в жизнь не запустили.
Потом Ельцин стал очередным главой РФ. Как-то быстро его приняли. И как-то много его стали по телевизору пока-зывать. И вообще их много всяких повыползало… партий. Но интересно было! Только шоковая терапия не нравилась – цены поднялись, и одеваться мы с другом стали хуже. У него мама хотя бы шила, и на дому подрабатывала, а моя все еще продолжала работать в государственном предприятии, пока оно окончательно не рухнуло. И приходилось носить самые дешевые китайские штаны – не те, которые пацаны побогаче носили, а самые примитивные. И тапочки летом, тоже китайские – на чешки похожие. Цены росли, а зарплаты не хватало. А если хватало – то только на еду. Что было год назад – и что сейчас! Курили тогда болгарские – и это считалось круто. Среди нас. Среди других – по прежнему импортные. Как минимум китайский «Президент». А русский президент все болтал и все вел нас к демо-кратии. А потом поссорился с Хасбулатовым. Тогда только и слышно было, что Ельцин одно сказал, а Хасбулатов оспорил, или наоборот.
Вот и поссорились они в октябре. Отец сказал, что Ельцин гад, опять на белом коне въехал в Кремль. А людей погиб-ших уже так не считали, как два года назад. Теперь их пачками и этажами в землю складывали…
По телевизору показывали черное здание, расстрелянное, и все стали говорить про него «Белый Дом». На американ-ский манер.
После этого – создавалось такое впечатление – стали жить окончательно хуже.
Денег не было, зато завалили ширпотребом, и многие на этом деньги сделали первые. Немалые. И многие стали бога-чами в дальнейшем…
Появился какой-то цинизм. В ваучеры никто не верил. Как и в МММ. И в Хопер-инвест. Но покупали. Кто из интере-са, кто из рекламы… с цинизмом. А цинизм в том, что будущее было непредсказуемо. И многие вешались. В самом прямом смысле. Потому что не знали, как дальше жить. Ломали все вокруг. И ничего не строили. На медь сдавали дорогие станки и двигатели, которые сами по себе стоили не в пример больше. А по телевизору Ельцин все уговари-вал потерпеть. Пока демократию не построим.
И на фоне этого новые учебники вещали о том, что Россия наконец-то становится правовым государством. И даже стала им. И признаки перечислялись. Правового государства. Судя по которым то, что вокруг происходит, вообще под определение «государство» не подпадало…
Ельцин правил долго. Даже оклематься успели, всей страной. Даже вроде налаживаться жизнь начала. Даже голову стали поднимать и в будущее с интересом смотреть. Уже не были в диковинку иномарки, как в детстве (когда часто подходили к машинам у завода и смотрели, что у водителя на ручке коробки передач насажено – розочка, или машин-ка, или просто мехом отделана). Уже привыкли все в долларах считать. На всякий случай. Уже привыкли в долг жить. И каждый лично, и всей страной перед МВФ. И водка уже как валюта отходила. Все деньгами старались брать. Лучше зелеными.
И тут на тебе – дефолт.
Но Ельцин устоял. Объяснил все народу правильно. Только болел он уже тогда. И не понимали его. Посмеиваться начали. В голос хихикать. Пародировать. Но объяснение его никто не оспаривал… дефолт, понимаешь. Кто подозре-вал, тот президента не винил. А президент опять в кому… очередную.
Чувство жалости даже появилось. Особенно, когда смотрели кадры начала девяностых, когда он был более, чем бод-рым.
И еще после прочтения очередной статьи, что в истории всегда так и плодами пользуется последователь, тоже Ельци-на жалко было. Стало понятно, что кто бы после Ельцина ни пришел – однозначно хорошо воспримут. Все лучше, чем старый больной человек. Со времен Союза еще всем надоело…
Все боялись войну в Чечне. Никто не хотел туда попадать. Детей отправлять. А тут еще коммунисты объявили им-пичмент. Или собирались. Кто тогда вникал в такое. Дедушка Ельцин совсем поник в глазах народа. Уже кроме смеха – ничего не вызывал. Премьеров менял. Только друг Черномырдин так и оставался у руля.
А потом появился Путин-премьер.
И сразу стало – Путин то, Путин сё. И песня даже появилась – «Такого как Путин, полного сил! Такого как Путин, чтобы не пил!». Разудалые девки пели. И мы – под водку. Дело к диплому шло, армия грозила… а тут Путин пообе-щал, что и армию профессиональной, и войну остановит, и вообще. Он еще не успел тогда сказать, что будем всех в сортирах мочить, но уже подразумевалось. Опять народ воспрянул… опять заговорили про то, что хватит! Надоело бояться! Не будем больше терпеть! И опять всю власть молодым требовали.
А потом дедушка Ельцин сказал, что уходит. И извинился перед всей страной. Но на рельсы не лёг, как обещал…
Стало понятно, что власть возьмет Путин. Рейтинг у него зашкаливал. А фактически – улучшений не было. Были только разговоры… одни разговоры. С девяносто девятого одни разговоры. Все остальное – по накатанной.
Разве что кредиты перестали брать, ну так нам те кредиты – что есть, что нет. Мы с них ничего не увидели. Ни копей-ки. А что цены медленнее росли – так то не премьера заслуга. А предыдущего президента. Как ни странно. Все ж таки – воспользовался Путин плодами предыдущего правителя.
Война в Чечне и правда прекратилась – но зато на восстановление требовалось столько, что лучше б ее окончательно с землей сравняли.
Взятки никуда не делись.
Криминала меньше не стало, а произвол милиции так вроде вообще вырос. Раньше они с бандитами нагло себя вели, а сейчас давай всех давить, особенно коммерсантов. Стоит такой прыщавый, соплей перешибешь, а зато на боку писто-лет. Который ему вес добавляет. Во всех смыслах… и в физическом особенно…
Через пару лет Путина хвалили уже по инерции, наверное. Уже зазвучали первые мысли-рассуждения о его словах. А сказал он ни много, ни мало: мы у руля уже третий год, пора уже о России подумать. Наворовались, значит, наконец… действительно, пора и о России думать ужо.
Заработков опять толком не было. Жил народ и жил. А если вдуматься – а на что? Отец работал за три-пять тысяч в месяц. Мать – чуть побольше. На многое не хватало… зато – Путин! Надежда Рассеи.
Потом страна оклемалась окончательно от последнего вялотекущего кризиса. Девяносто восьмого года еще кото-рый…
И пообещали через десять лет новый. Мол, это нормальная тенденция. Только не сказали, откуда эти десять лет от-считывать – от девяносто восьмого, или от момента сообщения о новом кризисе.
А Путин все катался на горных лыжах, да по странам и континентам ездил. Да престиж России поднимал.
Тогда уже мозги в голове появились. И заработок. И свое видение жизни. Сформировавшееся.
И стало ясно. Ни к чему надеяться на государство. Где-то может оно и для людей… не у нас.
Все хвалили Путина, а на самом деле: лизали ему зад.
Ни одной программы (действующей, открытой, прозрачной, доступной) для молодежи. Не считать же таковой «Жилье молодым», квартиры по которой получают только по блату… сам видел-участвовал.
Ни одной социальной программы-поддержки.
Ни одной нужной программы в заботе о будущем поколении: один год из всех выпускников педагогического в школу пошел работать только один. Остальные – в другие места. В никуда, фактически – по тем-то временам… разве что кто английский знал, те поустраивались. Остальные – как повезет. Значит – никак.
А само будущее (оно же – потерянное поколение девяностых) уже повзрослело, и как мы – стояло на подъездах, пило пиво и грабило прохожих… и уже не обязательно сверстников.
Оружие в моду вошло. Официальное. Травматика да пневматика. Это потом, через пять-семь лет, МВД в колокола начнет бить, что слишком большой процент его неправильного применения…
Ну а что хотели? В страну ввести оружие легальное после криминала девяностых, когда каждый (каждый! Вдумайтесь в это… это правда), был вовлечен в то или иное, скажем так, действо. Каждый день совершались проступки и престу-пления. Как на улице, так и в офисах. Оружие – необходимость. И тут его разрешили…
А Путин все обещал мочить террористов в сортирах. Только террористы все более безнаказанными были. И защи-щенными люди себя чувствовали только в глухих деревнях, где медведь – прокурор. Потому как закопают чужого, и ищи его потом… свищи.
А хуже терроризма бардак во власти расцвел. Выстроили вертикаль так, что вообще непонятно стало, кто за что отве-чает. При этом все были за вертикаль! Вспомнишь – и страшно. Массовое помешательство, и задолизание…
Почему хуже терроризма? Потому что из-за бардака и халатности погибло людей больше, чем от терроризма. Одни пожары чего стоят.
То, что Путин на второй срок попадет – было понятно. А то, что на третий замахнется – интересно. Мы так часто кон-ституцию переписываем, что уже сами не понимаем, что там справедливо. В Америке, к слову, один раз написали. Потом только поправки принимали. В количестве ноль две сотых за десять лет…
И попал-таки Путин на второй срок.
Но видимо из-за этого попадалова не очень расстроился.
И даже преемника нашел. Тоже никому неизвестного. ДАМ. Вам не дам, и вам не дам…
А так все хорошо вроде. Строим демократию… вот только люди озлобленные.
А значит, три сферы для построения демократического общества и строя (согласно теории госуправления и конкретно главам про переходный период) власть переделать так и не может. Если с первой, политической, боле менее понятно – бери да реформируй чиновников, вона скока наплодили их – то со второй, общество и экономика, посложней будет. Там приказом не решишь… а ежели первая сфера в лице коррупционера и взяточника ворует то, что направлено на развитие экономики, то и эффекту ждать глупо. А третья сфера - человек – она как встарь, в доброго царя верит, и со-всем-совсем не хочет понимать, что за все – только он сам ответ несет. В том числе и за тех, кого приручил.
Некоторые считают, что такие, как мы – нос задираем. Но некоторые неправы.
А про то, что осталось только валить из страны – так перебор. Которые здесь не выжили, нигде не выживут. Которые здесь никому не нужны, там тоже не нужны.
Так что выходов два.
Пойти застрелиться или начать стройку.
Силы пока есть.
Так что насчет застрелиться – это мы еще поглядим, кому там стреляться придется.
Лично я готов стреляться только из-за баб на дуэли.
Ну а раз так, здравствуй, новое десятилетие!
В первом классе на самом первом уроке, который назывался Урок Мира (и который, как оказалось, проходил в Совет-ском Союзе каждый год каждый первый урок первоклашек) и который вела почему-то не первая учительница, а наша заведующая группой продленного дня, сказали, что у США – президент. И спросила: а как вы думаете, почему во всем мире обращаются не к президенту США, а к нашему президенту. Тогда, в семь лет, я не очень знал, как называется глава нашего государства. Но инстинктивно чувствовал, что учительница сказала что-то не то. И сама она поняла, что сказала что-то не то. Смысл этой оговорки до меня дошел гораздо позднее, когда у СССР и в самом деле появился – президент. А в семь лет, в первом классе, я честно пытался понять, почему же все в мире обращаются за помощью к нам, к Советскому Союзу. Наверное, потому – что мы очень хорошие, стремимся к коммунизму, строим или уже по-строили социализм, и всем сами помогаем без просьб.
Еще учительница сообщила, что президента США зовут Рейган, а нашего главу – Горбачев. Но про это я и без нее знал. Очень памятная у него была родинка, и я все думал, как он не стесняется с такой ходить. Вон, в садике, одного мальчика и двух девочек и не за такое дразнили…
Потом были шутки про то, что будет если по Сахалину ударить молотком. Ответом было – Горбачев умрет. Потому что на голове у него – истинный Сахалин, к гадалке не ходи.
И все улыбались этим шуткам.
Потому что – гласность.
И плюрализм.
Болтай что хочешь.
И какое-то приподнятое из-за этого у всех настроение, чувство, что жить скоро станем еще лучше. Ведь процесс-то уже пошел. Горбачева все любили. И съезды смотреть тоже.
Потом ехали на работу в служебном автобусе и друг у друга спрашивали: съезд-то смотрел? Смотрел вчера? Вон чего! Вон оно как! А про Сталина-то??
И папа еще сказал, так скоро и до Ленина доберутся. Очень это неправильно – над правителями смеяться и над исто-рией. И рассказал, что Сталин как бы там ни было страну после войны восстановил, и зверства многие ему приписы-вают, и вообще – был порядок, а не то, что сейчас. Черт те что. Тогда я впервые задумался о неоднозначности истории вообще и некоторых лиц в частности. И даже поспорил с другом, который размахивал «Крокодилом» с изображением Сталина на обложке, собранным из черепов, и говорил, что Сталин – это фу! Это вообще! Он таким гадом был!!
А еще съезды даже в КВН пародировали. И я смотрел КВН, потому что папа его нахваливал. И вообще получалось, что даже КВН разрешил опять Горбачев. Куда ни кинь – везде Горбачев. А мама потихоньку говорила, что дефицит все больше и больше, и что-то достать уже – вообще невозможно. Разве что по блату. И вообще вот-вот карточки вве-дут. Но Горбачева все равно любили.
Только выговор у него непонятный был, ударения неправильно ставил. А так – ничего такой. Зря ему, что ли, премию дали, Нобелевскую?
А тут еще Ельцин такой появился. И стал главой РСФСР. И я все думал, как это так, два главы у нас. Горбачев и Ель-цин. А впрочем, может оно и к лучшему. Вдвоем они больше смогут. И вообще все, кто там был – все мне нормаль-ными казались. А Ельцин еще и книгу написал про исповедь. Ее в областной газете с продолжением печатали, и цели-ком в книжном продавали. Где он такой на обложке улыбается и руку вверх поднял.
В девяносто первом, в августе, никто не знал, что нужно делать. И все газеты на всякий случай напечатали черный квадрат на первой странице. Но не могли внятно объяснить, что они этим имеют ввиду. Пришлось спросить отца, и он сказал: боятся, и не знают, как реагировать.
И в шутку сказал потом, что это не путч, а революция. А потом их всех судили, и все вокруг говорили, что вот, мол, Ельцин какой, не дал стране во мрак упасть! А те, которые из путчистов застрелились – тех не очень жалко было. Скудным умом тогда не очень понималось значение происходящего и его возможные последствия в будущем. Было понятно только, что все это очень быстро кончилось. И очень жаль, что не переросло в войнушку. Очень хотелось посмотреть это по телевизору. А то просто ссоры и беспорядки уже не хотелось. А про горячие точки как-то непонят-но было. Не война, а так… а тут-то могло быть ого! И этих трех человек тоже ни к чему по телевизору показали. Ведь тех, кто в Цхинвали и Нагорном Карабахе погиб – тех не показали. И вообще – самое жуткое воспоминание из телеви-зора за последние годы – это землетрясение в Спитаке, где страшные лица у мертвых. И ещё «Богатые тоже плачут».
И теперь все стали хвалить Ельцина. А Горбачев вообще зашатался в позициях. Теперь Ельцин был новый герой. Только о свободе много говорил и все норовил страну разделить. Чтоб значит воистину самоопределение народов. Не как при Сталине. А мужики на остановке болтали, что незачем Советский Союз разваливать.
И потом все дружно на референдум пошли, как на праздник. У нас на выборах всегда праздник был. Музыка играла, продукты редкие продавали, дефицит всякий.
И когда решение объявили, что все решили СССР не разваливать, как-то полегче стало на душе. Не очень-то хотелось, чтоб наша страна вдруг раз – и все. Не очень понятно было, как мы тогда.
Ведь не зря же мы Горбачева президентом сделали. Советского Союза. Теперь у нас все по новому! Только Ельцин все время лез, во все дырки совался, и все с критикой. И никак не понятно было – кто теперь главней. Вроде мы в Рос-сии, но ведь и Советский Союз еще есть.
А потом его не стало. Горбачев сложил с себя полномочия и больше его никто не любил. А некоторые даже ругали, громко. И в непарламентских выражениях. И программу «Пятьсот дней», которую долго по телевизору показывали, в жизнь не запустили.
Потом Ельцин стал очередным главой РФ. Как-то быстро его приняли. И как-то много его стали по телевизору пока-зывать. И вообще их много всяких повыползало… партий. Но интересно было! Только шоковая терапия не нравилась – цены поднялись, и одеваться мы с другом стали хуже. У него мама хотя бы шила, и на дому подрабатывала, а моя все еще продолжала работать в государственном предприятии, пока оно окончательно не рухнуло. И приходилось носить самые дешевые китайские штаны – не те, которые пацаны побогаче носили, а самые примитивные. И тапочки летом, тоже китайские – на чешки похожие. Цены росли, а зарплаты не хватало. А если хватало – то только на еду. Что было год назад – и что сейчас! Курили тогда болгарские – и это считалось круто. Среди нас. Среди других – по прежнему импортные. Как минимум китайский «Президент». А русский президент все болтал и все вел нас к демо-кратии. А потом поссорился с Хасбулатовым. Тогда только и слышно было, что Ельцин одно сказал, а Хасбулатов оспорил, или наоборот.
Вот и поссорились они в октябре. Отец сказал, что Ельцин гад, опять на белом коне въехал в Кремль. А людей погиб-ших уже так не считали, как два года назад. Теперь их пачками и этажами в землю складывали…
По телевизору показывали черное здание, расстрелянное, и все стали говорить про него «Белый Дом». На американ-ский манер.
После этого – создавалось такое впечатление – стали жить окончательно хуже.
Денег не было, зато завалили ширпотребом, и многие на этом деньги сделали первые. Немалые. И многие стали бога-чами в дальнейшем…
Появился какой-то цинизм. В ваучеры никто не верил. Как и в МММ. И в Хопер-инвест. Но покупали. Кто из интере-са, кто из рекламы… с цинизмом. А цинизм в том, что будущее было непредсказуемо. И многие вешались. В самом прямом смысле. Потому что не знали, как дальше жить. Ломали все вокруг. И ничего не строили. На медь сдавали дорогие станки и двигатели, которые сами по себе стоили не в пример больше. А по телевизору Ельцин все уговари-вал потерпеть. Пока демократию не построим.
И на фоне этого новые учебники вещали о том, что Россия наконец-то становится правовым государством. И даже стала им. И признаки перечислялись. Правового государства. Судя по которым то, что вокруг происходит, вообще под определение «государство» не подпадало…
Ельцин правил долго. Даже оклематься успели, всей страной. Даже вроде налаживаться жизнь начала. Даже голову стали поднимать и в будущее с интересом смотреть. Уже не были в диковинку иномарки, как в детстве (когда часто подходили к машинам у завода и смотрели, что у водителя на ручке коробки передач насажено – розочка, или машин-ка, или просто мехом отделана). Уже привыкли все в долларах считать. На всякий случай. Уже привыкли в долг жить. И каждый лично, и всей страной перед МВФ. И водка уже как валюта отходила. Все деньгами старались брать. Лучше зелеными.
И тут на тебе – дефолт.
Но Ельцин устоял. Объяснил все народу правильно. Только болел он уже тогда. И не понимали его. Посмеиваться начали. В голос хихикать. Пародировать. Но объяснение его никто не оспаривал… дефолт, понимаешь. Кто подозре-вал, тот президента не винил. А президент опять в кому… очередную.
Чувство жалости даже появилось. Особенно, когда смотрели кадры начала девяностых, когда он был более, чем бод-рым.
И еще после прочтения очередной статьи, что в истории всегда так и плодами пользуется последователь, тоже Ельци-на жалко было. Стало понятно, что кто бы после Ельцина ни пришел – однозначно хорошо воспримут. Все лучше, чем старый больной человек. Со времен Союза еще всем надоело…
Все боялись войну в Чечне. Никто не хотел туда попадать. Детей отправлять. А тут еще коммунисты объявили им-пичмент. Или собирались. Кто тогда вникал в такое. Дедушка Ельцин совсем поник в глазах народа. Уже кроме смеха – ничего не вызывал. Премьеров менял. Только друг Черномырдин так и оставался у руля.
А потом появился Путин-премьер.
И сразу стало – Путин то, Путин сё. И песня даже появилась – «Такого как Путин, полного сил! Такого как Путин, чтобы не пил!». Разудалые девки пели. И мы – под водку. Дело к диплому шло, армия грозила… а тут Путин пообе-щал, что и армию профессиональной, и войну остановит, и вообще. Он еще не успел тогда сказать, что будем всех в сортирах мочить, но уже подразумевалось. Опять народ воспрянул… опять заговорили про то, что хватит! Надоело бояться! Не будем больше терпеть! И опять всю власть молодым требовали.
А потом дедушка Ельцин сказал, что уходит. И извинился перед всей страной. Но на рельсы не лёг, как обещал…
Стало понятно, что власть возьмет Путин. Рейтинг у него зашкаливал. А фактически – улучшений не было. Были только разговоры… одни разговоры. С девяносто девятого одни разговоры. Все остальное – по накатанной.
Разве что кредиты перестали брать, ну так нам те кредиты – что есть, что нет. Мы с них ничего не увидели. Ни копей-ки. А что цены медленнее росли – так то не премьера заслуга. А предыдущего президента. Как ни странно. Все ж таки – воспользовался Путин плодами предыдущего правителя.
Война в Чечне и правда прекратилась – но зато на восстановление требовалось столько, что лучше б ее окончательно с землей сравняли.
Взятки никуда не делись.
Криминала меньше не стало, а произвол милиции так вроде вообще вырос. Раньше они с бандитами нагло себя вели, а сейчас давай всех давить, особенно коммерсантов. Стоит такой прыщавый, соплей перешибешь, а зато на боку писто-лет. Который ему вес добавляет. Во всех смыслах… и в физическом особенно…
Через пару лет Путина хвалили уже по инерции, наверное. Уже зазвучали первые мысли-рассуждения о его словах. А сказал он ни много, ни мало: мы у руля уже третий год, пора уже о России подумать. Наворовались, значит, наконец… действительно, пора и о России думать ужо.
Заработков опять толком не было. Жил народ и жил. А если вдуматься – а на что? Отец работал за три-пять тысяч в месяц. Мать – чуть побольше. На многое не хватало… зато – Путин! Надежда Рассеи.
Потом страна оклемалась окончательно от последнего вялотекущего кризиса. Девяносто восьмого года еще кото-рый…
И пообещали через десять лет новый. Мол, это нормальная тенденция. Только не сказали, откуда эти десять лет от-считывать – от девяносто восьмого, или от момента сообщения о новом кризисе.
А Путин все катался на горных лыжах, да по странам и континентам ездил. Да престиж России поднимал.
Тогда уже мозги в голове появились. И заработок. И свое видение жизни. Сформировавшееся.
И стало ясно. Ни к чему надеяться на государство. Где-то может оно и для людей… не у нас.
Все хвалили Путина, а на самом деле: лизали ему зад.
Ни одной программы (действующей, открытой, прозрачной, доступной) для молодежи. Не считать же таковой «Жилье молодым», квартиры по которой получают только по блату… сам видел-участвовал.
Ни одной социальной программы-поддержки.
Ни одной нужной программы в заботе о будущем поколении: один год из всех выпускников педагогического в школу пошел работать только один. Остальные – в другие места. В никуда, фактически – по тем-то временам… разве что кто английский знал, те поустраивались. Остальные – как повезет. Значит – никак.
А само будущее (оно же – потерянное поколение девяностых) уже повзрослело, и как мы – стояло на подъездах, пило пиво и грабило прохожих… и уже не обязательно сверстников.
Оружие в моду вошло. Официальное. Травматика да пневматика. Это потом, через пять-семь лет, МВД в колокола начнет бить, что слишком большой процент его неправильного применения…
Ну а что хотели? В страну ввести оружие легальное после криминала девяностых, когда каждый (каждый! Вдумайтесь в это… это правда), был вовлечен в то или иное, скажем так, действо. Каждый день совершались проступки и престу-пления. Как на улице, так и в офисах. Оружие – необходимость. И тут его разрешили…
А Путин все обещал мочить террористов в сортирах. Только террористы все более безнаказанными были. И защи-щенными люди себя чувствовали только в глухих деревнях, где медведь – прокурор. Потому как закопают чужого, и ищи его потом… свищи.
А хуже терроризма бардак во власти расцвел. Выстроили вертикаль так, что вообще непонятно стало, кто за что отве-чает. При этом все были за вертикаль! Вспомнишь – и страшно. Массовое помешательство, и задолизание…
Почему хуже терроризма? Потому что из-за бардака и халатности погибло людей больше, чем от терроризма. Одни пожары чего стоят.
То, что Путин на второй срок попадет – было понятно. А то, что на третий замахнется – интересно. Мы так часто кон-ституцию переписываем, что уже сами не понимаем, что там справедливо. В Америке, к слову, один раз написали. Потом только поправки принимали. В количестве ноль две сотых за десять лет…
И попал-таки Путин на второй срок.
Но видимо из-за этого попадалова не очень расстроился.
И даже преемника нашел. Тоже никому неизвестного. ДАМ. Вам не дам, и вам не дам…
А так все хорошо вроде. Строим демократию… вот только люди озлобленные.
А значит, три сферы для построения демократического общества и строя (согласно теории госуправления и конкретно главам про переходный период) власть переделать так и не может. Если с первой, политической, боле менее понятно – бери да реформируй чиновников, вона скока наплодили их – то со второй, общество и экономика, посложней будет. Там приказом не решишь… а ежели первая сфера в лице коррупционера и взяточника ворует то, что направлено на развитие экономики, то и эффекту ждать глупо. А третья сфера - человек – она как встарь, в доброго царя верит, и со-всем-совсем не хочет понимать, что за все – только он сам ответ несет. В том числе и за тех, кого приручил.
Некоторые считают, что такие, как мы – нос задираем. Но некоторые неправы.
А про то, что осталось только валить из страны – так перебор. Которые здесь не выжили, нигде не выживут. Которые здесь никому не нужны, там тоже не нужны.
Так что выходов два.
Пойти застрелиться или начать стройку.
Силы пока есть.
Так что насчет застрелиться – это мы еще поглядим, кому там стреляться придется.
Лично я готов стреляться только из-за баб на дуэли.
Ну а раз так, здравствуй, новое десятилетие!
Обсуждения Размышления об истории