Помню, было, серое безликое утро без проблесков жизни, да и откуда им взяться, ведь я уже который день напролёт пил. Пил в надежде залить этим пустоту, что образовалась в душе из-за постоянных неудач, выпавших чёрным безжизненным снегом из хмурых туч безразличия. Пил как животное в жаркую погоду пьёт из лужи, утоляя жажду большими жадными глотками захлёбываясь и давясь грязью. Пил так будто хотел заполнить бездонный колодец.
В то кисло-дремучее утро я встал, вместо того чтобы умыться, позавтракать, привести себя в порядок, как это делают нормальные люди, закурил. Кисло-горький дым заполнил мои полные никотиновой смолы легкие, которые вдыхали в себя протёртыми мехами это ядовитое снадобье убивающее меня с каждым таким вздохом. Но мне было, нисколько не жаль себя; в голове гнилым дурно пахнущим туманом кружилось безличное чувство какой-то несправедливости и ущербности.
Время зловонными каплями густого тянущего жиле бесконечности капала на пошарканный пол, моего воспалённого мозга.
Я достал из холодильника запотевшую бутылку пива. Открыл. Пена гейзером ехидно взвилась к потолку обрадовавшись очередному деградирующему кандидату в безмозглое племя неудачников. Пил жадно с каким-то садистским наслаждением - медленную смерть своей печени. Просроченное зелье по спирали опухшего горла опускалось в мой желудок, обжигая его своим огнедышащим дыханием, но я не хотел замечать этого, как мне казалось, что это лучшие минуты моей жизни. Я медленно убивал себя своими же руками, топил в смрадной трясине невежества.
А через треснувшее обросшее паутиной окно на меня скалилось ядовитой ухмылкой солнце. Оно катилось по голому небу, что виделось сквозь дыры ветхого одеяла туч. На улице разноцветными муравьями в хаотическом беспорядке куда-то спешили люди. Вскоре меня всё это достало. Я закурил, погружаясь в серую мглу тошнотворно разлагающего мои клетки дыма. В голову набатом ударило дурманящее похмелье.
Не знаю, что заставило меня тогда взглянуть в зеркало. Оттуда на меня тупо уставилось обрюзгшее жабообразное существо мутным с мёртвым блеском взором. Оно самодовольно оскалилось подобием улыбки, обнажив грязно-желтые зубы, и подмигнуло заплывшим с красной паутинкой жилок глазом.
Я в ужасе отшатнулся, но потом, переборов панический страх, подошел снова.
- Ты кто? – с перекошенным лицом спросил я.
- Ха-ха-ха! – глумливо засмеялось отражение. – Что, брат, не узнал? Это же я - вернее ты!!! Ха-ха-ха!
- Какой я тебе брат! Жаба!
- Ой! Что ж ты так о себе отзываешься! Что за самооценка – жаба! Тьфу! Мерзость, какая!
- Нет! Возьми себя в руки - это глюк!
- Эй! Придурок! есть, что там у нас, а то глотка пересохла! – Существо смачно икнула и испустила громко звук. Комнату заполонил гадкий запах, от которого защипало в носу.
Я не удержался и чихнул.
- Ха-ха-ха! Как запашок, а? – Вторично испортив воздух, промычала тварь и блаженно втянула гадость, что исходила от неё. – Ох! Хорошо! Ещё партийку!
- ДА ПОШЁЛ ТЫ НА …!!! Подавись своим дерьмом, сука!!!
- Ну-ну! Родной успокойся! Сам довел себя до такого состояния! И нечего тут сопли распускать теперь, урод!
Я упал на колени и зарыдал. Слёзы огненной лавой текли по обветренным опухшим щекам, кислотой унижения разъедая их и запутываясь в грязной двухнедельной щетине. Мне было трудно поверить в этот бред, но, к сожалению, это правда. Меня обуяла ненависть, и я тщетно молотил себя по лицу, которое в тот момент напоминало маску обезумевшего клоуна.
- Сволочь! Ты врёшь - это не я! –С хрипом что-то, бессвязно крича, я уползал от зеркала, где находилась животное выдававшее себя за меня. – Нет! Это не я!
Я сел в угол и как-то побитым щенком заскулил. В памяти неожиданно вырисовались эпизоды прошлой жизни: как в тридцатиградусный мороз я у костра ночевал в лесу, как жуткую серенаду пели волки (а у меня только нож), как был – ЧЕЛОВЕКОМ.
В то кисло-дремучее утро я встал, вместо того чтобы умыться, позавтракать, привести себя в порядок, как это делают нормальные люди, закурил. Кисло-горький дым заполнил мои полные никотиновой смолы легкие, которые вдыхали в себя протёртыми мехами это ядовитое снадобье убивающее меня с каждым таким вздохом. Но мне было, нисколько не жаль себя; в голове гнилым дурно пахнущим туманом кружилось безличное чувство какой-то несправедливости и ущербности.
Время зловонными каплями густого тянущего жиле бесконечности капала на пошарканный пол, моего воспалённого мозга.
Я достал из холодильника запотевшую бутылку пива. Открыл. Пена гейзером ехидно взвилась к потолку обрадовавшись очередному деградирующему кандидату в безмозглое племя неудачников. Пил жадно с каким-то садистским наслаждением - медленную смерть своей печени. Просроченное зелье по спирали опухшего горла опускалось в мой желудок, обжигая его своим огнедышащим дыханием, но я не хотел замечать этого, как мне казалось, что это лучшие минуты моей жизни. Я медленно убивал себя своими же руками, топил в смрадной трясине невежества.
А через треснувшее обросшее паутиной окно на меня скалилось ядовитой ухмылкой солнце. Оно катилось по голому небу, что виделось сквозь дыры ветхого одеяла туч. На улице разноцветными муравьями в хаотическом беспорядке куда-то спешили люди. Вскоре меня всё это достало. Я закурил, погружаясь в серую мглу тошнотворно разлагающего мои клетки дыма. В голову набатом ударило дурманящее похмелье.
Не знаю, что заставило меня тогда взглянуть в зеркало. Оттуда на меня тупо уставилось обрюзгшее жабообразное существо мутным с мёртвым блеском взором. Оно самодовольно оскалилось подобием улыбки, обнажив грязно-желтые зубы, и подмигнуло заплывшим с красной паутинкой жилок глазом.
Я в ужасе отшатнулся, но потом, переборов панический страх, подошел снова.
- Ты кто? – с перекошенным лицом спросил я.
- Ха-ха-ха! – глумливо засмеялось отражение. – Что, брат, не узнал? Это же я - вернее ты!!! Ха-ха-ха!
- Какой я тебе брат! Жаба!
- Ой! Что ж ты так о себе отзываешься! Что за самооценка – жаба! Тьфу! Мерзость, какая!
- Нет! Возьми себя в руки - это глюк!
- Эй! Придурок! есть, что там у нас, а то глотка пересохла! – Существо смачно икнула и испустила громко звук. Комнату заполонил гадкий запах, от которого защипало в носу.
Я не удержался и чихнул.
- Ха-ха-ха! Как запашок, а? – Вторично испортив воздух, промычала тварь и блаженно втянула гадость, что исходила от неё. – Ох! Хорошо! Ещё партийку!
- ДА ПОШЁЛ ТЫ НА …!!! Подавись своим дерьмом, сука!!!
- Ну-ну! Родной успокойся! Сам довел себя до такого состояния! И нечего тут сопли распускать теперь, урод!
Я упал на колени и зарыдал. Слёзы огненной лавой текли по обветренным опухшим щекам, кислотой унижения разъедая их и запутываясь в грязной двухнедельной щетине. Мне было трудно поверить в этот бред, но, к сожалению, это правда. Меня обуяла ненависть, и я тщетно молотил себя по лицу, которое в тот момент напоминало маску обезумевшего клоуна.
- Сволочь! Ты врёшь - это не я! –С хрипом что-то, бессвязно крича, я уползал от зеркала, где находилась животное выдававшее себя за меня. – Нет! Это не я!
Я сел в угол и как-то побитым щенком заскулил. В памяти неожиданно вырисовались эпизоды прошлой жизни: как в тридцатиградусный мороз я у костра ночевал в лесу, как жуткую серенаду пели волки (а у меня только нож), как был – ЧЕЛОВЕКОМ.
Обсуждения Рай не для меня