Пыль

Я шел по пустынной улице, среди блеклых мотыльков фонарей, молчащих могильников витрин, уснувших клумб и сгорбившихся под тяжестью ночи домов. Мне было наплевать, куда идти, зачем, я просто перебирал ногами в направлении темного сгустка незримого горизонта, уличая туманным взглядом пыль звездных дорожек и серповидную дугу яичного месяца. Дыхание сбивалось в музыку одинокого блаженства вакуума, наполняющего еле уловимым содержанием всю прошедшую жизнь, казавшуюся бесполезной, никчемной, отчасти...

Зима, холодно, не смотря на минус слякоть, оно поздно восходит и рано заходит.

Белое, снег, мухи альбиносы, голые деревья, ненависть ко всему миру, дни...

Праздники, где то один, а где то с кем-то, птицы на юге, противно, жалею...

Сессия, безразличие, работа, просто повод куда-нибудт пойти, спорт, травмы, радость, люди, не понимают тебя, но они близки...

Ощущения, я бедный, кому-то нужен, но кому?...поиск, опять ищу не то...

Книги, просто холодный кусок листа, уход из этого мира...

Во время кружения вокруг костра было упоение силой и движением, необычность состояния невесомости сообщала телу лёгкость и эйфорию. И поэтому всё, что произошло потом, совсем не шокировало, а свершалось как бы само собой разумеющимся.

Она и раньше, когда еще жила среди соплеменников, знала, что в великие ночи, примерно раз в пятьдесят лет, совершается ритуал - свадьба идола с новым избранником. Во время этого ритуала происходит убийство самого старого шамана действующим - для приобщения нового...

В одной из квартир старого дома молодого города живет красивая лампа. Еще ее называют светильником, а если еще быть точнее, светильником в стиле ретро. Ламп, похожих на нее, множество, но таких, как эта, больше нет. Эта особенная. Во-первых, она очень любознательная, а во-вторых, много думает и все хорошо чувствует.

Трудно сказать, каким образом в ней зародились эти, сугубо человеческие, качества, но есть предположение, что в данном случае не обошлось без влияния ее странной хозяйки, которая...

Свинцовое, переполненное гнева и влаги небо низко нависло над побережьем. Глядя на него, возникало желание пригнуть голову и поплотнее закутаться в легкий плащ. Город тонул в сером мареве летней духоты и невозможно было определить утро сейчас или вечер. Молния фотовспышкой мелькнула в глазах, на миг, проявляя из серой мути яркие цвета рекламных вывесок. Порывы ветра, вырывая сумки из рук прохожих, подобно гигантскому повару перемешивали бурлящую массу туч, но не сдвигали их ни на дюйм...

Родион Власович Угрюмов в тяжких раздумьях скреб зарождающуюся лысину.

С одной стороны, жена обещала: если он и сегодня задержится на своих профсоюзных прениях, не миновать сковородкой по лбу. Но с другой стороны, как мог потомственный - в пятом поколении - рабочий отмахнуться от ответственного мероприятия?

Хотя, если честно, и без Родиона Власовича обошлись бы - требования обмусолены на двадцать раз. Месяц без малого потели, думали. В итоге - составили длинный список. На первом месте...

От этого замка веяло чем-то загробным. Сам он находился в такой же атмосфере:сухие деревья, не видевшие воды полвека; черное небо, казалось, сейчас же породит гром; и завядшие цветы, от взгляда на которые пробирал озноб.

Увидев в первый раз такую обстановку , вы как будто оказывались в другом мире, который мог открыться для страдавших и чувствовавших приближение конца. Но я сразу почувствовала присутствие какой-то жизни, и не ошиблась. Оказавшись у дубовой двери , я позвонила в звонок. Хозяин...

Он посмотрел на часы. Было пять минут восьмого – нужно вставать. Он не хотел и опять отвернулся к стене, пытаясь заснуть. Ничего не получалось - мысль о том, что скоро придет она, давила, постепенно открывала двери его разума, залазила внутрь, пытаясь стереть пыль с еще совсем недавних воспоминаний.

Он думал о ней, не хотел, но думал. Мысли сами подползали к нему, пытаясь больно укусить, и их никак нельзя было отогнать.

Он встал и подошел к зеркалу. Его бледные глаза потухали от усталости...

Крестик цвета выжженной на солнце, золотистой соломы, обвитый кольцами новой ,сияющей, видимо ещё никогда не надевавшейся цепочки, чинно лежал на бледной ,в голубых прожилках капилляров, но в то же время гладкой и нежной ладони Татьяны.

- Посмотри! - она призывно протянула руку
- Чего – оторвавшись от телевизора Стас без тени заинтересованности, рассеянно

поглядел на жену - а очередная побрякушка?!
- Как – удивилась Татьяна – это же крестик
- Я и говорю, побрякушка! – Стас опять...

Очнулся он в отменно глаженой постели, глаза его смотрели в потолок, где скрывалась пыль, от ушедших колыбелей, а что случилось с ним – тогда понять не смог. Взгляд его понурый, вид усталый, руки, ноги с ними заодно. Где-то там, далече, память влетала в мир реальный, вошла – в открытое окно…

- Здравствуй жизнь! Подумал он. - Живой я! Вот только – не помню ничего… - Попробую развеять сон кессонный, взываю к солнцу, затем – и выпрыгну в окно…. Полечу искать свои купели, родимый дом и что-то там...