Глава 25. Дорога к дому
Долго отдыхать Колымагину не дали. Прежде всего его стали просить посмотреть генератор, из-за которого он пострадал и был изгнан с корабля. Великий ученый милостиво согласился. В душе он почувствовал себя победителем. И он вовсю начал хозяйничать на "Потемкине". С удовольствием забравшись в генератор, Александр Степанович извлек оттуда новенький кайфомер, который не успели доломать местные специалисты. С помощью этого прибора Колымагин сразу обнаружил, что с американской станции идет излучение невиданной силы. По мощности оно отвечало ста тысячам тонн первоклассного продовольствия. Но теперь он знал, что кушать там нечего. Станция Колымагина уже не интересовала. Его новая идея заключалась в следующем. С помощью кайфомера пошарить на корабле, а затем полазить по поверхности Марса. Ведь если был один моллюск, то наверняка есть и другие, только прячутся от голодных любителей местной фауны.
И действительно, в разных закоулках "Потемкина" великий ученый насобирал килограмма три всяких крошек и разных объедков. Его открытие восприняли на ура. Все объедки тщательно взвесили и разделили по-братски.
Настала и очередь местной фауны. Когда Александр Степанович направил свой прибор на горы, то не поверил своим глазам. Кайфомер явно показывал наличие огромных масс органического вещества. Впрочем, наученный горьким опытом, Колымагин не стал кричать: Эврика! Он как бы виновато доложил о своем открытии и предложил организовать экспедицию. Сам ученый уже не мог идти. Его несли на носилках. По мере приближения к цели путешествия, становилось ясно, что главный источник находится в той пещере, где был убит моллюск. Многих это сильно напугало. Заволновался даже Сырцов, который лично руководил убийством.
В пещеру вошли с величайшими предосторожностями. Постоянно держали связь со Сверловым, который находился на корабле. Поддерживая друг друга морально и физически, исследователи вошли в пресловутый грот. Там ничего не изменилось. По-прежнему сиротливо лежала разбитая створка. Ее поддерживала все та же покосившаяся конструкция. Дно бывшего озера было сухое и чистое. Но кайфомер ясно показывал наличие органики. Путешественники заглянули во все щели, поковыряли стенки, но не нашли ничего. Колымагина долго таскали по всему гроту, а он внимательно следил за стрелкой прибора. Но стрелка не предпочла ни одно из направлений. Всюду она показывала одно и то же.
- Да не работает же он! - Встряли, наконец, знатоки, которым надоело таскаться с тяжелой ношей. - Заклинило его! Это же сразу видно.
Ужасно расстроенные все вернулись на корабль. Но больше всех переживал Колымагин. Он никак не мог понять, где он так чертовски ошибся. Но от голода Александр Степанович соображал уже плохо, и, наверное, так и умер бы, не узнав причин своего заблуждения. Неожиданно всех выручил Сверлов:
- Братцы! А вы сходите с микроскопом!
Но микроскоп брать не стали. А взяли пробы со стенок грота и доставили их на корабль. Предположение Сверлова подтвердилось. На стенках пещеры полно было органики. Только глазом ее было не видать.
- Братцы! Это же наш моллюск испарился и на стенки осел. - Высказал кто-то мысль, которая, в общем, и так стала для всех очевидной.
Решено было скоблить стенки. Потемкинцы, правда, были не в восторге от утомительной работы. Но каторжане уже совсем не вставали. Первый улов был невелик: два ведра грязной пыли. На корабле пыль промыли и процедили. Выделили с килограмм фиолетового порошка, ставшего кандидатом на съедение. Опять встал вопрос о добровольце. На этот раз решили классически и совершенно единогласно. Один из каторжан уже потерял сознание и вот-вот должен был отправиться в лучший мир. Ему влили в рот приготовленное пойло и уселись рядом в ожидании какого-нибудь исхода.
Испытуемый не подавал признаков жизни. Когда ждать надоело, его принялись трясти. К удивлению многих, он открыл глаза. Приборы показали добро. Кайфомер тоже не указал ничего пугающего. Тогда стали есть и другие. Правда, каждому досталось по две столовых ложки. Но жизнь людей была спасена.
Еще пару раз потемкинцы ходили в пещеру скоблить стенки. Потом это смогли делать и сами каторжане.
Колымагин принялся активно изучать эту марсианскую плесень, лазил по разным пещерам. К своему удивлению он открыл, что объем органики в пещерах растет. По-видимому, она пополнялась веществом из разреженной марсианской атмосферы. Конечно, прирост был крайне медленным. Но с учетом большой площади пещер, он был вполне достаточен, чтобы прокормить сотни людей. Вся трудность состояла лишь в сборе урожая.
- Уж больно мелкая эта плесень! - Ругались сборщики.
- А ты подожди, пока она вырастет покрупнее.
- Да я сто раз успею помереть, прежде чем она вырастет.
- Да, интересно бы посмотреть, что тут вырастет.
- А что может вырасти из плесени? Плесень и вырастет!
- Нет, ты не говори. Грибы это тоже плесень. Любишь грибы-то? А?
- Люблю. Только не из всякой плесени грибы вырастают. Из этой вряд ли что вырастет.
- А вдруг вырастет? Пойдем к Колымагину! Спросим.
Колымагин ничуть не удивился вопросу. Да и многие уже догадывались, что должно было вырасти из этой плесени. Колымагин только подтвердил их догадки:
- Из нее вырастут такие моллюски, как тот, которого мы убили.
- Такие же огромные?.. Не может быть!
- Ну, не сразу. И повезет немногим.
- Верно! - Сказал Сверлов. - Наш моллюск, как земной гриб, сам умер, а семена после себя рассыпал. Они размножаются после смерти. Теперь ясно, как он один выживал. Им совсем не обязательно стадами жить.
- Да. Подтвердил Колымагин. - Их может быть и много. Когда они маленькие. Но они конкурируют друг с другом. Выживает в пещере один, сильнейший, который подавляет других или как-то отбирает пищу у остальных. Один, сильнейший, наверное, быстрее созревает для воспроизведения себе подобных. А когда и он погибает, их опять становится много. В виде фиолетового тумана они расползаются по пещерам, находят подходящие условия. В самом благоприятном месте вырастает новый гигант, чтобы затем передать свои лучшие качества потомству.
Очень радостный Сверлов продолжил:
- Значит, жив наш моллюск, товарищи! Это же прекрасно! Мы не убили марсианскую жизнь! То есть мы хотели убить. Но она оказалась хитрее нас! Она только немного отступила. Временно. Но она расцветет с новой силой! Пуще прежнего! Ура, товарищи!
Но кричать ура не стали. Наоборот, поступило более дельное предложение:
- А давайте ферму откроем! По выращиванию...
- Правильно! Будем бороться за высокую урожайность!
- Верно, братцы! Устроим тут мелиорацию. Может, они на свежем воздухе да на солнышке хорошо расти будут?
- Дурак ты! Это тебе солнышко надо. А им наоборот!
- Ну какая разница! Будем их в пещере откармливать! На убой. Если земледелие не выйдет, откроем пещерное животноводство! Будем новые породы выводить!
- Дурак! Может, ты еще и доить их захочешь?
- А что? Я за! Только скажите, за какое место!
- Тихо! - Вышел Сверлов. - Скажи им, Шурка! Что, правда можно ферму открыть?
- Открыть-то можно. - Согласился Колымагин. - Только долго ждать придется. Лет сто, чтобы вот такой экземпляр вырос. - И он показал кончик своего мизинца.
Постепенно жизнь на корабле вошла в спокойное русло. Сверлов вновь беззастенчиво присвоил себе командование. Но это мало кого волновало, кроме Сырцова, так как никаких животрепещущих вопросов не было. Все шло тихо, мирно, без разногласий.
Работа состояла в основном в соскабливании плесени со стенок пещер. Так накапливалось продовольствие. Для полета. Ведь никто не собирался оставаться на Марсе вечно.
Через несколько месяцев была накоплена еда для годичного питания всех поселенцев, включая и коренных потемкинцев. Ведь единственный исправный генератор магнитных волн остался на американской станции, доступ к которой оказался закрыт на неопределенно долгий срок. Здесь, на Марсе, генератор питал потемкинцев, но в космосе его воздействие должно было быстро иссякнуть.
Как-то сразу всех заинтересовали новости с Земли. Но никаких приятных вестей не оказалось. В России царила реакция. Революцией пока не пахло. По возвращении всем немедленно грозила каторга, если не виселица. Ждать изменений политической ситуации было бессмысленно. Сверлов со всей ответственностью заявил, что по его мнению, царизм сильно укрепился, набрался опыта, и свалить его изнутри теперь практически невозможно. Ну, а то, что заграница революции не поможет, это и так всем было очевидно.
Но Земля все чаще снилась поселенцам.
- Хоть умереть бы, да на Земле! - Поговаривали многие.
- Ерунда! - Отвечали другие. - Когда умрешь, тебе уже все равно будет где лежать!
- Потом-то да... А вот сейчас мы хотим умереть на Земле.
- Дурачье! Ваше желание там мигом исполнят. Там давно уже веревки приготовлены!
- А вдруг не приготовлены?
- Нет уж! Лучше быть живым на Марсе, чем мертвым на Земле!
Однако сторонников марсианского жития становилось все меньше. Ведь жизнь тут была мало чем лучше каторги.
- Если мы сами не вернемся, - утверждали знатоки, - то нас вывезут отсюда силой. Тогда по другой статье пойдем! Не забросят же они этот Марс на веки вечные! Ясно, что скоро американцы припрутся! А потом и наши.
После долгих колебаний поселенцы послали радиограмму царскому правительству с просьбой о возвращении. Конечно, они не собирались сразу лезть под топор. Просто хотели разведать обстановку, настроение царского правительства.
Правительство не отвечало больше месяца. Потом сообщило, что дела всех вернувшихся будут благосклонно рассмотрены на основе законов Российской империи.
- Все ясно! - Сказал Сверлов. - Не ждите ничего хорошего. Знаем мы ихнюю благосклонность. Повесят нас и все!
Но многим ответ с Земли показался обнадеживающим. Еще пару месяцев поселенцы поварились в собственном соку. Потом большинство из них потребовало немедленно отправить их на Землю. Но их, разумеется, не отправили. Потому что опять начали бурно спорить. А спорили из-за того, что корабль на всех был один. И если бы его забрала одна сторона, то другая осталась бы с разбитым корытом. Те, кто хотел остаться, без труда догадались, что разбитое корыто достанется им. Сторонники отлета, правда, дарили оставшимся все автономные модули. Но это было все равно, что обменять квартиру на десять собачьих будок.
Каждый день проходил в бесконечных митингах, едва не доходивших до драки. Консенсусом и не пахло. Поэтому решено было выполнять волю большинства. А большинство хотело на Землю. Меньшинству был такой выбор: лететь с большинством или переселяться в пещеру. Так что к большинству вскоре присоединилось и "большинство меньшинства". Затем сломились и упрямцы, так как оставаться в таком случае на Марсе было равносильно самоубийству. Только один Сверлов наотрез отказался возвращаться на Землю. Впрочем, все полагали, что он делает это для вида и в последний момент сядет на корабль. Но... он не сел. Все прощались с ним как с трупом. Тут неожиданно спрыгнул и Журкин:
- Братцы! Я остаюсь! Не могу бросить командира!
Прощание вполне могло пройти нормально. Но вслед удаляющемуся Сырцову Андрей вдруг объявил:
- А командиром "Потемкина" я назначаю Колымагина!
Сырцов так и подпрыгнул на месте.
Взлет прошел благополучно. Все отъезжающие смотрели в иллюминаторы. Там внизу им махали Сверлов и Журкин. Рядом с ними были три автономных модуля, оставленных им вместо корабля. Марс быстро удалялся. Но все долго еще провожали его взглядом, понимая, что уже не увидят его больше никогда.
Колымагин хотел сказать Сырцову, что не претендует на командование. Но он не успел это сделать. Как только он вышел из командного отсека после взлета, на него сразу набросились, связали и заперли в отдельной каюте. Александр Степанович догадался, что та же участь постигла всех бывших каторжан.
Колымагин был в панике. Не за себя, а за те бумаги, которые он припрятал в своей каюте. Там было описание и некоторые анализы той страшной жидкости, которую обнаружили в капсулах на американской станции. Сверлов был против того, чтобы как-то информировать американцев. Перед отлетом он говорил так:
- Незачем им сообщать. Они и сами не просят. Чуют, на что нас толкнули. Нечего им угождать. Мы и так слишком много для них сделали. Сколько людей угробили! И зачем? Я ведь тебя понимаю, Шура. Ты веришь в науку. Думаешь, что наука спасет мир. А я верю в людей. Точнее, не верю. Не верю многим современникам. Я верю в будущих людей, тех, которых мы сами воспитаем. А пока побереги свою информацию в голове. Чувствую я, что не принесет она никому пользы. Только новая напасть объявится. Пусть эта зараза сидит здесь на Марсе, подальше от Земли. Так надежнее! А если кому очень надо, пусть сюда прилетают и здесь изучают. Заодно и меня как-нибудь прихватят на Землю!
Но Колымагин не послушал знающего человека. И тайно написал и повез бумаги. Теперь приходилось расплачиваться. Впрочем, если бы знающий человек не назначил Александра Степановича командиром, то все бы обошлось. Хотя бы на данном этапе. С другой стороны, можно оправдать и Сверлова. Ведь он ничего не знал о бумагах. А иначе бы он не стал так выступать.
Через сутки заключения появился Сырцов.
- Извини, Шура! Но иначе нельзя! Для пользы дела. Ты же не командир. Признайся сам! Ты же размазня!
Колымагин охотно согласился, но освобождения от этого не последовало.
- Тебе и твоим товарищам ничего не угрожает. Но посидеть тебе придется здесь! Можешь спокойно отдыхать. До встречи на Земле!
Колымагина лишили всякой информации. Это был тяжелый удар. Ведь еще он втайне надеялся собрать свою машину времени в процессе полета. Но теперь его лишили всего.
Стало очень тоскливо. И только высокая внутренняя дисциплина позволяла великому ученому сохранять спокойствие и надежду. Всякий раз, когда ему приносили поесть, он пытался расспросить своих тюремщиков. Но те сначала ничего не говорили, а потом вообще перешли к оскорблениям. Хорошо еще, что кормили. Однако вскоре и кормить стали все реже. Александр Степанович понял, что на "Потемкине" опять поселились апатия, разброд и разгильдяйство. Да и трудно было ожидать иного. Ведь ехали не на курорт и не на свадьбу, а в тюрьму, на каторгу, может быть, даже на виселицу.
Три дня подряд Колымагина вообще никто не посетил. Он без конца ломился в дверь и требовал еды. Но никто не отвечал. Наконец, появился Сырцов с двумя помощниками.
- Есть давай! Есть хочу! - Возмущался арестант.
- Все, Шура! - Сказал Сырцов. - Еды больше нет. Не проси. А ты сейчас же будешь чинить генератор. Или ты его починишь, или... мы тебя расстреляем.
- Как это нет! Вы что, рехнулись? Я же сам грузил и все пересчитывал. Это, конечно, не ресторан, но жить можно!
- Нет больше еды. - Упавшим голосом повторил Сырцов. - Это Петька Кукишев заснул на посту. И вместо охлаждения включил обогрев отсеков с продовольствием. И хватились не сразу. Дисциплины, сам понимаешь, никакой!.. Когда открыли отсек, то увидели, что вся марсианская плесень взяла и заплесневела!
- Ты что мелешь! Как это плесень могла заплесневеть!
- А вот так! Сама-то она марсианская, а заплесневела нашей, земной, родной нашей!
- Так промывать надо скорее! Спасать надо!
- Промывали уже и прочее... Мишка Козлятников до сих пор животом мается. Того и гляди, подохнет. В общем, так! Не починишь машину, первым в расход пойдешь! Извини, иначе никак нельзя.
- Как нельзя! Причем тут я! Сами все переломали, все перепортили. Вот с Петьки Кукишева и спрашивайте!
- С него уже ничего не спросишь.
- Как это, как это? Все равно спрашивайте!
- А мы уже спросили, потом расстреляли. За потерю революционной бдительности! Следующая очередь твоя!
Троица схватила Колымагина, потащила по коридору и силой засунула прямо в генератор. Александр Степанович хотел вылезти наружу, но его опять затолкали и для убедительности закрыли крышкой. Немного отдышавшись, великий ученый заявил:
- Мне инструменты нужны!
Под конвоем его провели по кораблю, насобирали инструментов и снова водрузили на объект. Тут Колымагин сделал следующую заявку:
- Мне помощники нужны!
- Мы поможем.
- Вы не умеете! Мне Середа нужен и еще кто-нибудь из наших!
- А вот это дудки! Нашел дураков! Нас не проведешь! Если надо, поможем. А иначе делай сам, умник чертов!
- Не надо. - Хмуро буркнул Александр Степанович.
- Вот видишь! Ему, оказывается, и не надо! Ха-ха-ха!
Однако починить генератор не было никакой возможности. И Колымагин уговорил Сырцова, чтобы ему дали посмотреть заплесневевшую марсианскую плесень. По его мнению, порча не была такой уж абсолютной. С огромным трудом ученому удалось отделить немного съедобного вещества. Но его тут же отобрали потемкинцы. Впрочем, Колымагину тут же чуток вернули и потребовали съесть, чтобы проверить, выживет ли он. Он выжил. Остальное сожрали тюремщики.
Пришлось снова браться за переработку плесени. Теперь к Александру Степановичу стали относиться чуть лучше. И он потребовал встречи с бывшими каторжниками. Один из них уже успел скончаться от голода. Другие были живы. Колымагин согласился и дальше выделять съедобные фракции, но при непременном условии, что накормят всех. Сырцов вынужден был согласиться. Несколько раз каторжан действительно накормили.
Но когда ученый перегнал последние остатки и выдал последние десять килограммов еды, то Сырцов забрал все себе и спрятал. Все население стало рассчитывать нормы на оставшуюся часть полета. Однако как ни крутили, хватало только на треть пути. Всем стало ясно, что если Колымагин не починит генератор, то все будет кончено.
Прямо с собрания Колымагина поволокли к генератору. Александр Степанович улегся прямо в агрегате, убитый горем и всем прочим. Ему было очевидно, что генератор починить невозможно. Горе-ремонтники не заметили машинскую ловушку и мозг генератора самоликвидировался. Чинить там стало нечего. Собственно так было и задумано создателями генератора.
Но Колымагин не был бы Колымагиным, если бы и тут не сделал открытие. Собственно он уже сделал подобное, только на исправном генераторе в американской колонии. А теперь он сделал его и на неисправном. Орудие жизни из агрегата уже нельзя было сделать. А орудие смерти можно было.
- Всех порешу! - Решил про себя великий ученый и гуманист.
Он долго готовился к преступлению. С помощью кайфомера определил, где кто находится. И однажды ночью прямо из генератора при стоящей рядом охране стал направлять вручную смертельный луч, по очереди на всех потемкинцев. Потом он вылез из машины и освободил своих товарищей.
- Я убил их всех! - Кричал обезумевший ученый.
Все вместе стали бегать по каютам. Потемкинцы были неподвижны. На лицах застыла благостная улыбка.
- Зачем ты сделал это? - Возмутился Середа.
- Я не мог! Не мог иначе!
- Ты точно их того?.. - Засомневались другие. Надо проверить приборами.
- Да брось ты! И так видно.
Все-таки принесли приборы. Все, кроме кайфомера, были на нуле.
- Это остаточные явления. - Объяснил Колымагин. - Я им всыпал лошадиную дозу, вот она еще и не вышла.
- А что же мы с ними будем делать?
- Выбросим их за борт, и концы в воду!
- Не по-христиански это!
- Ладно, свалим их в трюме или в холодильнике. Может, царь скостит нам чуток...
Трупы свалили в холодильник. Потом собрание уже в новом составе стало вычислять, на сколько хватит еды. Получалось на две трети дороги.
- Ну что, братцы, сможем четыре месяца не есть?
- Дурак! Даже месяца из нас никто не протянет. Мы и так истощены до предела.
- Надо просить Землю о помощи!
- Никто в такую даль не полетит! Накладно будет. И для чего? Спасать беглых каторжников?
Потянулись мрачные дни и месяцы. Еда кончилась. Питались только водой. Когда умер первый из путешественников, на Землю все-таки послали SOS. Целыми днями Колымагин сидел у радио и ждал обнадеживающих вестей. Но вести не спешили. В конце концов и он плюнул, улегся и стал ждать смерти.
Сколько прошло времени, Колымагин не знал. Но однажды, очнувшись, он увидел в иллюминаторе корабль. Ученый очень удивился:
- Галлюцинации уже!
Александр Степанович перевернулся на другой бок и снова впал в забытье. Но подсознание перевернуло его обратно и стало неудержимо толкать к иллюминатору. Неизвестный корабль быстро удалялся и уже превратился в маленькую точку. Из последних сил Колымагин приполз к радиоприемнику и услышал чьи-то переговоры:
- Земля! Земля! Я Полтава! Сообщаем, что "Имени темной стороны Луны" на сигналы не отвечает. Никаких признаков жизни не наблюдаем. Возвращаемся к Земле.
- Полтава, Полтава! Я Земля! Сообщите, куда идет русский гигант.
- Земля, Земля! Русский медведь падает на солнце. Изменить его курс не представляется возможным. Передайте на Землю русским, чтобы заказывали панихиды по погибшим.
Да Колымагина, наконец, дошел смысл беседы и он закричал в микрофон:
- Не надо панихиды! Мы еще не погибшие!
- Земля! Земля! Слышу какие-то вопли. По-моему, это не у нас. Сейчас проверю.
- У нас это! Да у нас же! - Закричал ученый.
- Земля, Земля! Точно это не у нас. Кажется, это русские проснулись.
- Да мы и не спали! - Объяснил Александр Степанович. - Помогите нам! Помогите!
- Земля, Земля! Русские просят о помощи. Какие будут указания?
- Действуйте с позиций нейтралитета. Не вздумайте посещать русский корабль. Там может быть ужасная зараза или что-нибудь похлеще!
- Я не заразный, не заразный! - Давился Колымагин. - Дайте хотя бы поесть.
- Мы нейтральное государство. Не имеем права вмешиваться в ваши внутренние дела.
- Черт возьми! Зачем вас тогда сюда принесло?
- Так. Просто. Посмотреть.
- Да кто вы, черт побери, такие?
- Мы шведская территория. Соблюдаем нейтралитет.
- Чтоб вы сдохли со своим нейтралитетом! А ну, давайте еду, а то я нейтралитетом не страдаю, мигом отправлю вас на тот свет!
Шведы, по-видимому, никак не ожидали такого поворота. По сбивчивым переговорам Александр Степанович понял, что у них началась паника. Кто-то из них предложил превентивно ударить по русскому гиганту. Но на него сразу зашикали. В общем, позиция нейтралитета победила. И шведский корабль... бросился наутек. Зашпарил на полную мощность. Но не тут-то было! Великий русский ученый быстренько развернулся и бросился в погоню.
- Ах вы, нейтральные сволочи! - Объяснил им великий гуманист и знаток человеческих душ. - Я вам сейчас покажу Полтаву!
Шведы потеряли дар речи. Потом послали на Землю SOS.
- Земля, Земля! Всем, всем, всем! Я - Полтава! Просим о помощи! Просим о помощи! Нас атакует сумасшедший русский гигант! Мы не можем противостоять его военной мощи! Спасите наше беззащитное судно! Просим немедленно вмешательства ООН! Нас настигает русский гигант! Нас догоняют! Сейчас нас разменяют на очень мелкие купюры! Спасите! А-а-а!..
Тут же с Земли полетел такой поток сообщений, что в нем ничего нельзя было разобрать.
- Ладно уж! - Смилостивился Колымагин. - Бросайте контейнер с едой, и я вас отпущу!
Шведы повиновались, радуясь, что хорошо отделались от русского медведя. Контейнер медленно поплыл в Космосе. А шведы потихоньку, потихоньку стали отруливать в сторону.
Поворачивая корабль, Колымагин не без труда изловил контейнер. Затем он пошел искать товарищей, чтобы распаковать груз. Но никто не поднялся. Пришлось все делать самому. Но сил на распаковку не было. Поэтому он просто разрезал контейнер лучом пополам. Из половинок сразу что-то полилось. Но в основном продукты оказались целы. Набрасываться на еду Колымагин не стал. Съел только кусочек банана и заспешил на помощь друзьям. Только троих он сумел растолкать. Но и от них помощи ждать не приходилось.
Поэтому Колымагину одному пришлось торчать у пульта. Почти без сна. Как он посадил корабль на Землю, он уже не мог вспомнить. Вероятно, после посадки он сразу потерял сознание.
Приземлившийся гигант немедленно окружили войска, направив на него уйму всякого оружия. Но из корабля никто не выходил. Не дождавшись пришельцев, солдаты вырезали дыру и проникли на "Потемкин".
Всех, кто был жив, отправили в тюремный лазарет.
Колымагина отлучили от товарищей и оставили безо всякой информации о внешнем мире.
Александра Степановича подолгу и неоднократно допрашивали, но ничего не сообщали ему о судьбе товарищей. Своих друзей он увидел только на суде. Когда Колымагин вошел в зал, он сначала обрадовался, увидев всех троих соратников, которых он спас. Но когда он увидел остальных подсудимых, то сразу потерял сознание и грохнулся на пол. Остальными подсудимыми были Сырцов и все другие потемкинцы, которых в свое время свалили в холодильник.
Суд для Колымагина прошел как во сне. Он помнил, что прокурор начал с требования смертной казни для всех без исключения. Еще до него дошел приговор: смертная казнь через повешение. От "благосклонного" рассмотрения дел той же участи удостоились все беглые каторжники и Сырцов. Другие потемкинцы заработали пожизненное заключение.
После суда Колымагина наконец поместили в общую камеру с тремя другими приговоренными к казни. Сырцов содержался где-то рядом. Здесь Александр Степанович несколько успокоился и привел в порядок свои чуть сдвинувшиеся мозги.
Со дня на день ждали смертной казни. Но экзекуция, по-видимому, откладывалась.
- Почему так долго?
- А тебе что, не терпится?
- Ну все-таки, хотелось бы знать. А ты не знаешь, Шура?
- Нет, я в первый раз...
Однажды привалило много тюремщиков, и всех заключенных стали выводить. Друзья принялись прощаться друг с другом. Но тюремщики только засмеялись. Осужденные восприняли это как добрый знак. Действительно, их повели не во двор, а к парикмахеру. Тут же их одели в дорогие костюмы.
- По-моему, раньше вешали скромнее. - Выразил свое недоумение Колымагин.
- Откуда ты знаешь? Сам же говорил, что в первый раз.
Затем смертников посадили в роскошную машину, подвезли к великолепному дворцу.
- Дальше вы можете нас не провожать. - Сказал Середа охранникам.
Но те пропустили это мимо ушей.
В большом зале было много репортеров и разного народу. Тут же был Сырцов. Из-за колонны вышел важный седой человек и объявил всю пятерку национальными героями США. Затем он вручил всем приговоренным высшие американские награды. Все захлопали. Кроме удивленных награжденных, конечно. Потом важный гражданин чуть наклонился и шепнул:
- Держитесь! Весь мир требует вашего помилования.
Друзья радостно переглянулись. Только Сырцов стоял в стороне и глядел куда-то в пол.
Публика еще немного похлопала, репортеры пощелкали. И награжденных увели. Награды отобрали, костюмы сняли и вернули засаленные полосатые рубашки.
Вся четверка была возбуждена до предела. Но никто не мог ничего понять.
- Откуда американцы узнали? И за что награды?
- Может, у них в марсианской колонии шпионские датчики были, и они все видели, что мы там делаем?
- Вряд ли. Тогда бы они и без нас знали судьбу исчезнувших колонистов.
- Братцы! Я понял! Это Сверлов им телеграфировал! Это он поднял на ноги мировую общественность!
- Эх, спросить бы у кого, как там на Марсе-то!
- Может, у тюремщиков? - Неуверенно предложил Колымагин.
- Дурак! Нашел у кого спрашивать. Вон их сколько за дверью. Ты думаешь, они за тобой следят? Не-ет! Они друг за другом следят, чтобы кто-нибудь из них нам не помог!
Но Колымагину очень не терпелось хоть что-то узнать. Он подошел к двери и стал многократно спрашивать. Неожиданно ему ответили:
- Да заткнись ты! Жив твой Сверлов. Тоже американским героем заделался!
На душе сразу отлегло.
- Братцы! - Сказал Александр Степанович. - Мы не одни! Нам обязательно помогут!
- Ну да? Вместо нас в петлю полезут, что ли?
Прошел еще месяц. Никаких сведений снаружи не поступало. И тюремщики молчали, как рыбы.
Однажды утром заключенных вывели из камеры. Прощаться не стали, так как все надеялись, что казнь будет отменена. Но они ошиблись. Их вывели во двор. Там уже свисало пять веревок. Появился и Сырцов. Колымагин виновато кивнул ему. Но Сырцов не ответил и отвернулся в сторону.
Колымагина поставили у веревочной петли. Забила барабанная дробь.
- Нет! Нет!! - Закричал Александр Степанович. - Я не могу умереть! Я здесь неправильно!
- Правильно ты здесь, правильно. - Пробурчал офицер.
- Не надо, Шура! - Посоветовал Середа. - Умереть тоже надо достойно!
- Но я не могу сейчас умереть! Иначе все пойдет вверх дном! Это неправильно! Это незаконно!
Офицер решил вновь снизойти до воплей осужденного:
- Насчет законности не извольте беспокоиться, господин Колымагин. Закон соблюден исправно! Так что вы можете быть абсолютно спокойны.
На шею великого ученого набросили веревку. Александр Степанович сразу как-то сник и вдруг горько заплакал. Нет, не свою жизнь ему стало жалко. Не для себя он жил. Богатства не нажил. Он вспомнил хорошенькую Берту с маленьким носиком, которая должна была уже стать бабушкой. Он вспомнил Ивана Исаакиевича Машина, который ушел так безвременно, не успев стать дедушкой. Он вспомнил свой родной Козломызлов, который выстоял тысячу лет в тяжелейших испытаниях и бесславно и тихо исчез в мирное время в эпоху торжества победившего пролетариата. Он вспомнил и важные бумаги, которые пропали у него на корабле и которые могли стать новым источником невиданных бедствий. Нет, не себя жалел великий ученый. Ему было жалко других людей, жалко Россию, жалко людей всей Земли.
Веревка дернулась и пошла вверх. Великому гуманисту стало больно и душно. В глазах потемнело.
Когда Александр Степанович очнулся, кругом было абсолютно темно и тихо. Он поднялся на четвереньки и все пытался понять, где он был и куда попал. "Неужели я на том свете? То есть теперь уже на этом на том свете. Но почему так темно? И где мои товарищи? По-моему, нас вместе сюда отправляли. Неужели они меня бросили? Да нет! Они бы так не поступили! И потом тут, наверное, одна дорога... Куда они запропастились? Может, покричать? А можно ли? А если и нельзя, то что? Не повесят же меня еще раз! Хотя кто его знает! Осторожность не помешает. Главное, спокойствие! Все равно, спешить мне, кажется, уже некуда. Времени теперь у меня будет вдоволь! Вот где можно поработать, пораскинуть мозгами. Голова, кажется, при мне. Хорошо, что у нас вешают, а не отрубают голову. М-да. А разрешат ли мне работать? Хотя пока никто не запрещает. Но есть ли тут книги, инструменты? Жаль, если нету. Ну, ничего! Если у них тут книг нету, то я им напишу! Хотя почему так темно? Как же я буду писать в темноте? А! У них, поди, нет электричества! Вот с чего надо начать! С постройки электростанций! Да, но где же я их буду строить и из чего? Без коллективных усилий тут не обойтись. Почему никого нет? Что за чертовщина! Хотя бы черти-то должны быть! А ведь никого. Ей-Богу, никого! Нет что-то тут не то! Непорядок! Хотя что значит: порядок? Нет, это в меня не укладывается. Ничего не понимаю! А если не понимаю, то что? Значит, надо изучать, исследовать! Какая разница, тот тут свет или не тот! Если даже не тот, то, может, даже лучше! Открою новый свет! Ну, с Богом!"
И великий ученый пополз на четвереньках. Вдруг голова его задела что-то свисающее сверху. Александр Степанович сразу отпрянул и затаился. Потом он стал шарить рукой в темноте. Действительно, что-то такое висело. Великий исследователь принялся ощупывать неизвестный предмет. "Да это же человеческая рука!" - Поразила его ужасная догадка. "Может, найдется, и тело?"
Тут свисающий предмет дернулся и все пространство вдруг занял чей-то истошный вопль.
От страха Александр Степанович распластался на полу, прикрыв голову руками. Когда вопль немного стих, Колымагин решил, что лучше один раз увидеть, чем так долго слушать противный визг. В глаз ему ударил луч света. Александр Степанович приподнял голову и увидел свечку, а за свечкой трясущуюся бабку Матрену.
- Ах, ты, изверг нечестивый! - Разорялась бабка. - Ишь чего учудил! Чтоб завтра же отсюда убирался! Нет, сегодня, сейчас же! Непутевый! Креста на тебе нет...
Великий ученый и путешественник сел на пол. Бабка вдруг замолчала. Некоторое время они молча глазели друг на друга. Потом бабка испуганно молвила:
- Да что с тобой, Сашка? Ты че весь полосатый-то?
Колымагин повернул голову и увидел на себе тюремную робу.
- А веревку зачем нацепил? - Ахнула Матрена.
Действительно, на шее великого ученого висела веревка.
Ничего не сказав, Александр Степанович встал и пошел в свой угол. Наутро он разыскал какие-то обноски, потом обшарил бабкин гардероб и взял взаймы пиджак ее давно умершего мужа. Еще не придя толком в себя, Колымагин отправился на работу.
Знакомые не отвечали на его приветствия, а пройдя немного, вдруг останавливались и долго смотрели вслед Колымагину. У входа в контору великий ученый повстречался со своим начальником.
- Неважно выглядите, Александр Степанович. Как будто на 20 лет постарели.
В комнате, где стоял колымагинский стол, как обычно шло веселое шушуканье. Александр Степанович снял кепку и сел на свое место. Неожиданно вокруг воцарилась тишина. Великий путешественник оглянулся. Никто не работал. Все глядели на него.
- Что с вами, товарищи? - Спросил Александр Степанович.
Но никто не ответил. Тогда Колымагин начал перебирать бумаги. Тут к нему подошла Любочка и, заикаясь, пролепетала:
- Александр Степанович! Вы в зеркало смотрели?
Колымагин зашел за шкаф, где висел огрызок зеркала. Но ничего особенного он не увидел. Сотрудники сгрудились у него за спиной. Александр Степанович повернулся, чтобы отойти, но вокруг торчали испуганные лица.
- Волосы! Волосы! - Плача, молвила Любочка.
Колымагин снова глянул.
Он был абсолютно седой.
Глава 26. Третье путешествие Колымагина
Александр Степанович никак не мог понять, каким образом он вернулся в свое время. Но еще больше его удивило, что в сарае не оказалось его машины времени. Впрочем, там оказалась маленькая бумажка, которая все прояснила:
"Уважаемый Александр Степанович! Это мы спасли вас. И машину вам тоже вернем. Только покатаемся еще немного. Петя Чуриков и Вася Гвоздикин."
Великий ученый пришел в ужас. "Моя машина в руках у мальчишек! И откуда они взялись? Из какого времени? Неужели там на вокзале? Но как они сумели? А если сумели, то что еще они натворят!"
Несколько дней Александр Степанович ждал, что ему добровольно вернут его собственность. Но юные угонщики не торопились. Тогда Колымагин принялся собирать новую машину. Через три месяца она была готова. "Но где? Где теперь искать этих мальчишек? Ведь они практически неуловимы!" После некоторых раздумий великий путешественник решил отправиться так далеко в будущее, насколько позволяло его детище. "Может быть, по некоторым признакам я определю, где успели проехаться эти противные мальчишки. Тогда будет ясно, где их искать."
Наученный горьким опытом, Александр Степанович решил держаться подальше от вокзалов. Он присмотрел в будущем уютную улицу без единого прохожего и через несколько мгновений оказался на ней.
Погода была отличная. Красивый город. Свежий воздух. Великий ученый тщательно запер свой автомобиль, не забыв включить десяток придуманных им противоугонных устройств. "Теперь тебя, милую, никто не уведет! Ну жди тут! Я далеко отходить не буду. Скоро вернусь." И он любовно погладил свое авто.
Александр Степанович заклялся ввязываться в какие-либо истории. Во избежание международных осложнений. "Все! Буду соблюдать нейтралитет! Как шведы."
Великий ученый прошел квартала три. Но нигде не встретил ни души. Пришлось заглянуть в соседние переулки. "Не возвращаться же с пустыми руками! - Резонно прикинул Колымагин. - И потом никто на меня не нападает!"
Но людей не было. Все дома и магазины были заперты, но целы. Всюду яркие вывески. Но ни одна реклама не светилась. Вот вывеска торгового дома купца Антипова, вот смешанный русско-израильский банк. А вот и знакомая реклама, все так же убедительно предлагающая ходить только в кроссовках фирмы Адидас. Только в городе почему-то никто не ходил. Ни в адидасовских кроссовках, ни в лаптях, ни вообще в какой-либо другой обуви.
Вдруг Александру Степановичу показалось, что кто-то смотрит ему в спину. Он обернулся. Где-то что-то тяжело брякнулось. Но все вокруг было таким же. Слегка дрожа, Колымагин направился в ту сторону, откуда донесся звук. И тут метрах в десяти приоткрылся люк колодца. Из щели смотрели два глаза. Великий исследователь осторожно подошел к люку и сказал:
- Добрый день, господа!
Но ему не ответили. Тогда Александр Степанович наклонился, собираясь повторить приветствие. Однако он не успел это сделать. Из люка высунулось сразу несколько рук. Руки ухватили великого путешественника и утащили под землю.
Когда Александр Степанович опомнился, то увидел, что находится в какой-то большой бочке. Рядом горела свеча. Несколько молодых людей сидело вокруг и, в общем, приветливо поглядывало на Колымагина.
- Ты что, дед, рехнулся? Ходишь по улицам. Разве можно так?
- А почему нельзя? Я все время так хожу.
Все вокруг стали щупать гостя.
- И ты, дед, до сих пор жив??
- А почему я должен умереть?
- Ну ты даешь! С Луны что ли свалился?
- Нет. Я с далекого острова...
- А! Из эмиграции, значит?
- Да-да. Я из эмиграции.
- Ну ты молодец! Сейчас все честные люди возвращаются, чтобы помочь Родине. Молодец! Но как ты пришел сюда? Ведь до границы тысячи километров!
- А я по ночам. И огородами, огородами...
- Ну ты даешь!
- А вы что тут делаете?
- Мы наблюдаем и спасаем.
- Кого же вы спасаете?
- Да вот таких, как ты. Надоест какому-нибудь дураку под землей лазить, вылезет он на поверхность, а мы его хвать! И спасаем. Ну, больше дети вылезают. Пожилые-то очень редко... Разве что чокнутые уже совсем. А ты, дед, не чокнутый?
- Я? Нет! А вы?
Хозяева вдруг смутились и обиделись:
- Мы важное дело делаем! Нас партия и народ сюда поставили. Конечно, есть дела и поважнее. Но и мы дело делаем!
- А скажите, ребята, - пошел на примирение гость, - у вас всех теперь принято называть дедами?
- Нет, конечно. Бабушек, естественно, зовем бабушками. А раз ты дед, то дедом и зовем.
- Какой я вам дед! Мне 24 года!
- Да ну! Не может быть. А мы думали, тебе за 60.
Александр Степанович сделал кислую мину.
- В общем, так, ребята! Я по делу приехал, то есть пришел. Прямо из эмиграции. Обстановку не знаю. Опишите-ка мне ее коротенько.
- А это не входит в наши функции. И потом еще неизвестно, кто ты такой! А? Из какой ты партии?
- Э-э... Я независимый кандидат!
- Кандидат? А во что? Не в царские ли прислужники?
- Не-е... Я за народ!
- Сейчас все за народ.
- А я за трудовой народ! А вы, кстати, за какой?
- Мы тоже за трудовой! Мы за товарища Сверлова!
- За кого, за кого?? - Вылупил глаза великий ученый.
- За Сверлова! За Андрея Михайловича.
- За Михалыча? - Колымагин никак не мог вспомнить, какое было у Сверлова отчество и было ли оно вообще. - Так я же тоже за Сверлова! За Андрея! За этого... Михалыча. За Андрюху! Это же мой лучший друг! Ребятки мои дорогие! Ну как там наш дорогой товарищ Сверлов?
Ребятки переглянулись.
- А ты не врешь? А то сейчас многие товарищем Сверловым интересуются. Убить его хотят!
- Убить? - Александр Степанович осекся. - За что?!
- За то, что он против буржуев! Вдруг ты тоже хочешь его того?..
- Да вы что! Это же мой лучший друг!
- Врешь! Это не может быть! Точно, ребята, это шпион! Надо его доставить куда следует!
- Ой! Отведите меня прямо к товарищу Сверлову!
- Ишь чего захотел! Чтобы убить его? Ну дудки тебе! Давайте его пока свяжем, чтобы не сбежал.
Колымагина быстро связали. Он почти не сопротивлялся.
- Ребятки! Ребятки! Да свой я, свой! Мы вместе со Сверловым в эмиграции были! Это мой лучший друг. И я у него лучший друг. Он сам подтвердит!
- Врешь, гад! Все знают, что лучший друг товарища Сверлова погиб! То есть его повесили...
- Как повесили? А кто был у него лучший друг?
- Как кто? Национальный герой Америки и народный герой России Александр Степанович Колымагин! А ты разве не знаешь? А еще другом прикидываешься!
У великого ученого дыханье сперло. Только через несколько минут он спросил:
- Так вы знаете о "Потемкине"?
- А как же! Историю изучали. Это обязан знать каждый образованный человек. Героический полет к Марсу! Это ж просто фантастика! Жаль, что нам не довелось быть современниками этого события! Вот было время! А сейчас что? Тьфу! Ни разбери, ни пойми. Ну, ничего героического!
- И что же вы знаете о том полете? - Осторожно поинтересовался Колымагин.
- А все знаем! Сначала Сверлов с Колымагиным захватил "Потемкин", потом русскую колонию на Луне, потом американскую станцию на Марсе. А теперь Сверлов один вернулся всю Россию захватывать!
- Дурак ты! - Заметил другой молодой человек. - Совсем не так было.
- Да, да! - Подтвердили другие. - "Потемкин" сам себя захватил. А Сверлов к нему присоединился.
- Дурачье! Это "Потемкин" присоединился к Сверлову!
- Дураки вы все! - Выступила какая-то бойкая девица. - Я все сейчас расскажу, как дело было! Я знаю! Я знаю! Только не перебивайте меня, а то я собьюсь!
И она складно и почти правильно изложила многие события. Разумеется, она рассказала далеко не все, так как многие вещи знали только Сверлов с Колымагиным. По крайней мере о страшной находке на станции и о потерявшихся бумагах Колымагина речи не было. Были и явные заблуждения. Так убийство моллюска девушка почему-то приписала самому Александру Степановичу.
Все внимали с интересом, хотя слышали эту историю не раз. Молодых слушателей распирала гордость за своих великих предшественников, гордость за то, что они станут продолжателями их великого дела. Колымагин тоже слушал с неподдельным интересом. Но потом он не выдержал и сказал:
- Правильно! Но все это было немного не так!
И он стал уточнять детали. Его тоже слушали внимательно. Но многие с недоверием, так как в изложении Колымагина образы героев отнюдь не были такими яркими и божественными.
- А откуда же ты все это знаешь? - Догадался, наконец, кто-то спросить.
- Так я ведь летал вместе со Сверловым!
- А-а!.. - Разинули рты слушатели.
- Врет! Ей-богу, врет. - Заметил кто-то. - Сам ведь говорил, что ему 24 года. А на "Потемкин" детишек не брали! Я точно знаю.
Великий ученый сообразил, что действительно вышла неувязка.
- Да не 24 ему! - Решила аудитория. - Ясно, что за 60. Или, по крайней мере, за 50. Это же видно.
- Да... Эй! Ты! Зачем ты про возраст наврал? Когда ты родился? А?
- Я? В тысяча девятьсот... э-э...
- Точно он чокнутый! Но про Марс он здорово рассказал!
- А! Ребята! Я догадалась! Он от этого полета немного чокнулся! Его, наверное, четыре месяца в холодильнике на корабле продержали. Вот он и не отошел еще! А про Марс действительно здорово рассказал. Так из наших никто бы не описал. Э! Как вас по имени-то?
- Александр Степанович.
- Вы что же, тезка Колымагина?
- Да, да! Тезка я! Тезка!!
- Так может, развязать его? Давайте развяжем.
- Да погоди ты! С этим спешить некуда. Он же не возражает! Александр Степанович! Вы не возражаете?
- Нет. Не очень. - Согласился великий ученый. - Если вам так нравится, то потерплю.
- Вот видите! Он не возражает. Александр Степанович! Расскажите еще что-нибудь. А то скучно тут.
И Колымагин рассказал. И про каторгу. И про восстание. И про несостоявшийся бой с царской эскадрой. Все слушали. Иногда поддакивали. Иногда добавляли каких-нибудь глупых слухов. Александр Степанович настойчиво опровергал слухи и старался говорить только чистую правду.
Когда слушатели были удовлетворены, Колымагин решился и сам расспросить о современной международной обстановке. Теперь пришла его очередь удивляться.
- У нас заваруха. - Объяснил один из ребят.
- Не заваруха, а крупные беспорядки.
- Не беспорядки, а мировая война. - Сказала бойкая девица.
- Дура! Какая же это война! Кто с кем воюет-то?
- Кто с кем воюет, я не знаю. Но война, это точно.
- Какая же может быть война, когда никто ни с кем не воюет?
- Вот и неправда! - Вступили многие. - Воюют! Только мы не знаем, кто с кем.
Колымагин очень удивился:
- Как это? Как это может быть? А другие-то знают?
- Может, Сверлов и знает. Только он никому это не говорит. Наши командиры тоже не знают.
- С кем же вы тогда воюете?
- В том-то и дело, что мы даже не уверены, воюем мы или нет.
- Ну, а оружие у вас есть?
- Нет у нас оружия.
- А у ваших начальников есть?
- Может, у Сверлова и есть. Но у наших ни у кого нет. Только приборчики разные. Может, это и называется оружием?
- Значит, не воюете вы. - Заключил великий исследователь. - Разве ж можно без оружия встречать противника?
- Так в том-то и дело, что противника мы никогда не видели. Если бы нам дали оружие, то все равно не ясно, куда и в кого стрелять.
- Ну, может быть, в царя или в буржуев. - Надоумил великий гуманист.
- Не-е... Царь отрекся от престола. Он теперь не опасен.
- Да ну! - Удивился Колымагин. - А у кого же власть?
- Власть перешла в руки Временного правительства. Только оно тоже за народ. По крайней мере, так говорит. И не воюет против нас. Наоборот, призывает к войне до победного конца.
- Тьфу ты! Так против кого призывает-то? Неужто германец опять?
- Нет. Они нам помогают. Очень помогают. Без немцев мы давно бы все погибли.
- А! Неужто американцы?
- Не... Те еще больше помогают.
- Может, японцы или китайцы?
- Не-а... Это же наши лучшие друзья. Восточные братья.
- Кто же тогда хочет вас погубить?
- Вот если бы мы знали, то, наверное, сразу бы победили. В том-то и дело, что не знаем.
- Неужели инопланетяне какие-нибудь?
- Да нет. Бог миловал. Говорят, что инопланетяне как раз наши самые-самые большие друзья. Настолько большие, что они даже ни во что не вмешиваются, чтобы нам случайно еще больше не навредить.
- Ничего не понимаю! Откуда же вы вообще знаете, что у вас война или заваруха? Может, и нет никакой войны?
- Оттого знаем, что люди гибнут! Мрут, как мухи.
- Может, болезнь какая?..
- И еще диверсии на линиях связи бесконечные.
- Может, просто поизносилось оборудование?
- Не-ет! Мы, правда, не видели сами никогда, но страшное дело! Вот был, скажем, город. Все живы, здоровы. А по ним как вдарят! И все трупы! Растерзанные...
- Кто же их делает, диверсии-то?
- Никто не знает. Если бы знали, то поймали бы, наверное.
- Неужели никого никогда не ловили.
- Да вроде ловили. Только очень редко. И не говорят нам ничего. Мы сами не видели никогда диверсантов. Но сказывают, обычные вроде люди. Образованные!..
- Ничего не понимаю! А людей что, всех без разбору убивают?
- Всех. И рабочих, и буржуев. И старых, и малых.
- Тьфу ты! А как убивают-то? Чем?
- Мы точно не знаем. Но говорят, магнитным лучом. И откуда этот луч пришел, очень трудно установить.
- Ничего не понимаю! А зачем вы под землю залезли?
- Так как раз от этих лучей! Стенки этих тоннелей покрыты этилдюралем. Он задерживает некоторые виды лучей.
- А за границей тоже все в канализацию залезли?
- Не-е... У них культурно! И защита не та. Только бьют их куда крепче, чем наших.
- Что за ерунда! Да как же все это случилось?
- А никак. Ходы эти давно еще начали строить. А потом загнали нас сюда, вот и сидим. Уж года три как будет.
- И долго вы собираетесь тут сидеть?
- Не-ет. Вот власть возьмем и выйдем!
- Ничего не понимаю! Вы что, мандатом от магнитных лучей прикрываться станете? Не спасет вас власть-то.
- Спасет! Потому что это наша власть будет! Сами себя и защитим!
- Ничего не понимаю! А у кого власть-то отбирать будете?
- Как у кого! У Временного правительства, конечно! Товарищ Сверлов как вернулся с Марса, так сразу и сказал: никакой поддержки Временному правительству!
- Зачем же вам власть-то?
- Чтобы защищаться! Буржуи не могут нас защитить. То есть не хотят! О себе больше заботятся. Вот народ и поднимается, чтобы самому себя защитить!
- М-да. - Покачал головой великий ученый. - С вами не соскучишься. Хорошо, что вовремя я поспел. Пропадете вы тут без меня. Пора вас спасать! А ну-ка развяжите мне руки!
Руки ему покорно развязали.
- А теперь ведите меня к своему старшему!
Великому ученому вежливо показали дырку в стене. Александр Степанович замешкался. Его опередили сразу трое. Тогда полез и великий путешественник. Метров через сто с непривычки он дошел до изнеможения. Поскольку разминуться двоим в тоннеле было невозможно, то Александра Степановича стали толкать сзади и тащить спереди. Чтобы он не закупоривал собой важную коммуникацию. Наконец, вылезли в новую бочку.
- Ну как, все живы? - Спрашивал взволнованный голос.
- Все, все!
- Ну, слава Богу, а то ведь вспышка была! На поверхности смертельная доза!..
- Не беспокойтесь, Антон Филиппович! У нас потерь нет. Только приобретение!
- А это кто с вами?
- Это Александр Степанович, бывший потемкинец, участник героического похода на Марс. Прямо из эмиграции!
- Странно, странно! - Сказал Антон Филиппович. - А откуда вы знаете, что он с "Потемкина"?
- Он сам нам рассказал. Здорово рассказывает. А то мы и не знали многих подробностей.
- Значит, сам говорите, рассказал?
- Ну сам, сам! Мы не заставляли.
- Ну, то, что вы историю не знаете, это еще простительно. Но то, что вы не знаете настоящего, это уже никуда не годится! Все, кто вернулся на "Потемкине", казнены или до сих пор в тюрьмах. Это же самозванец! Вам что было приказано делать с незнакомыми людьми? А? Вдруг это диверсант? Может, это он вспышку устроил? Давно он у вас?
- Да уж часа два.
- Тогда нет. Вспышка была десять минут назад. Впрочем, он мог оставить взрывное устройство! С ним не было никаких предметов?
- Нет... Ничего не было...
- Так, так... Еще приборы зафиксировали взрыв незащищенной электроники недалеко отсюда. Не вы ли там чего оставили, уважаемый Александр Степанович?
"Это же моя машина времени! - В ужасе подумал Колымагин. - Эх! Не от того я ее защитил!" И вслух он сказал:
- Нет, нет, это не моя, то есть не мое.
- А откуда тогда это дело наверху появилось? У нас вся электроника под жесточайшим контролем! Все ясно! Это диверсант! Вяжите его, ребята. Вот с кем мы воюем! Хорошо на него посмотрите! Врага надо знать в лицо!
- А вроде такой культурный был. - Сказала задумчиво девушка.
- Так рассказывал интересно. Жалко, что он не с "Потемкина". Очень бы хотелось живого героя увидеть.
Великого ученого связали и положили на пол. Ребята в растерянности отправились на свой пост. А Антон Филиппович схватил микрофон:
- Всем, всем! Говорит Мадонновка, пункт 236. Пойман диверсант! Пойман диверсант! Семнадцатого прошу выслать наряд для доставки диверсанта в центр и для обследования территории. Прошу также сообщить, какие поблизости зафиксированы магнитные всплески.
Колымагин несколько раз пытался заговорить с хозяином норы, то есть пункта 236. Но хозяину было не до того.
- Странно! - Произнес, наконец, Антон Филиппович. - По-видимому, вспышка не имеет к нам никакого отношения.
- Не имеет! Не имеет! - Обрадовался Александр Степанович. - Я ни в чем не виноват! Я помочь вам хочу.
- Все так говорят. Заткнись, гад! А то я тебя прикончу. До выяснения обстоятельств.
- Уважаемый Антон Филиппович! Мне понятна ваша ненависть к врагам, но я здесь ни при чем!
- Ни при чем? А как ты сюда попал? Сейчас по всей России, по всему миру все друг за другом следят, чтобы выявить диверсантов. Нас никто не предупреждал, что ты тут объявишься. А неустановленная личность - это верный признак диверсанта! Если я тебя сейчас прикончу, мне медаль дадут! А может, и орден.
- Ой! Антон Филиппович! Не торопитесь с наградами. Помогите мне лучше попасть к Сверлову и вы получите десять наград!
- К Сверлову? А вот тебе! Выкуси! Ишь чего захотел! Все ясно. Точно диверсант и враг человечества!
- Я не враг! Я с миром пришел!
- Пришел? Да как ты мог прийти? Все ходы контролируются. Точно прилетел откуда-то! Вот так, наверное, диверсанты действуют. Потому никто их не может за руку поймать. И уследить за ними никак нельзя! Ох, какая у нас удача! Вот бы никогда не подумал, что наши ребята такую рыбину выловят! И как это им повезло? Ладно, убивать тебя пока не буду. Пусть знающие люди тебя потрясут и выяснят, как такие вражьи морды передвигаются, не оставляя следов.
Александр Степанович замолк. Через некоторое время он увидел знакомый прибор в руках Антона Филипповича.
- Да вы же не умеете им правильно пользоваться! - Не выдержал великий ученый.
- Я? Не умею? Да я!.. В общем, точно диверсант. Прочие люди таких приборов не видели. Да и ты, поди, врешь, что знаешь?
- Не-ет! Это же кайфомер. Я на "Потемкине" им здорово сработал!
- На "Потемкине"? Врешь, гад! Не было на "Потемкине" таких приборов. И совсем это не кайфомер, а трибродерибрерный анализатор.
Колымагин опять замолк. А потом спросил:
- У вас поесть и попить нет ли чего?
- Чиво, чиво? - У Антона Филипповича глаза на лоб полезли.
- Ну, ням-ням. Не понятно, что ли?
- Совсем ты заврался, парень. Никто из потемкинцев отродясь не ел и не пил! В общем, диверсант! И точка!
Вдруг кайфомер в руках Антона Филипповича громко щелкнул и задымился.
- Я же говорил: не правильно пользуетесь! На первый режим без защиты не рекомендуется выходить.
- Дурак! Это же вспышка! Недалеко где-то. Конечно, я не ожидал, что так близко будет. - Стал оправдываться хозяин. - В первый раз так близко! Это все из-за тебя, гад! У нас давно не было сильных вспышек. У! Накликал беду, гад! Такой хороший анализатор был! Или ты думаешь, что мне их сотню подарили? Точно все из-за тебя. У! Чтоб ты сдох, гад!
И вдруг Антон Филиппович помертвел. Он широко раскрыл рот и застыл на мгновение.
- Что с вами? - Испугался Колымагин.
Но хозяин поста уже упал и принялся корчиться на полу. Его живот странно вздулся. Тут что-то треснуло, и Антон Филиппович затих. Живот его опал, а пол покрылся чем-то красным и липким.
- Помогите! Помогите! - Заорал Александр Степанович.
Но никто не отвечал. А великий ученый по-прежнему лежал связанным. "О! Ужас! Теперь мне еще припишут, что я убил Антона Филипповича. Надо развязаться как можно скорее! Нет, наоборот, не надо! Так мне скорее поверят. Не мог же я убить его, будучи связанным! Да... А вдруг мне припишут несуществующих сообщников? Нет. Бежать! Надо скорее бежать!" И Колымагин принялся кататься по полу. Весь с головы до ног он вымазался в крови.
К счастью, ему удалось развязаться. Детишки и тут допустили мелкую недоработку.
"Да! Но куда бежать?" Из помещения выходило пять совершенно одинаковых дырок. Великий исследователь заглянул в каждую. Но все они были одинаково темные и неприветливые. Колымагин влез в первую попавшуюся, прополз метров двадцать и... совершенно выбился из сил. Тогда он стал прислушиваться. Погони как будто не было.
"Как же быть? Ну, допустим, я вылезу сейчас в соседнюю бочку. И меня спросят: ах, вы от Антона Филипповича, ну как там Антон Филиппович поживает? Что я отвечу? Ну скажу, что передает всем привет и наилучшие пожелания. Нет! Меня же сразу разоблачат! Нет! Надо обратно, к ребятам. Они не такие испорченные! Они поймут! Они очень сообразительные! И потом я ведь не врать собираюсь, а чистую правду рассказать. Может, их даже уберечь от подобного! Они сообразительные! Обязательно поймут!"
И Колымагин полез обратно. Не сразу он нашел нужную дырку. "Они поймут! Они хорошие ребята!" - Повторял про себя Александр Степанович. Он даже крикнул им издалека, чтобы помогли добраться. Но никто не ответил. Кругом была мертвая тишина. Ужасное предчувствие поселилось в душе великого ученого. Когда он увидел страшную картину, то чуть не заплакал.
- Кто? Кто это сделал?! Негодяи!!!
Долго отдыхать Колымагину не дали. Прежде всего его стали просить посмотреть генератор, из-за которого он пострадал и был изгнан с корабля. Великий ученый милостиво согласился. В душе он почувствовал себя победителем. И он вовсю начал хозяйничать на "Потемкине". С удовольствием забравшись в генератор, Александр Степанович извлек оттуда новенький кайфомер, который не успели доломать местные специалисты. С помощью этого прибора Колымагин сразу обнаружил, что с американской станции идет излучение невиданной силы. По мощности оно отвечало ста тысячам тонн первоклассного продовольствия. Но теперь он знал, что кушать там нечего. Станция Колымагина уже не интересовала. Его новая идея заключалась в следующем. С помощью кайфомера пошарить на корабле, а затем полазить по поверхности Марса. Ведь если был один моллюск, то наверняка есть и другие, только прячутся от голодных любителей местной фауны.
И действительно, в разных закоулках "Потемкина" великий ученый насобирал килограмма три всяких крошек и разных объедков. Его открытие восприняли на ура. Все объедки тщательно взвесили и разделили по-братски.
Настала и очередь местной фауны. Когда Александр Степанович направил свой прибор на горы, то не поверил своим глазам. Кайфомер явно показывал наличие огромных масс органического вещества. Впрочем, наученный горьким опытом, Колымагин не стал кричать: Эврика! Он как бы виновато доложил о своем открытии и предложил организовать экспедицию. Сам ученый уже не мог идти. Его несли на носилках. По мере приближения к цели путешествия, становилось ясно, что главный источник находится в той пещере, где был убит моллюск. Многих это сильно напугало. Заволновался даже Сырцов, который лично руководил убийством.
В пещеру вошли с величайшими предосторожностями. Постоянно держали связь со Сверловым, который находился на корабле. Поддерживая друг друга морально и физически, исследователи вошли в пресловутый грот. Там ничего не изменилось. По-прежнему сиротливо лежала разбитая створка. Ее поддерживала все та же покосившаяся конструкция. Дно бывшего озера было сухое и чистое. Но кайфомер ясно показывал наличие органики. Путешественники заглянули во все щели, поковыряли стенки, но не нашли ничего. Колымагина долго таскали по всему гроту, а он внимательно следил за стрелкой прибора. Но стрелка не предпочла ни одно из направлений. Всюду она показывала одно и то же.
- Да не работает же он! - Встряли, наконец, знатоки, которым надоело таскаться с тяжелой ношей. - Заклинило его! Это же сразу видно.
Ужасно расстроенные все вернулись на корабль. Но больше всех переживал Колымагин. Он никак не мог понять, где он так чертовски ошибся. Но от голода Александр Степанович соображал уже плохо, и, наверное, так и умер бы, не узнав причин своего заблуждения. Неожиданно всех выручил Сверлов:
- Братцы! А вы сходите с микроскопом!
Но микроскоп брать не стали. А взяли пробы со стенок грота и доставили их на корабль. Предположение Сверлова подтвердилось. На стенках пещеры полно было органики. Только глазом ее было не видать.
- Братцы! Это же наш моллюск испарился и на стенки осел. - Высказал кто-то мысль, которая, в общем, и так стала для всех очевидной.
Решено было скоблить стенки. Потемкинцы, правда, были не в восторге от утомительной работы. Но каторжане уже совсем не вставали. Первый улов был невелик: два ведра грязной пыли. На корабле пыль промыли и процедили. Выделили с килограмм фиолетового порошка, ставшего кандидатом на съедение. Опять встал вопрос о добровольце. На этот раз решили классически и совершенно единогласно. Один из каторжан уже потерял сознание и вот-вот должен был отправиться в лучший мир. Ему влили в рот приготовленное пойло и уселись рядом в ожидании какого-нибудь исхода.
Испытуемый не подавал признаков жизни. Когда ждать надоело, его принялись трясти. К удивлению многих, он открыл глаза. Приборы показали добро. Кайфомер тоже не указал ничего пугающего. Тогда стали есть и другие. Правда, каждому досталось по две столовых ложки. Но жизнь людей была спасена.
Еще пару раз потемкинцы ходили в пещеру скоблить стенки. Потом это смогли делать и сами каторжане.
Колымагин принялся активно изучать эту марсианскую плесень, лазил по разным пещерам. К своему удивлению он открыл, что объем органики в пещерах растет. По-видимому, она пополнялась веществом из разреженной марсианской атмосферы. Конечно, прирост был крайне медленным. Но с учетом большой площади пещер, он был вполне достаточен, чтобы прокормить сотни людей. Вся трудность состояла лишь в сборе урожая.
- Уж больно мелкая эта плесень! - Ругались сборщики.
- А ты подожди, пока она вырастет покрупнее.
- Да я сто раз успею помереть, прежде чем она вырастет.
- Да, интересно бы посмотреть, что тут вырастет.
- А что может вырасти из плесени? Плесень и вырастет!
- Нет, ты не говори. Грибы это тоже плесень. Любишь грибы-то? А?
- Люблю. Только не из всякой плесени грибы вырастают. Из этой вряд ли что вырастет.
- А вдруг вырастет? Пойдем к Колымагину! Спросим.
Колымагин ничуть не удивился вопросу. Да и многие уже догадывались, что должно было вырасти из этой плесени. Колымагин только подтвердил их догадки:
- Из нее вырастут такие моллюски, как тот, которого мы убили.
- Такие же огромные?.. Не может быть!
- Ну, не сразу. И повезет немногим.
- Верно! - Сказал Сверлов. - Наш моллюск, как земной гриб, сам умер, а семена после себя рассыпал. Они размножаются после смерти. Теперь ясно, как он один выживал. Им совсем не обязательно стадами жить.
- Да. Подтвердил Колымагин. - Их может быть и много. Когда они маленькие. Но они конкурируют друг с другом. Выживает в пещере один, сильнейший, который подавляет других или как-то отбирает пищу у остальных. Один, сильнейший, наверное, быстрее созревает для воспроизведения себе подобных. А когда и он погибает, их опять становится много. В виде фиолетового тумана они расползаются по пещерам, находят подходящие условия. В самом благоприятном месте вырастает новый гигант, чтобы затем передать свои лучшие качества потомству.
Очень радостный Сверлов продолжил:
- Значит, жив наш моллюск, товарищи! Это же прекрасно! Мы не убили марсианскую жизнь! То есть мы хотели убить. Но она оказалась хитрее нас! Она только немного отступила. Временно. Но она расцветет с новой силой! Пуще прежнего! Ура, товарищи!
Но кричать ура не стали. Наоборот, поступило более дельное предложение:
- А давайте ферму откроем! По выращиванию...
- Правильно! Будем бороться за высокую урожайность!
- Верно, братцы! Устроим тут мелиорацию. Может, они на свежем воздухе да на солнышке хорошо расти будут?
- Дурак ты! Это тебе солнышко надо. А им наоборот!
- Ну какая разница! Будем их в пещере откармливать! На убой. Если земледелие не выйдет, откроем пещерное животноводство! Будем новые породы выводить!
- Дурак! Может, ты еще и доить их захочешь?
- А что? Я за! Только скажите, за какое место!
- Тихо! - Вышел Сверлов. - Скажи им, Шурка! Что, правда можно ферму открыть?
- Открыть-то можно. - Согласился Колымагин. - Только долго ждать придется. Лет сто, чтобы вот такой экземпляр вырос. - И он показал кончик своего мизинца.
Постепенно жизнь на корабле вошла в спокойное русло. Сверлов вновь беззастенчиво присвоил себе командование. Но это мало кого волновало, кроме Сырцова, так как никаких животрепещущих вопросов не было. Все шло тихо, мирно, без разногласий.
Работа состояла в основном в соскабливании плесени со стенок пещер. Так накапливалось продовольствие. Для полета. Ведь никто не собирался оставаться на Марсе вечно.
Через несколько месяцев была накоплена еда для годичного питания всех поселенцев, включая и коренных потемкинцев. Ведь единственный исправный генератор магнитных волн остался на американской станции, доступ к которой оказался закрыт на неопределенно долгий срок. Здесь, на Марсе, генератор питал потемкинцев, но в космосе его воздействие должно было быстро иссякнуть.
Как-то сразу всех заинтересовали новости с Земли. Но никаких приятных вестей не оказалось. В России царила реакция. Революцией пока не пахло. По возвращении всем немедленно грозила каторга, если не виселица. Ждать изменений политической ситуации было бессмысленно. Сверлов со всей ответственностью заявил, что по его мнению, царизм сильно укрепился, набрался опыта, и свалить его изнутри теперь практически невозможно. Ну, а то, что заграница революции не поможет, это и так всем было очевидно.
Но Земля все чаще снилась поселенцам.
- Хоть умереть бы, да на Земле! - Поговаривали многие.
- Ерунда! - Отвечали другие. - Когда умрешь, тебе уже все равно будет где лежать!
- Потом-то да... А вот сейчас мы хотим умереть на Земле.
- Дурачье! Ваше желание там мигом исполнят. Там давно уже веревки приготовлены!
- А вдруг не приготовлены?
- Нет уж! Лучше быть живым на Марсе, чем мертвым на Земле!
Однако сторонников марсианского жития становилось все меньше. Ведь жизнь тут была мало чем лучше каторги.
- Если мы сами не вернемся, - утверждали знатоки, - то нас вывезут отсюда силой. Тогда по другой статье пойдем! Не забросят же они этот Марс на веки вечные! Ясно, что скоро американцы припрутся! А потом и наши.
После долгих колебаний поселенцы послали радиограмму царскому правительству с просьбой о возвращении. Конечно, они не собирались сразу лезть под топор. Просто хотели разведать обстановку, настроение царского правительства.
Правительство не отвечало больше месяца. Потом сообщило, что дела всех вернувшихся будут благосклонно рассмотрены на основе законов Российской империи.
- Все ясно! - Сказал Сверлов. - Не ждите ничего хорошего. Знаем мы ихнюю благосклонность. Повесят нас и все!
Но многим ответ с Земли показался обнадеживающим. Еще пару месяцев поселенцы поварились в собственном соку. Потом большинство из них потребовало немедленно отправить их на Землю. Но их, разумеется, не отправили. Потому что опять начали бурно спорить. А спорили из-за того, что корабль на всех был один. И если бы его забрала одна сторона, то другая осталась бы с разбитым корытом. Те, кто хотел остаться, без труда догадались, что разбитое корыто достанется им. Сторонники отлета, правда, дарили оставшимся все автономные модули. Но это было все равно, что обменять квартиру на десять собачьих будок.
Каждый день проходил в бесконечных митингах, едва не доходивших до драки. Консенсусом и не пахло. Поэтому решено было выполнять волю большинства. А большинство хотело на Землю. Меньшинству был такой выбор: лететь с большинством или переселяться в пещеру. Так что к большинству вскоре присоединилось и "большинство меньшинства". Затем сломились и упрямцы, так как оставаться в таком случае на Марсе было равносильно самоубийству. Только один Сверлов наотрез отказался возвращаться на Землю. Впрочем, все полагали, что он делает это для вида и в последний момент сядет на корабль. Но... он не сел. Все прощались с ним как с трупом. Тут неожиданно спрыгнул и Журкин:
- Братцы! Я остаюсь! Не могу бросить командира!
Прощание вполне могло пройти нормально. Но вслед удаляющемуся Сырцову Андрей вдруг объявил:
- А командиром "Потемкина" я назначаю Колымагина!
Сырцов так и подпрыгнул на месте.
Взлет прошел благополучно. Все отъезжающие смотрели в иллюминаторы. Там внизу им махали Сверлов и Журкин. Рядом с ними были три автономных модуля, оставленных им вместо корабля. Марс быстро удалялся. Но все долго еще провожали его взглядом, понимая, что уже не увидят его больше никогда.
Колымагин хотел сказать Сырцову, что не претендует на командование. Но он не успел это сделать. Как только он вышел из командного отсека после взлета, на него сразу набросились, связали и заперли в отдельной каюте. Александр Степанович догадался, что та же участь постигла всех бывших каторжан.
Колымагин был в панике. Не за себя, а за те бумаги, которые он припрятал в своей каюте. Там было описание и некоторые анализы той страшной жидкости, которую обнаружили в капсулах на американской станции. Сверлов был против того, чтобы как-то информировать американцев. Перед отлетом он говорил так:
- Незачем им сообщать. Они и сами не просят. Чуют, на что нас толкнули. Нечего им угождать. Мы и так слишком много для них сделали. Сколько людей угробили! И зачем? Я ведь тебя понимаю, Шура. Ты веришь в науку. Думаешь, что наука спасет мир. А я верю в людей. Точнее, не верю. Не верю многим современникам. Я верю в будущих людей, тех, которых мы сами воспитаем. А пока побереги свою информацию в голове. Чувствую я, что не принесет она никому пользы. Только новая напасть объявится. Пусть эта зараза сидит здесь на Марсе, подальше от Земли. Так надежнее! А если кому очень надо, пусть сюда прилетают и здесь изучают. Заодно и меня как-нибудь прихватят на Землю!
Но Колымагин не послушал знающего человека. И тайно написал и повез бумаги. Теперь приходилось расплачиваться. Впрочем, если бы знающий человек не назначил Александра Степановича командиром, то все бы обошлось. Хотя бы на данном этапе. С другой стороны, можно оправдать и Сверлова. Ведь он ничего не знал о бумагах. А иначе бы он не стал так выступать.
Через сутки заключения появился Сырцов.
- Извини, Шура! Но иначе нельзя! Для пользы дела. Ты же не командир. Признайся сам! Ты же размазня!
Колымагин охотно согласился, но освобождения от этого не последовало.
- Тебе и твоим товарищам ничего не угрожает. Но посидеть тебе придется здесь! Можешь спокойно отдыхать. До встречи на Земле!
Колымагина лишили всякой информации. Это был тяжелый удар. Ведь еще он втайне надеялся собрать свою машину времени в процессе полета. Но теперь его лишили всего.
Стало очень тоскливо. И только высокая внутренняя дисциплина позволяла великому ученому сохранять спокойствие и надежду. Всякий раз, когда ему приносили поесть, он пытался расспросить своих тюремщиков. Но те сначала ничего не говорили, а потом вообще перешли к оскорблениям. Хорошо еще, что кормили. Однако вскоре и кормить стали все реже. Александр Степанович понял, что на "Потемкине" опять поселились апатия, разброд и разгильдяйство. Да и трудно было ожидать иного. Ведь ехали не на курорт и не на свадьбу, а в тюрьму, на каторгу, может быть, даже на виселицу.
Три дня подряд Колымагина вообще никто не посетил. Он без конца ломился в дверь и требовал еды. Но никто не отвечал. Наконец, появился Сырцов с двумя помощниками.
- Есть давай! Есть хочу! - Возмущался арестант.
- Все, Шура! - Сказал Сырцов. - Еды больше нет. Не проси. А ты сейчас же будешь чинить генератор. Или ты его починишь, или... мы тебя расстреляем.
- Как это нет! Вы что, рехнулись? Я же сам грузил и все пересчитывал. Это, конечно, не ресторан, но жить можно!
- Нет больше еды. - Упавшим голосом повторил Сырцов. - Это Петька Кукишев заснул на посту. И вместо охлаждения включил обогрев отсеков с продовольствием. И хватились не сразу. Дисциплины, сам понимаешь, никакой!.. Когда открыли отсек, то увидели, что вся марсианская плесень взяла и заплесневела!
- Ты что мелешь! Как это плесень могла заплесневеть!
- А вот так! Сама-то она марсианская, а заплесневела нашей, земной, родной нашей!
- Так промывать надо скорее! Спасать надо!
- Промывали уже и прочее... Мишка Козлятников до сих пор животом мается. Того и гляди, подохнет. В общем, так! Не починишь машину, первым в расход пойдешь! Извини, иначе никак нельзя.
- Как нельзя! Причем тут я! Сами все переломали, все перепортили. Вот с Петьки Кукишева и спрашивайте!
- С него уже ничего не спросишь.
- Как это, как это? Все равно спрашивайте!
- А мы уже спросили, потом расстреляли. За потерю революционной бдительности! Следующая очередь твоя!
Троица схватила Колымагина, потащила по коридору и силой засунула прямо в генератор. Александр Степанович хотел вылезти наружу, но его опять затолкали и для убедительности закрыли крышкой. Немного отдышавшись, великий ученый заявил:
- Мне инструменты нужны!
Под конвоем его провели по кораблю, насобирали инструментов и снова водрузили на объект. Тут Колымагин сделал следующую заявку:
- Мне помощники нужны!
- Мы поможем.
- Вы не умеете! Мне Середа нужен и еще кто-нибудь из наших!
- А вот это дудки! Нашел дураков! Нас не проведешь! Если надо, поможем. А иначе делай сам, умник чертов!
- Не надо. - Хмуро буркнул Александр Степанович.
- Вот видишь! Ему, оказывается, и не надо! Ха-ха-ха!
Однако починить генератор не было никакой возможности. И Колымагин уговорил Сырцова, чтобы ему дали посмотреть заплесневевшую марсианскую плесень. По его мнению, порча не была такой уж абсолютной. С огромным трудом ученому удалось отделить немного съедобного вещества. Но его тут же отобрали потемкинцы. Впрочем, Колымагину тут же чуток вернули и потребовали съесть, чтобы проверить, выживет ли он. Он выжил. Остальное сожрали тюремщики.
Пришлось снова браться за переработку плесени. Теперь к Александру Степановичу стали относиться чуть лучше. И он потребовал встречи с бывшими каторжниками. Один из них уже успел скончаться от голода. Другие были живы. Колымагин согласился и дальше выделять съедобные фракции, но при непременном условии, что накормят всех. Сырцов вынужден был согласиться. Несколько раз каторжан действительно накормили.
Но когда ученый перегнал последние остатки и выдал последние десять килограммов еды, то Сырцов забрал все себе и спрятал. Все население стало рассчитывать нормы на оставшуюся часть полета. Однако как ни крутили, хватало только на треть пути. Всем стало ясно, что если Колымагин не починит генератор, то все будет кончено.
Прямо с собрания Колымагина поволокли к генератору. Александр Степанович улегся прямо в агрегате, убитый горем и всем прочим. Ему было очевидно, что генератор починить невозможно. Горе-ремонтники не заметили машинскую ловушку и мозг генератора самоликвидировался. Чинить там стало нечего. Собственно так было и задумано создателями генератора.
Но Колымагин не был бы Колымагиным, если бы и тут не сделал открытие. Собственно он уже сделал подобное, только на исправном генераторе в американской колонии. А теперь он сделал его и на неисправном. Орудие жизни из агрегата уже нельзя было сделать. А орудие смерти можно было.
- Всех порешу! - Решил про себя великий ученый и гуманист.
Он долго готовился к преступлению. С помощью кайфомера определил, где кто находится. И однажды ночью прямо из генератора при стоящей рядом охране стал направлять вручную смертельный луч, по очереди на всех потемкинцев. Потом он вылез из машины и освободил своих товарищей.
- Я убил их всех! - Кричал обезумевший ученый.
Все вместе стали бегать по каютам. Потемкинцы были неподвижны. На лицах застыла благостная улыбка.
- Зачем ты сделал это? - Возмутился Середа.
- Я не мог! Не мог иначе!
- Ты точно их того?.. - Засомневались другие. Надо проверить приборами.
- Да брось ты! И так видно.
Все-таки принесли приборы. Все, кроме кайфомера, были на нуле.
- Это остаточные явления. - Объяснил Колымагин. - Я им всыпал лошадиную дозу, вот она еще и не вышла.
- А что же мы с ними будем делать?
- Выбросим их за борт, и концы в воду!
- Не по-христиански это!
- Ладно, свалим их в трюме или в холодильнике. Может, царь скостит нам чуток...
Трупы свалили в холодильник. Потом собрание уже в новом составе стало вычислять, на сколько хватит еды. Получалось на две трети дороги.
- Ну что, братцы, сможем четыре месяца не есть?
- Дурак! Даже месяца из нас никто не протянет. Мы и так истощены до предела.
- Надо просить Землю о помощи!
- Никто в такую даль не полетит! Накладно будет. И для чего? Спасать беглых каторжников?
Потянулись мрачные дни и месяцы. Еда кончилась. Питались только водой. Когда умер первый из путешественников, на Землю все-таки послали SOS. Целыми днями Колымагин сидел у радио и ждал обнадеживающих вестей. Но вести не спешили. В конце концов и он плюнул, улегся и стал ждать смерти.
Сколько прошло времени, Колымагин не знал. Но однажды, очнувшись, он увидел в иллюминаторе корабль. Ученый очень удивился:
- Галлюцинации уже!
Александр Степанович перевернулся на другой бок и снова впал в забытье. Но подсознание перевернуло его обратно и стало неудержимо толкать к иллюминатору. Неизвестный корабль быстро удалялся и уже превратился в маленькую точку. Из последних сил Колымагин приполз к радиоприемнику и услышал чьи-то переговоры:
- Земля! Земля! Я Полтава! Сообщаем, что "Имени темной стороны Луны" на сигналы не отвечает. Никаких признаков жизни не наблюдаем. Возвращаемся к Земле.
- Полтава, Полтава! Я Земля! Сообщите, куда идет русский гигант.
- Земля, Земля! Русский медведь падает на солнце. Изменить его курс не представляется возможным. Передайте на Землю русским, чтобы заказывали панихиды по погибшим.
Да Колымагина, наконец, дошел смысл беседы и он закричал в микрофон:
- Не надо панихиды! Мы еще не погибшие!
- Земля! Земля! Слышу какие-то вопли. По-моему, это не у нас. Сейчас проверю.
- У нас это! Да у нас же! - Закричал ученый.
- Земля, Земля! Точно это не у нас. Кажется, это русские проснулись.
- Да мы и не спали! - Объяснил Александр Степанович. - Помогите нам! Помогите!
- Земля, Земля! Русские просят о помощи. Какие будут указания?
- Действуйте с позиций нейтралитета. Не вздумайте посещать русский корабль. Там может быть ужасная зараза или что-нибудь похлеще!
- Я не заразный, не заразный! - Давился Колымагин. - Дайте хотя бы поесть.
- Мы нейтральное государство. Не имеем права вмешиваться в ваши внутренние дела.
- Черт возьми! Зачем вас тогда сюда принесло?
- Так. Просто. Посмотреть.
- Да кто вы, черт побери, такие?
- Мы шведская территория. Соблюдаем нейтралитет.
- Чтоб вы сдохли со своим нейтралитетом! А ну, давайте еду, а то я нейтралитетом не страдаю, мигом отправлю вас на тот свет!
Шведы, по-видимому, никак не ожидали такого поворота. По сбивчивым переговорам Александр Степанович понял, что у них началась паника. Кто-то из них предложил превентивно ударить по русскому гиганту. Но на него сразу зашикали. В общем, позиция нейтралитета победила. И шведский корабль... бросился наутек. Зашпарил на полную мощность. Но не тут-то было! Великий русский ученый быстренько развернулся и бросился в погоню.
- Ах вы, нейтральные сволочи! - Объяснил им великий гуманист и знаток человеческих душ. - Я вам сейчас покажу Полтаву!
Шведы потеряли дар речи. Потом послали на Землю SOS.
- Земля, Земля! Всем, всем, всем! Я - Полтава! Просим о помощи! Просим о помощи! Нас атакует сумасшедший русский гигант! Мы не можем противостоять его военной мощи! Спасите наше беззащитное судно! Просим немедленно вмешательства ООН! Нас настигает русский гигант! Нас догоняют! Сейчас нас разменяют на очень мелкие купюры! Спасите! А-а-а!..
Тут же с Земли полетел такой поток сообщений, что в нем ничего нельзя было разобрать.
- Ладно уж! - Смилостивился Колымагин. - Бросайте контейнер с едой, и я вас отпущу!
Шведы повиновались, радуясь, что хорошо отделались от русского медведя. Контейнер медленно поплыл в Космосе. А шведы потихоньку, потихоньку стали отруливать в сторону.
Поворачивая корабль, Колымагин не без труда изловил контейнер. Затем он пошел искать товарищей, чтобы распаковать груз. Но никто не поднялся. Пришлось все делать самому. Но сил на распаковку не было. Поэтому он просто разрезал контейнер лучом пополам. Из половинок сразу что-то полилось. Но в основном продукты оказались целы. Набрасываться на еду Колымагин не стал. Съел только кусочек банана и заспешил на помощь друзьям. Только троих он сумел растолкать. Но и от них помощи ждать не приходилось.
Поэтому Колымагину одному пришлось торчать у пульта. Почти без сна. Как он посадил корабль на Землю, он уже не мог вспомнить. Вероятно, после посадки он сразу потерял сознание.
Приземлившийся гигант немедленно окружили войска, направив на него уйму всякого оружия. Но из корабля никто не выходил. Не дождавшись пришельцев, солдаты вырезали дыру и проникли на "Потемкин".
Всех, кто был жив, отправили в тюремный лазарет.
Колымагина отлучили от товарищей и оставили безо всякой информации о внешнем мире.
Александра Степановича подолгу и неоднократно допрашивали, но ничего не сообщали ему о судьбе товарищей. Своих друзей он увидел только на суде. Когда Колымагин вошел в зал, он сначала обрадовался, увидев всех троих соратников, которых он спас. Но когда он увидел остальных подсудимых, то сразу потерял сознание и грохнулся на пол. Остальными подсудимыми были Сырцов и все другие потемкинцы, которых в свое время свалили в холодильник.
Суд для Колымагина прошел как во сне. Он помнил, что прокурор начал с требования смертной казни для всех без исключения. Еще до него дошел приговор: смертная казнь через повешение. От "благосклонного" рассмотрения дел той же участи удостоились все беглые каторжники и Сырцов. Другие потемкинцы заработали пожизненное заключение.
После суда Колымагина наконец поместили в общую камеру с тремя другими приговоренными к казни. Сырцов содержался где-то рядом. Здесь Александр Степанович несколько успокоился и привел в порядок свои чуть сдвинувшиеся мозги.
Со дня на день ждали смертной казни. Но экзекуция, по-видимому, откладывалась.
- Почему так долго?
- А тебе что, не терпится?
- Ну все-таки, хотелось бы знать. А ты не знаешь, Шура?
- Нет, я в первый раз...
Однажды привалило много тюремщиков, и всех заключенных стали выводить. Друзья принялись прощаться друг с другом. Но тюремщики только засмеялись. Осужденные восприняли это как добрый знак. Действительно, их повели не во двор, а к парикмахеру. Тут же их одели в дорогие костюмы.
- По-моему, раньше вешали скромнее. - Выразил свое недоумение Колымагин.
- Откуда ты знаешь? Сам же говорил, что в первый раз.
Затем смертников посадили в роскошную машину, подвезли к великолепному дворцу.
- Дальше вы можете нас не провожать. - Сказал Середа охранникам.
Но те пропустили это мимо ушей.
В большом зале было много репортеров и разного народу. Тут же был Сырцов. Из-за колонны вышел важный седой человек и объявил всю пятерку национальными героями США. Затем он вручил всем приговоренным высшие американские награды. Все захлопали. Кроме удивленных награжденных, конечно. Потом важный гражданин чуть наклонился и шепнул:
- Держитесь! Весь мир требует вашего помилования.
Друзья радостно переглянулись. Только Сырцов стоял в стороне и глядел куда-то в пол.
Публика еще немного похлопала, репортеры пощелкали. И награжденных увели. Награды отобрали, костюмы сняли и вернули засаленные полосатые рубашки.
Вся четверка была возбуждена до предела. Но никто не мог ничего понять.
- Откуда американцы узнали? И за что награды?
- Может, у них в марсианской колонии шпионские датчики были, и они все видели, что мы там делаем?
- Вряд ли. Тогда бы они и без нас знали судьбу исчезнувших колонистов.
- Братцы! Я понял! Это Сверлов им телеграфировал! Это он поднял на ноги мировую общественность!
- Эх, спросить бы у кого, как там на Марсе-то!
- Может, у тюремщиков? - Неуверенно предложил Колымагин.
- Дурак! Нашел у кого спрашивать. Вон их сколько за дверью. Ты думаешь, они за тобой следят? Не-ет! Они друг за другом следят, чтобы кто-нибудь из них нам не помог!
Но Колымагину очень не терпелось хоть что-то узнать. Он подошел к двери и стал многократно спрашивать. Неожиданно ему ответили:
- Да заткнись ты! Жив твой Сверлов. Тоже американским героем заделался!
На душе сразу отлегло.
- Братцы! - Сказал Александр Степанович. - Мы не одни! Нам обязательно помогут!
- Ну да? Вместо нас в петлю полезут, что ли?
Прошел еще месяц. Никаких сведений снаружи не поступало. И тюремщики молчали, как рыбы.
Однажды утром заключенных вывели из камеры. Прощаться не стали, так как все надеялись, что казнь будет отменена. Но они ошиблись. Их вывели во двор. Там уже свисало пять веревок. Появился и Сырцов. Колымагин виновато кивнул ему. Но Сырцов не ответил и отвернулся в сторону.
Колымагина поставили у веревочной петли. Забила барабанная дробь.
- Нет! Нет!! - Закричал Александр Степанович. - Я не могу умереть! Я здесь неправильно!
- Правильно ты здесь, правильно. - Пробурчал офицер.
- Не надо, Шура! - Посоветовал Середа. - Умереть тоже надо достойно!
- Но я не могу сейчас умереть! Иначе все пойдет вверх дном! Это неправильно! Это незаконно!
Офицер решил вновь снизойти до воплей осужденного:
- Насчет законности не извольте беспокоиться, господин Колымагин. Закон соблюден исправно! Так что вы можете быть абсолютно спокойны.
На шею великого ученого набросили веревку. Александр Степанович сразу как-то сник и вдруг горько заплакал. Нет, не свою жизнь ему стало жалко. Не для себя он жил. Богатства не нажил. Он вспомнил хорошенькую Берту с маленьким носиком, которая должна была уже стать бабушкой. Он вспомнил Ивана Исаакиевича Машина, который ушел так безвременно, не успев стать дедушкой. Он вспомнил свой родной Козломызлов, который выстоял тысячу лет в тяжелейших испытаниях и бесславно и тихо исчез в мирное время в эпоху торжества победившего пролетариата. Он вспомнил и важные бумаги, которые пропали у него на корабле и которые могли стать новым источником невиданных бедствий. Нет, не себя жалел великий ученый. Ему было жалко других людей, жалко Россию, жалко людей всей Земли.
Веревка дернулась и пошла вверх. Великому гуманисту стало больно и душно. В глазах потемнело.
Когда Александр Степанович очнулся, кругом было абсолютно темно и тихо. Он поднялся на четвереньки и все пытался понять, где он был и куда попал. "Неужели я на том свете? То есть теперь уже на этом на том свете. Но почему так темно? И где мои товарищи? По-моему, нас вместе сюда отправляли. Неужели они меня бросили? Да нет! Они бы так не поступили! И потом тут, наверное, одна дорога... Куда они запропастились? Может, покричать? А можно ли? А если и нельзя, то что? Не повесят же меня еще раз! Хотя кто его знает! Осторожность не помешает. Главное, спокойствие! Все равно, спешить мне, кажется, уже некуда. Времени теперь у меня будет вдоволь! Вот где можно поработать, пораскинуть мозгами. Голова, кажется, при мне. Хорошо, что у нас вешают, а не отрубают голову. М-да. А разрешат ли мне работать? Хотя пока никто не запрещает. Но есть ли тут книги, инструменты? Жаль, если нету. Ну, ничего! Если у них тут книг нету, то я им напишу! Хотя почему так темно? Как же я буду писать в темноте? А! У них, поди, нет электричества! Вот с чего надо начать! С постройки электростанций! Да, но где же я их буду строить и из чего? Без коллективных усилий тут не обойтись. Почему никого нет? Что за чертовщина! Хотя бы черти-то должны быть! А ведь никого. Ей-Богу, никого! Нет что-то тут не то! Непорядок! Хотя что значит: порядок? Нет, это в меня не укладывается. Ничего не понимаю! А если не понимаю, то что? Значит, надо изучать, исследовать! Какая разница, тот тут свет или не тот! Если даже не тот, то, может, даже лучше! Открою новый свет! Ну, с Богом!"
И великий ученый пополз на четвереньках. Вдруг голова его задела что-то свисающее сверху. Александр Степанович сразу отпрянул и затаился. Потом он стал шарить рукой в темноте. Действительно, что-то такое висело. Великий исследователь принялся ощупывать неизвестный предмет. "Да это же человеческая рука!" - Поразила его ужасная догадка. "Может, найдется, и тело?"
Тут свисающий предмет дернулся и все пространство вдруг занял чей-то истошный вопль.
От страха Александр Степанович распластался на полу, прикрыв голову руками. Когда вопль немного стих, Колымагин решил, что лучше один раз увидеть, чем так долго слушать противный визг. В глаз ему ударил луч света. Александр Степанович приподнял голову и увидел свечку, а за свечкой трясущуюся бабку Матрену.
- Ах, ты, изверг нечестивый! - Разорялась бабка. - Ишь чего учудил! Чтоб завтра же отсюда убирался! Нет, сегодня, сейчас же! Непутевый! Креста на тебе нет...
Великий ученый и путешественник сел на пол. Бабка вдруг замолчала. Некоторое время они молча глазели друг на друга. Потом бабка испуганно молвила:
- Да что с тобой, Сашка? Ты че весь полосатый-то?
Колымагин повернул голову и увидел на себе тюремную робу.
- А веревку зачем нацепил? - Ахнула Матрена.
Действительно, на шее великого ученого висела веревка.
Ничего не сказав, Александр Степанович встал и пошел в свой угол. Наутро он разыскал какие-то обноски, потом обшарил бабкин гардероб и взял взаймы пиджак ее давно умершего мужа. Еще не придя толком в себя, Колымагин отправился на работу.
Знакомые не отвечали на его приветствия, а пройдя немного, вдруг останавливались и долго смотрели вслед Колымагину. У входа в контору великий ученый повстречался со своим начальником.
- Неважно выглядите, Александр Степанович. Как будто на 20 лет постарели.
В комнате, где стоял колымагинский стол, как обычно шло веселое шушуканье. Александр Степанович снял кепку и сел на свое место. Неожиданно вокруг воцарилась тишина. Великий путешественник оглянулся. Никто не работал. Все глядели на него.
- Что с вами, товарищи? - Спросил Александр Степанович.
Но никто не ответил. Тогда Колымагин начал перебирать бумаги. Тут к нему подошла Любочка и, заикаясь, пролепетала:
- Александр Степанович! Вы в зеркало смотрели?
Колымагин зашел за шкаф, где висел огрызок зеркала. Но ничего особенного он не увидел. Сотрудники сгрудились у него за спиной. Александр Степанович повернулся, чтобы отойти, но вокруг торчали испуганные лица.
- Волосы! Волосы! - Плача, молвила Любочка.
Колымагин снова глянул.
Он был абсолютно седой.
Глава 26. Третье путешествие Колымагина
Александр Степанович никак не мог понять, каким образом он вернулся в свое время. Но еще больше его удивило, что в сарае не оказалось его машины времени. Впрочем, там оказалась маленькая бумажка, которая все прояснила:
"Уважаемый Александр Степанович! Это мы спасли вас. И машину вам тоже вернем. Только покатаемся еще немного. Петя Чуриков и Вася Гвоздикин."
Великий ученый пришел в ужас. "Моя машина в руках у мальчишек! И откуда они взялись? Из какого времени? Неужели там на вокзале? Но как они сумели? А если сумели, то что еще они натворят!"
Несколько дней Александр Степанович ждал, что ему добровольно вернут его собственность. Но юные угонщики не торопились. Тогда Колымагин принялся собирать новую машину. Через три месяца она была готова. "Но где? Где теперь искать этих мальчишек? Ведь они практически неуловимы!" После некоторых раздумий великий путешественник решил отправиться так далеко в будущее, насколько позволяло его детище. "Может быть, по некоторым признакам я определю, где успели проехаться эти противные мальчишки. Тогда будет ясно, где их искать."
Наученный горьким опытом, Александр Степанович решил держаться подальше от вокзалов. Он присмотрел в будущем уютную улицу без единого прохожего и через несколько мгновений оказался на ней.
Погода была отличная. Красивый город. Свежий воздух. Великий ученый тщательно запер свой автомобиль, не забыв включить десяток придуманных им противоугонных устройств. "Теперь тебя, милую, никто не уведет! Ну жди тут! Я далеко отходить не буду. Скоро вернусь." И он любовно погладил свое авто.
Александр Степанович заклялся ввязываться в какие-либо истории. Во избежание международных осложнений. "Все! Буду соблюдать нейтралитет! Как шведы."
Великий ученый прошел квартала три. Но нигде не встретил ни души. Пришлось заглянуть в соседние переулки. "Не возвращаться же с пустыми руками! - Резонно прикинул Колымагин. - И потом никто на меня не нападает!"
Но людей не было. Все дома и магазины были заперты, но целы. Всюду яркие вывески. Но ни одна реклама не светилась. Вот вывеска торгового дома купца Антипова, вот смешанный русско-израильский банк. А вот и знакомая реклама, все так же убедительно предлагающая ходить только в кроссовках фирмы Адидас. Только в городе почему-то никто не ходил. Ни в адидасовских кроссовках, ни в лаптях, ни вообще в какой-либо другой обуви.
Вдруг Александру Степановичу показалось, что кто-то смотрит ему в спину. Он обернулся. Где-то что-то тяжело брякнулось. Но все вокруг было таким же. Слегка дрожа, Колымагин направился в ту сторону, откуда донесся звук. И тут метрах в десяти приоткрылся люк колодца. Из щели смотрели два глаза. Великий исследователь осторожно подошел к люку и сказал:
- Добрый день, господа!
Но ему не ответили. Тогда Александр Степанович наклонился, собираясь повторить приветствие. Однако он не успел это сделать. Из люка высунулось сразу несколько рук. Руки ухватили великого путешественника и утащили под землю.
Когда Александр Степанович опомнился, то увидел, что находится в какой-то большой бочке. Рядом горела свеча. Несколько молодых людей сидело вокруг и, в общем, приветливо поглядывало на Колымагина.
- Ты что, дед, рехнулся? Ходишь по улицам. Разве можно так?
- А почему нельзя? Я все время так хожу.
Все вокруг стали щупать гостя.
- И ты, дед, до сих пор жив??
- А почему я должен умереть?
- Ну ты даешь! С Луны что ли свалился?
- Нет. Я с далекого острова...
- А! Из эмиграции, значит?
- Да-да. Я из эмиграции.
- Ну ты молодец! Сейчас все честные люди возвращаются, чтобы помочь Родине. Молодец! Но как ты пришел сюда? Ведь до границы тысячи километров!
- А я по ночам. И огородами, огородами...
- Ну ты даешь!
- А вы что тут делаете?
- Мы наблюдаем и спасаем.
- Кого же вы спасаете?
- Да вот таких, как ты. Надоест какому-нибудь дураку под землей лазить, вылезет он на поверхность, а мы его хвать! И спасаем. Ну, больше дети вылезают. Пожилые-то очень редко... Разве что чокнутые уже совсем. А ты, дед, не чокнутый?
- Я? Нет! А вы?
Хозяева вдруг смутились и обиделись:
- Мы важное дело делаем! Нас партия и народ сюда поставили. Конечно, есть дела и поважнее. Но и мы дело делаем!
- А скажите, ребята, - пошел на примирение гость, - у вас всех теперь принято называть дедами?
- Нет, конечно. Бабушек, естественно, зовем бабушками. А раз ты дед, то дедом и зовем.
- Какой я вам дед! Мне 24 года!
- Да ну! Не может быть. А мы думали, тебе за 60.
Александр Степанович сделал кислую мину.
- В общем, так, ребята! Я по делу приехал, то есть пришел. Прямо из эмиграции. Обстановку не знаю. Опишите-ка мне ее коротенько.
- А это не входит в наши функции. И потом еще неизвестно, кто ты такой! А? Из какой ты партии?
- Э-э... Я независимый кандидат!
- Кандидат? А во что? Не в царские ли прислужники?
- Не-е... Я за народ!
- Сейчас все за народ.
- А я за трудовой народ! А вы, кстати, за какой?
- Мы тоже за трудовой! Мы за товарища Сверлова!
- За кого, за кого?? - Вылупил глаза великий ученый.
- За Сверлова! За Андрея Михайловича.
- За Михалыча? - Колымагин никак не мог вспомнить, какое было у Сверлова отчество и было ли оно вообще. - Так я же тоже за Сверлова! За Андрея! За этого... Михалыча. За Андрюху! Это же мой лучший друг! Ребятки мои дорогие! Ну как там наш дорогой товарищ Сверлов?
Ребятки переглянулись.
- А ты не врешь? А то сейчас многие товарищем Сверловым интересуются. Убить его хотят!
- Убить? - Александр Степанович осекся. - За что?!
- За то, что он против буржуев! Вдруг ты тоже хочешь его того?..
- Да вы что! Это же мой лучший друг!
- Врешь! Это не может быть! Точно, ребята, это шпион! Надо его доставить куда следует!
- Ой! Отведите меня прямо к товарищу Сверлову!
- Ишь чего захотел! Чтобы убить его? Ну дудки тебе! Давайте его пока свяжем, чтобы не сбежал.
Колымагина быстро связали. Он почти не сопротивлялся.
- Ребятки! Ребятки! Да свой я, свой! Мы вместе со Сверловым в эмиграции были! Это мой лучший друг. И я у него лучший друг. Он сам подтвердит!
- Врешь, гад! Все знают, что лучший друг товарища Сверлова погиб! То есть его повесили...
- Как повесили? А кто был у него лучший друг?
- Как кто? Национальный герой Америки и народный герой России Александр Степанович Колымагин! А ты разве не знаешь? А еще другом прикидываешься!
У великого ученого дыханье сперло. Только через несколько минут он спросил:
- Так вы знаете о "Потемкине"?
- А как же! Историю изучали. Это обязан знать каждый образованный человек. Героический полет к Марсу! Это ж просто фантастика! Жаль, что нам не довелось быть современниками этого события! Вот было время! А сейчас что? Тьфу! Ни разбери, ни пойми. Ну, ничего героического!
- И что же вы знаете о том полете? - Осторожно поинтересовался Колымагин.
- А все знаем! Сначала Сверлов с Колымагиным захватил "Потемкин", потом русскую колонию на Луне, потом американскую станцию на Марсе. А теперь Сверлов один вернулся всю Россию захватывать!
- Дурак ты! - Заметил другой молодой человек. - Совсем не так было.
- Да, да! - Подтвердили другие. - "Потемкин" сам себя захватил. А Сверлов к нему присоединился.
- Дурачье! Это "Потемкин" присоединился к Сверлову!
- Дураки вы все! - Выступила какая-то бойкая девица. - Я все сейчас расскажу, как дело было! Я знаю! Я знаю! Только не перебивайте меня, а то я собьюсь!
И она складно и почти правильно изложила многие события. Разумеется, она рассказала далеко не все, так как многие вещи знали только Сверлов с Колымагиным. По крайней мере о страшной находке на станции и о потерявшихся бумагах Колымагина речи не было. Были и явные заблуждения. Так убийство моллюска девушка почему-то приписала самому Александру Степановичу.
Все внимали с интересом, хотя слышали эту историю не раз. Молодых слушателей распирала гордость за своих великих предшественников, гордость за то, что они станут продолжателями их великого дела. Колымагин тоже слушал с неподдельным интересом. Но потом он не выдержал и сказал:
- Правильно! Но все это было немного не так!
И он стал уточнять детали. Его тоже слушали внимательно. Но многие с недоверием, так как в изложении Колымагина образы героев отнюдь не были такими яркими и божественными.
- А откуда же ты все это знаешь? - Догадался, наконец, кто-то спросить.
- Так я ведь летал вместе со Сверловым!
- А-а!.. - Разинули рты слушатели.
- Врет! Ей-богу, врет. - Заметил кто-то. - Сам ведь говорил, что ему 24 года. А на "Потемкин" детишек не брали! Я точно знаю.
Великий ученый сообразил, что действительно вышла неувязка.
- Да не 24 ему! - Решила аудитория. - Ясно, что за 60. Или, по крайней мере, за 50. Это же видно.
- Да... Эй! Ты! Зачем ты про возраст наврал? Когда ты родился? А?
- Я? В тысяча девятьсот... э-э...
- Точно он чокнутый! Но про Марс он здорово рассказал!
- А! Ребята! Я догадалась! Он от этого полета немного чокнулся! Его, наверное, четыре месяца в холодильнике на корабле продержали. Вот он и не отошел еще! А про Марс действительно здорово рассказал. Так из наших никто бы не описал. Э! Как вас по имени-то?
- Александр Степанович.
- Вы что же, тезка Колымагина?
- Да, да! Тезка я! Тезка!!
- Так может, развязать его? Давайте развяжем.
- Да погоди ты! С этим спешить некуда. Он же не возражает! Александр Степанович! Вы не возражаете?
- Нет. Не очень. - Согласился великий ученый. - Если вам так нравится, то потерплю.
- Вот видите! Он не возражает. Александр Степанович! Расскажите еще что-нибудь. А то скучно тут.
И Колымагин рассказал. И про каторгу. И про восстание. И про несостоявшийся бой с царской эскадрой. Все слушали. Иногда поддакивали. Иногда добавляли каких-нибудь глупых слухов. Александр Степанович настойчиво опровергал слухи и старался говорить только чистую правду.
Когда слушатели были удовлетворены, Колымагин решился и сам расспросить о современной международной обстановке. Теперь пришла его очередь удивляться.
- У нас заваруха. - Объяснил один из ребят.
- Не заваруха, а крупные беспорядки.
- Не беспорядки, а мировая война. - Сказала бойкая девица.
- Дура! Какая же это война! Кто с кем воюет-то?
- Кто с кем воюет, я не знаю. Но война, это точно.
- Какая же может быть война, когда никто ни с кем не воюет?
- Вот и неправда! - Вступили многие. - Воюют! Только мы не знаем, кто с кем.
Колымагин очень удивился:
- Как это? Как это может быть? А другие-то знают?
- Может, Сверлов и знает. Только он никому это не говорит. Наши командиры тоже не знают.
- С кем же вы тогда воюете?
- В том-то и дело, что мы даже не уверены, воюем мы или нет.
- Ну, а оружие у вас есть?
- Нет у нас оружия.
- А у ваших начальников есть?
- Может, у Сверлова и есть. Но у наших ни у кого нет. Только приборчики разные. Может, это и называется оружием?
- Значит, не воюете вы. - Заключил великий исследователь. - Разве ж можно без оружия встречать противника?
- Так в том-то и дело, что противника мы никогда не видели. Если бы нам дали оружие, то все равно не ясно, куда и в кого стрелять.
- Ну, может быть, в царя или в буржуев. - Надоумил великий гуманист.
- Не-е... Царь отрекся от престола. Он теперь не опасен.
- Да ну! - Удивился Колымагин. - А у кого же власть?
- Власть перешла в руки Временного правительства. Только оно тоже за народ. По крайней мере, так говорит. И не воюет против нас. Наоборот, призывает к войне до победного конца.
- Тьфу ты! Так против кого призывает-то? Неужто германец опять?
- Нет. Они нам помогают. Очень помогают. Без немцев мы давно бы все погибли.
- А! Неужто американцы?
- Не... Те еще больше помогают.
- Может, японцы или китайцы?
- Не-а... Это же наши лучшие друзья. Восточные братья.
- Кто же тогда хочет вас погубить?
- Вот если бы мы знали, то, наверное, сразу бы победили. В том-то и дело, что не знаем.
- Неужели инопланетяне какие-нибудь?
- Да нет. Бог миловал. Говорят, что инопланетяне как раз наши самые-самые большие друзья. Настолько большие, что они даже ни во что не вмешиваются, чтобы нам случайно еще больше не навредить.
- Ничего не понимаю! Откуда же вы вообще знаете, что у вас война или заваруха? Может, и нет никакой войны?
- Оттого знаем, что люди гибнут! Мрут, как мухи.
- Может, болезнь какая?..
- И еще диверсии на линиях связи бесконечные.
- Может, просто поизносилось оборудование?
- Не-ет! Мы, правда, не видели сами никогда, но страшное дело! Вот был, скажем, город. Все живы, здоровы. А по ним как вдарят! И все трупы! Растерзанные...
- Кто же их делает, диверсии-то?
- Никто не знает. Если бы знали, то поймали бы, наверное.
- Неужели никого никогда не ловили.
- Да вроде ловили. Только очень редко. И не говорят нам ничего. Мы сами не видели никогда диверсантов. Но сказывают, обычные вроде люди. Образованные!..
- Ничего не понимаю! А людей что, всех без разбору убивают?
- Всех. И рабочих, и буржуев. И старых, и малых.
- Тьфу ты! А как убивают-то? Чем?
- Мы точно не знаем. Но говорят, магнитным лучом. И откуда этот луч пришел, очень трудно установить.
- Ничего не понимаю! А зачем вы под землю залезли?
- Так как раз от этих лучей! Стенки этих тоннелей покрыты этилдюралем. Он задерживает некоторые виды лучей.
- А за границей тоже все в канализацию залезли?
- Не-е... У них культурно! И защита не та. Только бьют их куда крепче, чем наших.
- Что за ерунда! Да как же все это случилось?
- А никак. Ходы эти давно еще начали строить. А потом загнали нас сюда, вот и сидим. Уж года три как будет.
- И долго вы собираетесь тут сидеть?
- Не-ет. Вот власть возьмем и выйдем!
- Ничего не понимаю! Вы что, мандатом от магнитных лучей прикрываться станете? Не спасет вас власть-то.
- Спасет! Потому что это наша власть будет! Сами себя и защитим!
- Ничего не понимаю! А у кого власть-то отбирать будете?
- Как у кого! У Временного правительства, конечно! Товарищ Сверлов как вернулся с Марса, так сразу и сказал: никакой поддержки Временному правительству!
- Зачем же вам власть-то?
- Чтобы защищаться! Буржуи не могут нас защитить. То есть не хотят! О себе больше заботятся. Вот народ и поднимается, чтобы самому себя защитить!
- М-да. - Покачал головой великий ученый. - С вами не соскучишься. Хорошо, что вовремя я поспел. Пропадете вы тут без меня. Пора вас спасать! А ну-ка развяжите мне руки!
Руки ему покорно развязали.
- А теперь ведите меня к своему старшему!
Великому ученому вежливо показали дырку в стене. Александр Степанович замешкался. Его опередили сразу трое. Тогда полез и великий путешественник. Метров через сто с непривычки он дошел до изнеможения. Поскольку разминуться двоим в тоннеле было невозможно, то Александра Степановича стали толкать сзади и тащить спереди. Чтобы он не закупоривал собой важную коммуникацию. Наконец, вылезли в новую бочку.
- Ну как, все живы? - Спрашивал взволнованный голос.
- Все, все!
- Ну, слава Богу, а то ведь вспышка была! На поверхности смертельная доза!..
- Не беспокойтесь, Антон Филиппович! У нас потерь нет. Только приобретение!
- А это кто с вами?
- Это Александр Степанович, бывший потемкинец, участник героического похода на Марс. Прямо из эмиграции!
- Странно, странно! - Сказал Антон Филиппович. - А откуда вы знаете, что он с "Потемкина"?
- Он сам нам рассказал. Здорово рассказывает. А то мы и не знали многих подробностей.
- Значит, сам говорите, рассказал?
- Ну сам, сам! Мы не заставляли.
- Ну, то, что вы историю не знаете, это еще простительно. Но то, что вы не знаете настоящего, это уже никуда не годится! Все, кто вернулся на "Потемкине", казнены или до сих пор в тюрьмах. Это же самозванец! Вам что было приказано делать с незнакомыми людьми? А? Вдруг это диверсант? Может, это он вспышку устроил? Давно он у вас?
- Да уж часа два.
- Тогда нет. Вспышка была десять минут назад. Впрочем, он мог оставить взрывное устройство! С ним не было никаких предметов?
- Нет... Ничего не было...
- Так, так... Еще приборы зафиксировали взрыв незащищенной электроники недалеко отсюда. Не вы ли там чего оставили, уважаемый Александр Степанович?
"Это же моя машина времени! - В ужасе подумал Колымагин. - Эх! Не от того я ее защитил!" И вслух он сказал:
- Нет, нет, это не моя, то есть не мое.
- А откуда тогда это дело наверху появилось? У нас вся электроника под жесточайшим контролем! Все ясно! Это диверсант! Вяжите его, ребята. Вот с кем мы воюем! Хорошо на него посмотрите! Врага надо знать в лицо!
- А вроде такой культурный был. - Сказала задумчиво девушка.
- Так рассказывал интересно. Жалко, что он не с "Потемкина". Очень бы хотелось живого героя увидеть.
Великого ученого связали и положили на пол. Ребята в растерянности отправились на свой пост. А Антон Филиппович схватил микрофон:
- Всем, всем! Говорит Мадонновка, пункт 236. Пойман диверсант! Пойман диверсант! Семнадцатого прошу выслать наряд для доставки диверсанта в центр и для обследования территории. Прошу также сообщить, какие поблизости зафиксированы магнитные всплески.
Колымагин несколько раз пытался заговорить с хозяином норы, то есть пункта 236. Но хозяину было не до того.
- Странно! - Произнес, наконец, Антон Филиппович. - По-видимому, вспышка не имеет к нам никакого отношения.
- Не имеет! Не имеет! - Обрадовался Александр Степанович. - Я ни в чем не виноват! Я помочь вам хочу.
- Все так говорят. Заткнись, гад! А то я тебя прикончу. До выяснения обстоятельств.
- Уважаемый Антон Филиппович! Мне понятна ваша ненависть к врагам, но я здесь ни при чем!
- Ни при чем? А как ты сюда попал? Сейчас по всей России, по всему миру все друг за другом следят, чтобы выявить диверсантов. Нас никто не предупреждал, что ты тут объявишься. А неустановленная личность - это верный признак диверсанта! Если я тебя сейчас прикончу, мне медаль дадут! А может, и орден.
- Ой! Антон Филиппович! Не торопитесь с наградами. Помогите мне лучше попасть к Сверлову и вы получите десять наград!
- К Сверлову? А вот тебе! Выкуси! Ишь чего захотел! Все ясно. Точно диверсант и враг человечества!
- Я не враг! Я с миром пришел!
- Пришел? Да как ты мог прийти? Все ходы контролируются. Точно прилетел откуда-то! Вот так, наверное, диверсанты действуют. Потому никто их не может за руку поймать. И уследить за ними никак нельзя! Ох, какая у нас удача! Вот бы никогда не подумал, что наши ребята такую рыбину выловят! И как это им повезло? Ладно, убивать тебя пока не буду. Пусть знающие люди тебя потрясут и выяснят, как такие вражьи морды передвигаются, не оставляя следов.
Александр Степанович замолк. Через некоторое время он увидел знакомый прибор в руках Антона Филипповича.
- Да вы же не умеете им правильно пользоваться! - Не выдержал великий ученый.
- Я? Не умею? Да я!.. В общем, точно диверсант. Прочие люди таких приборов не видели. Да и ты, поди, врешь, что знаешь?
- Не-ет! Это же кайфомер. Я на "Потемкине" им здорово сработал!
- На "Потемкине"? Врешь, гад! Не было на "Потемкине" таких приборов. И совсем это не кайфомер, а трибродерибрерный анализатор.
Колымагин опять замолк. А потом спросил:
- У вас поесть и попить нет ли чего?
- Чиво, чиво? - У Антона Филипповича глаза на лоб полезли.
- Ну, ням-ням. Не понятно, что ли?
- Совсем ты заврался, парень. Никто из потемкинцев отродясь не ел и не пил! В общем, диверсант! И точка!
Вдруг кайфомер в руках Антона Филипповича громко щелкнул и задымился.
- Я же говорил: не правильно пользуетесь! На первый режим без защиты не рекомендуется выходить.
- Дурак! Это же вспышка! Недалеко где-то. Конечно, я не ожидал, что так близко будет. - Стал оправдываться хозяин. - В первый раз так близко! Это все из-за тебя, гад! У нас давно не было сильных вспышек. У! Накликал беду, гад! Такой хороший анализатор был! Или ты думаешь, что мне их сотню подарили? Точно все из-за тебя. У! Чтоб ты сдох, гад!
И вдруг Антон Филиппович помертвел. Он широко раскрыл рот и застыл на мгновение.
- Что с вами? - Испугался Колымагин.
Но хозяин поста уже упал и принялся корчиться на полу. Его живот странно вздулся. Тут что-то треснуло, и Антон Филиппович затих. Живот его опал, а пол покрылся чем-то красным и липким.
- Помогите! Помогите! - Заорал Александр Степанович.
Но никто не отвечал. А великий ученый по-прежнему лежал связанным. "О! Ужас! Теперь мне еще припишут, что я убил Антона Филипповича. Надо развязаться как можно скорее! Нет, наоборот, не надо! Так мне скорее поверят. Не мог же я убить его, будучи связанным! Да... А вдруг мне припишут несуществующих сообщников? Нет. Бежать! Надо скорее бежать!" И Колымагин принялся кататься по полу. Весь с головы до ног он вымазался в крови.
К счастью, ему удалось развязаться. Детишки и тут допустили мелкую недоработку.
"Да! Но куда бежать?" Из помещения выходило пять совершенно одинаковых дырок. Великий исследователь заглянул в каждую. Но все они были одинаково темные и неприветливые. Колымагин влез в первую попавшуюся, прополз метров двадцать и... совершенно выбился из сил. Тогда он стал прислушиваться. Погони как будто не было.
"Как же быть? Ну, допустим, я вылезу сейчас в соседнюю бочку. И меня спросят: ах, вы от Антона Филипповича, ну как там Антон Филиппович поживает? Что я отвечу? Ну скажу, что передает всем привет и наилучшие пожелания. Нет! Меня же сразу разоблачат! Нет! Надо обратно, к ребятам. Они не такие испорченные! Они поймут! Они очень сообразительные! И потом я ведь не врать собираюсь, а чистую правду рассказать. Может, их даже уберечь от подобного! Они сообразительные! Обязательно поймут!"
И Колымагин полез обратно. Не сразу он нашел нужную дырку. "Они поймут! Они хорошие ребята!" - Повторял про себя Александр Степанович. Он даже крикнул им издалека, чтобы помогли добраться. Но никто не ответил. Кругом была мертвая тишина. Ужасное предчувствие поселилось в душе великого ученого. Когда он увидел страшную картину, то чуть не заплакал.
- Кто? Кто это сделал?! Негодяи!!!
Обсуждения Путешествия Колымагина. Гл.25,26