Пространство Экосферы

Часть 4

Поток жизни

Винтообразный подъёмник сделал невидимый оборот и поставил Эмиля перед часами с циферблатом разбитым всего на два часа. Обе стрелки были на нуле. Только скрытое от глаз течение времени создавало силовое поле.

«Ощущение иерархичности развития возможностью наработки мастерства заставляет активировать усилие на раскрытие тайны полевого содержания времени», – пронеслось в голове, и стрелка таки отклонилась, произнеся первое: «Так».

– Что «так»!? – возмутился Эмиль и сел за стол. Агафья спокойно наблюдала за ним.

– По-моему, тебе не хватает свежего воздуха для ясности соображения, или даже хуже того: тебя начинает грызть собственная слабость, и в глубине вопрос дёргает за рукав: «Что же происходит вне этого кабинета, вне этого здания?». Может, именно там находится тот вопрос, что разрывает круг всесильный?

Агафью ничто никуда не ввинтило, и она ощущала себя свободно, как и прежде. А вот Эмилю действительно было тесно, будто он вырос, и приходится наклонять голову под тяжестью опустившегося потолка.

– Часы начали отсчет с нуля, – произнёс он, и сам немного успокоился, и добавил уже о прожитом состоянии:

– Пространство выдавливает неизбежностью перетекания, будто оно – время, а время безучастно к своим изменениям, будто натянуло на себя маску пространства.

– Может, мы затерялись между двумя узлами интерферентной решётки в состоянии условного равновесия? А что, если эти узлы сходятся или, наоборот, расходятся? Мы или застрянем где-то, растворившись в ней, или нас раздавит нечто, ею играющее.

Агафья просто беззаботно рассуждала. А Эмиль напрягал все свои мыслимые и немыслимые возможности.

– Целеустремленность может выразиться только через производимые ею жизненные трансформации. Чем насыщеннее поле деятельности, тем ощутимее концентрация, в нём произведённая.

Но, возможно, поток времени есть всего лишь одна из составляющих потока жизни. Они, может, даже организуются взаимно и не проявляются друг без друга.

– Это тебя твоё любопытство выдавливает, – прокомментировала Агафья

Эмиль не стал больше спорить, поднялся и направился к двери.

Свет, необычайно яркий, ослепил его и первое время не давал возможности сориентироваться. Но в то же время возникло желание глубоко вдохнуть, что Эмиль и сделал.

– Осторожно, смотри под ноги, – услышал он, и это не менее ярко зафиксировалось в его сознании.

То ли своеобразная насыщенность атмосферы, то ли переход в следующий адаптационный период, а может, просто достаточно быстрое обновление огнеобразов, произошедшее благодаря частичному отключению, но в следующий момент он сделал шаг и растянулся на земле. Лучше сказать – на зеркальной тверди.

Снизу на него смотрело его отражение и хихикало. За ним виднелось обеспокоенное лицо Агафьи и рядом ещё одно лицо:

«Идеальных пропорций», – оформилось определение в голове Эмиля. А ещё дальше виднелись причудливые сооружения: отдельные, взаимопроникающие, функциональные и декоративные, маленькие и большие, яркие и не очень…

– Зачем же так буквально и болезненно всё воспринимать, – услышал он произнесённое всё тем же голосом, и несоответствие параметров совмещения в системе координирующего правления оторвало его от вынужденного созерцания и заставило подняться.

Агафья и незнакомка вели себя так же, как всё окружающее предметное наполнение – были свободны в своём личном пространстве, взаимопроникали, говорили одновременно и совершенно не замечали друг друга.

Зато Эмиль почему-то независимо воспринимал обеих, пытался это совместить и представал перед обеими как неадекватно ведущий себя индивид. И эта неадекватность вызывала беспокойство обеих же.

– У тебя явно нарушена координация движений, – говорила Агафья – Тебе надобно сделать какое-то стабилизирующее математическое упражнение, или вспомнить и произнести число, например, «пи».

– Если бы это было реально возможно, я бы предположила, что ты представитель цивилизации, имеющей опыт проживания не целомерного пространства, – произнесла та, вторая, – и какова же тогда та мерность?

– Три целых и четырнадцать сотых… окружности к диаметру отношение… – произнес Эмиль и понял, что угодил с ответом обеим.

– Уже хорошо, – обрадовалась фея, – а можешь вспомнить, как называется оптическое явление преломления света в насыщенной водяными парами атмосфере? – продолжала она экзаменовать своего напарника.

– Это должно быть вызывает световое напряжение и спектральное разложение в восприятии реальности. Какие-то необычные явления, полюсные сияния, или ещё что-то… – прокомментировала пропорционально сложенная.

– Радуга… – односложно ответил Эмиль и взялся руками за голову, возможно желая проверить, на месте ли она.

«Надо брать инициативу в свои руки, а то можно запутаться в ответах, и все начнут лечить», – пришла мысль.

Эмиль сделал шаг, второй, почувствовал радость свободы передвижения. Тело улавливало равновесные моменты и отпускало их, доверяясь управлению собой со стороны непонятных ему систем и механизмов, ведая, что любая попытка достижения определённости в деталях непременно сузит восприятие и внесёт дисбаланс в цельность передвижения.

– Встречая незрячего, всегда удивляюсь, как можно вообще перемещаться, каждым своим фрагментом естества цепляясь за конкретность пространства, ощупывая его, словно гусеница, – сияла благодушием и гармонией незнакомка, – не проще ли иметь более свободное целеполагание и фиксироваться только в узловых моментах сопряжения условий?

У Агафьи тоже были вопросы, и она их задавала:
– Ты уверен, что наслаждаясь пространственным перемещением, адекватно можешь отслеживать и параметры перемещения временного? Как бы нам не опоздать к намеченному сроку.

– Это всё привычка, или вариант обучения восприятию возбуждения временных нитей, – выпалил радостно Эмиль, – когда теми или иными актами действия переходишь из одной конфигурации процессов в другую, попадаешь в другой поток времени, оставаясь в том же пространстве. Обычно люди воспринимают возможность находиться в разных пространственных координатах в одно и то же время, но не наоборот.

– И что даёт такое осознание? – спросили обе.
– А то, что видимость почти абсолютной фиксации и остановки в пространстве вещественных предметов физического мира затмевает собой возможность видеть ускорение или торможение временных, событийных перемещений, и всё из-за кажущейся невозможности такой же, почти полной, остановки их. А всё это всего лишь масштабами разнится. В том числе и масштабом восприятия, – философствовал Эмиль.

– Ты рассуждаешь и совершаешь действия, прямо противоположные рассуждениям, – оценила незнакомка его высказывание.

– Долог путь от вопроса к ответу, если его проделывать ногами, – рассмеялась Агафья.

– Вот я и пытаюсь выйти на другое восприятие физическим движением, а уже тело даёт установку на движение во всех других моих частях, словно выкрикивая им: «Делай, как я!».

– Неэффективный способ «упорно делать по-старому, чтобы получилось по-новому», – заметила незнакомка, – это в ожидании, что произойдёт аппаратный сбой или системная ошибка? По принципу «обучения на ошибках»? Каким дремучим надо быть, или почти беспробудно спящим!?

Этот метод ещё называется методом возмущения, потому как возмущает не только пространство, но и сознания обитающих в нём.

А самое даже грустное, что когда такие возмутители (хотя это бывает крайне редко) всё же переходят к нормальному перемещению, то они привносят и в него всю свою возмутительность, нарушая всеобщую гармонию.

– Приход к ответу является естественным продолжением исхода из вопроса, – невозмутимо ответил Эмиль, – а инертность материи не позволяет совершать мгновенных её преображений. Для материи это разрушительно. И если взрыв кратковременен, то обратный процесс требует значительно больших временных затрат.

Эмиль представил, причём вполне реально, как возникает здание, небольшое, двухэтажное, что в принципе можно и быстро сделать, а вот ещё и сад вокруг него, тут уже требуются объективные временные вложения на природное произрастание.

В доме, в котором они оказались, явно ещё шли дизайнерские работы. Оно было не обустроено, и, заглянув в пару комнат, Эмиль вышел на крыльцо.

– Вот видишь, ты привнёс свою незавершённость в такой до этого архитектурно гармоничный микрорайон, создав некий дискомфорт соседям. Ведь можно было сразу всё додумать? – в подтверждение своим опасениям заметила незнакомка.

– Мы получили вид на жительство? – поинтересовалась Агафья, – почему в недострое?

– И ты туда же, – буркнул в ответ Эмиль, – как же без этого? Ведь процесс творчества требует времени, радости озарения, преодоления и завершения. И нет никакого кайфа от дискретного «нет-есть».

Представив обжитость, которая может появиться со временем в доме, Эмиль вернулся в него и плюхнулся на мягкий диван.

«Тоже неплохо», – подумал он при этом, но внутри образовалась пустота чего-то пропущенного. Обыденность портила настроение.

– Мы что, остаёмся здесь жить? – удивлённо спросила Агафья.

Незнакомки рядом не было, видимо, для этого ей требовалось особое приглашение.

«Вот оно, материализовавшееся из прошлого знание, как предупреждение, что рано или поздно может произойти пресыщение однообразием общения в экипаже космического корабля», – пульсировала мысль в голове Эмиля.

– Ты меня не слушаешь и уже давно, – прожила его состояние Агафья. – Если тебе надо побыть одному, так это запросто.

И она вышла из дома.
«Дверей она при этом не открывала, – подумал Эмиль. – Что это я раскис? Никак вошёл в местную деструктивность или закисаю в собственной. Похоже, пространство отмежевалось от меня и не хочет брать того, что ему не нужно».

Через минуту в нём уже начали пробуждаться угрызения совести, стало не по себе, и Эмиль вышел на улицу посмотреть, куда отправилась Агафья, хотя почти достоверно знал, что всё совсем не так, не то…

На страже закона

– Такой человек, даже если ему кажется, что он прав, не может быть полностью в этом уверен, – в пяти метрах от дома стояли двое в строгой униформе, говорившей о том, что они при исполнении и имеют определённый круг прав и обязанностей.

Произнесший первую фразу, обращаясь ко второму, продолжал:

– Представляю, каким шоком для человека оборачивается неожиданная смена его статуса!

– Да, почти все неприкасаемые, лишаясь своего статуса, начинают беспредельничать. Так что закон благоразумен, предписывая заблаговременно приставлять к ним стражу. Всё равно придется препровождать к месту принятия решений.

– Закон не может быть благоразумным, он должен быть беспристрастным, – позволил себе не согласиться Эмиль, – благоразумным может быть исполнитель в выборе методов и способов его исполнения.

– Да что ты такое говоришь? Твою диспропорциональность за сотни миль видно. Пространство вокруг тебя цепенеет, застывает в ожидании непредвиденного, – вступил в спор первый стражник.

– Вам подвижность вообще противопоказана в вашей размеренной пропорциональности, – съязвил Эмиль, – того и гляди, сами станете источником беспорядка. И прощай служба, дисквалифицируют ведь. Я прав?

Но меня другое сейчас интересует: вы случаем не заметили, куда пошла девушка, которая только что вышла отсюда?

– Человек, видимо, не понимает, что сам усугубляет своё положение, – опять начал первый, – ведь если он утверждает, что у него был посетитель, которого сейчас нет, а за пределы дома по определению никто выйти не мог, не будучи замеченным нами, то возникает необходимость проверить жилище.

– От буквы закона не сбежишь, – согласился второй.
Эмиль машинально отреагировал на сказанное изменением своего внутреннего состояния, и меч зазвенел у него в позвоночнике.

Стражники отступили, и первый произнёс:
– А вот это уже серьёзное нарушение, дающее основание к мобилизации сил реагирования.

– Может, лучше к эвакуации? – рассмеялся Эмиль.
– Ох, уж эти иноземцы, вечная морока с ними, – посетовал второй, – то они забывают свои права, то вдруг резко вспоминают о них, то оказывается, что они их вовсе и не знают или не имеют, то у них появляются влиятельные покровители из Центра.

– Точно, Пропорция говорила, что сопровождала его от самого Центра. Вот только не совсем разобралась: он сам оттуда вышел, или его вывели? То ли вылетел, то ли споткнулся, то ли подозрительно разглядывал что-то в основании.

– Так он на подготовку к нам, или он на переподготовке у Них?

– Давай сменим дислокацию и понаблюдаем издалека.
Так, переговариваясь, они отошли на безопасное, по их мнению, расстояние и уселись в беседке, вроде как совсем отстранившись.

Эмиль, собравшись сделать шаг, на этот раз посмотрел под ноги.

Поверхность стала гладью и охотно пропустила в себя любопытствующий взгляд «залётного».

Предложенное ею для Эмиля определение было двояким.

«Если не цепляться, – подумал он, – то можно просквозить, а если зацепиться, залететь, то можно застрять.

Предупредительное «так» минутной стрелки отдалённо напомнило гонг вариативной игры Алекса и добавило решительности Эмилю.

Он присмотрелся и увидел себя, стоящим на крыльце дома. Прямо от порога шло разветвление пути. Взгляд на первый из них приблизил опушку леса с выглядывающими из-за ветвей его обитателями.

Переключение внимания на второй проявило лабиринт хитросплетений разрозненных частностей. Картина напоминала разбросанный конструктор лего с пазлами фрагментов из жизни.

Третий путь виделся сложной жёсткой структурой с пустыми и заполненными ячейками, которые то и дело проворачивались, составляя матрицу жизни, опуская и подымая в различных соответствиях то одни, то другие ячейки кубика Рубика, оставляя при этом цельность, но совершенно каждый раз иных связей.

В глубине всего этого было множество катков, штампов, прессов и сновавших по каким-то немыслимым маршрутам людей. Кратковременная фиксация внимания резко всё замедляла, распаковывала, расширяла, добавляла эйфории и благодушия: наполняла картину межличностными деталями.

Четвёртый путь вёл к многоэтажному зданию, которое само наблюдало за Эмилем. Оно словно выворачивало его наизнанку, высвечивая всякие неприятности, в нём самом обитающие, то и дело сбегавшие куда-то для чего-то по трём первым путям, непременно всегда возвращавшиеся оттуда с узелками, чемоданами, свёртками, стыдливо прижимаемыми ближе к телу. И неприятности эти неизменно пропускались обратно стражниками, лениво прохлаждающимися в беседке.

Эмиль присел и взялся за голову. Этот дом советов работал по своим, самим же им установленным правилам и был счастлив своей занятостью и самовостребованностью. Всё это вместе взятое глядело множеством пар глаз на Эмиля, вполне даже откровенно любопытствуя, и он всё это видел, несмотря на то, что его глаза были закрыты.

– Что, так безутешно скорбишь за несоответствием возможностей усилий вариантам их приложений? Перепотенциализировался? Говорила же: «Осторожно, смотри под ноги, там бездна».

Эмиль поднялся и открыл глаза. Перед ним стояла та же незнакомка, на этот раз выразительно внешне отражавшая положение дел мимикой лица, чем вызвала соответствующее внутреннее состояние «залётного».

Никогда ещё Эмиль не входил в такое явное и сильное несоответствие. Но ещё удивительнее было то, что появилась третья составляющая. И эта составляющая болталась где-то между. Появилась легкость отстранённости, и одновременно же откуда-то явилась Агафья. Пропорция, по-прежнему не замечая её, продолжала:

– Вообще-то, предписано было тебя отстранить от дальнейшей интеграции ввиду явных перегрузок, но ты и сам сумел отстраниться.

Может, дать тебе шанс продолжить?
Агафья тоже явилась с предложением или советом:
– Мне удалось выяснить у местных, что это интеграционная зона, и она отдаляет от зоны декларационной, к тому же является преддверием свободы, в ней самой определённой. И ещё: в ней можно запросто упасть, запасть, пропасть и просто выпасть. В ней обитает жить и нежить. За нею всё, она во всём, и нет её, когда с мечом. В ней скорость, а за ней свобода: так говорят все. Спешила, думала, не успею предупредить. Странно.

– Я странник, – вдруг вспомнил Эмиль, – мне что отстранённость, что странствование – единый путь сквозь бытие. Мой путь домой идёт из дома и равностно живёт во мне. Я часть инертности закона, достаток малого в большом, энергий множества в любом Огне.

– Вот, понесло, – рассмеялась Агафья и продолжила, шутя за него, – ты колокол, башмак, ботинок, ты бесполезен без шнурка. А если ты ручей журчащий, тобой наполнена река.

А если ты надуешь щёки и пустишь пар, как паровоз?
А если ты ишак с тележкой, то плачет по тебе извоз.

А если…
Но в это же время говорила и незнакомка:
– Есть вероятность, что разбавленная тобою информационная среда минует кризисную точку, и действительность не пойдёт вразнос. Согласно одному из предсказаний: «Однажды, когда все разумные доводы, положенные на одну чашу весов, станут недостаточными в противодействии неизбежности конца приближаемого... неуправляемыми реакциями, оказывающими давление на вторую чашу, явится носитель неопределённости. По совокупности незнаний своих и массы других недостатков запустит он новое начало неизбежности, которому в силу иных скоростей развития будут абсолютно не принципиальны все прежние реакции, и время потечёт совсем по другому руслу».

– Да, определённо если поставить запятую после подчеркнутого слова, оперативная система подчеркнёт целое предложение и это будет фатально, а так сохраняется принцип неопределённости, – протараторил Эмиль, чем погрузил на время в безмолвие своих собеседниц и сделал себе фору во времени.

Пока они прокручивали в сознании его фразу, пытаясь сообразить, что к чему, он спокойно принимал решение, вернее, составлял план дальнейших действий.

Принцип неопределённости

Идея с принципом неопределённости ему понравилась. Получалось что-то вроде корпускулярно-волнового перехода. Допустим, частица является участником волнового процесса. Пока мы привязаны к частице, мы не можем ни видеть, ни контролировать весь процесс, ни даже осознавать его, но мы видим частности.

Оперируя же всем процессом, мы не можем принимать позицию какой-то определённой частицы.

Но когда, переключившись на целое, мы рассматриваем его уже в качестве единицы, частицы иного порядка, и начинаем отслеживать сопричастность к событиям большего масштаба, всё может повториться заново. Оказаться в роли катализатора такого перехода, как своеобразного синтеза, и посмотреть, что из этого получится, было значительно интереснее, чем вдаваться в подробности, детали и заниматься анализом.

– Мне гораздо интереснее оказаться на вхождении в компактификацию, чем на выходе в расшифровку, если это кого-то интересует, – поставил Эмиль точку в разговоре и оказался в самом центре событий…

…Бег трусцой, монотонный с энергосберегающими технологиями или техниками, с ничего не значащими фразами, которыми перекидывались участники.

– Это не совсем то, о чём я представлял, – признался Эмиль бегущему рядом с ним. Тот молча перестроился внутри общего потока, чтобы его не беспокоили. Рядом с Эмилем неожиданно оказалась та самая пропорциональная незнакомка, которая, правда, делала вид, что не знает его.

– Я предполагал, что имеются какие-то неразрешимо сложные вопросы, которые прячут своё решение за твёрдой скорлупой, и тут я, как заправский молотобоец: хрясь, хрясь – и раскалываю их один за другим, добираюсь до желаемых ядер, – продолжил Эмиль, привлекая теперь уже её внимание.

– Если хочешь играть в открытую, я готова составить тебе компанию, хоть мы и не знакомы, – произнесла она.

– Эмиль, носитель неопределённости, – пошутил он
– Порция, представитель условий пропорциональности, – спокойно парировала девушка.

– В силу понятных обстоятельств не могу определиться со смыслом происходящего, и это мешает принятию решения, – признался он.

– В троичных условиях действует правило: «два к одному» или «третий лишний». То есть одна треть отсеивается. И почему-то таковыми оказываются последние, – засмеялась она.

– Значит, все берегут дыхалку для финиша? – сообразил Эмиль, – а чем рискуют опоздавшие?

– Ничем, потому что идут на повторный круг, даже не подозревая, что проиграли предыдущий. К тому же значительно увеличивается отрыв от тех, кто взошёл и возникает иллюзия собственного лидерства. С одной стороны, это гуманно, но с другой – мешает максимальному усилию на старте: стимул завуалирован.

– Откуда ты это знаешь? – удивился Эмиль.
– Скоро финиш. Самый раз отсекать всё ненужное.

– А я думал, ты со мной по доброте душевной общаешься, – расстроился Эмиль.

– Конечно, по доброте, – возразила Порция, – зачем нам неопределённость на следующем старте.

– Наверное, я чего-то не понимаю, – машинально проговорил вслух Эмиль и остановился, – надоело бежать.

Порция тоже притормозила и обернулась к странному чудаку-носителю. Видимо, любопытство взяло верх.

– Почему ты определился вдруг в своём решении остановиться? По идее, ты вообще не должен быть склонен к определённым изменениям.

– Но и ты не должна была останавливаться, нарушая равновесие, – возразил Эмиль.

– Это если равновесие внутреннее рассматривать, но если как уравновешивание твоего действия, то вполне приемлемо, – возразила Порция.

– Странно, – осмотрелся Эмиль, – во время бега было почти невозможно заметить сопряжённое пространство. Всё сливалось в одну серость неизбежности. А сейчас видны ячейки, проходы, а может, и переходы.

Он возобновил движение, но не по установленному маршруту, а в сторону интерферентного ограждения, и, пройдя между двумя полосами, вышел в сопряжённое пространство.

Порция, следуя не Эмилю, конечно же, а каким-то своим соображениям упрямости (условий прямости), последовала за ним.

…Зал довольно непривычной формы представлял собой сектор круга большого диаметра. На входе, за первой дверью висели специальные комбинезоны.

– Всякий раз, когда надеваю этот ограничитель свободы, думаю: неужели нельзя придумать что-то более гуманное, – обратился Эмиль к своей спутнице.

– Гуманоид, он и есть гуманоид, – рассмеялась Порция, – объективный фактор в противовес взгляду субъективному. Кстати, если я не ошибаюсь, на дискуссии Филиппа ты вызвался выступить в защиту объективности. Хочешь схлестнуться? Ради этого я готова просто проникнуться субъективностью. Ты полагаешь, что индивидуальными эманациями способен управлять каждый, кто входит в это помещение, или считаешь, что чистота эксперимента от этого не страдает?

– Нет, напротив, я считаю, что чистота эксперимента технически, объективно не должна опережать чистоты духа экспериментатора субъективно, иначе может сработать принцип неопределённости, и неясно будет: польза от него или вред.

– Если бы такой принципиальный подход был приложен ко всему, то вряд ли мы могли бы вообще синтезировать новые знания. Было бы стерильно-тепличное медленное угасание движения по кругу, и, как следствие, неизбежность беспристрастной, чтобы не сказать «безжалостной», коррекции внешними обстоятельствами…

Они зашли в зал, подошли к приборной панели, уставились на экран монитора.

Для непосвящённого там происходило броуновское движение форм, точек, цветов.

Специалисту было ясно: очередная фаза эксперимента подходила к завершению. Одну треть предположений можно было отсечь и начать с большей концентрации по нескольким параметрам, при которой стабильность отдельных частиц и их продолжительность жизни будет другой. Само по себе это ничего не значило... для несведущих, но с другой стороны… и об этом вслух не говорили.

– Ну, что, теоретики, скажете? – подошёл к ним плотный мужчина в таком же комбинезоне, – зря мы тут просиживаем или как?

Эмиль поздоровался с ним, пристально посмотрел в глаза, оценил общее состояние и ответил:

– Больше двигаться надо и неплохо было бы заказать горного воздуха, в нём есть обновляющие компоненты, потом меньше времени пойдет на восстановление, значит, больше останется для работы над собой, на развитие себя, как чело.

Уже по дороге обратно Порция спросила:
– Почему ты ему не сказал? Или опять считаешь, что в данном случае неопределённость предпочтительнее?

– Он и так всё понял. Он готов. Это нам надо ещё раз пересмотреть все параметры и готовиться к запуску иных процессов. Исследователи материал подготовят. Это будет иная материя, иная физика, иной мир, иное проявление, иная эпоха развития. А ты тоже готовься: я принимаю вызов со всей полнотой объективности осознания.

Перед дискуссией Эмилю снился странный сон. Сон-воспоминание. Агафья, его знакомая фея, стояла на развилке времени. Стояла неподвижно.

– Что, так и будешь стоять? – спросил Эмиль.
– Спи, не отвлекайся, – отстранилась фея, – тебе лучше не пытаться войти в управление. «Извне вовнутрь, как изнутри вовне, когда компакт иного рода уже рождается, но не развёрнута природа – есть только субъективный план и объективность множества согласований. Родить инертность, не имея знаний?! Да что слова, не отвлекайся, спи, тебе, не зная, предстоит найти, явить, а мне соткать серебряную нить, чтоб в новом, найденном, ты научился жить.

Проснувшись, Эмиль не мог разобрать, в какой мерности всё происходило, и как к этому следовало относиться: отталкиваться от него или к нему стремиться.

Аудитория была рассчитана на количество участников, вернее, она была развёрнута ровно настолько, насколько это было необходимо.

Участники были разделены на два сектора и поддерживали соответственно каждый своего представителя. Было видно, что среди присутствующих нет абсолютных приверженцев той или иной крайности утверждения. Просто было стандартное пари и всё пронизывающий паритет. Неопределённость и пропорциональность.

Объективная субъективность

Эмиль и Порция как никто подходили для данной дискуссии. Они просто были носителями этих качеств. Какая истина в этом могла родиться, никто не знал. Но все знали, что для следующего этапа эксперимента не хватает одной составляющей. Нужно было создать соответствующую атмосферу для её проявления. Дискуссия вполне могла создать все к тому предпосылки.

– Неопределённость пропорциональности эманаций ввиду индивидуальности проявлений – фактор ускорения или торможения?

Скорость зарождения материи проявленностью огненной среды, – начал Филипп, – философско-практический аспект. Почему мы к этому возвращаемся снова и снова, каждый раз меняя ракурс рассмотрения?

Да всё потому, что вы не просто физики, а физики проявления, те, кто работает над возможностью познания процессов явления. А кроме того рано или поздно вам предстоит создать физику восьмиприсутственную, одиннадцатимерную. Ваша главная задача состоит в том, чтобы смоделировать совершенно невообразимые даже не идеи, а каналы, по которым эти идеи могут войти, а может, даже откровенные дикости с нынешней позиции очевидности, которые впоследствии станут иной цивилизационностью, позволяющей распознать дикость нынешнюю. Вы те, кто переворачивает часы временнόго перетекания, те, кто устремляется в откровенную пустоту, зная, что именно там самая твердь. И что это означает, мы сегодня посмотрим с позиции этих двух адептов запредельности науки.

Прошу начинать. К аудитории просьба оторваться от своих частных дел, ловить и усилять нюансы атмосферы, и ноосферы, и экосферы, дискуссии, и дальше не буду ограничивать вас своей субъективностью.

Наступила минута безмолвия. Пошли вибрации сонастроек. Включились законы резонанса, всеобщности и конфедеративности.

– Не вижу повода субъекту претензии иметь к объекту, – начал просто Эмиль. Он вдруг осознал, что не помнит ничего из подготовки к дискуссии, что само по себе было странно. Не самому же всё придумывать.

Помощи зала на первых минутах ждать не приходится. Надо начинать с субъекта, ведь если плутать, то лучше на чужой территории, чтобы по своей потом пройти красиво.

– Активности своей субъект обязан внутреннему зову, или извне посылу, ну, в общем-то, оттуда, где объект его переживаний. И он, субъект является лишь способом познания объектом самого себя. Субъект является объектом субъекта внутреннего, и так до бесконечности по мере совершенствования им или развития себя.

Эмиль почесал затылок – он явно сказал что-то противоречивое, чем вызвал оживление и мысли о необходимости оценки своей адекватности.

Порция не выдержала такого словоблудия и возмутилась:

– Но познающий – есть субъект! И, стало быть, любой объект – то лишь предмет его познаний, его материя, в которой он проявить стремится мастерство своё и естество явить... Объект и создан им, оформлен, чтобы возможность рассмотрения иметь, его игра, модель.

– Не так всё просто. Выпаденье из целостного бытия во тьму неразвитого эго легко и просто, но когда придёт мгновенье разворота, вот тут появится работа: как это эго встроить в лего взаимосвязанных частей, незримым синтезом единых?

Субъект внутри – объект снаружи, и синтез их (огня и стужи) – вот цель и принцип всех идей. И что ж, по-твоему, важней, и что же есть тот суперклей, которым всё это едино?

Скажи, ответить ты готова!? Легато, лего, легион, легальность или легитимность. Чем субъективна объективность?

Эмиль окончательно всех запутал. Планка для многих оказалась на непомерной, запредельной высоте.

– Давай вернёмся в изначальность, – изменила тактику Порция, – как личность, индивидуальность себя способна проявить? Лишь образом, способным жить! Сначала внутренне, не внешне!

– Внутри чего? Того, что есть? Что существует объективно? – Эмиль тоже поменял тактику и незаметно перешёл в наступление, засыпая соперницу вопросами.

Порция задумалась. Ответить «да» – означает признать, что субъективность существует внутри объективности и отчасти начать движение к проигрышу. Но ведь существование и есть самоопределение существа в его способности к самоорганизации жизни. Причём тут тогда объективность и субъективность?

– Субъект есть познающий, объект – познаваемое. Субъективность означает всего лишь наделённость сознанием, способным познавать, где познанное становится объективностью. Это что же получается: субъект живёт во времени, а объект в пространстве? – Порция незаметно ушла от ответа, преобразив его в вопрос.

«Тот ещё соперник, – подумал Эмиль, – знает, что игра в поддавки расслабляет».

И в очередной раз принял игру своего соперника.
– Оно, конечно, трудно разделить два таких ёмких понятия так сразу. Давайте пойдём другим путём. Будем исходить из неопределённости как очевидного показателя того, что существует предшествующая любому объективному состоянию равновесность. Тогда же пропорциональность будет выглядеть как стремление сохранить эту равновесность на будущее, получив таким образом некую определённость. Но определённость та каждый раз выходит субъективная и в совокупности с другими субъективными определённостями опять даёт некую неопределённость объективную. Таким образом, субъективно-объективное перетекание есть принцип развития. А неопределённо-равновесная направленность – фактор, позволяющий достигать максимально возможной скорости развития в данном конкретном состоянии объекта и осознанность восприятия субъекта, в этом объекте заинтересованном.

И всё всего лишь путь, и по тому пути идущий.
Субъект, пройдя тот путь, взрастает, объект уходит в прошлое и тает в сознании, в пространстве...

– Ты сейчас на чьей стороне? – не поняла Порция. А Эмиль продолжал:

– Но вот вопрос. Коль призваны пути придать окраску, особенности дать огласку отдельных частностей Отца, Его Частей, произнесённого Им Слова. Где легитимности основа?

Законность, воссоединенье, как синтез нового явленья, что зреет в глубине души. Вдруг субъективность только метод допредначальности в пути для неимеющих возможность всё цельно видеть, чтоб войти, но вот во что?

Тогда скажи мне субъективно, к чему идём мы объективно?

После игры в поддавки вопрос, требующий мозгового штурма целой команды, мог оказаться роковым в поединке.

Группа поддержки Порции, наконец, решила, что самое время вступать в дискуссию.

– Неопределённость пропорциональности – это хорошо, – осторожно начала Лида, – это основательно, это потенциально. Определённо надо быть пропорциями наделённым, чтобы иметь возможность различать. Поясню.

Коль нео – новый, предел носить – путь в запредельность, то про – тут действие внутри, тут ближе формы обретенье, наличность порций, обнуленье, из многих множеств обретенье компакта нового, а значит, наделенье. Но чем?

– Я тоже за порционность неопределённости, за её пропорциональность, как проявленность в гармонии равновесности, – не совсем определённо выразилась Лия.

Тут поднялся Натан, демонстративно стал посредине между двумя секторами и произнёс:

– А мне неясна запредельность, способная миры явить. Мне некомфортно, если честно, пускай хоть субъективным слыть, пускай радеть за объективность. И пусть сейчас хоть здесь, хоть где-то идут батальи за миры, идёт предвечности работа, всё это – не моя забота. Меня толкают носом в грязь: сиди, поганец, и не влазь! Ты мелочь, бестолочь, никчёмность, вот ты и есть определённость с приставкой не.

Не быть? Хочу практичности достичь, хочу взрасти и получить богатый опыт от взращенья. Ну, сколько ж можно ждать знаменья, когда ж соединятся звенья? Хочу срединного пути, не тратить время, а идти! Куда, скажите!?

Он сел в проходе и замолчал.
– Что это было? Протест или отвлекающий манёвр? – поинтересовался Филипп. – Так или иначе, в дискуссии произошёл надрыв, пробой конденсатора. Жалко, на самом пике могло прийти откровение, объективная суть. Теперь же будет идти медленная распаковка со скоростью, доступной каждому индивидуально, субъективно, мозаично, а не мыслеобразно.

Стало быть, победила субъективность, но только на первом этапе, полагаю.

Задание на следующее занятие всё то же, только немного другое целеполагание будет. Ведь не зря мы сегодня так усиленно работали. Надо состричь плоды взращённого. Кто в состоянии это проделать?

– Судя по тому, что вы неотступно следуете некой системности и раскачиваете маятник запредельности, – начала Порция, – ваша глобальная цель понятна: выйти на уровень если не синтеза, то хотя бы возможности прикосновения к материи более высокой мерности. Вы хотите её пощупать, придать желаемую форму, окунуться в неё, или нет, лучше сказать, преобразиться ею, но не можете воспользоваться законом подобия, не можете объективно созреть для этого. А всё потому, что ключик кроется в субъективности. Вы не можете воспользоваться коллективным разумом, не отстроив должным образом свой индивидуальный. Поэтому, с одной стороны, вы стоите на стороне субъективности, но стыдливо признаётесь в этом, объявляя её победу временной, а с другой стороны, ищете оправдание своей позиции, нанимая адвоката проигравшей стороне ваших сомнений. Вы уж определитесь!

– Не совсем оправданная самоуверенность, – возразил Эмиль, – уж в одном вам точно не устоять против истины: субъективность питается объективностью для своего произрастания. Она и отражает её, и старается всячески познать, и, в конце концов, пробует её прожить, перетекая, таким образом, в неё самою, обретая объективность, как неотъемлемое свойство бытия. А быть-то хочется всегда!

– Нео-жи-данное про-дол-жение баталии, – произнесла щупленькая девушка, и в памяти Эмиля что-то всколыхнулось.

– Ко-нечно, целост-ность ог-ром-на, и в то же время: где она? Вну-три – вот хи-трость. Это по-сох, возьми его – мир будет твой, и был ты шах-мат-ной фигурой, а станешь прин-ципом, иг-рой, затем играющим игрою. Объект мас-штаб-ней, я с тобою. Счи-тай, Яуда – часть твоя.

Яуда вышла и стала рядом с Эмилем.
– Ну, всё, хватит театральности и фарса, – занервничал Филипп, – это не моя прихоть, это, можно сказать, основополагающая линия проекта всего НИИТеха.

Итак, задание: магнитность объективно-субъективных разногласий как фактор межмерностного перехода огнематерии. Будете корпеть по полной программе. И, кстати, диспут будет экзаменационным.

Кому не нравится – обращайтесь к Елене. На сегодня всё.

«Нас-егод-няв сё», – прозвучало в голове Эмиля, и он повернулся к Яуде:

– Я так полагаю, сейчас последуют объяснения?
Аудитория быстро пустела, но мир Эмиля сейчас был сужен до минимума.

– Толь-ко не ухо-ди, – попросила девушка, – мы все при-ложили столько усилий для стабили-зации ре-альности при сохранении пор-тала, оставив при этом все ключи у тебя, что…

– Дыши, глубоко дыши. Это полезно для души, да и для сердца, и для разума, вернее, для мозгов.

Чаша Грааля

– Что случилось? – Эмиль завис в неопределённости, как перегруженный процессор.

– Ты всё-таки вместил её, прожив физически клиническую смерть. Сон, не сон – страничка бытия, – Сиэлия почему-то парила под потолком, – доктор, что с ним?

– Считай, что мы его потеряли, вывернулся ведь, ускользнул, придётся тебе другого искать.

Картинка исчезла. Эмиль снова вернулся к реальности и увидел перед собой лицо Яуды.

– Так что ты хотела сказать?
– Уже ничего. Ты преодолел кризис. Теперь, надеюсь, сможешь управляемо ходить по присутственностям и присутствиям. Ты синтезировал в себе системность чаш, системность сфер, системность полей. Теперь тебе не нужно скакать, ты можешь быть в потоке.

Эмиль смотрел удивленно на девушку из сна. Видимо, предвосхищая его вопрос, она продолжила:

– Ну, ладно, если хочешь, поясню. Не заикаюсь я, это был способ выковырнуть тебя из иного, это мною разработанная технология, основанная на дискретизации препинанием. Хотя трудно было при этом ещё и сонастраиваться на твои вибрации, которые постоянно менялись. Зато твоё сознание, как по лифту, переместилось в надлежащую ему первоначальность.

Она похлопала Эмиля по плечу и закончила разговор:
– Дальше тебе Яна всё объяснит. В любых подробностях, – сказала, и пошла к выходу. Эмиль остался сам-один. Но ненадолго. В дверях появилась Яна.

– По всем канонам, – начала она, – и это весьма печально, в тебе сейчас должна превалировать отчуждённость. И всё потому, что прошлый опыт уже не опыт двух десятков лет, а опыт многих воплощений, как результат глубинного прошива души преемственности.

Она взяла его за руку и повела на улицу, продолжая при этом говорить:

– И всё сквозь призму воплощений, десятков сотен тысяч лет тебе фальшиво, не звучит, не задевает резонансно душевных струн, душа молчит, она сейчас всё совмещает.

– Выходит, множество накоплений должны на свет явить всё самое сокровенное? – осознал Эмиль. – Почему же тогда такое состояние, будто меня поглощает пустота?

– Несоответствие плотности, скорости, концентрации, насыщенности, всего, чем мерности друг от друга отличаются, – пояснила Яна. – Ты уже не будешь прежним, ты вырос, и хоть первая фаза эксперимента завершена, вторая его часть не менее объёмна в своих определённостях, методологиях, результативности и прочей вариативности.

Вопрос вот в чём: для начала надо выбрать один из двух вариантов. Первый сопряжён с той концентрацией, в которой ты сейчас находишься, второй – с пониженной её выраженностью. Вопрос только времени активации. Сейчас или потом. Сложнее или проще.

– Другими словами, с большим эффектом или меньшим, – улыбнулся Эмиль, – как по мне, так этап, на котором мог быть неоправданный риск уже в прошлом. Ещё немного – и от первоначального состояния останутся едва различимые следы. Всё-таки реальность содержит в себе колоссальной силы механизм стабилизации. Лучше прямо сейчас и проделать всё, что нужно.

– Другого ответа от тебя никто и не ждал, – улыбнулась Яна, – хотя как по мне, так я бы не возражала, чтобы ты быстрее стал прежним.

Давай присядем на скамейку, помнишь примитивный опыт генерации условий? Теперь надо его повторить, но на другом уровне.

Эмиль присел. Мир действительно быстро возвращался в исходное состояние, становился привычным.

– Ты помнишь, Эмиль, с чего всё началось? – сделала фиксацию Яна, – я имею в виду последнее задание.

– Да, помню, я согласился быть носителем какого-то штамма, способного одной из цивилизаций дать возможность перехода на следующий уровень развития, получить биовизу совместимости с параметрами обновлённой биосферы планеты. Примерно так.

Но я не помню деталей исполнения. Постоянные переходы, тупики перепрограммирования и ничего конкретного.

– Это потому, что тебя удерживали на грани двух миров. И поверь мне, это было непросто. Ты постоянно рвался полностью перейти в очередное туда.

– Я всего лишь хотел добиться предельной ясности, – возразил Эмиль.

– Вот-вот, предельной определённости, – вздохнула Яна, – это как раз и было бы необратимым переходом. И ты почти достиг своего. Хорошо, что Яуда смогла просочиться со своей программой неопределённости в твоё блуждающее сознание, и ты прилип к ней. Только благодаря этому тебя вытянули на дискуссию, вплели её в твою реальность. Смешно звучит, но пришёл ты на диспут, как инопланетянин, а вышел нашим человеком. Как барон Мюнхгаузен вытащил сам себя за единственную ниточку.

– Ладно, давай не будем драматизировать, ведь всё хорошо закончилось. Вспомнил я начало задания, что дальше?

– Дальше отслеживаем сам путь. Кстати, по поводу его выполнения, так ты даже перевыполнил. Тебя техническая служба выловить не могла. Ты там такого наактивировал, что теперь техникам придётся массу адаптационных программ писать. И не отвертеться, поскольку сами тебе добро давали. Так что напряг ты всех. Так вот, путь: что, по-твоему, было самым важным, обеспечившим успех всего мероприятия, так сказать?

– Умение? Спонтанность? – начал перебирать Эмиль.
– Умение чего? Спонтанность в чём? Ты не выдумывай, а войди в состояние, проживи, – притормозила его Яна.

– Хочешь сказать, что ты знаешь, а мне надо вспомнить?

– Мы только предполагаем, даже если всё чётко видели в деталях. Только ты можешь подтвердить полученный статус или посвящение, или овладение свойством, или наработанный опыт. Всё согласно стандартам: итог пути чело – только с Владыками ведущими, итог пути человека – только жизненным опытом. Ты в какую реальность вернулся?

– Ну, да, всё время забываю, – согласился Эмиль, – дело в том, что я так сросся всем устремлением своим, всеми частями, системами и аппаратами, проживанием Владык, что практически постоянно нахожусь в подтверждении либо «да», либо «нет» – с той или иной степенью выраженности.

– А если подмена произойдёт, если свернёшь куда? – поинтересовалась Яна.

– Значит, так мне и надо. Нет, я сразу почувствую это. Вот любой ведь чует, даже предчувствует своё недомогание? Так же и я, только невыразимым состоянием наполнения или опустошения, или проживанием включения сонастройки.

Помнишь, как в задачах о бассейне: две трубы, в одну втекает, в другую вытекает. Вот так и у меня: много потоков – поток жизни и поток времени жизни, и скорость потоков, и степень наполненности чаши Грааля, множества чаш, на множестве присутствий. Это непередаваемый огонь жизни, многомерной, многоприсутственной, словно я живое пространство и животворящее время, и формы его различные, и пространства в нём предлежащие.

– Путь времени?
– Нет, жизнь времени. А пространство – это его путь.

– Жизнь времени на пути пространства?
– В общем, я понял, что тебя интересует, – первым остановился Эмиль, – само собой, источником любого жизни проявления является Огонь Отца, Огонь Его Частей, Грааль всей жизни, Огонь питающий и Чаша для вмещения его. Что дальше?

– На сегодня всё, – сама удивилась Яна, – нет никаких противопоказаний, чтобы дать отдохнуть тебе после столь сложной и так мастерски проведённой работы. Теперь можешь заполняться эманациями своего родного мира.

Хочешь – спи, хочешь – воздухом дыши, хочешь – с друзьями общайся. Полная свобода воли, – Яна рассмеялась. – Боже мой, как я ждала этого момента, а он оказался таким прозаичным. Вот сидишь ты рядом, наполовину свой, наполовину чужой, и приходится принимать тебя таким, как есть, а пустота какая-то всё равно ощущается.

– Может, это резервуар пространства незаполненного, всегда имеющийся про запас?

– Да, только почему-то по аналогии нет к нему соответствующей жидкости. Может, это нестандартность какая-то или незаконность, или ещё хуже – беспринципность, методичности отсутствие, несоблюдение определённых правил? Нет совершенства на Земле, – совсем уж нарочито закончила Яна.

– Всё совершенно, что в позыве к вечности совершено, – передразнил Эмиль, – вот, только правила игры, меняясь, места иные выпятить хотят, в которых мы давно не убирались, где накопили хлам, работу новую предполагая нам.

– А работать не хочется, – согласилась Яна, – что выбрал ты на пике славы: бег от друзей, забвение, пересуды?

– А, может, ну, его, гулять, так всем гулять? – предложил Эмиль. – Лучшего лекарства вряд ли придумать.

В нашем летоисчислении

– Это верное решение, – хитро улыбнулась Яна, – пойдём ко мне, может, мама тебе чего сказать хочет. Всё-таки твой руководитель.

– Так ты меня на допрос ведёшь? – спросил Эмиль.
– Нет, конечно же. Тебя ждет приятный сюрприз.
– Позавчера ты вызвался защищать объективность на диспуте, вчера ходил целый день невменяемый, будто ты не от мира сего, чем вызвал вполне обоснованные опасения по поводу реальности этого самого участия. А сегодня утром явилась Яуда и сообщила странную новость, – встретил появление Эмиля выяснением волнующего всех вопроса Алим, и, не окончив фразу, принялся внимательно рассматривать своего друга, будто видел впервые.

– Продолжай, продолжай, раз уж начал, я слушаю, – без малейшего замешательства произнёс Эмиль.

– Может, и не странную, но неожиданную и весьма любопытную. Она сказала, что знает способ, как вывести тебя из этого состояния.

– И что же тут странного и любопытного? – настаивал на объяснении Эмиль.

– А то, что ты, никак до этого не реагировавший на все предложения о помощи, исходившие от старых друзей, вдруг проявил волеизъявление на участие в её подозрительном опыте и ушёл с ней.

Правда, сегодня, говорят, ты вполне успешно дискутировал, жалко, не было возможности самому понаблюдать, и даже транспортабельным оказался, раз Яна привела тебя на заседание межгалактического совета.

– Какого совета? – удивился Эмиль, но по реакции остальных понял, что Алим шутит.

– Если серьёзно, то Елена сообщила нам, что ввиду повышенного риска, как выяснилось на пробнике, экспедиция временно откладывается. До особых распоряжений. Поскольку, очевидно и без комментариев, что пробником этим был ты, то с тебя и причитается компенсация за неоправдавшиеся надежды. Хотя бы пересказом историй всяких, с тобой произошедших.

– А то я думаю, что за такое длинное вступление, – прищурился Эмиль и по очереди посмотрел на каждого, – никак сговор налицо? А готовы ли вы принять игру? Ведь в вашем летоисчислении, сам ведь признал, и двух суток не прошло, а я несколько недель там пробыл, каждая из которых под стать целому жизненному этапу. Может оказаться, что запомнил-то я мизерную часть событий?

– Девочки, – загорелась Алина, – неужели наш супергерой берётся переиграть остальную часть команды? Или я чего пропустила?

– Думаю, всё намного прозаичнее, – остудила её Яна, – просто он ещё не отошёл от экспериментального вмешательства в его ментальные сферы, проделанного Яудой.

– А я думаю, всё-таки компенсация будет в виде нового витка игры, – настаивал на своей версии продолжения Алим.

– Моё дело предупредить, – продолжал улыбаться Эмиль, – за вами выбор вводных данных, за мной наложение матрицы, а уж на выходе, по принципу неопределённости – гарантированная неожиданность, поскольку подключится Игра. Я не видел себя со стороны последние два дня, но если, по вашему мнению, это не фатально, то соглашайтесь. Тем более что есть Яуда, есть Елена, вытянут, если что.

– А что «если что»? – колебалась Алина.
– Просто жути нагоняет, или цену себе набивает, – успокоила её Яна.

– Пусть будет явлена Игра, – начал без излишних разъяснений Эмиль, чем прекратил прения и заставил замолчать всех, – пространство явлено, и время, и духа огненное семя проявит жизнь, – помолчав, Эмиль осознал, что не может пробиться сквозь туманность образа («Не увидят», – прошептала Игра), и продолжил поиск в другом направлении:

– Застыв у кованых дверей, к его молитвам безучастных, совсем разбитым и несчастным казался путник. Много дней он брёл…

Второе направление тоже оказалось бесперспективным, взгляд и в эту сторону упирался в глухую стену…(«Не услышат», – подтвердила Игра).

Эмиль понимал, что так может продлиться долго и согласился на её условия, открыл воображаемую, но наверняка реально существующую в её мире книгу, и начал читать:

Пространство поплыло, создавая неоднородности: уплотнения и разреженности. Первые позволяли войти в большую мерность, вторые – впустить в себя меньшую…

… – Да что же это происходит? – возмущалась Порция, – опять в поле образовалась разреженность, и что-то извне её заполнило: состав изменился, ось сдвинулась, процессы перестроились.

– Два начала создают ось. Две точки создают направленность. Излишняя однородность подобна застыванию. Представь это, как помощь извне, – успокаивал её собеседник.

– Да ты и сам такой, – упрекала его Порция, – сам куда-то пропадаешь. Будто и нет тебя здесь вовсе. И теория твоя мне не очень нравится. В ней упор делается больше на состояния. Разве не так, Эмили?

Эмиль вздрогнул, будто действительно сознание его отсутствовало при этом разговоре. Он посмотрел на Порцию, произнёс, словно прозревая:

– Ведь я не просто пропадаю, а пытаюсь проживать те иные состояния, когда объект материален, субъект же наделён сознаньем.

– А, так ты всё готовишься к поединку? – рассмеялась Порция, – тогда понятно.

– Да нет, я глубже пытаюсь войти, – Эмиль оставался невозмутим, – иначе, зачем мне открываться перед тобой?

– Куда ещё глубже?
– Ответь-ка мне на вопрос: почему ты всё время со скепсисом относишься к так называемым материалистам?

– Да потому, что материя – это форма сознания в его проявленном состоянии, – не задумываясь, выдала Порция, – модель, на которой можно упражняться, допускать неточности, исправлять, искать варианты своих проявлений.

– Вот, вот, – самодовольно произнёс Эмиль, – это ещё как посмотреть. С одной стороны, и ты сама это признаёшь, если неопределённое в пространстве сознание затормозить, то его поле, волну можно превратить в частицу, представив в виде вещества, такими вот частицами обусловленного. То есть материя – это заторможенный, замороженный огонь, естественно, поэтапно. Какие-то предпосылки или основы для этого должны быть, какие-то начала, какие-то условия… Огонь-дух-свет-энергия и пронизывающее его нам неведомое. Но, вот, если брать позицию материалиста, то он всего лишь проделывает обратный путь, признавая только то, что высветил его разум. Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Честно говоря, не очень, – призналась Порция.
– Допустим, интеллект. Если его существование признать как его материальность, и если нет возможности буквально превратить в вещество, то, может быть, реально подняться до уровня его собственной материи? А, вот, может температура его замораживания находиться за пределами физики той материи, в которой мы пытаемся это сделать?

Материя веры, материя разума! Представляешь? А ведь подобное познаётся подобным. Чтобы познать интеллект, надо хотя бы быть интеллектуальным, чтобы познать сознание – надо быть сознательным. И нарабатывать телесность соответствующих проживаний.

– Вот сейчас как это относится к предыдущим рассуждениям? Давай лучше сделаем свою инспекторскую работу, а уж потом поговорим. И вообще, ты ведёшь себя так, будто уже выиграл дискуссию. Не слишком ли самоуверенно?

Порция подошла к двери, набрала код и вошла. Эмиль за ней.

– Что у нас здесь? – спросила и сама же ответила, – разработка программы реабилитации прошедших через зону разреженности. Давай, умник, вникай в проблему. Они подошли к группе специалистов. Лица их Эмилю показались знакомы.

– Уже который раз прокручиваю запись и не могу понять, где собственно возникает новообразование, и в чём его опасность, – произнёс, видимо, старший группы.

– А ты, Алим, у инспекторов поинтересуйся, – ответила ему Алина.

Эмиля будто током прострелило, и он изменился в лице. («Теперь и видят, и слышат, и проживают», – уверила довольно Игра).

– А, инспектор? Ждали тебя, ждали, – посмотрел Алим в глаза Эмилю. Потом перевёл взгляд на его спутницу, – и Порция здесь!?

Порция неловко переступила с ноги на ногу, посмотрела на Эмиля. Увидев, что он совершенно спокоен, обратилась к Алиму:

– Только не надо переходить на личности. Что у вас?

– Вот, – Яна включила голографическое изображение, – объект номер один.

В пространстве, охваченном кольцом стола, появилась девушка. Обращаясь ко всем, поскольку каждый это так и воспринимал, она произнесла:

– Вы спрашиваете, как и когда я это ощутила? Чтобы войти во взаимодействие с тонким миром, надо воспользоваться энергопотенциалом тонкого мира, то есть знанием воспользоваться – значит, произвести обмен. Вопрос: с кем, как и с какой установкой. Вот здесь появляется цель, появляется путь, а значит, и энергопотенциал мира духа. Это я хорошо усвоила ещё со школы. А тут такой случай, да ещё, как специально, предупредили быть крайне осторожными. Ну, я и не удержалась…

– Ты, главное, не волнуйся, расскажи подробно, что да как, – предложил Эмиль.

– Так ведь я уже который раз всё пересказываю, а ответа как не было, так и нет.

– Ты что, видишь меня? – удивился Эмиль.

Слияние

– Не только видит, но и в своё пространство перетянуть может, если жалость начнёшь проявлять, – предупредила Яна.

– Это уже всё не так, – успокоил её Эмиль, – раз мы все вместе, значит, портал за нами закрыт, и мы вновь вошли в плотность, слились воедино. Теперь надо разобраться и помочь «им».

И снова обращаясь к голограмме, продолжил работу:
– Можешь не волноваться. Группа учёных, которая с тобой работает, прошла через нечто подобное и нашла рецепт исцеления от данного недуга.

– Как же не волноваться, если я перестаю быть собой? Когда во мне рождается иное, и я воспринимаю его, как своё, и отторжение идёт самой себя или какой-то части, которая не слушает, всё делает по-своему, не так, как я того желаю, пытаясь доказать, что это хорошо. И неожиданно я понимаю, что это так, и совершаю поступки дикие, о том ещё не зная. А через время опадает пелена, и вижу я, что тело это не моё, а будто бы чужое, несёт меня, всю дикость выявляя, пытаясь всё представить так, как будто это я. И я тогда кричу и наношу удар, пытаясь вывести из строя системы тела этого. Наперекор ему включаю потоки встречные и вижу, будто муки вечные тогда кружат вокруг, со мною слиться случая удачного всё ждут. И как не волноваться тут?

– Давай проделаем весь путь, который ты прошла, его немного по-иному представляя, так, будто сверху на него глядя, а, может быть, со стороны.

– Но чтоб прожить всё, рядом должен оказаться ты! Если считаешь, что безвредно то во мне иное, которое с тобой возможно говорит.

Эмиль оказался в центре внимания. И хотя все были против, он-то уже был в центре!

Колебания длились недолго. Эмиль легко перемахнул через поверхность стола и стал голограммой для тех, кто остался по другую его сторону.

– Да, Эмиль изменился, – вздохнул Алим, – а меня, вот, что-то удерживало, не пускало в круг.

– Может, это и есть единственный способ решения вопроса?! – возразила Яна…

«Иное в ином, иным по иному» – прошептала Игра.
– Я собираюсь проделать один эксперимент, – призналась Яуда, – он безопасен, но связан с неопределённостью во времени, хотя и в пространстве тоже. Ты согласен мне помочь, Эмиль?

Не дожидаясь ответа, она продолжила:
– Знаю, что согласен. Ты единственный на курсе, кто не смотрит под ноги, когда идёт. Если бы не Яна, я бы уже давно сделала так, чтобы наши пути пересеклись. Но никто не говорил, что я не имею права сделать этого в другом пространстве или другом времени. – Она посмотрела на Эмиля, – и ничего в этом плохого нет. Это моё личное время, моё личное пространство. Я его смоделировала по твоему рецепту. И поняла, что через модель могу войти в соответствующее, но уже не моё субъективное, а объективное. Зная, что в нём будет всё отражённо, я, конечно же, просчитала, что не оно будет моим, а я его, и внесла коррективу, поправку на «два». Помнишь, ты когда-то мне идею подкинул: «Два не может быть абсолютно субъективным, значит, это начало объективности».

Я не знаю, на каком мы сейчас этапе, поскольку вошла в субъективность своего эксперимента. Но, раз ты здесь, давай, начинай движение к объективности.

Яуда взяла его за руку, а он всё искал решение.
– Мне Алим намекал, что эксперимент твой подозрительный.

– Эмиль, как же по-другому, если у нас такая специализация? Чем больше заметно, что идея не помещается ни в какие рамки, тем больше вероятность того, что она приведёт к их расширению. А нам надо способы межмерностных переходов отрабатывать. Это же какие дикости надо обуздать! Согласен?

– Ладно, всё, что мне известно, так это то, что ты решила поэкспериментировать с неоднородностью пространства. То ли в его разреженность войти, то ли в уплотнённость. А потом всё твердила, что перестаёшь быть собой, что в тебе начинают бороться два начала, происходит отчуждение тела, и ты для чего-то устраиваешь в нём поломки. Сказать честно, я даже не соображу, для чего.

– Ты лучше скажи, что ты тогда посоветовал сделать? Как ты это произнёс?

– Давай проделаем весь путь, который ты прошла, его немного по-иному представляя, так, будто сверху на него глядя, а, может быть, со стороны, – вспомнил Эмиль.

– Проделать путь… Сложно выявить неоднородность, сложно войти в неё, но ещё сложнее это повторить вдвоём, да ещё и управляя процессом. А что перед тем тебе запомнилось? Может, была какая-то подсказка?

– Порция про инь и янь твердила, о материализации путём торможения, когда происходит необходимость выбирать, и волна теряет свою свободу, но становится ощутимой, видимой, материальной частицей.

– Не пойму я, в чём состоит необходимость нарабатывать способность в разреженности, если она существует в плотности, в концентрации?

– Так ты в какую сторону неоднородности шла? – пытался уточнить Эмиль, – в разреженность или в уплотнённость?

– А ты в какую пошёл бы? – в свою очередь спросила Яуда.

– Так, если логически подумать – в разреженности раствориться должно, её насытив, уплотнив, а в плотность не войти, её в себя не допуская, и значит, самому не уплотняясь. Опять какая-то неопределённость получается.

– Отнюдь! Ведь ты сказал, что по-другому надобно на всё взглянуть. Ведь слово плотность, плоть – с материею больше связано у нас. А если заменить на концентрацию? Движенье к центру, внутрь, целостность, единство, синтез, компактность, создание, не знаю, что ещё. Давай же, думай.

Эмиль думать не хотел. Всё уже по десятому кругу прокручивалось. Необходимо было что-то новое.

– Пошли, – произнёс он, – пути решения проявятся в пути следования.

Они переступили невидимую черту.
– Скажи, Эмиль, ты тоже переживаешь некоторую тревогу или возбужденность?

– Я бы сказал: иные параметры настройки восприятия.

– Где-то я уже это слышала, только как «сдвижку точки сборки восприятия», – вспомнила Яуда, – только это выдавалось за утончённую технику работы с сознанием.

– А мы хотим осознать сам принцип и не только в отношении сознания.

– И не только осознать, а пройти опыт да ещё и вынести его за пределы того пространства, где он наработан.

– Пожалуй, последнее будет самым сложным, – согласился Эмиль. – Тогда у меня есть предложение: пройти по максимуму, не зацикливаться на понимании, на запоминании и не напрягать этим само существо… Существо пространства, – уточнил Эмиль.

– Усыпить его и взять сонным голыми руками, – понравилась идея Яуде.

– Без техники и приспособлений громоздких, – продолжил в том же духе Эмиль

Взявшись за руки, они шли в пространстве то ли уменьшаясь, то ли каждое мгновение возрастая по сравнению с прошлым, и не фиксировали этот процесс, входя в принцип неопределённости. Внутри исчезли всякие тревоги, привязки и страхи. Но и маршрут следования определить уже было невозможно…

«Ну, что же, верное решенье», – прошептала Игра.

Дары, обмен и утешенье

– Ну, что же, верное решение, – произнесла Яуда, когда они остановились перед дверью аудитории, – теперь попробуй восстановить опыт в режиме полемики.

Эмиль первым вошёл, и прозвенел звонок.
– Эффектно, – прокомментировал Филипп, – напоминаю задание: магнитность объективно-субъективных разногласий как фактор межмерностного перехода огнематерии.

Какие откровения