Проклятый

И закружилась голова, сознанье отлетело, и я упал во мрак, во бездну ночи и растворился в ней. И до сих пор не помню, что произошло тогда со мною, лишь тени шепчущие и звуки дивные, просторы гор и небесное сиянье во сне приходят иногда.

Ну вот, когда открыл глаза я, то надо мной уже сияли зори, плыл месяц молодой. Себя тяжелым ощутил я. Во мне качалась, грохотала ночь. Я переполнен тайным знанием каким-то. Шатаясь, падая, рыдая, пошел домой устало.

И днем, и ночью я ощущаю бремя невысказанного.
Когда встречал соседей, они, взглянув в лицо мне, спешили прочь. Я потерял привычный облик свой. В глазах пылает пламя, и точит червь непониманья. Но что хочу я от людей, когда себя не понимаю. Напившись тайн, я сам стал тайной. В душе моей темнел провал и бесконечной глубиной его людей пугал я. Но если кто-ни будь, ко мне с вопросом неожиданным подступит, тот час готов ответ само собою. И точно не скажу, откуда ответ этот приходит. И это тоже приводило людей всех в трепет

С тех пор ношу я кличку «проклятый», уж лучше «прокаженный».

Теперь живу один я, у провала своего молюсь и чаще вглядываюсь в небо. И мнится мне – еще чуть-чуть и я пойму, и равновесие во мне пробьется как травинка по весне из снега. Надеждою живу, надеждою питаюсь.

Когда приходит к людям смертельная беда, они ко мне бегут. Им помогаю я. Но даже после исцеленья нет благодарности в их взглядах. Бросают деньги и в страхе побыстрее прочь из сакли. Для них я проклятый, продавший душу бесам. Но ничто мне глупости людские, их пересуды, страхи и сомнения. Наверное, привык. Передо мной открыты тайны, сама Земля открыла лоно мне, и каждый день рождаются открытья. Равновесье два крыла

И все же одиночество и непониманье и осужденье мне сердце больно ранят.

Один гуляя по лесу, любуясь золотом опавших листьев, вдруг повстречал невинное созданье. Совсем девчушка милая, но с взглядом смелым. Я любовался ею издали, когда ж она увидела меня, не испугалась и глаз не опустила.

Я поднял золотистый лист и он спиралию поднялся в небо. Потом руками я зажег огонь и искрами рассыпал золотыми вокруг нее. Она, смеясь, кричала мне: «Еще» Еще! Хочу узнать твои я тайны!». И я не удержал ее порыва. Цветы прекрасные цвели у ног ее и опадали, и расцветали снова. Круговорот везде один и тот же – пытался я ей показать. Она смеялась серебром «Круговорот, круговорот, и прямо и наоборот, везде одно и тоже».

И облегчил тогда ей душу я свою, излил ей тайны, тяжестью копившиеся в сердце. Она ведь женщина – легко беря, легко и отдает. После любви – рождает. Есть в женщине и глубина , но есть и легковесность

«Теперь я не один» - звучала в сердце радость. «О, что со мной, глаза мои, ослепли?Или расцвели, а сердце шепчет помолись или влюбись или влюбись!»

Вот ночь прошла. Чуть свет забрезжил, а я уж был в лесу и целый день в томленье, в ожиданье. Молился небесам и ждал ее призывно. О, как ее я ждал!

Но не было ее, ни завтра, ни потом.
Тогда в селение я сам спустился. Успел на похороны я. В лицо мне полетели камни и проклятья: «Ты, ты в ее смерти виноват!».

И небо рухнуло. Она, наивная, хотела подарить им тайны жизни и спеть их красоту. Они ж ее убили, испугавшись, и навсегда закрыли рот. А сердце мне шептало: «Круговорот, круговорот».

Я опустился к гробу на колени и стал холодный я как лед. Круговорот…

Теперь никто не ходит на гору к провалу. Там знак висит «Закрыт здесь ход». Лишь тени легкие, взлетая из провала, поют: «Круговорот, круговорот».