Присутствие Метагалактики

Часть 4

Меж двух огней

В библиотеку отправились все. Не то, чтобы в этом была необходимость – просто никому не хотелось потом слушать рассказ о событиях, в которых он и сам мог принять участие. А события могли быть весьма необычными, и уж точно – непредсказуемыми.

Неприметная дверь в коридоре перед главным входом в читальный зал. Кнопка звонка. Вызов. Дверь открыл архивариус и жестом пригласил войти. Закрыл дверь и только потом заговорил:

– Что, пришли на разбор полетов, галактические пираты? Папка Репланша еще никогда не попадала в столь отдаленные места. Она ждет вас, но без опечатавшего ее слова не откроется, а оно у Аль-Левона. Так что идите за ним, – архивариус посмотрел на Алима, – он сидит сейчас в читальном зале, пытается найти хоть какие-нибудь сведения о своей планете.

Алим прошел через дверь, соединяющую архив с читальным залом, и действительно увидел там Левона. Присел рядом и заговорил:

– Не ожидал встретить тебя здесь, Аль-Левон. Ты сократил свое имя, сократил рассказ о своем прошлом. Как предполагаешь сотрудничать дальше?

– Да, я работаю на кафедре альтернативной журналистики научным сотрудником, занимаюсь новеллами. Нашим всем добавляют приставку «аль». Но Аль-Левон обратно читается «новелла», вот я и подумал, что в связи с этим моё полное имя будет звучать неправдоподобно. Это ведь не играет особой роли? Тем более что мы хоть и перешли на «ты», но я тоже о вас ничего не знаю, – защищался Левон.

– Ладно, – продолжал Алим, – и, правда, всё не столь важно теперь. Но для дальнейшей работы мы должны больше доверять друг другу, иначе могут пойти сбои и осложнения, никому не нужные. В этом зале ты не найдешь ответов на свои вопросы. Твои новеллы хранятся в другом месте. Пошли.

– Теперь, когда вы все в сборе, должен вас предупредить, что попытка у вас только одна. Если папка откроется, то она или начнет адаптироваться к новым условиям, или аннигилировать, – архивариус сочувствующе посмотрел на присутствующих, – как это отразится на тех, кто вошел в неё, я не знаю, не приходилось еще присутствовать при таком. С Такой еще не работали. Там ваша комната-карантин, – показал он на дверь и ушел.

– Давай, главный контактер, дальнейшее руководство операцией переходит к тебе, – Алим подтолкнул Эмиля, и тот первым вошел в указанную дверь, за ним остальные.

Ничего особенного в комнате не было. Стол, на котором лежала книга-планшет довольно-таки больших размеров, и стул. Эмиль потянулся к планшету, но невидимое поле остановило его.

– Работа не предполагает рассиживаться здесь, – произнес Эмиль. – Всё должно произойти очень быстро. Вот только один вопрос надо уточнить, – Эмиль посмотрел на Левона, – все ли здесь фа-шестнадцатиричны?

– У меня только синтез-шестнадцатирицы пяти семинаров, пяти частей, – удивленно признался новеллист.

– И это уже хорошо, – обрадовался Эмиль, – а я-то думаю, почему проход открыт, но путь усеян терниями. Придется помогать ведением. Тогда вопрос, как мы идем: материей, действующей вовне, или частями человека, действующими внутри, решен в пользу второго. Ведь и то, и другое – путь. Но Отец Галактики со статусом Вседержитель или Его управленцы быстрее откликнутся на зерно вседержащее в нас и просьбу активировать процесс его взращения. Пойдем нелинейной практикой.

– А мне что делать? – заволновался Левон.
– Быть в групповом огне и помнить, что твое слово является ключом к этой папке, – успокоил его Эмиль. – Посмотри синтез-присутственным взглядом. Видишь полусферу, укрывающую куполом папку?

– Вижу! – обрадовался Левон.
– Положи на неё руки и синтезируйся своим сознанием с ней.

Левон коснулся полусферы, та откликнулась, объяла всю комнату, и команда отправилась в путь, хотя лучше это определить, как калейдоскопический событийный поток.

Комната напиталась вибрациями-пульсациями и утратила свою четырехмерную физичность, обрела иную, в которой сознание каждого стало субъективно-объективной частью целого. Стены уступили место туманному протяжению, и неожиданно возник смотритель.

– Ну, вот теперь и заявитель, агенты, первый и второй, и равновесное начало, и новый выбор. Рветесь в бой? Закончить надо бы сначала, ключей набор явить собой, доспехи снять и в путь печальный, таков порядок предначальный: со знанием всегда путь дальний…

Ответил ему Эмиль:
– Ты прав: путь дальний, внешний, вечный, усеян терниями он, но ты забыл, путь выбран новый, а тот растаял, словно сон.

И раз уж мы идем частями, доспехи тоже будут с нами, ведь это атрибут Огня Отца и, значит, Человека. Забудь того уловки века, который сам изжил себя.

Но смотритель упорствовал:
– Так, значит, мы идем частями! Тогда, пожалуйста, скажи, когда б тебе Отец Единый поля, как глобусы вручил, тебе творить хватило б силы? Имеешь опыт? Ты творил?

– Что ж, среди всех многообразий, таки есть опыт у меня, хоть небольшой, не без оказий, не Глобус – Агрос. Но поля его мои впитали гены, там родились аборигены, – Эмиль вспомнил, как всё это происходило всего неделю назад, – возможно ждут они меня.

Смотритель вдруг растаял, при этом родилась и выросла еще одна полусфера, и она тоже охватила собою присутствующих. Однако за ней была следующая, большей плотности, и с ее проявлением появился ее смотритель. Он тоже улыбнулся присутствующим и произнес:

– Малейший опыт виртуальный – и пропустил вас всех начальный, я тоже вас не задержу, коли знакомы вы с Ману, но вы другим путем пойдете и содержанием войдете в ту дверь, где Солнечный Отец. И коль пришли вы на поклон, то вас готов услышать Он.

– Боюсь, что нам к Владыке формы, Отцу Галактики – оформить хотим межзвездный наш союз, верней, союз межпланетарный всего лишь, даже не полярный, а очень близкий, регулярный, чтобы позволил нам прочесть иное Слово, даже есть его носитель – Аль-Левон, и такец, и землянин он, а значит, есть в том предрешенье. Скажи, где взять нам разрешенье? – продолжал свою миссию Эмиль.

Но смотритель пытался предложить свой вариант:
– Ну, раз здесь дети двух Отцов в единой группе содержатся, я предлагаю вам расстаться, и каждый сможет, в чем готов, за прожитое отчитаться.

Тогда со встречным предложением выступил Алим:
– А если взять нам меч-насмешник да превратить его в подсвечник, зажечь и всё здесь осветить? Не много ль на себя берете на этой выгодной работе? А вдруг здесь всё не так уж чисто?

Смотритель долго не раздумывал, решил сгладить конфликт:

– Имею право предложить, а вы возможность отказаться, зачем же сразу меч: ругаться не вижу веских я причин, претит мне делать то мой чин, желаю вместе разобраться, коль не хотите расставаться…– и он исчез, и полусфера его растаяла вслед за ним, вернее, перешла вовне.

– Какие-то смутные смотрители охраняют твою книгу, – рассмеялся Эмиль, глядя на Левона.

– Может, у них просто статус попроще, – почему-то вступился за смотрителей Левон, – думаете, они имеют опыт общения с такими, как вы? В следующий раз проконсультируются, повысят компетентность и будут больше полезны. Можно подумать, что вы больно грамотные. Не было бы у вас метагалактического статуса, слушали бы их еще как и благодарили.

В это время появился Агент. Был он необычен, походил на туманность, которая постепенно сгустилась, обрела плотную форму и предстала в подобии посетителей. Обозрев и просканировав всё вокруг, он обратился к Эмилю:

– Обе печати с Репланша сняты, и смотрители отсторонены под вашу ответственность. Можете вернуться и работать в своем архиве или поучаствовать в Совете, если есть конкретные вопросы по регулированию.

– Раз предлагаешь, значит, усматриваешь наличие таковых, – заметил Эмиль, – только не знаю, сумеем ли мы их сформулировать?

– В Огне Отца, отвечающего за формы, все оформится легко, главное, чтобы активации осознания происходящего хватило для процесса распаковки. Самостоятельно доберетесь или доставить вас по назначению?

– А что, и такая услуга предусмотрена? – удивился Эмиль.

Агент растекся облаком и окутал всех туманом.

Совет с доставкой

В следующее мгновение все проявились в небольшой комнате вместе с Агентом.

– За этой дверью зал заседаний, – произнес Агент и исчез.

– Такое ощущение, что мы висим посреди пространства, пронизывающего нас и живущего своей жизнью, которую трудно постичь в таком состоянии. И, кажется, что в такой огромности масштабов не может существовать что-то, что представляет угрозу для жизни. Слишком велика ответственность и слишком мал мир, чтобы его еще и обижать, – произнесла Мила.

– То же самое должно относиться и к нам, – продолжил Алим. – А ты уверена, что мы знаем, как и при этом можем быть миротворцами? Ведь мы привыкли учиться на ошибках. Только истинную цену ошибок никто не определял.

– То, что мы здесь, уже означает, что нас к этому допустили с учетом нашей и образованности, и компетентности. Не будем терять время, – Эмиль открыл дверь и первым ступил в зал. Ничего необычного на первый взгляд не произошло. Однако сознание отметило многомерность происходящего и сделало первую запись: все участники совещания находились непосредственно в поле зрения Отца Галактики, причем каждый перед той Его Ипостасью, которой соответствовали компетентность и уровень развития каждого. Вместе с тем большинство было в своем индивидуальном пространстве, и оно не пересекалось с другими. Некоторые находились в поле Владык Управлений или Ипостасей Синтеза и лишь немногие – в пространстве самого Отца, выдерживая Его Огонь. В общем, количество тех, кто присутствовал, было трудно определить. Берущий на себя ответственность говорить непременно становился близок для всех остальных, кто внимал его речи, независимо от самого способа и уровня общения. Получался некий синтез индивидуально-коллективного общения, зачастую в нескольких точках концентрации с одновременным участием многих во многом.

Вошедшие привлекли внимание остальных и постоянно находились в поле зрения Отца. Поскольку нет способа передать всю одновременность многодействия, представим лишь некоторые его фрагменты в произвольном порядке.

– Ты делаешь успехи, Эмильджин, – перед Эмилем возникла Агафья, – мягко говоря, не многим и не часто дается такая возможность участвовать осознано в корректациях.

– Агафья!? – удивился Эмиль, – как ты здесь? Прости, но наше общение, наверно, неуместно в таком месте.

Фея весело и, как показалось Эмилю, излишне громко рассмеялась.

– Сразу видно, что ты впервые на рабочем совещании. Придется тебя просветить. У Отца бывает множество различных форм совещания. Отец Галактики вообще любит видоизменять, находить новые формы любых процессов. Так вот, наиболее частые – это аудиенции для решения узконаправленных или персональных вопросов, указующие – для рассылки указов и распоряжений – и рабочие, как сейчас.

Рабочие совещания – самые многоаспектные, свободные, разномерностные и имеют индивидуально-секционную форму. Это означает, что сейчас проходят заседания множества отделов и подотделов, подотчетных ста двадцати восьми Управлениям и Ипостасям Синтеза Отца. Одновременно проходят индивидуальные общения многих со многими, как сейчас у нас, но это только у знакомых лично. С другими ты можешь общаться, только познакомившись и придя в точки пересечения на общих совещаниях, если усмотришь в этом необходимость.

Каждый участвует в нескольких совещаниях, но только в тех присутствиях или проявлениях, где дееспособны его части. Так что ты сейчас одновременно не менее чем в десяти участвуешь, точно. Причем по мере того, как я тебя просвещаю, ты всё осознаннее это делаешь. И когда как ты какой-то своей частью кому-то становишься интереснее и полезнее, твое индивидуальное сознание активнее начинает воспринимать действие соответствующей твоей части. Мы с тобой еще, может, где-нибудь и пересечемся в интересах дела. А сейчас я тебя оставляю, мне надо сконцентрироваться на докладе.

Эмиль некоторое время изолировался в своей сфере, ощущая внимание Всевидящего Ока, и решил активизироваться, тем более что ему стало интересно, о чем таком докладывает Агафья. Он проявился в Сфере Управления Жизни и Целеустремленности.

– …В любом случае, целеустремленность не только вырабатывает усилие преодоления, но и взаимо-координируется с ним по мере эволюционирования жизни, то есть перехода на более многомерное восприятие и организацию ее. И до момента осознания самоё себя как процесса, обусловленного многими законами, обречена на автофаговые мутации, балансируя на грани исчезновения. И всё это лишь малое отражение закона «отрицания отрицания». Агросные вкрапления, как теплицы в теплицах, создают и двойной эффект трудностей перехода на самоидентификацию, и эволюцию ответственной компетентности как свойства. Пока нет предпосылок отрицания допустимости такого зарождения, – Агафья замолчала и посмотрела на Эмиля.

– Но ведь невозможно делать выводы, не опробовав различные режимы. И кто оценивал продуктивность и экономию времени, результативность в сопоставлении с другими способами, – поддержал ее Эмиль.

– Согласен, слишком много возвратных шагов приходится делать, чтобы достичь устойчивости, – высказался следующий участник, и Эмиль только сейчас увидел, насколько его форма отличается от человеческой.

– Но ведь никто не говорит, что всё надо делать по иному, – продолжал настаивать, сам не понимая на чем, Эмиль, – ведь есть проверенное уже программное обеспечение в виде генной устойчивости, вплетающейся в условия биосферные, взращивающее эволюционное древо.

– Ты сам себя отрицаешь, Эмильджин, – заметил представитель Управителя, – если мы возвращаемся к корневому началу, то сама программа Агросов не проходит фагового порога и распадается за несостоятельностью. Тогда возникает вопрос нулевого уровня. Значит, слишком высока планка, чтобы вот так вот начинать с неё. Какие будут предложения?

– Я бы попробовала доработать неясные моменты до полного закрытия программы, – поднялась Агафья, – даже если не удастся её реанимировать, возможно, появятся полезные наработки для последующих программ.

Агафья опять посмотрела на Эмиля, и сквозь опавшую пелену предубежденной предопределенности формы он увидел, что ее многоформное тело, свободное от строгих параметров человеческих форм, весьма экзотично выглядит для ее уровня развития.

– Насколько я понимаю, – начал Эмиль, пытаясь осознать степень своей отчужденности в данной ситуации и ее соответствие компетентной целесообразности, – стоит вопрос о возможности моего участи в завершении проекта. Если отрешиться от навязчивого «как хотелось бы» и «как надо», то остается принять «так, как есть». Я согласен на вышестоящее согласование на уровне Омеги и Изначально Вышестоящего Алфавита. Действительно, в проекте слишком много недоработок и неиспользованных резервов Синтеза.

Эмиль снова посмотрел на Агафью, и она, вновь обретшая прежний вид, улыбнулась ему.

– С тем и выйдем на согласование, – подытожил Управитель, – с переводом во внешнее выражение ожидайте развития соответствующих событий.

Следующий уровень.

Эмиль перенес центр восприятия на воссоединенность, но вышел на ее составляющую в момент поступления предложения от одного из участников проходящего там совещания.

– Транзитом через Столп Достоинства и Вдохновения идет заявка на продление программы Агроса. Предлагаю записать частное мнение трансвизорного порядка интеллектуальным ракурсом в помощь исполнителям, – говоривший посмотрел на Эмиля в ожидании ответного слова.

Но на помощь опять пришла Агафья:
– Эмильджин и так идет на грани своих возможностей. Дайте хоть сосредоточиться. По всей видимости, он еще не осознает, с какой начальной формой ему предстоит работать, хотя я неоднократно намекала на нее.

– Напротив, я готов в поддержании тенденции углубления вопроса, тем более что лучше активироваться в соответствующем Огне, чем потом моделировать его с неизвестной степенью достоверности и дееспособности в нём, – Эмиль всё же перевел дух и вдохнул новый его состав. Всё было настолько ново и фантастически сакрально, что ответственность засияла достоинством, активировав столпно все свои до того неосязаемые составляющие, преодолевая компоненты неорганизованности. В общем, это состояние оказалось не так-то просто идентифицировать даже в том поле. Но он всё же попытался собраться с мыслями в нужном ракурсе и в естестве темы.

– Хотелось бы опробовать модальность модульности модели, для познания статуса явления с точки зрения его отношения к действительности, признания возможности перехода из одной тональности в другую и модификационной преобразуемости.

– Ты хочешь сказать, что делать акцент на познании вышестоящей формы проекционным моделированием в заведомо нижестоящей через активацию определенных законов – это ново? – уточнил управляющий.

– При общей стандартности существует частная вариативность, – пояснил свою позицию Эмиль, – в крайнем случае, сингулярный пробой можно достичь фаговыми инъекциями. А что, если уменьшение площади реализации переключит не на столпотворение, а на столпность творения и выражения?

– Вам исполнять. Выдержит ли достоинство натиск реализации?

Агафья посмотрела на Эмиля, затем на Управителя и сделала свой выбор:

– Но ведь иначе, чем исполнением, и не определить, тем более что вариативность имеет достаточный, на мой взгляд, запас временной компоненты. Стоит попробовать.

– Да, – замыслился Управитель, – вдохновением это не очень-то назовешь, разве что упором на достоинство. Ну, что ж, если не смущает однобокая хромота, делаем запись, но только в вашу компетенцию, а не для общего пользования. Так сказать, на вашу же доработку. Лишняя фаза перевода авантюры в увертюру не приветствуема, но и не фатальна, если активированы усилие преодоления и организованность.

Но вы должны понимать, что в этом своем состоянии вы останетесь в неведении принятых там программ, обеспечивающих достойную реализацию проекта. Так что в случае утверждения придется поднапрячься. На том и завершаем работу по данному вопросу.

Совещание перешло к следующему рассмотрению, а Эмиль выпал из его реальности так же, как и возник в ней.

Некоторое время он уединялся в сфере своего Дома Изначальности, но этого было достаточно, чтобы плотность времени иного выдавила его за некомпетентностью проявления в исходную точку, которой оказалась комната архива.

По всей видимости, для данного пространства и скорости течения времени это произошло одновременно с остальными участниками событий, потому что все сознательно оказались в этот момент «здесь и сейчас».

– Послушайте, – обратился Эмиль ко всем сразу, – не знаю, как это называется, но я, по-моему, занимался немного не теми вопросами, из-за которых мы пришли сюда.

– Возможно, это и так, а, возможно, и не совсем, – медленно возвращался в реальность Алим, – не могу с уверенностью что-либо утверждать, поскольку я сопровождал тебя в нескольких активациях до тех пор, пока не оказался в своей, индивидуально настроенной, где получил весьма любопытный опыт и общения и, по всей видимости, развития.

– Точно такое же состояние, полагаю, испытывает каждый участник, – предположила Мила, – но мы так и не закончили работу с клиентом и его книгой.

Она обратила внимание всех на лежащий по-прежнему на столе Репланш.

– Да, – согласился с ее замечанием Эмиль, – печати мы вскрыли. И, по всей видимости, заплатили за это каждый своей подпиской на участие в каком-то особом проекте. Как для меня, так это слишком большая цена, чтобы просто на этом и остановиться. Теперь чисто принципиально хочу узнать, ради чего всё. Потом у меня на очереди вопрос: как будет соотноситься результат выполняемого задания с теми побочными явлениями и эффектами, которые при этом возникают? Это напоминает вспышку ядерного взрыва. Создается впечатление, что пара-тройка таких вспышек заполнит и всё моё существо, и все его многомерные проявления.

– Паникер ты, Эмиль, – рассмеялась Яна, – во-первых, ты забываешь о распределительном принципе, из которого вытекает множество следствий.

– Поясни, – потребовал Эмиль.
– Так я и поясняю. Если ты загружаешься программами заявок на реализацию, то это не означает, что тем же занимаются и другие. Всё, как и раньше: кто-то отслеживает чистоту, глубину и возникающие ответвления эксперимента, кто-то нарабатывает системы обеспечения, а кто-то и стабилизирующие программы. Вот мы сейчас, например, можем спокойно взять тебя под руки и завалиться все в буфет для заправки блинчиками и чаем, и это весьма приземлит твоё и без того приземленное восприятие, а можем на пике активности раскрыть, наконец, этот Репланш, имея на то разрешение и допуск. Я бы не упускала такую возможность и не доверялась бы иллюзии уверенности, что этот допуск имеет большой временной диапазон действия.

Решение за тобой. Ты ведь у нас основной действующий элемент, кстати, пятый, крепящийся на нас четверых. И, к тому же, шестая, конкретная точка приложения ожидает твоей элементарной активности, а не молекулярной связанности.

– Говоришь, пристыдила? – явно в поддержку Яны отозвалась Алина.

– Вот, Аль-Левон, чем не новелла для твоих будущих изысканий? – пытался дзенить Эмиль, чувствуя мелкую дрожь и озноб перед предстоящим действием.

– А вот и не угадали: я выбираю буфет – книга подождет.

– Я так и знала, что всё только слухи, плод моего воображения, – сделала расстроенное выражение лица Яна, – комфорт для большинства Омег – всегда главное.

– Договаривай, раз уже начала, – нетерпеливо произнес Эмиль.

– Довелось мне присутствовать на совещании при Управлении Омеги и Комфорта, – растягивала удовольствие Яна, – так туда то и дело наведывались участники совещаний вышестоящих присутствий и всё твердили, что появилась весьма странная Омега, дошедшая на вере своей аж до Изначально Вышестоящего Алфавита. И всё пыталась она разрешение получить на формирование новых условий развития для какой-то планеты. Её даже прозвали «Мо-мо-мо». Вроде как модель модели в модели.

– Не совсем верно тебе передали, – решил поправить Эмиль, – там разные слова: «модальность», «модульность» и «модельность». А вот вариации их соединения могут быть разные.

– Ага, так, значит, всё-таки правда?! – обрадовалась правильной расшифровке событий Яна, и сама, случайно сказав нужное слово, вспомнила некоторые детали, – тогда продолжу. Еще говорили, что вдохновителем во всём у него была некая фея Ага, которую его же присутствие, в свою очередь вдохновляло облекаться в человеческую форму. Обстоятельство это во многом и послужило утверждению программы.

– Так все-таки её утвердили? – не стал Эмиль больше уточнять или опровергать того, что говорила Яна.

– Так, стало быть, и это – правда!? – вырвалось у Яны, – тогда попробую еще восстановить некоторые детали легендарного похода нашего Эмиля по присутственным совещаниям. Конечно, что вспомню.

Яна попыталась сосредоточиться и войти в иное, затем продолжила повествование, периодически посматривая на Эмиля, будто ожидая его подтверждения.

– Вопрос не праздный поднимает сей слабозрячий молодец, тогда бы было послабленье стояний против, наконец, когда бы волей нам явилась возможность равностных колец найти в цепи соединенья хотя бы ракурсом знаменья всеалфавитности сердец.

– Всегда мы знали, что возможность малейшей бабочки крыла взмахнувшего несет не сложность, а простоту решенья. Вся, тем измененная, картина, казалась нам, как паутина, из аллегорий сплетена. И вот достаточно решенья, чтобы проверить веру, мненья или сомненья, всё сполна. Лишь только малость есть одна: сама реальность представления – как представляется она? Неужто малая Омега решить способна эту «Мега», задачу сложную, одна.

– Насчет «одна» не торопитесь и сильно так не горячитесь в Начале Жизни проявлять свое «одно», опять же мненье, которое несет сомненье, с ним на пути не устоять тому, кем движет вдохновенье. Пусть молвит слово, а по слову уже и будем мы решать.

Примерно такими были представлены позиции обсуждавших в ожидании того, что способна предложить нежданно явившаяся Омега.

Яна перевела дух и продолжила.
– Всех так пленила планетарность, где совершенство, регулярность, где всё во всём, изъяна нет, где миллионы тысяч лет всё развивалось в строгом плане конечной целью, где в обмане всегда скрывался хитрый фаг, обману строя саркофаг. Но разве не было просчета, хотя б с позиции подсчета себя отвергших ранних рас. Так чем, скажите вы, сейчас, еще на стадии рожденья, вас так тревожит то решенье, которое горит у нас в груди? Чем это слово «агрос» так неприемлемо для вас? В нем та же сила, тот же выбор, возможность превратиться в тор, свернуться внутрь, решая спор, и развернуться для решенья.

Тепличность, частность, маломерность? Так это всё еще не верность того, что жизни не дано, ведь не проверено оно.

И хоть конкретности убедительной не было представлено, забавы ради, с пометкой: «Новая игра, сценарий пробный», Отец-Вседержитель или один из Управителей его, поставил печать «ДД», что означает «Даю Добро».

В общем, мало кто что мог поведать в подробностях, но все радостно сообщали, что в Дзен-Управлении появилась новая игра под названием «Мо-Мо-Мо-Да-До» или сокращенно «Мода».

– Может, они просто заикались от встречи с неизвестным и непредсказуемым? – рассмеялся Алим.

– Смейтесь, смейтесь, – рассердился Эмиль, – по крайней мере, я хоть засветился там, и на меня реагировали. Вот поглотит меня игра, еще будете жалеть, что посмеивались. А если сыграю и выиграю, тогда я посмеюсь.

– А что, – вдруг стала серьезной Алина, – Алим в игру со временем сколько играл? И всё без окончательного результата. Ни проиграл, ни выиграл, но развитие получил. А тут более высокий уровень, пространственно-временная игра, хотя по сути это одно и то же, но другое. Одно радует: статус игры как бы сглаживает фатальные моменты. Так что лично я за Эмиля спокойна.

– И всё-таки нашу «Метамоду» понизили в статусе до «Галамоды» или вообще «Моды», – заметила Мила, – но зато узаконили и закрепили отдельной печатью. По-моему, это нам плюс.

Репланш

Буфет всех расслабил и дал возможность усвоиться пище всех форм и уровней. Даже Левон снова обрел дар речи.

– А, знаете, я до этого считал, что я особенный и не совсем адекватен окружающей меня действительности. Теперь же на вашем фоне я чувствую себя совершенно нормальным и способен войти в роль стороннего наблюдателя. Вы как будто прививку мне сделали.

– Самый раз вернуться в архив, – сделал вывод Эмиль, – пришло время «Д». Но прежде я всё же хотел бы задать вопрос Левону насчет прививки. В огне иного бытия я как-то упустил из виду тот факт, что сам находился в то время еще и на земной службе с обязательством сопровождать клиента. С другой стороны, в Доме Отца действуют особые правила и законы. И теперь у меня такой вопрос: что же видел и что делал сам Левон в зале совещаний?

– Наверняка, должно было произойти что-то важное, – согласился Левон, – но я ведь не знал, что мог находиться во многих местах сразу, и поэтому помню только одну беседу. Обрывками, правда. Это был Верховный Сарос планеты Така, и его интересовало всё, что связано с избавлением или лишением биовизы, перекодировкой, а то и изъятием кодов вообще. Он спрашивал такие вещи, в которых я совсем не разбираюсь: не верил мне и всячески допытывался, пока я устал и отключился. Пожалуй, я не против того, чтобы вообще не открывать Репланш.

Выводы и заявление Левона оказались неожиданными.
– Всякое дело должно быть доведено до своей развязки, иначе его завязки перетекут в иное русло и проявятся в самое неподходящее время, когда от них невозможно будет отвертеться, – возразил Эмиль, – так что в данном случае выбор только один.

После этих слов он поднялся и направился в хранилище.

– А вы можете отдыхать, – обратился Алим к женской половине команды, и, подталкивая вперед Левона, заверил, – мы быстро.

– Кто бы сомневался, – произнесла им вслед Алина.
Эмиль первым подошел к книге и сразу почувствовал её живую настороженность. Машинально он заговорил с ней.

– Ждала другого посетителя? Что-то есть в тебе хищническое, даже подступное. Но я надеюсь, что ты ответишь гостеприимством на гостеприимство, ведь тело твоё находится здесь.

Эта неожиданно пришедшая аллегория и произошедшие изменения в поле книги направили мысли Эмиля в новое русло:

– Репланш Сароса, ты не книга, ты возвращающий планшет, как сарроцения, губитель того, что развитей…

Алим и Левон, подошедшие в это время, с интересом наблюдали за происходящим.

– Не подходите, – остановил их Эмиль, – это не совсем то, о чем мы думали. Это планшет-ловушка, просто хищный Агрос, со своими локальными законами. И это дает ответ на многие вопросы: и почему в карантине он был опечатан двумя мощными сферами, и, возможно, там даже не смотрители были, а стражники, и не от нас планшет охраняли, а нас от него. Но развязка событий имеет, по всей видимости, своё начало в тех вопросах, которые задавал Левону его Сарос. В общем, лучше будет, если вы понаблюдаете со стороны.

И он снова переключил своё внимание на Репланш, который словно бы готовился к прыжку.

– Не кипятись, твоя статичность и жалкие твои сюрпризы, то баловство одно, капризы, ведь пред тобою динамичность, хранящая те тайны визы, к которым так стремишься ты. Коль не лишен ты дара речи, то я готов при личной встрече тебе суть дела пояснить, но вынужден предупредить: не думай, «как всё должно быть», ведь всё давно уж «так, как есть».

Планшет вдруг словно потрескался и раскрылся радиально раздвинувшимися шестью створками до тысячного масштаба. Поверхность его напоминала трясину, которая буквально силой втягивала в себя. Эмиль покачал головой и сдвинул края до сотого масштаба, потом прикоснулся одним пальцем к затвердевшей при этом поверхности и тоже застыл. По крайней мере, так всё восприняли и Алим, и Левон. Эмиль же, коснувшись края карты, оказался временно в её власти, но, тут же взявшись за край, оказался вне её.

Невдалеке стоял, хмурясь, тот самый Верховный Сарос, с которым они уже встречались в хранилище.

– Прошу, – сухо произнес он, указывая жестом на другой планшет, и сам растворился в нём. Туманная поверхность Сартаки не располагала к беседе, поэтому Эмиль принял предложение и последовал за ним, оказавшись не в поле, а в том самом зале хроник с уютным альковом.

– Верховный Сарос, как приятно, когда тобою в гости зван, я не барахтаюсь в болоте, а на предложенный диван в уютном зале приседаю.

– Рамин был прав, с тобой по чести вершить дела, а не по лести, тем более, по мере сил, всегда верней. Тех дней далеких сюжеты миссии твоей передаются, словно Планши считают частью их своей.

Но вот законы биовизы нам предоставили сюрпризы, и бьемся мы с проблемой сей не в силах предварить затмений. Я был свидетелем тех прений, когда Советом решено было закончить наш проект. То ли респект, то ли обман: был мною послан Ювлоан, я думал, поздно, думал, зря. Выходит, он нашел тебя, раз опыт этот продолжают.

Картина событий начала вырисовываться совсем по-другому, и Эмиль продолжил уточнения:

– Но, видно, тот, кто это начал, истратил силы все свои, не завершив свое творенье. Да, был я здесь, но откровеньем таким же стало для меня всё это зыбкое сплетенье нелепых правил.

Их создало как будто малое дитя, которое всем тем играло, в чем разбиралось очень мало. И лишь один прекрасный свет, вопрос донесший на Совет, меня призвал и убедил, чтоб я нашел источник сил, чтоб оживить ваш хрупкий свет. Вы не смогли объединиться и друг на друга стали злиться, боясь неправильно развиться, из Агросов родили фаги. Так в чем же собственно беда? Я жду ответа…– Эмиль замолчал.

– Я на Совете разбирался, и Мастер мне один признался, что ты не сможешь всё решить лишь потому, что хочешь быть, а тот, который уже есть, он сможет, только если здесь захочет сам переродиться. И что возможность та продлится всего лишь три-четыре дня. То было шоком для меня, ведь я тогда и с ним общался, и видел, да и он признался, что не готов…

– Всего делов-то? – Эмиль понял, наконец, в чем суть вопроса, – время вечно, три дня, четыре – бесконечно всегда возможно развернуть. Как жаль, что мне придется в путь обратный спешно собираться. Ведь я надеялся, признаться, немного тут передохнуть, попить чайку и пообщаться. Как жаль, как жаль…

Эмиль проделал всю обратную процедуру и оторвался от планшета. Репланш захлопнулся, обретая первоначальный цельный вид, и застыл прежней книгой.

– Нет, вы видели? – возмутился Эмиль. – То звали, приглашали, голову морочили, а теперь гонят, требуют другого, своего.

– Всё-таки меня? – уточнил Левон.
– Тебя, тебя, но только с концами, то есть безвозвратно и со специальной подготовкой. Подготовку мы, допустим, организовать поможем, а вот решение о самопожертвовании остается за тобой. Твоя свобода воли.

– И всё-таки я соглашусь. Иначе не будет мне прощения ни сейчас, ни в следующей жизни, я это чувствую, – вздохнул Аль-Левон.

Было видно, что решение его осознано и даже радостно для него. Ни тени сомнения, ни зародыша страха, ни мелочности самости.

– Ну, что ж, тогда милости просим в центр подготовки, – подвел итог работы Эмиль, – завтра в агентстве «Метамода» в девять утра. Названия своего мы менять не будем, а вот цели подкорректируем и полученные рекомендации учтем. Так же еще упор особый сделаем на подготовку клиентов-соискателей в осознании того, что не игрушки всё это, а лишь неосознаваемые на нынешнем уровне, но важные миссии. Ох, как всё это меняет первоначальную задумку. Придется начинать практически с начала.

Всё с начала

На экстренное заседание агентства все прибыли без опоздания.

– Итак, – начал Эмиль, – наконец-то мы прояснили суть дела и только теперь приступаем уже осознано к выполнению первого задания. Никакой мистики, никаких ужастиков, всё ясно и понятно в исходной позиции. Вот только надо прийти вовремя к финишу. На всё у нас три дня. Включайте видеозапись, всё равно потом отчитываться.

– Удивительные метаморфозы происходят в нашем сообществе, – пошутила Яна, – настоящий руководитель вырос прямо на глазах: и организованный, и вдохновленный, и целеустремленный, просто приятно рядом находиться.

Не обращая внимания на реплику, Эмиль продолжил:
– Левон получал у нас, я имею в виду – на нашей планете, образование, как представитель одной пока менее успешной, а, может, просто более поздней, цивилизации. Но в силу форс-мажорных обстоятельств он должен срочно вернуться. Правда, и мы не больно-то сильны в своих контактных возможностях, поэтому всех, и меня в частности, так настойчиво выводили на понимание того, чего же всё-таки от нас хотят. А я всё пытался понять, как и что должно быть, пока, наконец, дошло, как же всё-таки есть.

– Ладно, не отвлекайся на самобичевание или саморекламу, агент, ближе к делу, – перебила его Яна.

– Да уже совсем близко, – заверил Эмиль, – всё, начиная с моей первой миссии: знакомства с феей, опыты с Агросами и всё прочее – происходило либо на самой Така, либо на связанных с этой планетой полигонах. И не я им был нужен, а моё понимание и ваше тоже, и наша помощь в завершающей стадии подготовки их представителя, то есть Левона. И главный вопрос, который они определили, одним словом звучит как «биовиза». Мы должны подтянуть их представителя именно в этом вопросе.

– Отлично сказано, командир, – Алиму стало весело, – только есть одно «но»: я, например, впервые слышу такое словосочетание. И что дальше?

– Давайте не будем тратить попусту время, – осуждающе посмотрела на него Мила, – если вопрос возник, значит, он требует решения. Если мы его восприняли всерьез и поверили, значит, мы его решим. И если хотим, чтобы решение было компетентным, давайте обратимся к Владыкам Консультантам. Входим, глубже синтезируемся с ведущими нас Владыками и просим помощи войти в соответствующие условия, фиксируем себя в форме Чело или Теофита, синтезируемся с Отцом и Матерью Метагалактики Фа. Возжигаемся их магнитным Огнем, выходим в зал пятого Управления, синтезируемся с Владыкой Антеем и просим разрешения на консультацию, переходим в соответствующий зал и синтезируемся с Владыками Консультантами. Проживаем соответствующее состояние и прислушиваемся к вопросам и ответам. Дальше разбираем вопрос в нелинейной практике и создаем сферу решения, насыщая ее содержанием. Кто первый?

– Стихийно всё получается, давайте начнем со слова, – продолжила Яна, – «био», биология, биосфера Монады, биосоматическая образующая сила, биополе, первое, Планетарное проявление. «Виза» – как разрешение на вход и выход. Всё как-то мелко звучит.

– Значит, надо брать глубже, – сделала заключение Алина, – все непонимания и сюрпризы идут от обособления выделения личностной жизни каждого в некую святыню. По-моему, просто надо воспринять синтез двух законов: сохранения и свободы воли. Тогда это станет управляемым развитием. Развитие возможно тогда, когда оно имеет управление.

– Что ты этим хочешь сказать? – переспросила Мила.
– Попробую смоделировать. Что, если для вхождения в более высокое состояние надо заручиться согласием большей системы на право реализации свободы воли? Что, если любое неравновесное действие, условно скажем, низшего, требует баланса дополнительным действием высшего до уровня сохранения своей целостности? Соответственно действие этого большего, самого по себе несбалансированного, на более высоком уровне компенсируется возможностями этого более высокого уровня. Тогда выходит, что для включения в более высокий уровень надо получить его согласие на коррекцию действий в нем, чтобы оно и было согласно, и имело возможность комплементарно включенного действия, то есть могло избежать эксцессов своего разрушения.

– Почти красиво звучит, – заметил Эмиль, – разрешение, упреждающее разрушение. По отношению к себе самовлюбленный человек объявил это антропным принципом, даже не задумываясь над тем, сколько требуется сил, скажем, метагалактических, чтобы уравновесить его деяния. И сама антропность эта еще не означает ограниченности на каком-то био- или социоуровне. Тогда напрашивается вопрос: сколько мощи законсервированной, вернее, скомпактифицированной, запотенциализированной есть в человеке, которая еще не получила своей жизненной визы из-за неоправданных затрат на компенсацию ее неуправляемой компоненты. А, знаете, с этой точки зрения мне становится интересен вопрос биовизы. Ведь если мы найдем условия ее расширения, то и сможем целенаправленно расти и развиваться.

– Вот ты молодец, – похвалил его Алим, – а представляешь теперь, каково положение жителей планеты Така, если для них стоит вопрос прекращения действия визы, то есть если это нечто большее начинает их отторгать или включать более высокий синтез-уровень, а они не готовы?

– Хорошо, что вы проникаетесь пониманием наших проблем, но, насколько я понимаю, нужна какая-то конкретика, – Левон обвел всех просительным взглядом.

– Только не надо давить на жалость, – ответил на его взгляд Алим, – мы и так делаем всё, что можем. Хотя в одном ты прав: тебя в любом случае экстрадируют теперь и будут выжимать по максимуму твоих наработок, так что сам тоже вникай и проявляйся. И так понятно, что раз у вас в этом плане возникли проблемы, значит, вы тормознули в свободе выбора, не по тому пути пошли. Значит, нужен виновный стрелочник.

– А что, – опять заметил Эмиль, – если сильно зациклиться на сохранении или самосохранении, то как раз такие проблемы и возникают. Ведь тогда вы не делаете тех ошибок, на которых можно учиться. Не допуская малых шагов, вы теперь встали перед необходимостью сделать большой шаг, а это еще опаснее и чревато уже глобальными последствиями. Выходит, вы уже ощущаете, что вам не хватает скорости. Паника может привести к массе ненужных действий, и тогда вы окажетесь еще дальше от момента счастья и радости жизни.

– Ну, вот, совсем запугали парня, – вступилась за клиента Яна, – и опять отвлеклись от работы. Итак, что мы выяснили? Во-первых, чтобы продлить биовизу, а тем более получить её расширение или углубление, надо начать активно действовать в плане синтеза возможностей. Надо применяться уже имеющимися возможностями, чтобы они как можно скорее становились действительностью, надо набирать необходимое количество для перехода его в новое качество и избрать направленность на высшее начало, то есть идти, что называется, Отцу навстречу. Но пока это общие фразы, хотя сердце уже бьется учащенно. Вот бы еще и разум подключить к работе. Может, Эмиль из своего опыта попробует выудить хоть что-то?

– Тенденция на обособленность, конечно, у них есть, ведь каждый Агрос изолирован от других. Никто не знает, что происходит у соседей, и все уповают на своего управителя и создателя, вглядываясь в небо. Взяли бы да перешли на всепланетарный масштаб со своих планшетных плоскостей с набегающими горизонтами, да начали бы нарабатывать или разрабатывать другие сферы жизни, тогда бы их и заметили дальше, и скорости другие бы появились, и возможности. Мне кажется, невозможно передать свой опыт тем, кто не привык брать на себя ответственность.

– Направленность определили, – Мила продолжила ведение практики, – тогда еще глубже синтезируемся с Владыками Консультантами, формулируем каждый свои вопросы и получаем консультацию.

Наступило молчание, и пошла внутренняя, сокровенная работа, индивидуальная, но с мыслями о вопросах общих, стоящих перед всеми, независимо от конкретности осознания каждого.

Пауза в обсуждении длилась долго, ибо вопросов накопилось много, и сложность их понимания была немалая.

Для Эмиля это время разделилось на два этапа. Сначала он оторвался от планетарной реальности и просто витал (что называется витально, то есть эфирно блуждал) во множестве присутствий калейдоскопа сознания, пока не вспомнил одного своего конкретного вопроса: что необходимо иметь, чтобы получить право на посещение других планет хотя бы одного присутствия прямо сейчас? Но зашел с этим вопросом он, видимо, не в ту дверь.

– Сдаешь экзамен – и виза взамен, хоть статус, хоть чин, не вижу причин: ни авто, ни внешних, ни дальних, ни здешних, когда атрибут твой всего лишь насмешник, – неожиданно перед ним возник необычный консультант с какой-то отрывистой речью, – ответь на вопрос, как возможно такое, чтоб ты совершил, а ответили двое, неужто кому-то твое достается?

Эмиль не стал выяснять причину столь странной манеры консультирования, а ухватился за интересную мысль:

– Мне знакома такая взаимокоординация частей еще с детства, когда голова неправильно сообразит, руки сделают, а отвечать приходится мягкому месту. Именно так воспитывается восприятие цельности и взаимной ответственности. Но в твоем вопросе усматривается некий намек. Поскольку ответственность ложится на более развитое, то оно должно быть в состоянии приставить такую механическую, материальную часть к низшему, которая и ограничит действия оного, и поможет, если надо.

В физическом теле почти все аппараты и системы так устроены. Например, вестибулярный аппарат, или пищеварительная система. Не то впитаешь в себя, и они выходят из строя. По принципу: «С кем поведешься, того и наберешься». Стало быть, водиться надо с тем, от кого есть чему набраться полезному.

– Близко ходишь, почему не заходишь? Боишься открыть неверную дверь? Сделай как есть, просто поверь в свое иное, глубокое «я», вот и вся подсказка моя.

– Обмен… В этом процессе мы больше уделяем внимание только одной его составляющей. Я имею в виду питание, потребление, забывая об отдаче, потому что она предполагает работу.

– Неверный взгляд, неверное мнение. От мастера дзена все ждут представления. Живот носить – не надо огня, инстинкта хватит, вот правда моя, – и странный мастер отступил в сторону, освобождая путь к двери.

За дверью Эмиль столкнулся нос к носу с настоящим Консультантом и долго не мог сосредоточиться, чтобы сформулировать вопрос. Они стояли и смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока сознание не вернуло Эмиля в рабочую комнату.

Шуньята жизни

– Как всё просто, – заговорила первой Алина, – но только там, в безусловности, а здесь повсюду лишь одни вопросы преткновения.

– Ты хочешь сказать, что получила расшифровку темы? – поинтересовался Эмиль.

– Не то, чтобы всё, но кое-что поняла. Очень многое зависит от равновесия, центровки, стройности и способности участвовать в обменных процессах. А подсказок всяких и аналогий, так просто пруд пруди.

Вот, к примеру, есть физическое тело, и оно должно что-то производить, делать, следовательно, оно должно потреблять пищу. Взял вещество, отдал вещество, взял энергию, отдал энергию. Но это уже работа пары тел: физического и эфирного. Точно так же происходит обмен и в более тонких телах. И еще они способны обмениваться между собой и поддерживать друг друга.

– Точно, точно, – согласился Эмиль, – и когда тонкое тело активировалось, пробудилось, а питаться не умеет, оно начинает тянуть с физического, а то – ест, ест и растет в размерах. Я хоть и не успел проконсультироваться, но понял одну вещь. Всё разделение на огонь и материю, на сознание и бытие, на возможность и действительность имеет ракурс сиюминутного оценивания, а раздел между крайностями, эта середина, или шуньята, представляет собой иерархический механизм, аппарат определения уровня развития.

– Ты не мог бы как-то меньше эмоций, больше смысловых моментов представить? – пыталась понять его Яна.

– Сложно приводить мелкие примеры столь масштабного понятия. Например, когда ребенок вырастает, он переходит в разряд взрослого. Но в начальный период он только размерами взрослый, а опытом ребенок. Или, вот, получает человек высшее образование и переходит в разряд интеллигенции тоже сначала формально, а уже реально – только тот, кто начинает соответствовать статусу содержанием своим. Опять мало понятного.

Вот, скажем, сознание предназначено для освоения нового, внутреннего, которое по мере освоения непременно становится внешним, материальным, привычным и передается из раздела сверхсознания через осознание в подсознание, выводится на уровень рефлекторно-инстинктивного. А сверхсознание высвобождается от необходимости контроля над ним для принятия чего-то нового.

Но собственно инстинкты – это животная составляющая человека, хотя мне больше нравится слово природная, естественная, и эта область жизни непрестанно растет. Так вот, если в уравновешивание ей не берется новая область освоения, а формально человека туда уже перевели, то он там выглядит, как животное по форме своего выражения. И тогда человек и опуститься не может, это даже звучит плохо, и чтобы подняться, усилия прилагать приходится.

Только одна более менее комфортная прослойка и есть в виде шуньяты, которая связующим моментом между естественным и сверхъестественным является. Это и есть то состояние, которое воспринимается, как близкое к норме. В целом человечество имеет довольно-таки широкую полосу шуньяты, а вот уже отдельные группы разного масштаба обязательно ее сужают, чтобы меньше напрягаться. И если человек из одной прослойки попадает в другую, то чувствует себя весьма некомфортно.

– Какой же вывод из всех твоих рассуждений? – ждал подведения итогов Алим.

– А никакого вывода нет, – Эмиль сам был недоволен таким обстоятельством, – выходит, правильно в науке физике движущая сила и напряжение – это близкие понятия, одной меры, так сказать. Вопрос только в ее приложении. Всякая используемая возможность движет, а неиспользованная напрягает.

Вот мы сейчас должны чем-то помочь Левону, а чем – и сами не знаем. Через пару дней окажется он в своей среде и станет вспоминать, искать решение, а оно, уже готовое, но невидимое, будет его напрягать из области запредельной. И начнутся его испытания. Все равно всего не узнаешь, а если и узнаешь, то не запомнишь.

– Но всё твоё упадническое настроение – это как раз то, чего Левону не хватает сейчас, – улыбнулась Мила. – Что у нас получилось позитивного?

Во-первых, развитие тоже имеет некий диапазон допустимого ускорения. Во-вторых, естественность всегда будет присутствовать в жизни, поскольку это уже освоенная часть её, и выведена она на уровень инстинктов. В свою очередь, эта часть создает некую стабильность и позволяет двигаться вперед, только не надо циклиться и останавливаться на достигнутом, освоенном рубеже. Надо вовремя избавляться от привязок и привычек. Кстати, вредные привычки – это всего лишь те, которые уже осознаны как таковые, и явно уперлись в нижнюю грань шуньяты. И, в-третьих, время всегда соответствует возможностям своей мерности, а возникающие вопросы всегда имеют возможность быть разрешенными. Надо только выбрать правильное направление приложения сил, тогда напряжение будет созидать, а не разрушать.

– Предлагаю сделать перерыв до завтра, – поднялся Эмиль, – а то уже голова настолько сдавлена «кольцом не преступи сознание», что требует усвоения и сортировки всего, что туда натолкали.

– Так если ты уже насытился, это не значит, что всем достаточно, – посмотрела на него Алина, – может, Левону хочется максимально заполнить оставшееся время пребывания здесь.

– Ничего я уже не хочу, – признался Левон, – и что вы меня всё время отделяете от себя. Я такой же, как все. А если мне и суждено уйти, так все когда-нибудь куда-нибудь уходят. Пусть будет, как есть. Может, я хочу просто походить и подышать этим воздухом. Быстрее бы уже всё закончилось.

Он тоже поднялся.
– Тогда чего мы голову друг другу морочим, – обрадовался Алим, – предлагаю завтра сделать всеобщий выходной, а послезавтра отправить этих инопланетян в путь. Надоели уже.

– А давайте в наш старый парк съездим, – предложила Мила, – там и воздух чище, и шума городского нет. Если уж отдыхать, так лучше там. А то мы совсем о нём забыли.

– В парк, так в парк, – согласились все.
Перемещение наземным транспортом заняло полчаса.
В парке, конечно же, была особая атмосфера. И дышалось, и думалось по-другому. Эмиль и Левон немного отстали от остальных, когда те направились к пруду.

– Такое ощущение, будто я чего-то не успел, от чего-то отстал, чего теперь уже не догнать, – жаловался Левон.

– Всё хорошо, – успокоил его Эмиль, – большинство землян по своему происхождению не местные, так сказать. Кто-то начинал свой путь на Фаэтоне, кто-то в системе Ориона или Сириуса, возможно, есть и еще более далекие переселенцы. Только больших групп различного происхождения пять или шесть, и, тем не менее, все как-то уживаются, многие даже не хотят знать, откуда пришли, зачем и куда уйдут после обучения.

Им проще жить мерою одного воплощения, малой проекцией частного случая, узкой задачей. А тебе, можно сказать, повезло: ты знаешь, откуда пришел и куда направляешься.

Я был у вас, но, быстрее всего, дальше карантина меня не пустили. Однако же, мне понравилось. Самое главное не то, что я могу тебе рассказать, а то, что есть у тебя, и насколько ты готов этим воспользоваться.

Вот и попытайся систематизировать свои знания, активировать максимально доступный уровень сознания и на этом подъеме совершить переход. А я, если удастся, загляну когда-нибудь к тебе в гости. Приглашаешь?

– Говоришь, активировать сознание? – Левон задумался, – можно попробовать. Мне нравится, что Земля вышла на Метагалактический и даже Универсумный уровень развития, значит, я буду нести в себе частичку этих возможностей. Это большая ответственность, которая в свою очередь предполагает способность отвечать.

– Вот и объясни мне, пожалуйста, что видится тебе в этом слове? – предложил Эмиль.

– Отвечать на вопросы, отвечать за поступки, отвечать на эманации Отца. Вече. Вечность. А ведь ты же говорил, что Отец дал добро на продление времени и на дальнейшее развитие нашей цивилизации. Что, если там несколько цивилизаций разного уровня, что, если через меня это продление и предполагается? Тогда не только ответственность, но и компетентность потребуется, чтобы качество исполнения порученного было на должном уровне, чтобы успеть придти подготовленными к назначенному сроку. Знать бы, на каком этапе сейчас находится Така.

– Ты лучше скажи, как ты понимаешь компетентность, – настаивал Эмиль, – а то, на каком этапе развития находится твоя цивилизация, уже учтено Отцом и соответствующими стандартами отмечено. Верстовые столбы обозначены. Многие путники в пути задействованы. Мы даже не представляем, частью каких масштабов проявления можем быть. И уж точно не фатальны наши промедления, а только место наше отодвигают от авангардных позиций. Так, может, и то только для обретения определенного опыта. Если последние становятся первыми, то и последних нет, а есть частное состояние всеединого в отношении пробуждающегося. Ох, непросто всё и неоднозначно! Выходит, ты уже относишься к избранным и призванным!

Миссия стрелочника

– Да, должны быть хоть какие-нибудь ориентиры, – согласился Левон, – хотя я себя сейчас ощущаю, как тесто, которое замешивают. Придают форму и отпускают, дают возможность подойти и снова придают форму. Пучит мозги, пучит сознание, пучит веру, клокочет всё.

Я бы искал паритет начал жизни, восприятия возможностей, чтобы жизнь не теряла связи с тем, что есть, и одновременно нарастал процесс ее созидательности. Выходит, должно быть и максимальное разнообразие жизни, но при этом сохранение ощущения и уникальности её, и цельности.

– Все равно какие-то общие фразы получаются, – заметил Эмиль.

– Ну, не знаю, может, для конкретности исполнения должна быть конкретность ситуации?

Пройдя мимо поворота к пруду, Эмиль и Левон дошли до здания, к которому вела дорожка. Никто не видел, как и что произошло, но взявшись за ручку двери, Эмиль вдруг почувствовал присутствие иного пространства за ней, и, не раздумывая, вошел в здание вместе с Левоном.

В темном с улицы коридоре их встретил старик, провел в небольшую комнату, усадил в необычные кресла и произнес необычную речь:

– Кто ходит праздно, безобразно, не проживая то, что есть? Неужто мало просто знаний, ведь в вас живет благая весть? Подумать надо об одном: Репланш, Мишар, или Фадом. Ваш выбор – ваша предрешенность, а выход – воссоединенность.

При этих словах стены пришли в движение, и образовалось три реальности, перетекающие одна в другую. Всё произошло так неожиданно, что Эмиль и Левон ничего не успели сообразить, машинально переспрашивая:

– Репланш?
Всё снова пришло в движение, и новая реальность охватила их…

Они сидели в отстроенной части станции, строительство которой хоть и медленно, но продвигалось. Верхние этажи, как оказалось, должны были нести совмещенную функцию с межприсутственным порталом. Месораци никак не давал на это согласия. А всё из-за отсутствия биовизы. И проблему эту мог решить только один из пришедших сейчас оттуда…

– И чего сидим без дела? – навис над ними смотритель, – видите, с проектом не сходится? Не видите, – сделал он вывод, удостоверившись в отсутствии адекватной реакции, – ваше счастье. Говорите, чего пожаловали?

– На зов откликнулись, Рамин, – пришел, наконец, в себя Эмиль, – а ты так и не научился принимать гостей.

– Ага, значит, кресла всё-таки правильные завезли: сознание сохраняется, тогда действуем по инструкции, – он хитро посмотрел на прибывших, – пришедший первый раз идет на первый уровень, а ты, Эмильджин, на втором остаешься, и он смахнул Левона вместе с креслом.

– Это что за произвол? – возмутился Эмиль, но смотритель предусмотрительно исчез, а вместо него проявилась невидимая часть помещения. Это был небольшой зал со стоявшими по кругу креслами. Кресло Эмиля встроило его в этот круг.

– А вот и сопровождающая запись, и сопровождающий Агент, – указал на него уже знакомый Сарос и положил на стол Репланш, – или, может, ты тоже останешься, Эмильджин?

– Я должен удостовериться в активации своего клиента на должном уровне, и, если понадобится, то помочь ему в адаптации.

– Боюсь, что это невозможно, поскольку Ювлоан проходит физическое совмещение, обосновывается, так сказать. На это потребуется время. Твоя же задача, насколько я помню, заключается в программном обеспечении. Можешь этим заняться хоть сейчас.

Всё опять пришло в движение, окуталось туманом, и Эмиль ощутил, что кресло отпустило его. Вспомнив свое первое посещение этой точки проявленности Вселенной, он завис над поляной возле обители стрелочника. Она была пуста.

«Где же тогда Левон?», – подумал Эмиль и услышал в ответ:

– О, мой достопочтенный джинн, когда б ты знал, как одержимы теперь все феи встречей с джинном, могущим новое нести, я рассказала им, прости…

– Ты беспокоишься о друге? Но он теперь в ландшафтном круге сферичность хочет обрести. Его судьба пусть не пугает, ведь всё, о чем он только знает, он эманирует собой и даже больше…

– Нет, постой, своя судьба его волнует, ведь он ответственен…

– О, да, я слышала то слово: «мода». Модель развития народа.

– Совсем не так, возможно «виза» на выезд или въезд, сюрприза дождались мы. Трубите съезд…

– Ну, что за вредные созданья?! Не видите: у нас свиданье…

– Да не свиданье – совещанье, всегда ты путаешь. Уйдите!

Эмиль повернулся в сторону голосов и увидел метание множества туманных сфер. Затем все они испарились, осталось только две, и те слились воедино, представ единой Агафьей.

– Эмильджин, – обратилась она к гостю, – вот уж не ожидала, что ты снова явишься!

– Остались незавершенные дела и несколько вопросов. Не ответишь ли по старой памяти?

– Почему бы и не ответить, только переместимся в помещение, а то скоро Светило взойдет, слепить будет, парить, туман сгустится, дождь пойдет, необычные явления начнутся.

– Да что ты говоришь такое? – Эмиль переместился на второй этаж домика, в свою рабочую комнату.

На столе, как и первый раз, лежал журнал с надписью: «То, что тебя должно заинтересовать».

– Я вижу, тут всё, как тогда? – обратился он к фее и опустился в кресло.

– Не всё, не всё, – улыбнулась фея, – самого главного ты не видишь! Это теперь домик для отдыха души путника, где он может восстановить свои силы и отправиться в новый путь. А тетрадь – это не только твои, но и его записи. Помнишь чешуйчатое тело? Вот теперь у Левона твоего такое. И необходимо оно, чтобы жить на физике этой планеты. Ну, там приходится накапливать энергию, свет, отражать ненужные спектры излучения и переживать экстремальные погодные условия. Ведь благодаря и твоим стараниям ускорилось развитие, идет перевод жизни с эфира на физику, а она не готова. Вот и принимает материя эманации через таких, как Левон. А между воплощениями он осознает всё здесь, на эфире. Еще с десяток переходов – и климат изменится, тогда раскроются Агросы и насытят своим содержимым природу. В человеческих телах пойдет развитие.

– Так, значит, я Левона уже не увижу?
– Увидеть его проще простого, для этого достаточно немного пройтись по временной оси, но общаться будет сложно, поскольку он уже на своей волне идет, – Агафья вопросительно посмотрела на Эмиля.

– Да, собственно, мне только убедиться, что у него всё в порядке, и я покину его обитель, – уточнил он.

– Тогда сферься, Эмильджин, и настраивайся на друга, – Агафья и сама приняла сферическую форму, став невидимой.

Прошло некое волнение, будто сбившее резкость, размазав все предметы в помещении, и вдруг снова стало всё видно. Посреди комнаты стоял Левон, рядом с ним стражник.

– Опять кто-то был здесь, – стражник будто смахнул пыль с пространства и исчез, оставив Левона самого. Тот вдохнул воздух и поплыл к рабочему столу, потом повернулся в сторону Эмиля и начал всматриваться. Это его действие структурировало многомерность и в каком-то из ее слоев проявило Эмиля с Агафьей.

– Каждый раз всё труднее было воспроизводить ваши голограммы, как будто отдалялись вы, а в этот раз легко получилось, – обратился он к своему видению.

– Так это потому, что мы здесь и есть, – уточнил Эмиль.

– Не может быть! – удивился Левон и провел рукой в пространстве своей реальности. Рука свободно прошла сквозь гостей. Они состояли из иного. – Ну и ладно, хоть с миражом, да пообщаюсь.

Левон вернулся к столу и открыл тетрадь. Затем обращаясь к своему миражу, как сам определил, произнес:

– Который раз открываю тетрадь и убеждаюсь, что там ничего нет. Ни одной записи.

– Радуйся, – ответил на его недоумение Эмиль, – сегодня запись может появиться, если ты готов, конечно.

– То есть ты хочешь сказать, что я сам должен запись сотворить и, возможно, потом она начнет обрастать новым текстом? А что, это идея, ведь если подобное притягивает подобное, то на ничего ничего и не притягивается.

Левон взял ручку и, коснувшись первой страницы, начал свою новеллу.

– На Зов Галактики придя, должно избавиться дитя от скорлупы предубеждений, и согласитесь, ваших мнений я долго ждал, но лишь сомнений дождался в глубине себя…

Он поднял голову, огляделся по сторонам:
– Молчите? – и продолжил писать:
– Как может быть, что всё во всём? Когда ты разумом объемлешь, что вне тебя, то где оно? Ведь ты объял, а, значит, вырос? Но ведь тогда с тебя и спрос? Вот, это первый мой вопрос.

Река и горы, лес и поле, весь мир корится чьей-то воле. Каким же образом, манером в себе ту волю отыскать, как в частном суть всего познать, чтоб беды миновать и горе?

Левон снова остановился…
– Да, толку от вас мало. Неужели всё это был только сон? – Левон прилег на диван и закрыл глаза, погружаясь в сон. Иная плотность объяла его, и из иных огнеобразов соткалось тело, сделавшись соизмеримым с Эмилем и Агафьей. Он словно бы очнулся и привстал.

– Мне что-то снилось? – спросил он у Эмиля.
– Скорее ты углубился в свой сон настолько, чтобы воспринять его реальность. Вижу, что я тебе уже и не нужен, так что сопровождение мое окончено. Теперь ты долго будешь блуждать между всеми пластами своих реальностей, пока не синтезируешь их в одно, Отцу соизмеримое, присутствие. Тогда начнется сознательное служение иного масштаба. Лучше скажи: достал ли ты биовизу, за которой тебя посылали?

– Не знаю, о чем ты говоришь, Эмиль, но, по всей видимости, это то же самое, что и посвящение, то есть вхождение в новые условия своим соответствием им. Только это, скорее, как данность жизни, без которой ее и нет, как результат того, что наработано к моменту перехода. Есть – продолжаешь эволюционировать, а нет – то тоже продолжаешь, но с позиции на ступень ниже. Вот! Точно, это как в школе: год прошел – и переходишь в следующий класс. А не сдал экзамены, остаешься на второй год, только уже как переросток там. Или что-то в этом роде. Только в случае с биовизой тот, кто не получил ее, сам того не осознает, поскольку в другом пласте оказывается. Хотя, с другой стороны, в общем потоке это и не столь важно. Главное, чтобы поток не остановился, не пересохло русло, не опустело поле деятельности. Смертельно и не смертельно одновременно.

А вот присутствие феи я иногда ощущаю, – Левон посмотрел на Агафью, – когда происходит резкий сброс негатива, и приходит легкость, радость.

Новая волна перемены охватила пространство, и Левон исчез.

– Всё, он прошел сквозь нас в свое пространство времени, – улыбнулась Агафья, – твоя миссия точно завершена, Эмильджин. Теперь и мы вряд ли увидимся, поскольку наши потоки тоже расходятся. Даже если ты придешь сюда, меня уже не застанешь, я это точно знаю.

Туман заполнил всё вокруг и поглотил, растворил собою.

Эмиль протер глаза, виднее не стало, тогда он поднялся с кресла и, пройдя комнату, а затем коридор, вышел на улицу.

Глаза медленно привыкали к яркому свету.
– Вот ты где, а мы уже везде вас обыскались, Эмиль. А где же Левон? – Яна взяла его за руку.

– Ушел ваш Левон, велел всем привет передавать, – буркнул Эмиль, помалу приходя в себя. Он оглянулся на здание, оно показалось ему совсем другим. За стеклянными дверями было видно холл, в котором суетились люди.

– Думаю, что мы его уже не увидим.

Очередное задание

Вечером, когда Эмиль был в гостях у Яны, к ним в комнату вошла Елизавета Михайловна.

– Поздравляю с успешным завершением