Мент, представившись участковым, попросил у всех присутствующих гостей документы, а за тем, убедившись, что с ними всё в порядке, потребовал:
- «Всем убраться!».
Потом мент спросил и меня предъявить мой паспорт…
- «Всем убраться!».
Потом мент спросил и меня предъявить мой паспорт…
- «О, голубчик! Так ты тут не прописан! Интересно, чего ты тут делаешь в чужой квартире? В общем, паспорт я забираю, а ты, чтобы завтра же, явился в отделение милиции для выяснения обстоятельств…».
О случившемся инциденте, я тут же сообщил деду, который, не откладывая дело в долгий ящик, утром следующего дня пошёл со мной в восьмой отдел Кировского района, где, переговорив с начальником милиции о вчерашнем событии, дед потребовал, чтобы перед нами выстроили весь наряд милиции. Однако, среди сотрудников милиции не оказалось того человека, который вчера посетил меня в новой квартире.
«Ничего не поделаешь! - сказал дед, - Ты сам виноват, что поверил неизвестным людям на слово и теперь, вновь придётся тебе продолжать своё жалкое существование в подвалах чужих домов».
Убитый горем, я тихо плёлся по проспекту Обуховской обороны, переживая за свою халатность и заранее предчувствуя, какой теперь будет моя жизнь.
Женский голос вдруг вывел меня из забытья.
- «Дима! Ты ли это?»
Не сразу я понял, что меня позвала мать одного из моих товарищей, с которым я уже давно не встречался. А, мать Андрея, будто не замечая моего состояния, пригласила меня в больницу, чему, я был очень удивлён.
- «А, что случилось?» – спросил я.
- «Да, вот, с сыном очень плохо, - пояснила мама Андрея, – хочет тебя видеть!».
Тут я обратил внимание, что в руках Андрюшиной мамы был маленький, пушистый щенок. Это была белая болонка.
Ни о чём больше не спрашивая, япоехал вместе с тётей Верой к больнице, которая находилась на проспекте Ветеранов.
В светлой и на первый взгляд, уютной палате, лежал Андрей. Больше здесь ни кого не было.
- «Здравствуй Андрюша!» – поздоровалась с сыном его мама.
Андрей, с трудом кивнул головой. А заметив меня, попытался улыбнуться, но ни чего хорошего из этого не вышло.
За тем, его мама – тётя Вера обратилась к нему:
- «Вот… сынок! Ты очень хотел иметь такую собачку. Возьми её. Она будет тебе верным другом…».
Лишь одну фразу с большим усилием процедил сквозь стиснувшие зубы Андрей…
Приняв собачонку в ослабленные руки, Андрей, легонько погладил болонку пальчиком левой руки и сказал:
- "Поздно уже ма…».
Голова его накренилась на бок. И видя, как лицо Андрея превратилось в воскоподобную маску, мать Андрея громко запричитала: - «Сынок, мой! Куда же ты?».
При виде этой сцены и у меня на глазах появились слёзы, которые так трудно было скрыть от посторонних глаз.
В палату прибежали доктора, которые с трудом оторвали мать от мёртвого Андрея. Ведь ей, трудно было поверить, что только, что он был жив, и теперь его уже больше не будет…
Несколько дней мать Андрея просила меня пожить у неё. Так ей, наверное, казалось, что она не совсем одна в своей квартире, где ещё не так давно жил её больной сын, мечтавший о маленькой собачонке. Сквозь слёзы, которые так и не прекращались все эти дни, тётя Вера, иногда с удивлением в голосе высказывала свои мысли:
- «Я не понимаю тех родителей, которые вместо помощи своим детям, гонят их на улицу! Что же это за люди такие...?», - продолжала мама Андрея, когда приходила в себя.
Эти слова, явно были обращены и к моей родне, о которой она знала почти всё, так как их связывала не простое знакомство, а работа…. Ведь все они работали в Балтийском Морском пароходстве. И мне было больно и обидно слышать эти справедливые упрёки…. В общем, я ушёл от тёти Веры, понимая, что не смогу утешить её, и тем паче не могу заменить ей любимого сына.
А между тем, моя жизнь вернулась на круги своя. Вновь, каждый день, согласно образа жизни наркомана, я вынужден был искать средства для покупки наркоты, за тем искать место, где можно было бы сварить ханку, и наконец, раскумарившись, забыться и уснуть, хотя бы до следующего утра.
А вскоре, вновь меня окружили бывшие друзья, с которыми мы делились своими горестями и радостями, если так можно было бы назвать то состояния Души, когда тебе, уже ничего не надо….
Однажды, на обочине дороги я увидел свою Люду. Она пыталась остановить машину. Но не для того, чтобы куда-то доехать, а для того, чтобы подзаработать денег для ширево. Я конечно же не упустил шанса встретиться с ней. И Люда, в своей Душе любившая меня, не отказалась пройти со мной. Жила она, как оказалось в подвале той же парадной, в которой жильцы поставили номерной замок. Но Люда открыла этот замок с лёгкостью профессионала. Мне Люда, тогда объяснила, что любой номерной замок легко вычислить, так как кнопки, на которые чаще всего нажимали, блестели, как новенькие. А, в подвал, закрытый на контрольный замок, войти было ещё проще. Ведь его можно было открыть простым гвоздём.
Здесь мы прожили ещё несколько дней, до тех пор, пока нас вычислили какие-то школьники, которые застали нас в то время, когда мы спали, обнявшись друг с другом.
Так вот, эти старшеклассники, положили нам в ноги несколько листов мятой газеты, которые подожгли и убежали. Задыхаясь от дыма, мы будто по команде вскочили и стали метаться по тёмному подвалу, дверь которого оказалась закрытой снаружи. А, когда приехавшие пожарные стали взламывать двери, мы с Людой быстро сообразили, что нам делать. Мы встали у закрытой двери и потому, как только пожарные вбежали в подвал, мы тут же выскочили на лестницу, где поднявшись на три этажа выше, немного приведя себя в порядок, спокойно вышли из парадной, делая вид, что нас эта история с пожаром не касается.
О случившемся инциденте, я тут же сообщил деду, который, не откладывая дело в долгий ящик, утром следующего дня пошёл со мной в восьмой отдел Кировского района, где, переговорив с начальником милиции о вчерашнем событии, дед потребовал, чтобы перед нами выстроили весь наряд милиции. Однако, среди сотрудников милиции не оказалось того человека, который вчера посетил меня в новой квартире.
«Ничего не поделаешь! - сказал дед, - Ты сам виноват, что поверил неизвестным людям на слово и теперь, вновь придётся тебе продолжать своё жалкое существование в подвалах чужих домов».
Убитый горем, я тихо плёлся по проспекту Обуховской обороны, переживая за свою халатность и заранее предчувствуя, какой теперь будет моя жизнь.
Женский голос вдруг вывел меня из забытья.
- «Дима! Ты ли это?»
Не сразу я понял, что меня позвала мать одного из моих товарищей, с которым я уже давно не встречался. А, мать Андрея, будто не замечая моего состояния, пригласила меня в больницу, чему, я был очень удивлён.
- «А, что случилось?» – спросил я.
- «Да, вот, с сыном очень плохо, - пояснила мама Андрея, – хочет тебя видеть!».
Тут я обратил внимание, что в руках Андрюшиной мамы был маленький, пушистый щенок. Это была белая болонка.
Ни о чём больше не спрашивая, япоехал вместе с тётей Верой к больнице, которая находилась на проспекте Ветеранов.
В светлой и на первый взгляд, уютной палате, лежал Андрей. Больше здесь ни кого не было.
- «Здравствуй Андрюша!» – поздоровалась с сыном его мама.
Андрей, с трудом кивнул головой. А заметив меня, попытался улыбнуться, но ни чего хорошего из этого не вышло.
За тем, его мама – тётя Вера обратилась к нему:
- «Вот… сынок! Ты очень хотел иметь такую собачку. Возьми её. Она будет тебе верным другом…».
Лишь одну фразу с большим усилием процедил сквозь стиснувшие зубы Андрей…
Приняв собачонку в ослабленные руки, Андрей, легонько погладил болонку пальчиком левой руки и сказал:
- "Поздно уже ма…».
Голова его накренилась на бок. И видя, как лицо Андрея превратилось в воскоподобную маску, мать Андрея громко запричитала: - «Сынок, мой! Куда же ты?».
При виде этой сцены и у меня на глазах появились слёзы, которые так трудно было скрыть от посторонних глаз.
В палату прибежали доктора, которые с трудом оторвали мать от мёртвого Андрея. Ведь ей, трудно было поверить, что только, что он был жив, и теперь его уже больше не будет…
Несколько дней мать Андрея просила меня пожить у неё. Так ей, наверное, казалось, что она не совсем одна в своей квартире, где ещё не так давно жил её больной сын, мечтавший о маленькой собачонке. Сквозь слёзы, которые так и не прекращались все эти дни, тётя Вера, иногда с удивлением в голосе высказывала свои мысли:
- «Я не понимаю тех родителей, которые вместо помощи своим детям, гонят их на улицу! Что же это за люди такие...?», - продолжала мама Андрея, когда приходила в себя.
Эти слова, явно были обращены и к моей родне, о которой она знала почти всё, так как их связывала не простое знакомство, а работа…. Ведь все они работали в Балтийском Морском пароходстве. И мне было больно и обидно слышать эти справедливые упрёки…. В общем, я ушёл от тёти Веры, понимая, что не смогу утешить её, и тем паче не могу заменить ей любимого сына.
А между тем, моя жизнь вернулась на круги своя. Вновь, каждый день, согласно образа жизни наркомана, я вынужден был искать средства для покупки наркоты, за тем искать место, где можно было бы сварить ханку, и наконец, раскумарившись, забыться и уснуть, хотя бы до следующего утра.
А вскоре, вновь меня окружили бывшие друзья, с которыми мы делились своими горестями и радостями, если так можно было бы назвать то состояния Души, когда тебе, уже ничего не надо….
Однажды, на обочине дороги я увидел свою Люду. Она пыталась остановить машину. Но не для того, чтобы куда-то доехать, а для того, чтобы подзаработать денег для ширево. Я конечно же не упустил шанса встретиться с ней. И Люда, в своей Душе любившая меня, не отказалась пройти со мной. Жила она, как оказалось в подвале той же парадной, в которой жильцы поставили номерной замок. Но Люда открыла этот замок с лёгкостью профессионала. Мне Люда, тогда объяснила, что любой номерной замок легко вычислить, так как кнопки, на которые чаще всего нажимали, блестели, как новенькие. А, в подвал, закрытый на контрольный замок, войти было ещё проще. Ведь его можно было открыть простым гвоздём.
Здесь мы прожили ещё несколько дней, до тех пор, пока нас вычислили какие-то школьники, которые застали нас в то время, когда мы спали, обнявшись друг с другом.
Так вот, эти старшеклассники, положили нам в ноги несколько листов мятой газеты, которые подожгли и убежали. Задыхаясь от дыма, мы будто по команде вскочили и стали метаться по тёмному подвалу, дверь которого оказалась закрытой снаружи. А, когда приехавшие пожарные стали взламывать двери, мы с Людой быстро сообразили, что нам делать. Мы встали у закрытой двери и потому, как только пожарные вбежали в подвал, мы тут же выскочили на лестницу, где поднявшись на три этажа выше, немного приведя себя в порядок, спокойно вышли из парадной, делая вид, что нас эта история с пожаром не касается.
Обсуждения Повесть о не настоящем человеке 11