Послание

Глеба разбудил отчаянный визг сработавшей сигнализации. Годами отточенная привычка реагировать моментально заставила его быстро прийти в себя. Где-то на задворках сознания всплыл удар по машине, предшествующей сигналке. Секундой позже поточная брань за окном окончательно убедила Глеба в немедленном реагировании. Пары секунд хватило на то, чтобы спустится с заднего сиденья и плотнее вжаться в грязный пол.

Машину для ночлега Глеб выбирал уже в темноте. Просто сидел недалеко от парковки рядом с каким-то домом и поджидал подходящий объект. Вместительный Ландкрузер прибыл уже в районе 11 вечера. Из него выплыла пара средних лет: мужчина и женщина. Верно, муж с женой, ибо кто еще так умеет красноречиво молчать, как ни супруги, прожившие бок о бок много лет и сейчас находящиеся явно не в лучших отношениях.

Собственно это электричество между парочкой и предрешило выбор места для ночлега. Занятые личными переживаниями, супруги не сразу поставили машину на сигнализацию. Что там, щелчок раздался намного позже того, как они зашли в подъезд. И этого времени за глаза хватило опытному Глебу, чтобы проникнуть в салон и по возможности устроиться на заднем сиденье.

Подумать было о чем, но вот сил обдумывать все до мельчайших подробностей не было. Стараясь производить как можно меньше движений и шума, Глеб достал из внутреннего кармана куртки сложенную пополам газету, развернул ее. Однако в темноте букв было не видно. По большому счету буквы ему были и не нужны. Он практически наизусть знал статью, ради которой и стянул накануне газету у ничего не подозревающей бабушки-одуванчика. Просто вытащил ее из сумки и был таков. Половину первой страницы занимала его собственная фотография. Ниже шел текст. Текст продолжался и на 2 странице.

Холод долго не давал уснуть. Картины, одна за другой, шли перед глазами. Картины его жизни. Скорее всего, сюжеты были навеяны статьей, многократно перечитанной за день. Анализировать сейчас не было ни сил, ни желания. Хотелось лишь одного – забыться. Однако долгожданный сон пришел только с рассветом и, как будто и не было его, сна этого, - настолько резким было пробуждение.

Голос, оповещавший округу о том, что думает его владелец о сложившейся ситуации, принадлежал женщине. Как понял Глеб, той самой, которую он видел вчера.

- Да какого хрена, - спросила в пустоту дама и с силой пнула по колесам машины. – Уже можно было открыть дверцу. Ну вот что за остолоп….

Она говорила что-то еще, но ее вопли тонули в оглушительном вое сигнализации до тех пор, пока кто-то (видимо тот самый остолоп) не удосужился выключить сигнализацию и открыть злосчастную дверцу.

Вскоре Глеб убедился воочию, кому были адресованы красочные эпитеты дамы. Потому что парой секунд позже он услышал

- Твою ж мать, щас пойдешь пешком, если еще раз так сделаешь. Вон остановка, сядешь и поедешь на автобусе.

- Ага, щас, - дама без промедления нырнула на переднее сидение рядом с водителем.

Риск того, что кто-то сядет на заднее сиденье, разумеется, был очень высок. Но, измученные недельными скитаниями, Глеб уже не думал о последствиях, и, выбирая накануне место для ночевки, положился на волю случая. Впрочем, был у него и отходной маневр. Предполагалось, что он проснется гораздо раньше и покинет машину и вовсе до прихода хозяев. Однако случилось то, что случилось, и теперь ему предстояло стать заложником этой странной парочки.

- Ну надо же, - думал Глеб, - во попал, заложник.

Дальнейший план был крайне прост – не выдавать себя ничем по-максимому, а там посмотрим. Не заметили же они вчера, как он пробрался в машину. Судя по милому диалогу, они по-прежнему принадлежат только друг другу, авось и сегодня не заметят.

- Ты вообще, можешь себя вести по-человечески? – мужчина завел мотор.

- А ты?
Милый диалог набирал обороты.
- Что ты? Ты посмотри, как ты разговариваешь. С тобой не то, что спать, общаться не противно.

- Как заслужил, так и разговариваю. Не общайся. Твоя задача руль крутить, вот и крути. Кстати, давай уже, едь.

- Когда посчитаю нужным, тогда и поеду.
- Чтобы чего-то считать, необходимо голову иметь и капельку интеллекта в ней.

- Вот у тебя та самая капелька только и есть.
- Едь уже, достал!

Наконец машина тронулась. Зазвучала музыка.
«Я свободен, словно птица в небесах», - глыба-Кипелов, казалось, шел в противовес той бразильской драме, которая развивалась в машине.

«Тяжелый рок, тяжелый рок, ты мне любовь найти помог», - пронеслись в голове у Глеба слова старой шутки.

- Выключи это хрень, - музыка оборвалась также внезапно, как и началась.

- Ну же ты и стерва! – в голосе мужчины теперь звучало не только раздражение, но и настоящая злость.

- О, повысил в статусе? Вечером была сукой.
- Ты ей и утром остаешься. – Немного подумав мужчина добавил. – Как же ты меня достала. Скорее бы уже Мишке 3 года исполнилось и свалить от вас.

- А что сейчас мешает? Валил бы.
- Не к тебе и прихожу.

Похоже, подобный диалог произносился до этого многократно, потому что каких-либо «особых эмоциональных волн» Глеб не почувствовал. Милая такая утренняя беседа двум до чертиков надоевших друг другу супругов, придумавших себе, что их держит друг с другом только общий сын.

- Денег дай, - женщина вовсе не просила, она скорее приказывала.

- Иди и заработай.
- А я по-твоему что делаю?
- Ну так, что тогда просишь?
- Денег дай, говорю, отказывать будешь, когда свалишь.

- О, тогда ты вообще фиг чего получишь, - мужчина старался быть убедительным, - слушай, а что за тон такой вообще? Ты реально разучилась нормально разговаривать?

- С тобой – да.
- Как же ты меня задолбала!
- Говорил уже. Ну едь же, едь, еще 2 секунды желтый будет мигать.

Женщина в нетерпении ударила по стеклу.
- Вот когда сядешь сама за руль, тогда и будешь …ехать. А сейчас сиди молча, коль скоро везут тебя. А то вон остановка – вываливайся и дуй пешком.

- Да пошел ты!
- Сама пошла!

На какое-то мгновение воцарилась тишина, прерываемая естественными звуками движения. Глеб старался представить, как выглядит эта парочка. То, что он увидел в сумерках, никак не располагала к составлению сколько-нибудь правдоподобного портрета. По всей видимости, обоим было в районе 35 лет. Примерно одного возраста, одеты не элегантно, но удобно и современно.

- Скорее всего, офисные служащие среднего звена, - подумалось Глебу. – Она, наверно блондинка с давно не крашеными волосами.

Почему-то Глебу очень хотелось видеть ее некрашеной блондинкой. Наверное, именно так в закоулках его подсознания должна была выглядеть настоящая стерва. В стервозности дамы Глеб смог лично убедится за то недолгое путешествия, которое, волей судеб, они проделывали вместе. Помимо блеклых светлых волос стервозной женщине полагалось также иметь не совсем к месту макияж. Губы у нее, конечно, были опущены слегка вниз от вечного недовольства. Скорее всего, она мало улыбалась, а если и улыбалась, то глаза ее оставались серьезными, даже строгими.

- «Немигающий взгляд», - почему-то так определил про себя Глеб взгляд, которым должна смотреть эта женщина.

Образ мужчины оставался более туманным. То ли потому, что он не успел еще себя достаточно ярко проявить, то ли потому, что Глебу было трудно внутренне увидеть и как-то обозначить для себя собрата. Одно оставалось точным – это был мужик, забывший о том, что он мужик. Какой мужик потерпел бы еще рядом с собой такое. Под «таким», естественно, Глеб предполагал жену-стерву. И, какой бы еще мужик реагировал на ее провокации именно так? Тут или молчать или… Интересно, дерутся ли они? Наверняка дерутся. Хотя кто их знает, похоже, что они уже сами не замечают стиля своего общения. Может и вовсе для них эта такая вот странная сексуальная игра…

Составление таких портретов незнакомых ему людей было тем немногим развлечением, отчасти даже удовольствием, которым Глеб разрешал себе придаваться. А то как же? Два курса психологического факультета. Да и о жизни он кое-что знал. А если и забывал, то вот она – газета…

Статью Глеб помнил почти наизусть. На две страницы статья. На первой – его фотография, а под ней текст.

«Составлен фоторобот мужчины, подозреваемого в убийстве собственных родителей в марте этого года.

Мироносов Глеб Сергеевич, 27 лет, уроженец города Н-ка. Белый мужчина славянской внешности, рост чуть выше среднего, нос с легкой горбинкой, глаза серо-голубые, брови черные, волосы светло-русые. В разговоре слегка картавит «р». Легко вступает в контакт. Может быть очень опасен.

Предполагаемый убийца… (продолжение на стр. 2)»

Когда Глеб впервые жадно прочитал статью, именно это слово внизу страницы – убийца, заставило с силой биться его сердце. Убийца, убийца, убийца, - пульсировала кровь в висках.

«Убийца, убийца, убийца», - пульсировал светофор на перекрёстке желтым сигналом.

« Вам сообщение», - мелодично доложил женский голос из телефона.

- Чего не берешь? – в голосе женщины слышалось напряжение.

- Тебе не все – равно, не тебе ведь пришло.
- Будет все-равно. Как там ты сказал, через три года? Или когда Мишке 3 будет?

- Не вижу связи.
- А я вот вижу, странно, что ты не видишь.
- Ну и сиди тогда радуйся. Молча. Вон твоя работа. Тебя где высадить, на перекрестке?

- У дверей.
- Все настроение опять убила.
«Убила, убила, убила», - эхом отозвалось в мозгу Глеба.

Мужчина приготовился совершить маневр. Перекресток хоть и не был оживленным, но машины тут двигались в медленном потоке, поэтому повернуть всегда было проблематично. Оценив ситуацию по боковым зеркалам, он глянул в центральное и…на заднем сиденье увидел незнакомого мужчину.

- Тсссс, вперед, - тихо сказал мужчина.

От неожиданности женщина вздрогнула, резко обернулась и чуть не завизжала от страха.

- Вперед, - повторил мужчина, - в руке он держал свернутую газету, внутри которой проглядывал ствол пистолета.

Первым вышел из оцепенения мужчина. Он тоже видел пистолет. Оружие, в совокупности с настойчивыми сигналами позади не оставили ему возможностей для маневров. Медленно, словно в замедленной съемке мужчина выключил поворотник и проследовал дальше.

- Куда теперь? – спросил мужчина охрипшим тихим голосом у следующего перекрестка.

- Вперед! – Глеб бодро подмигнул водителю в центральное зеркало. – По главной, за город. Господа, мы едем на природу!

- Нам на работу, - это женщина пришла в себя и робко напомнила о цели своего путешествия.

- Считайте, что я вас на сегодня освободил. Вместо работы иное полезное занятие – консультация у психолога, - Глеб хищно усмехнулся. – Правила простые: я спрашиваю, вы отвечаете. Можете даже поговорить друг с другом.

- А если мы откажемся? – женщина, наконец, рискнула повернуть голову и посмотреть неожиданному пассажиру в глаза.

- Вы, - Глеб выделил голосом это самое «вы», – точно не откажетесь.

- Да расслабитесь, - продолжил Глеб, - отнеситесь к этому как к приключению. К тому же в вашей жизни итак уже всего наприключалось. Глеб жестом велел женщине отвернуться и ударил слегка по креслу водителя, привлекая того внимание к себе.

- Итак, начнем, пожалуй. Что там у нас с непрочитанной смс? Сейчас ты аккуратно передашь свой телефон жене.

- С чего бы это я должен личную вещь передать ей?
- С того, что она – давно уже тоже личная часть тебя самого. Это во-первых, а во-вторых, из нас двоих только у меня есть пистолет. И я кое-что знаю о тебе, а вот ты обо мне – вряд ли.

Глеб блефовал. Ничего более того, что удалось услышать во время пути, он не знал. Однако для мужчины аргументы оказались убедительными. Медленно он вытащил телефон из кармана и передал жене.

- Да пошли вы все! – в сердцах бросил мужчина.
- Читай вслух! – велел Глеб.

Даже необычность и, что там говорить, опасность ситуации не остановили даму от того, чтобы не одарить мужа презрительным взглядом, взглядом победительницы. Она уверенно сняла телефон с блокировки.

- От Александра Николаевича какого-то. Так…. Хм…. Котик, я не могла без тебя уснуть. Хочу как тогда, на семинаре…

Казалось, что финальная часть сообщения с трудом далась женщине, как-будто в горле стоял ком, а сверху лились потоки ледяной воды. Телефон с заметным ускорением полетел на пол. Она сложила руки на груди, но почему-то повернулась не к мужу, а отвернулась в противоположном направлении. Не считая шума двигателя и посторонних уличных шумов, в машине стояла относительная тишина. На заднем сиденье Глеб слышал, как участилось дыхание женщины.

Прошло достаточно много времени, позади осталось уже несколько перекрестков и дорога скоро должна была вывести за город, прежде чем заговорил мужчина. Голос его при этом был даже спокойным.

- Ну вот, теперь ты все и знаешь. А я даже и рад, что так вышло.

-Рад?!? Ты рад?!? – похоже слова мужа прозвучали для женщины как спусковой крючок того самого пистолета, который был в руках у Глеба и о котором они теперь забыли.

- Котик!!! Ты! Рад!? – она отдельно выделила каждое слово.

- А чего ты хотела? Ты достала меня со своими упреками, недовольством и таким отношением ко мне. И вообще, знаешь что, дорогая, думаю нам давно пора пожелать друг другу удачи. Одним словом, я ухожу от тебя. И я ухожу с Мишей.

Но женщина, казалось, почти не слышала его, ибо вся его обличительная реплика не вызвала в ней никаких новых эмоций кроме тех, которые без того бушевали в ней.

- Как тогда, на семинаре? На семинаре?!? На том самом семинаре, ради которого ты уехал, оставив меня с больным Виталиком. Ты ведь был дома, когда врач объявил диагноз. Ты ведь тогда знал, насколько опасно его состояние. Я, дура, думаю, чего глаза горят, когда вернулся. Думала от радости, что сыну легче стало. А он – котик он. Александр Николаевич с ним ночи проводил.

Женщина явно теряла контроль над собой.
- А знаешь чего, я сейчас позвоню этому Александру Николаевичу. – Женщина нагнулась, чтобы достать телефон.

Мужчина одной рукой пробовал ей помешать. Но та активно отбивалась. Она то пыталась вновь разблокировать телефон, то тянулась рукой, хищно изогнутой в кисти, прямо к лицу мужа.

- Я за рулем, дура. Отдай телефон!
-Стоп! – наконец вмешался Глеб.
- Передала телефон мне, - обратился он к разъяренной женщине.

Та не сразу сообразила, от кого идет распоряжение. Но видимо что-то такое было в голосе Глеба, что заставило взять себя в руки. Впрочем, телефон полетел к заднему сидению весьма небрежно. Как-будто всю досаду и раздражение она вложила в этот аппарат.

- Прекрасно! – сказал Глеб. Начало не плохое. И так, что мы имеем. Два любящих друг-друга супруга, как минимум двое детей и Александр Николаевич. А тебя, я так понял, зовут Котик?

В голосе Глеба слышалась неприкрытая ирония.
- Сергей. – ответил мужчина.
- И ты, Сергей, - Глеб зачем-то выделил голосом имя мужчины, - преспокойно живешь себе двойной жизнью в то время, как твоя жена остается одна дома с двумя детьми. Надеюсь, Александр Николаевич – женщина или все же…

- Подожди-ка, а не тот ли это Александр Николаевич, который танцует с тобой в обнимку на новогоднем корпоративе? – примолкшая было женщина опять вошла в фазу активных разоблачений.

- Та самая, что на утро еще мило интересовалась, надо ли сегодня выходить в офис. 31 декабря, после корпоратива в офис. Интересно да?!

Лицо женщины не выражало ничего хорошего. Собственно Глебу было достаточно интонации, чтобы понять, что чувствует дама на самом деле.

- Скажи, дорогой, или как лучше, чтоб доходчивей, Котик, а почему это мне нельзя было тогда пойти с тобой. Вот Сашка Рассохин уверял, что был на корпоративе с женой, Ленка Громова тоже удивилась, почему я не пошла, когда почти все были с супругами. Не в формате? Толстая? Склочная? Старая? Стерва? Тварь? Сука?!? – последние слова она почти выкрикивала.

- А кто меня такой сделал? Я всегда была такая? – от досады и злости из глаз женщины потекли слезы.

- Вот только жертву из себя не строй! Хотела бы – и сейчас была бы красавицей, а не стервозной озлобленной бабой. А так, посмотри вон в зеркало.

- Мне красавицей-то когда становиться? Пока ты по семинарам с Александром Николаевичам разъезжаешь? Или когда ты вечером друзьям помогать идешь? Или в очередной раз решаешь проблемы своих родственников все выходные?

- А дома? – Сергей перебил гомонившую без умолку жену, - ни прибраться, ни тарелку супа не налить.

- А что, любезная коллега не налила тебе супа?
На сей раз Сергей не дал разразиться новой тираде и продолжил сам.

- Все бабы как бабы, и за собой смотрят и одеваются красиво и достигают чего-то, стремятся к чему-то. Эта сидит как квашня и все чем-то недовольна.

Но видно женщине было что еще сказать.
- Ни поддержки, ни одобрения, ни заинтересованности, ни сраного цветочка. Зато весь красивый, успешный с букетами цветов коллег ходит поздравлять. Хоть бы раз спросил – а что ты чувствуешь? А как тебе со мной живется? Хоть бы раз просто так позвонил среди дня и спросил, как дела. Зато куча упреков и высказываний по поводу собственного дискомфорта.

Выплеснув очередную порцию негатива, оба разом замолчали. В машине на какое-то время восстановилась тишина. Они уже давно выехали за пределы города и теперь катили по трассе. Машин практически не было.

- Слушай, а ты кто вообще такой? – Сергей вновь обратился к Глебу. За оскорбительными руладами муж с женой совсем забыли о пассажире и необычности ситуации.

- Считайте, что я тот, кто вам сейчас нужен, – внешне Глеб оставался спокойным, однако газета с пистолетом была направлена точно в голову водителя, это Сергей детально рассмотрел в зеркало.

- Ну и долго нам еще кататься, нужный человек? Уже за город выехали.

- Вы годами просерали совместные жизнь, какие-то часы истины вас не должны волновать, - с чего-то вдруг в Глебе проснулся философ и поэт, поэтому он постарался придать весомости своим словам. Впрочем, закончил он банально, - Будете ехать столько, сколько я посчитаю нужным.

- Теперь ты, - Глеб слегка ударил по креслу женщины, - готова ты его отпустить, да еще с ребенком?

- Хрен ему, а не ребенок. Он и не знает то толком своего ребенка. Ни что тот говорит, что рисует, чем интересуется.

- Да он бежит ко мне, как только я домой прихожу, со всех ног бежит!

- А знаешь, почему бежит? Потому что я ему рассказываю, какой у нас папа хороший, я ему говорю, как папа его любит и я для него и папа и мама почти сутки напролет.

- Да ты даже его особо и не хотела. Родила его только чтобы меня удержать.

- А знаешь что? Я думаю, никуда ты не уйдешь! Тебе просто не выгодно уходить. Тебе нужен кто-то, за счет кого ты будешь гораздо значительнее, лучше, статуснее. Кто-то, кого можно без конца унижать, за счет кого можно взрастить собственную самооценку. Потому что ты слабый, безвольный, эгоистичный дебил. Только с чего ты взял, что так будет бесконечно? Да пошел ты, хоть к Александру Николаевичу, хоть к Николаю Александровичу. Вот только о том, чтобы брать детей с собой – забудь.

- А с тобой, значит, детей оставить можно? – Глеб решительно перебил даму, опередив при этом Сергея.

- Слушай, а тебе то что за дело? Ты вообще, кто такой? Это только наше семейное дело! Откуда ты вообще здесь взялся, и что тебе от нас надо, - накал страстей был таким, что страх отступил, и сейчас женщиной, женой, матерью руководило лишь одно желание: ломать, крушить, доказывать.

- И правда, какое мне дело, - поддержал Глеб, - а часто ли ты спрашиваешь об этом своих детей?

- А причем тут дети?
- Заткнулась! Сейчас я говорю! – до этого момента интеллигентного Глеба как будто подменили. Внезапно выскочила закрученная пружина, выталкивая на поверхность то, что упорно пряталось внутрь, от чужих глаз.

- Часто ты думаешь ос своих детях? Часто вы оба о них думаете? Детей они делят!!! Своих. Детей. Де-лят!!! Вы вообще задумывались, что у них внутри, пока вы тут лаетесь да грызетесь? Ты, мать, задумывалась об этом? Ты, которая должна очаг хранить и оберегать своих самых близких от подобной грязи? А сама же эту грязь и разводишь. Да какая ты мать? Кукушка ты, а не мать!

С Глебом явно что-то происходило. Он больше не сидел на одном месте. Теперь он угрожающе нависал над креслом женщины, пистолет, зажатый в газету, неконтролируемо болтался из стороны в сторону.

- Оставь меня в покое, ты – ненормальный! Я люблю своих детей! И не тебе об этом судить.

- А кому судить? Кто выскажет ту боль, которую вы причиняете детям своими разборками? Кто ткнет вас мордой в дерьмо, в котором по вашей воли вынуждены жить ваши дети?

Глеб с силой ударил по креслу. Удар пришелся в нескольких сантиметрах от головы женщины.

- Помогите! – женщина приоткрыла окно, в надежде, что кто-то услышит ее на пустынной дороге.

- Отстань от жены! Не трогай Свету! – Сергей принялся, как мог защищать жену. При этом машина опасно начала вилять.

- Жену? Свету? Утром она была стервой и сукой! – гаркнул вконец рассвирепевшей Глеб и с силой, наотмашь ударил по губам Свету.

- Ой, вскрикнула Светлана и разом смолкла, - из разбитой губы медленно сочилась кровь.

- Не заткнетесь оба, следующим будешь ты! – уже спокойней предупредил Глеб и сел на свое место.

Машина выровнялась, в салоне наступила тишина. Эта была всем троим слышная тишина, в которой каждый на миг остался наедине с самим собой, и перед каждым жизнь вдруг разломилась на «до» и «после».

- На следующей развилке свернете с трассы и высадите меня. После этого сразу же поедете обратно. Попробуете кому-то рассказать, я знаю ваш дом и вашу машину. Все понятно?

И Сергею и Светлане было понятно. Молча они доехали до развилки, свернули с основной дороги и, отъехав чуть в сторону, остановились. Также молча Глеб вышел из машины, натянул капюшон и быстрым шагом направился куда-то вглубь.

Они доехали почти до въезда в город, когда Сергей остановил машину. Никто не решался заговорить первым. Только сейчас началось осознавание того, что с ними произошло нечто неординарное, нечто, чему у них пока не было ни названия, ни объяснения. Оба сидели, погруженные в себя и собственные мысли. Светлана первая вышла из оцепенения, казалось, она о чем-то вспомнила. Или о ком-то. Робко повернулась.

- Сереж, там пистолет, - Светлана с тревогой посмотрела на мужа.

Сергей обернулся к заднему сиденью, взял в руки пистолет, какое-то время рассматривал его, а потом неожиданно начал смеяться. Не понятно, что так сильно его рассмешило, возможно, сказывалось давешнее нервное напряжение, но его смех уже перерос в хохот, а из глаз потекли слезы. Сквозь смех он пытался что-то сказать, но каждый раз его настигал новый приступ хохота. Наконец он и вовсе оставил попытки объясниться. Светлана молча наблюдала за этой странной метаморфозой мужа, никак не пытаясь ни остановить его, ни выяснить – в чем, собственно, дело. Наконец, после нескольких попыток Сергей успокоился.

- Слушай, ты же вчера Мишку из садика забирала на машине?

- Ну я.
- С пистолетом забирала?
- Да. Ты хочешь сказать….

Сергей ничего уже не хотел сказать, потому что его разобрал новый приступ смеха. До Светланы тоже дошло, что грозное оружие незнакомца оказалось ни чем иным, как игрушкой их трехлетнего сына. Это конечно была очень качественная имитация оригинала. А у страха, как известно, глаза велики. Но чтобы вот так вот, увидеть в игрушке настоящее оружие. Впрочем, оно было завернуто в газету, а ствол смотрел им в спину. Светлане вдруг стало необычайно легко. Она смотрела, как заходится смехом, пусть и не совсем естественным, ее муж, как Сергей потрясает игрушечным пистолетом, и ей тоже захотелось смеяться. Это был какой-то особый смех, смех из прошлого, когда она была еще студенткой, не думающей о завтрашнем дне и хлебе насущном, не погрязшей в бесконечной обыденности, когда она еще верила людям и в людскую порядочность. Одним словом, когда она еще была сама собой. Но если тогда она была сама собой, то кем же стала она сейчас? Кем стали они сейчас?

- А он еще газету свою оставил, ненормальный этот. - Сергей достал с пола между рядами газету, - Хм…., а тут его морда на всю первую страницу.

- Читай скорей, что за фрукт такой.

Сергей принялся читать вслух.

«Составлен фоторобот мужчины, подозреваемого в убийстве собственных родителей в марте этого года.

Мироносов Глеб Сергеевич, 27 лет, уроженец города Н-ка. Белый мужчина славянской внешности, рост чуть выше среднего, нос с легкой горбинкой, глаза серо-голубые, брови черные, волосы светло-русые. В разговоре слегка картавит «р». Легко вступает в контакт. Может быть очень опасен.

Предполагаемый убийца, по данным следствия, может скрываться на территории области.

Нашу редакцию заинтересовал этот неординарный случай. Не часто в Н-ске происходит подобное. Каким должен быть человек, решившейся на столь безнравственный поступок. Наш специальный корреспондент провел собственное расследование, в ходе которого выяснил некоторые подробности жизни предполагаемого убийцы. Возможно, что-то послужило толчком к трагедии, всколыхнувшей в марте этого года весь город.

Глеб был единственным ребенком в семье. Отец - бывший военный, мать – старший продавец. Оба родителя приехали в Н-ск еще молодыми. По всей видимости, на момент заключения брака мать уже была беременна Глебом, а по сведению очевидцев, поженились они по наставлению родителей отца. Поэтому, брак, скорее всего, был вынужденным, выражаясь современным языком «по залету».

Отец Глеба, несмотря на военное прошлое, характеризуется знакомыми, как человек, склонный весело проводить время. Заводил множество знакомств, в том числе и с противоположным полом. Часто пренебрегал обязанностями отца. Более того, мстил матери через сына за то, что вынужден был на ней жениться. С Глебом отношения складывались тяжело. Не было понимания и тепла. Вот тут отец помнил свое военное прошлое. Он просто отдавал команды сыну, и тот обязан был беспрекословно их выполнять. За малейшее неповиновение – ремень.

Влетало и матери – за то, что не умеет воспитывать ребенка. Мать начала пить, что лишь усугубляло ситуацию в семье. Скандалы, разборки, побои, громкое выяснение отношений стали неотъемлемой частью семейной жизни. Родители не стеснялись в выражениях, оскорбляли друг друга в присутствии маленького сына. Если тот пытался остановить разборки – влетало и ему. Драки тоже стали регулярными, и также все происходило в присутствии сына. Проклятия, нецензурные выражения, обзывательства – вот та атмосфера, в которой рос Глеб.

В какой-то момент он прочно замкнулся в себе. Ситуацию в семье это не улучшило, но казалось, у Глеба появилась цель. Примерно в этом же возрасте он проявляет активную заинтересованность в учебе. Также записывается на рукопашный бой, где достигает определенных успехов.

Учителя характеризуют Глеба как весьма способного, но замкнутого ученика. Он никогда ни с кем не делился сокровенным, у него не было друзей. В школе мало кто догадывался о реальном положении вещей. Кто-то из родителей Глеба всегда приходил на собрание, был вежлив и деликатен. Конечно, последние школьные годы мама редко появлялась на собраниях, в основном отец. Да и выглядела мама как-то странно. «Наверно болеет, оттого и Глеб такой замкнутый», - думали учителя. Лишь учитель литературы вспомнила, что в 8 классе одна из тем сочинений звучала так: «Семья в моей жизни». Сочинение писали на уроке. Глеб быстро и самый первый справился с заданием. В тетради текста не было. Был лишь заголовок, а под ним рисунок – повешенный на дереве человек. Психологов тогда в штате школы еще не было. Все это сочли за юношеское бунтарство, однако на разговор к завучу вызвали. Беседа не дала каких-либо ощутимых результатов, поскольку Глеб молчал. Решено было вызвать в школу родителей, но вскоре Глеб уехал на соревнования, а после заболел. Происшествие как-то само по себе забылось, к тому же больше подобного не повторялось.

В такой атмосфере нелюбви и жестокости рос Глеб. Мы не знаем, совершал ли он на самом деле то преступление. Разобраться в этом – задача следствия. Но вполне вероятно, он мог испытывать крайне негативные эмоции к своим родителям. Эмоции, взращённые в нем самими же родителями, их нелюбовью, незрелость, а зачастую – ненавистью друг к другу, к ребенку, к обстоятельствам.

- Уффф, вот это да! – выдохнула Светлана, когда Сергей закончил читать.

- Это еще не все. Тут похоже послание нам с тобой.
Сергей развернул газету к жене. Поверх газетного текста было написано красной ручкой от руки:

НЕ ДАЙТЕ СВОИМ ДЕТЯМ СТАТЬ МНОЙ!