Поругай меня

Из-за Уссури дул теплый сильный, но постоянный, ветер, и сбивал мелкую стружку из-под рубанка. Глаза чувствуют напор, когда смотришь в сторону на рвущиеся высокие заросли крапивы и конопли у избушки, непрерывная стена ветра напирает на грудь. Старые дубы на пасеке гудят ровно, словно собираются взлететь в небо. Сиреневое облако перерезало надвое багровое закатное солнце, оно, быстро увеличиваясь, погружалось за горизонт бескрайнего Китая.

Весь день я чистил планки выставленных уликов...

На окраине города у самого леса, жил мужик Ефим. Жена его умерла от простуды , оставив двух детей. Старшему мальчику было семь лет, а девчушке – шесть.

Дашенька и Данилка слушались отца во всем, стараясь после смерти матери хоть этим утешить его в горе. Любимым занятием Ефима был огород. Что только там ни росло! Весь город, почитай, кормился его полезными травами и овощами. Росла у него на одном корне и капуста, и морковь. Сверху капуста, а вытащишь с корнем, а там морковь. Или, скажем...

Жили-были дед да бабка. Была у них курица Рябка. Всегда несла она простые яйца. А тут, как на грех, блин мутировала, и снесла золотое. Наверно, экология повлияла! Конечно, дед и бабка страшно удивились. К чему бы это? Наверно это - к пенсии льгота с надбавкой. Спасибо тебе, Господи. Хоть и не просили мы тебя об этом. Хозяйство дед с бабкой вели натуральное. Никуда не ездили. А пенсию внукам отдавали, потому, как они вечно без работы сидели.

- Ну, что ж, давай дед как-то яйцо разобьем.
Черта...

В одной стране у короля с королевой были два сына и дочь. Они были еще совсем маленькими, когда неожиданно в детской на кровати появился сверток, а в нем симпатичная девочка-младенец. Король и королева не успели от удивления прийти в себя, как увидели новое чудо! На потолке огненные слова приказали: “Назовите ее Солнцеликая, воспитывайте вместе со своими детьми. До шестнадцати лет не купайте, не умывайте и не расчесывайте ее. А когда Солнцеликой исполнится шестнадцать лет, то на утренней заре...

Стул из красного дерева появился на свет в Шанхае в мастерской Ван-ю-шана весной, в канун китайского Нового года, на улицах трещали и взрывались фейверки. Это были времена, когда Европа проламывала залпами канонерок глиняные стены китайских городов, будила тысячелетнюю Поднебесную от самолюбования, помогала китайцам избавляться от манжурских косичек и многочисленного чиновничьего аппарата. Молодые задорные ребята: англичане, немцы, американцы скорострельными винтовками внушали, что нужно Европе...

Опустилось небо на землю, деревья и сопки, и упал снег. Стою на крыльце кордона, за белой завесой одинокий крик вороны слушаю. За спиной теплый запах горящих дубовых поленьев, дверь открыта и у ног трется пушистый кот Васька. Я зацепил рукой одно из двух ведер и сквозь летящий снег пошел по тропе к ключу, оставляя за собой черные ошметки следов. В ольховнике сквозь ветви снег сыпет слабее на тропу с пожухлыми листьями.

На Сяухэ ведро ударилось о камни и запрудило поток, бегущий по мокрой...

я помер в четверг. сразу после обеда... Это принципиально важно: помер и умер. Об умерших говорят хорошо или. О померших не вспоминают. А в четверг все было обыденно. Обыденно. И в туалет мне захотелось как обычно хочется после обеда... ага. Миллион раз я ходил после обеда в туалет с тех пор, как я работаю здесь. Работал...

Вот тут я и помер. Едва захлопнулась дверь тамбура, свет мигнул, я почувствовал свой вестибулярный аппарат, иными словами, меня замутило. Что ж, свет мигнул, а потом...

я почти уже ушел, думая о свете и тепле в конце туннеля, торопясь туда. Как-то нечаянно, невзначай, неумело заметил я это отличие - стена была чуть светлей темноты стен корридора. Ага... не только в конце туннеля... Потрогав стену, я ощутил шершавость. Поцарап ее ногтями, я ощутил под ногтями грязь... Покрытие сцарапывалось. Я снял пиджак и стал тереть им стену. Это были стеклянные блоки - кирпичи из стекла. Фиг с ним, с пиджаком, я стал стирать покрытие. Сначала на уровне головы и груди, влево...

мне снился сон о лесе на краю поля. Когда мне было четырнадцать, родители вывезли меня из Города посмотреть на не-Город. Лес и поле тогда показались мне недружелюбными, несмотря на то, что автоматы с горячим завтраком встречались на каждом шагу. Я проснулся в начале седьмого. Свет за стеклянной стеной зажегся в восемь... с минутами... Я понял. Рабочий день начинается в девять. Это белое пятно слева - унитаз. Не придумали еще другого цвета для унитазов в общественных заведенях. Я стал ждать. Ок...

... Резкий порыв ветра бросает мне в лицо горсть воды с макушки речной волны. Я смеюсь, встряхивая мокрой головой, вместе со мной смеются остальные дети.

- Горбун!
Это я. Они не дразнятся, просто раз уж родился горбатым - то значит, это слово мое.

Но все на свете имеет два имени.

- Горбун! - кричат они мне, - Сыграй нам что-нибудь веселое!

Я выбираюсь из воды, сажусь на теплый прибрежный камень, расставив ноги и медленно подношу к губам флейту. Вместе с первым звуком я закрываю...