Глава 5
«Я открою вам тайну любовного зелья,
для которого не нужны травы,
не нужно колдовство ведьмы:
если вы хотите, чтобы вас любили, - полюбите».
(Г. Родосский).
Пятнадцатое августа, вторник. Ялта.
В палате стоял неизменный почти неуловимый запах олеандров, солнце пробивалось сквозь жалюзи стройными вертикальными пластами, в которых плавали крошечные пылинки. Тканевые полосы жалюзи медленно раскачивались, заставляя плясать солнечные пласты. Оля что-то читала в постели, полулёжа, поджав ноги. Лицо её посвежело, синяк почти ушел. От её лица, трудно было отвести взгляд. Стул у кровати скрипнул.
- Как ты? - Семен Евгеньевич смотрел на Олю, наклонившись вперед и слегка раскачиваясь.
- «Во!». - Она прочла вопрос по губам и уже достала свой блокнот, но передумала и просто ответила жестом.
- С тобой хотят поговорить.
- Кто? - Оля удивленно нахмурила лоб.
- С тобой хотят поговорить из милиции, их что-то интересует. Я долго не давал согласия, но больше тянуть не могу. Я буду рядом. Ты обдумай. Милиция, она, знаешь... мы зайдем минут через пятнадцать - двадцать. - Семен Евгеньевич откашливаясь и, как-то боком вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Оля задумалась. Она сама с удовольствием хотела бы знать объяснение всему, что с ней случилось. Да, вот спросить некого. Казалось, что всё это нелепый сон, в котором спишь и видишь еще один сон, гораздо более нелепый. Хочется проснуться, но при этом не знаешь, где проснешься. Были минуты, когда верилось, что вот, наконец, оно - пробуждение. Но действительность вдруг оказывалась, слишком, нереальной. И самое печальное, что не с кем поделиться своими переживаниями. Вспоминался Булгаков и печальный опыт Степы Лиходеева: - «Тоже, кстати, в Ялте очнулся. Смешно конечно, но расскажи такое, и запросто переведут в соответствующее лечебное учреждение. С полным, пожизненным пансионом. Научилась не реветь, научилась делать вид, что все хорошо, надо учиться ждать. Когда-то этот сон закончится и все вернется на свои места. А сейчас надо меньше болтать и больше слушать. Задачка для глухонемой. Прорвемся. Тут еще «тарелками пугают, дескать, подлые летают». Было бы смешно, если бы не было грустно. А это вариант. Я выпала из тарелки. Мы к вам с дружественным визитом, извините, документы, деньги и сувениры остались, так сказать, на борту. А я, вот, за бортом. Полундра, человек за бортом, SOS? С ума сойти! Кстати, о деньгах, точнее об их отсутствии. С этим надо что-то решить».
Двери открылись и в комнату, в сопровождении человека в форме, вошел Семен Евгеньевич. Человек в форме милиционера, лет около сорока с хвостиком, роста был небольшого, лицо простоватое, но взгляд и манеры истинного арийца. Форменная фуражка на голове неестественно большого диаметра, что в комплекте с выступающим животиком, делало его похожим на гнутый шурупчик. Сейчас начнет закручивать. Шурупчик по-хозяйски прошел к кровати. Стоявшую на тумбочке вазу с цветами, небрежно передал профессору. На освободившееся место выложил записную книжку, подвинул стул поближе к кровати и уселся, закинув ногу на ногу:
- Капитан Верба! Как здоровье? Поправляетесь? - Оля кивнула в ответ. - Познавательно. ...Давно хотелось с вами поговорить в неформальной, так сказать, э-э, обстановке.
Оля снова кивнула.
- Всего несколько вопросов, для вашей же, так сказать, пользы. Итак, гражданка Светлая Виолета Васильевна. Не ошибаюсь? Нет. Понятно. А как же Ольга? Сценический псевдоним, так сказать? Да? Ага. Познавательно. Вы мне вот что скажите, гражданка Светлая ...так чтоб я понимал. Где ваши, так сказать, вещи? Документы, деньги, сумочка, в конце концов! Не приехали же вы к нам в одной мини-юбке и этой, как ее, ну скажем, футболке? Должны же у вас быть личные, так сказать, вещи?
Оля взяла блокнотик и принялась писать ответ. В принципе, она писала правду - «не помню». Но, конечно, Оля всё помнила - все эти вещи были в милиции, а сейчас лежат в ее тумбочке, только в Киеве. А вот почему так, она не знала, и кроме того, боялась, что это лишь сон. И ни какой тумбочки, ни какого Киева нет, а есть Ялта и женщина без вещей и памяти, и только сон. Сон, в котором ее допрашивает киевская милиция и надо казаться здоровой, не рассказывать сказок о снящейся Ялте, никакого Семена Евгеньевича нет, нет Володи, нет солнца, олеандров и этого гламурного капитана. Но он есть, сидит, ухмыляясь, пошленько рассматривает её грудь через вырез халата. Он сейчас прочитал, будто прожевал её «не помню» и задумался. Оля плотнее запахнула халат.
- А в каких вы отношениях с Ланиным Данилой Николаевичем? И как, так сказать, давно?
- В хороших. - Написала Оля и добавила. - Он мне помог прийти в себя, и ушел, больше мы не виделись.
- Ага, познавательно. А скажите, где вы остановились в Ялте?
- Я не помню.
- Ага, познавательно, но непонятно. Мужчину вы помните, а откуда к нему пришли и зачем, значит, не помните. А какой у вас род занятий? Данила Николаевич, и я его теперь понимаю, показал, что вы так сказать добровольно... - капитан с улыбкой достал из кармана страничку журнала с Олиным фото. Кошмар - фото с обнаженной Олей, под его похотливым взглядом выглядело, как порнография. Оля закрыла ладонями лицо, а капитан продолжил, рассматривая фотографию, - ох, как же я его понимаю! Понимаю, даже если это дорого, так сказать. И я бы не отказался - такая, понимаешь, богиня любви...
- Гражданин капитан, перестаньте... - вступился, было, Семен Евгеньевич, но его жестко перебили.
- Господин капитан! В крайнем случае, товарищ - понятно, гражданин? - Вербака даже встал от возмущения.
- Никакой вы нам не господин и, тем более не товарищ. А звание гражданина в древнем Риме дорого стоило. Такие как вы низвели его до... вы просто хам, капитан.
- Что, что доктор?! Мундир оскорбляешь! Да я тебя за это, чтоб ты понимал...
- Этот мундир, капитан, куплен на мои и вот этой девочки, деньги. А вы его мараете.
- Слушай меня доктор, занимайся своим делом, а меня лечить не надо. А то я тебя быстро приведу в сознание, не так как ты эту, так сказать, модель. С тобой по-хорошему, чтоб ты понимал, больше не получится. Запасись временем, зайдешь теперь официально и все расскажешь, так чтоб я понял, Айболит, блин.
- Уходите немедленно, моей пациентке плохо, уходите. - Доктор открыл дверь. Капитан неспешно вышел, отшвырнув стул ногой.
Оля не восприняла эту перепалку, она просто по-детски плакала. Ей хотелось забиться в самый темный угол. Стыд душил ее. Она помнила это фото. Реклама краски для волос. «Ничего лишнего» - так называлась съемка. Фото было невинней изображения Мадонны с младенцем. Так казалось до сегодняшнего случая. Ее только что, фактически, обозвали проституткой. Слезы побежали ручьем. Семен Евгеньевич погладил Олю по голове. Рука тряслась. Он собрался уйти, но Оля ухватилась за него. Семен Евгеньевич нерешительно обнял Олю и прижал к себе. Она всхлипывала, судорожно вздрагивая, и только прижавшись, затихла, успокаиваясь, достала свой блокнотик и, отстраняясь, что-то писала: - «Можно мне в город, к людям? Я хочу к людям».
- Пойдем, дочка, переоденемся и пойдем к людям. Пойдем гулять. Будем, есть мороженое, смотреть на рисунок, ты же ничего еще не видела. Пойдем.
Оля одела то, немногое, что у нее было, Семен Евгеньевич зашел к себе, снял халат, взял бумажник и пошел к вестибюлю. Ему тоже хотелось к людям: - «Как верно она подметила - к людям». Уже подходя к выходу, он увидел сквозь стекло Ольгу и Данилу. Данила, что-то говорил. Капитан тянул его за руку, прочь от Оли. Семен Евгеньевич перешел на бег, но опоздал. Он увидел, как Данила резко и профессионально ударил. Капитан повалился в клумбу. Оля рыдала. Распахнув двери и столкнувшись с Данилой, Семен Евгеньевич сказал со вздохом:
- Берите Олю и уезжайте, куда-нибудь. Ей нельзя волноваться. Вот возьмите мою визитку, позвоните через час. Быстрее, боксер. Что он вам сказал?
- Не хочу повторять.
- Понятно, и не надо.
Данила взял Олю за руку. Она безвольно повисла на нем. Он почти, что нес её на руках. Семён Евгеньевич проводил их взглядом к машине и военного вида, небольшой, открытий джип уехал.
Профессор равнодушно посмотрел на Вербаку и нажал на кнопку звонка у двери: - Носилки к входу быстро, человек без сознания. - Персонал клиники боготворил Семена Евгеньевича, и поэтому все, сейчас сбежавшись на зов, молча стояли и ждали дальнейших указаний профессора.
- Володя, капитан тут поскользнулся на крылечке, упал. Успокоительное ему не помешает, крепкий сон в его положении лучшее лекарство. Займитесь этим, а я позвоню ему на работу. Капитан что-то промычал, но Володя уже вколол успокоительное, отечески похлопывая милиционера по плечу:
- Не волнуйтесь, все будет хорошо. Вам нельзя волноваться, поспите и все пройдет. - На щеке капитана начал проступать небольшой, пока, синяк. - О, вот и румянец появился!
Семен Евгеньевич сидел в своем кабинете: - «Нужно бы позвонить в милицию. Что им говорить? Да, положеньице! Нужно рисковать, другого выхода нет. Немного экстрима под пенсию не помешает. Старики - разбойники. Пора звонить»:
- Ало, милиция? Это из клиники, ваш коллега, капитан Верба упал неудачно. Подозрение на сотрясение мозга. Сейчас он в палате, все хорошо, но ему нужен покой. Да? Когда вы подъедете? Завтра? Ну, что ж, можно и завтра, можно и послезавтра. Семен Евгеньевич меня зовут, профессор Николаенко, запишите мой телефон, а, у вас есть? До свидания.
В дежурке атмосфера оживилась: - «Вербака упал, сотрясение мозга, меньше надо коньяк на работе лакать, комиссар Катанья несчастный». Никто из коллег не выразил желания поехать в клинику. Как-нибудь потом.
...Оля с Лерой лежали на пляже. Лишенные загара соблазнительные формы Оли, как магнит притягивали взгляды. Сосредоточение мужчин на квадратный метр в этой части пляжа било рекорды побережья. Оля смотрела в небо, раскинув руки. В небе висел огромный узор. Толи облако, толи нет. Он появился где-то дней пять-шесть назад: - «Что это было? Непонятно. Спросить у кого-то? Неудобно. Наверное, какое-то шоу? Наверное. Но красиво! Многие фотографируют. Спросить кого-нибудь, что ли? А! Бог с ним! Потом узнаем. А сейчас отдыхать, последние денёчки. Всю неделю носились по побережью, и все как-то мимо пляжей, мимо моря. Всё, хватит, теперь только море. Два дня фото сессия, неделя беготни по достопримечательностям, а Лерике, как с гуся вода. Вот, лежит, карту изучает, куда бы еще помчаться. Ну-ну». Лера не в первый раз была в Крыму, а вот Оля впервые, все заграница. Крестница решительно взяла на себя роль экскурсовода и не выходила из неё по сегодняшний день.
- Оля, а мы в дельфинарии не были!
- Потом.
- В Севастополе!
- Потом.
- Вино не дегустировали.
- Потом, лет через десять.
- Сувениры, сувениры хоть купим?
- Завтра. Не спорь... ладно. Ну, хорошо. Через полчаса, OK? - Лерика скорчила расстроенную мордашку. - Ладно, пошли туристка.
Они поднялись с пляжа лифтом. Тут же, недалеко, на террасе стояла палатка с сувенирами. Оля купила Лере красивую рамку для фотографий, обрамленную ракушками. Лера присмотрела для Оли оригинальный кулон. Это был красиво подобранный камешек дискообразной формы, чем-то напоминающий летающую тарелочку, НЛО. Продавец - веселая и черная от загара девушка подсказала, что называется это КЛОбик. «Забавно». - Оля тут же повесила кулон на шею. Они решили сходить на набережную перекусить. Лера требовала пиццу. Уже начинало вечереть, настроение отличное. Пиццерия нашлась быстро и пицца понравилась. Оля съела кусочек и заказала бокал вина. Вернее это сделала Лера. Смешно было смотреть, как такая мелочь с важным видом говорит: - «Бокал вот этого вина, пожалуйста, - потом значительная пауза и концовка, - для моей подруги». Лера уплетала, уже, второй кусок пиццы. Она сидела на высоком табурете и забавно болтала ногами. Покончив с пиццей, облизала пальцы и деловито спросила:
- А как твой жених? Как он нас найдет теперь? Завтра мы уезжаем. - Оля, молча улыбаясь, указала пальцем на рекламный щит за окном.
- А, я и забыла. Вот когда окончу школу, тоже как ты, буду моделью. Я уже маме говорила. Но она меня не поддерживает, зато папа очень, даже поддерживает. А папа главный. Ну, я что б маму не обижать буду и в институт ходить и моделью буду.
- Лерика, пошли на набережную! - Оля поднялась со стула и застыла в ожидании, на фоне бигборда за окном со своим изображением, мужчины вокруг зашевелились, любуясь соседкой. Лера вскочила, собирая вещи, дожевывая на ходу.
На набережной шел концерт. Какая-то группа вот-вот должна была начать выступление. Народу собралось много. Оля попросила Леру рассказать, о чем будет песня. Еще хорошо помнился случай, когда читая по губам исполнителя, Оля попала в неловкую ситуацию. Дело было давно. На вечеринке все с удовольствием отплясывали под хит популярной тогда певицы. Кажется Аллегрова. Оля прочла по губам с экрана телевизора слова припева и ужаснулась их пошлости. То, что она поняла как «я ж дала тебе, я ж дала, ты был мечтою моей хрустальною», звучало «я ждала тебя, я ждала...». Да уж. «Ух, дала тебе, ух дала, ну и что же здесь криминального». Стыдно и смешно вспоминать. С тех пор Оля старалась не экспериментировать. Группа отыграла быстро и уверенно. Видно, что публика приняла выступление на ура. Лере тоже понравилось. По ней было видно. Когда подруги отошли от толпы к фонтану, Лера рассказала, что группа называется так же как Олин кулончик - «КЛО». И эта рок группа в Ялте очень популярная. Пели ребята свою главную песню. Клёвую, по словам Лерики.
- И слова там странные, о том, что эта штука в небе, узор, в общем, это автопортрет Бога. Я запомнила чуть-чуть, потому что песня у них бесконечная, как «у попа была собака», давай скорей блокнот - напишу. Пока не забыла:
« ...Инопланетцы удивленно, глядят на сполох в небесах.
И молятся на ветку клена в своих неведомых лесах.
Им невдомек, что мы с надеждой на тот же молимся портрет
и носим крестик под одеждой, или возводим минарет.
Мы в небесах узрели тоже, подобно множеству планет,
как невесомой кистью Боже, смеясь, писал Автопортрет...»
- Да, уж Лерика, не знаю какая там у них мелодия, но слова, по-моему, не очень. Хотя идея, что все вокруг нас это автопортрет самого Бога мне понравилась. «Крымский летающий объект» - будет что вспомнить.
Продолжение следует...
«Я открою вам тайну любовного зелья,
для которого не нужны травы,
не нужно колдовство ведьмы:
если вы хотите, чтобы вас любили, - полюбите».
(Г. Родосский).
Пятнадцатое августа, вторник. Ялта.
В палате стоял неизменный почти неуловимый запах олеандров, солнце пробивалось сквозь жалюзи стройными вертикальными пластами, в которых плавали крошечные пылинки. Тканевые полосы жалюзи медленно раскачивались, заставляя плясать солнечные пласты. Оля что-то читала в постели, полулёжа, поджав ноги. Лицо её посвежело, синяк почти ушел. От её лица, трудно было отвести взгляд. Стул у кровати скрипнул.
- Как ты? - Семен Евгеньевич смотрел на Олю, наклонившись вперед и слегка раскачиваясь.
- «Во!». - Она прочла вопрос по губам и уже достала свой блокнот, но передумала и просто ответила жестом.
- С тобой хотят поговорить.
- Кто? - Оля удивленно нахмурила лоб.
- С тобой хотят поговорить из милиции, их что-то интересует. Я долго не давал согласия, но больше тянуть не могу. Я буду рядом. Ты обдумай. Милиция, она, знаешь... мы зайдем минут через пятнадцать - двадцать. - Семен Евгеньевич откашливаясь и, как-то боком вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Оля задумалась. Она сама с удовольствием хотела бы знать объяснение всему, что с ней случилось. Да, вот спросить некого. Казалось, что всё это нелепый сон, в котором спишь и видишь еще один сон, гораздо более нелепый. Хочется проснуться, но при этом не знаешь, где проснешься. Были минуты, когда верилось, что вот, наконец, оно - пробуждение. Но действительность вдруг оказывалась, слишком, нереальной. И самое печальное, что не с кем поделиться своими переживаниями. Вспоминался Булгаков и печальный опыт Степы Лиходеева: - «Тоже, кстати, в Ялте очнулся. Смешно конечно, но расскажи такое, и запросто переведут в соответствующее лечебное учреждение. С полным, пожизненным пансионом. Научилась не реветь, научилась делать вид, что все хорошо, надо учиться ждать. Когда-то этот сон закончится и все вернется на свои места. А сейчас надо меньше болтать и больше слушать. Задачка для глухонемой. Прорвемся. Тут еще «тарелками пугают, дескать, подлые летают». Было бы смешно, если бы не было грустно. А это вариант. Я выпала из тарелки. Мы к вам с дружественным визитом, извините, документы, деньги и сувениры остались, так сказать, на борту. А я, вот, за бортом. Полундра, человек за бортом, SOS? С ума сойти! Кстати, о деньгах, точнее об их отсутствии. С этим надо что-то решить».
Двери открылись и в комнату, в сопровождении человека в форме, вошел Семен Евгеньевич. Человек в форме милиционера, лет около сорока с хвостиком, роста был небольшого, лицо простоватое, но взгляд и манеры истинного арийца. Форменная фуражка на голове неестественно большого диаметра, что в комплекте с выступающим животиком, делало его похожим на гнутый шурупчик. Сейчас начнет закручивать. Шурупчик по-хозяйски прошел к кровати. Стоявшую на тумбочке вазу с цветами, небрежно передал профессору. На освободившееся место выложил записную книжку, подвинул стул поближе к кровати и уселся, закинув ногу на ногу:
- Капитан Верба! Как здоровье? Поправляетесь? - Оля кивнула в ответ. - Познавательно. ...Давно хотелось с вами поговорить в неформальной, так сказать, э-э, обстановке.
Оля снова кивнула.
- Всего несколько вопросов, для вашей же, так сказать, пользы. Итак, гражданка Светлая Виолета Васильевна. Не ошибаюсь? Нет. Понятно. А как же Ольга? Сценический псевдоним, так сказать? Да? Ага. Познавательно. Вы мне вот что скажите, гражданка Светлая ...так чтоб я понимал. Где ваши, так сказать, вещи? Документы, деньги, сумочка, в конце концов! Не приехали же вы к нам в одной мини-юбке и этой, как ее, ну скажем, футболке? Должны же у вас быть личные, так сказать, вещи?
Оля взяла блокнотик и принялась писать ответ. В принципе, она писала правду - «не помню». Но, конечно, Оля всё помнила - все эти вещи были в милиции, а сейчас лежат в ее тумбочке, только в Киеве. А вот почему так, она не знала, и кроме того, боялась, что это лишь сон. И ни какой тумбочки, ни какого Киева нет, а есть Ялта и женщина без вещей и памяти, и только сон. Сон, в котором ее допрашивает киевская милиция и надо казаться здоровой, не рассказывать сказок о снящейся Ялте, никакого Семена Евгеньевича нет, нет Володи, нет солнца, олеандров и этого гламурного капитана. Но он есть, сидит, ухмыляясь, пошленько рассматривает её грудь через вырез халата. Он сейчас прочитал, будто прожевал её «не помню» и задумался. Оля плотнее запахнула халат.
- А в каких вы отношениях с Ланиным Данилой Николаевичем? И как, так сказать, давно?
- В хороших. - Написала Оля и добавила. - Он мне помог прийти в себя, и ушел, больше мы не виделись.
- Ага, познавательно. А скажите, где вы остановились в Ялте?
- Я не помню.
- Ага, познавательно, но непонятно. Мужчину вы помните, а откуда к нему пришли и зачем, значит, не помните. А какой у вас род занятий? Данила Николаевич, и я его теперь понимаю, показал, что вы так сказать добровольно... - капитан с улыбкой достал из кармана страничку журнала с Олиным фото. Кошмар - фото с обнаженной Олей, под его похотливым взглядом выглядело, как порнография. Оля закрыла ладонями лицо, а капитан продолжил, рассматривая фотографию, - ох, как же я его понимаю! Понимаю, даже если это дорого, так сказать. И я бы не отказался - такая, понимаешь, богиня любви...
- Гражданин капитан, перестаньте... - вступился, было, Семен Евгеньевич, но его жестко перебили.
- Господин капитан! В крайнем случае, товарищ - понятно, гражданин? - Вербака даже встал от возмущения.
- Никакой вы нам не господин и, тем более не товарищ. А звание гражданина в древнем Риме дорого стоило. Такие как вы низвели его до... вы просто хам, капитан.
- Что, что доктор?! Мундир оскорбляешь! Да я тебя за это, чтоб ты понимал...
- Этот мундир, капитан, куплен на мои и вот этой девочки, деньги. А вы его мараете.
- Слушай меня доктор, занимайся своим делом, а меня лечить не надо. А то я тебя быстро приведу в сознание, не так как ты эту, так сказать, модель. С тобой по-хорошему, чтоб ты понимал, больше не получится. Запасись временем, зайдешь теперь официально и все расскажешь, так чтоб я понял, Айболит, блин.
- Уходите немедленно, моей пациентке плохо, уходите. - Доктор открыл дверь. Капитан неспешно вышел, отшвырнув стул ногой.
Оля не восприняла эту перепалку, она просто по-детски плакала. Ей хотелось забиться в самый темный угол. Стыд душил ее. Она помнила это фото. Реклама краски для волос. «Ничего лишнего» - так называлась съемка. Фото было невинней изображения Мадонны с младенцем. Так казалось до сегодняшнего случая. Ее только что, фактически, обозвали проституткой. Слезы побежали ручьем. Семен Евгеньевич погладил Олю по голове. Рука тряслась. Он собрался уйти, но Оля ухватилась за него. Семен Евгеньевич нерешительно обнял Олю и прижал к себе. Она всхлипывала, судорожно вздрагивая, и только прижавшись, затихла, успокаиваясь, достала свой блокнотик и, отстраняясь, что-то писала: - «Можно мне в город, к людям? Я хочу к людям».
- Пойдем, дочка, переоденемся и пойдем к людям. Пойдем гулять. Будем, есть мороженое, смотреть на рисунок, ты же ничего еще не видела. Пойдем.
Оля одела то, немногое, что у нее было, Семен Евгеньевич зашел к себе, снял халат, взял бумажник и пошел к вестибюлю. Ему тоже хотелось к людям: - «Как верно она подметила - к людям». Уже подходя к выходу, он увидел сквозь стекло Ольгу и Данилу. Данила, что-то говорил. Капитан тянул его за руку, прочь от Оли. Семен Евгеньевич перешел на бег, но опоздал. Он увидел, как Данила резко и профессионально ударил. Капитан повалился в клумбу. Оля рыдала. Распахнув двери и столкнувшись с Данилой, Семен Евгеньевич сказал со вздохом:
- Берите Олю и уезжайте, куда-нибудь. Ей нельзя волноваться. Вот возьмите мою визитку, позвоните через час. Быстрее, боксер. Что он вам сказал?
- Не хочу повторять.
- Понятно, и не надо.
Данила взял Олю за руку. Она безвольно повисла на нем. Он почти, что нес её на руках. Семён Евгеньевич проводил их взглядом к машине и военного вида, небольшой, открытий джип уехал.
Профессор равнодушно посмотрел на Вербаку и нажал на кнопку звонка у двери: - Носилки к входу быстро, человек без сознания. - Персонал клиники боготворил Семена Евгеньевича, и поэтому все, сейчас сбежавшись на зов, молча стояли и ждали дальнейших указаний профессора.
- Володя, капитан тут поскользнулся на крылечке, упал. Успокоительное ему не помешает, крепкий сон в его положении лучшее лекарство. Займитесь этим, а я позвоню ему на работу. Капитан что-то промычал, но Володя уже вколол успокоительное, отечески похлопывая милиционера по плечу:
- Не волнуйтесь, все будет хорошо. Вам нельзя волноваться, поспите и все пройдет. - На щеке капитана начал проступать небольшой, пока, синяк. - О, вот и румянец появился!
Семен Евгеньевич сидел в своем кабинете: - «Нужно бы позвонить в милицию. Что им говорить? Да, положеньице! Нужно рисковать, другого выхода нет. Немного экстрима под пенсию не помешает. Старики - разбойники. Пора звонить»:
- Ало, милиция? Это из клиники, ваш коллега, капитан Верба упал неудачно. Подозрение на сотрясение мозга. Сейчас он в палате, все хорошо, но ему нужен покой. Да? Когда вы подъедете? Завтра? Ну, что ж, можно и завтра, можно и послезавтра. Семен Евгеньевич меня зовут, профессор Николаенко, запишите мой телефон, а, у вас есть? До свидания.
В дежурке атмосфера оживилась: - «Вербака упал, сотрясение мозга, меньше надо коньяк на работе лакать, комиссар Катанья несчастный». Никто из коллег не выразил желания поехать в клинику. Как-нибудь потом.
...Оля с Лерой лежали на пляже. Лишенные загара соблазнительные формы Оли, как магнит притягивали взгляды. Сосредоточение мужчин на квадратный метр в этой части пляжа било рекорды побережья. Оля смотрела в небо, раскинув руки. В небе висел огромный узор. Толи облако, толи нет. Он появился где-то дней пять-шесть назад: - «Что это было? Непонятно. Спросить у кого-то? Неудобно. Наверное, какое-то шоу? Наверное. Но красиво! Многие фотографируют. Спросить кого-нибудь, что ли? А! Бог с ним! Потом узнаем. А сейчас отдыхать, последние денёчки. Всю неделю носились по побережью, и все как-то мимо пляжей, мимо моря. Всё, хватит, теперь только море. Два дня фото сессия, неделя беготни по достопримечательностям, а Лерике, как с гуся вода. Вот, лежит, карту изучает, куда бы еще помчаться. Ну-ну». Лера не в первый раз была в Крыму, а вот Оля впервые, все заграница. Крестница решительно взяла на себя роль экскурсовода и не выходила из неё по сегодняшний день.
- Оля, а мы в дельфинарии не были!
- Потом.
- В Севастополе!
- Потом.
- Вино не дегустировали.
- Потом, лет через десять.
- Сувениры, сувениры хоть купим?
- Завтра. Не спорь... ладно. Ну, хорошо. Через полчаса, OK? - Лерика скорчила расстроенную мордашку. - Ладно, пошли туристка.
Они поднялись с пляжа лифтом. Тут же, недалеко, на террасе стояла палатка с сувенирами. Оля купила Лере красивую рамку для фотографий, обрамленную ракушками. Лера присмотрела для Оли оригинальный кулон. Это был красиво подобранный камешек дискообразной формы, чем-то напоминающий летающую тарелочку, НЛО. Продавец - веселая и черная от загара девушка подсказала, что называется это КЛОбик. «Забавно». - Оля тут же повесила кулон на шею. Они решили сходить на набережную перекусить. Лера требовала пиццу. Уже начинало вечереть, настроение отличное. Пиццерия нашлась быстро и пицца понравилась. Оля съела кусочек и заказала бокал вина. Вернее это сделала Лера. Смешно было смотреть, как такая мелочь с важным видом говорит: - «Бокал вот этого вина, пожалуйста, - потом значительная пауза и концовка, - для моей подруги». Лера уплетала, уже, второй кусок пиццы. Она сидела на высоком табурете и забавно болтала ногами. Покончив с пиццей, облизала пальцы и деловито спросила:
- А как твой жених? Как он нас найдет теперь? Завтра мы уезжаем. - Оля, молча улыбаясь, указала пальцем на рекламный щит за окном.
- А, я и забыла. Вот когда окончу школу, тоже как ты, буду моделью. Я уже маме говорила. Но она меня не поддерживает, зато папа очень, даже поддерживает. А папа главный. Ну, я что б маму не обижать буду и в институт ходить и моделью буду.
- Лерика, пошли на набережную! - Оля поднялась со стула и застыла в ожидании, на фоне бигборда за окном со своим изображением, мужчины вокруг зашевелились, любуясь соседкой. Лера вскочила, собирая вещи, дожевывая на ходу.
На набережной шел концерт. Какая-то группа вот-вот должна была начать выступление. Народу собралось много. Оля попросила Леру рассказать, о чем будет песня. Еще хорошо помнился случай, когда читая по губам исполнителя, Оля попала в неловкую ситуацию. Дело было давно. На вечеринке все с удовольствием отплясывали под хит популярной тогда певицы. Кажется Аллегрова. Оля прочла по губам с экрана телевизора слова припева и ужаснулась их пошлости. То, что она поняла как «я ж дала тебе, я ж дала, ты был мечтою моей хрустальною», звучало «я ждала тебя, я ждала...». Да уж. «Ух, дала тебе, ух дала, ну и что же здесь криминального». Стыдно и смешно вспоминать. С тех пор Оля старалась не экспериментировать. Группа отыграла быстро и уверенно. Видно, что публика приняла выступление на ура. Лере тоже понравилось. По ней было видно. Когда подруги отошли от толпы к фонтану, Лера рассказала, что группа называется так же как Олин кулончик - «КЛО». И эта рок группа в Ялте очень популярная. Пели ребята свою главную песню. Клёвую, по словам Лерики.
- И слова там странные, о том, что эта штука в небе, узор, в общем, это автопортрет Бога. Я запомнила чуть-чуть, потому что песня у них бесконечная, как «у попа была собака», давай скорей блокнот - напишу. Пока не забыла:
« ...Инопланетцы удивленно, глядят на сполох в небесах.
И молятся на ветку клена в своих неведомых лесах.
Им невдомек, что мы с надеждой на тот же молимся портрет
и носим крестик под одеждой, или возводим минарет.
Мы в небесах узрели тоже, подобно множеству планет,
как невесомой кистью Боже, смеясь, писал Автопортрет...»
- Да, уж Лерика, не знаю какая там у них мелодия, но слова, по-моему, не очень. Хотя идея, что все вокруг нас это автопортрет самого Бога мне понравилась. «Крымский летающий объект» - будет что вспомнить.
Продолжение следует...
Обсуждения Портрет Бога в теплых тонах.Глава 5