Глава 3
«Тот, кто задает вопрос «почему?»,
может справиться почти со всяким «как?»».
(Ницше).
Тринадцатое августа, воскресенье. Ялта.
Семен Евгеньевич был потомственным врачом, в семье его все были связаны с медициной, сколько он помнил. Дед, отец, мать, теперь вот дочь и даже зять. Он любил свою работу. Он жил своей работой, а как иначе. Приходя вечером домой, он попадал в тот же профессиональный круг. Он не был врачом с девяти до шести. Семья звала его в шутку пожизненным доктором и ему это нравилось: - «Только вот скоро пенсия и что? Пойду преподавать. Вот Владимир молод, талантлив, смена, мне б его годы...»
- Каковы Ваши прогнозы, Володя? - Семен Евгеньевич присел на край стола. - Как наша незнакомка?
- Ну что - синкопальный пароксизм на эмоциогенной основе, я бы сказал, в общем, сопор. - Володя вздохнул. - Периодически выходим от девяти до двенадцати балов по шкале Глазго. Тут есть положительная динамика. В детстве отосклероз в выраженном периоде и возможно как следствие афазия. В общем, трудно, что-то говорить, её бы во Францию...
- Угу, ...и мне бы во Францию. Давайте уж сами. Жалко девочку. Я так понимаю, скорее не хотим выходить, чем не можем? Где там специалист по азбуке глухих?
- М-м, будет через полтора часа, Семен Евгеньевич, я пока пойду к ней, понаблюдаю, - не совсем убедительно сказал Володя, похлопывая, зачем то, себя по карманам халата.
- Понятно, любовь-морковь? Идите Володя, идите, понаблюдайте, ...только ведь у неё жених есть, или муж, хотя бы тот патлатый парень, что её привез. Надо бы найти его, а то увезли и ни привета, ни ответа.
Володя покраснел и вышел, будто провинившийся школьник из кабинета директора.
- Да, а девочка то красавица, каких мало, даже для её состояния, - подумал Семен Евгеньевич и набрал номер с гламурной визитки - «Капитан Верба К.А. - уголовный розыск».
Капитан раскачивался на стуле, забросив по-американски ноги на стол и вертел в руке последний дартс дротик, примериваясь к броску. Остальные три тесным пучком торчали в центре мишени на стене. «Время идет, - думал он, - а толку нет. Пора этого Данилу отпускать, а девка еще не оклемалась, ...ладно, пусть гуляет, а мы посмотрим».
Зазвонил телефон. Капитан бросил дротик. В яблочко:
- Капитан Верба! Да! Профессор? Какой профессор? А-а-а, профессор! Помню. Слушаю. Угу, угу, угу. Познавательно, ...Данила Николаевич его зовут, Ванин, нет Ланин, чуть-чуть не Ленин. Где он? Да, наверное, дома, где ж ему быть. Я ему сам передам, так, чтоб вы понимали, да, разберемся, до свидания профессор. - Капитан положил трубку и почухал фуражку. - Познавательно, ...значит, пусть гуляет.
Десятое августа 2008 года, воскресенье. День рождения Леры. Киев.
Лера грустно смотрела в экранчик телефона, где под фотографией Ольги лениво бегала стрелочка состояния вызова. Слева вправо, слева вправо и еще раз слева вправо - отбой. «В который раз одно и то же. Уже двадцать SMS сбросила, и все доставлены. Никакого тебе - «абонент вне зоны», просто отбой. Уже седьмой час. Оли нет. Она не могла вот так просто не прийти. А мама успокаивает, говорит, наверное, на съемке. Да про Олины съемки я знаю раньше мамы, ...с ней, что-то случилось, может мобильник потеряла, или не дай бог украли. Когда у меня наркоманы вырвали мобилку, они её сразу выключили, а тут вызов идет. Надо съездить к Оле домой, если мама не отпустит - сбегу. День рождения все равно уже пропал. - Лера посмотрела на фотографию Оли, это самая любимая фотка. Оля шла по подиуму, а её длинные волосы, будто плащ, поддерживали пажи. «L’Oréal - королевский выбор», кажется, такая подпись была у этой фотки в журнале. Слезы сами выступили и фото Ольги, задрожало за слезой. - Оленька-а-а-а».
Лера написала записку на стикере, приклеила на монитор, на цыпочках подошла к двери и выглянула из комнаты, родители и гости смотрели DVD - отдых в Турции в прошлом году. Лере больше понравился Крым - когда родители отпустили её с Олей. Папа с мамой должны были уехать на очередные свои спортивные сборы, а тут день рождения на носу. В общем, Оля забрала Леру с собой в Крым, на съемки рекламы. Девятого августа они были в Ялте, а на следующий день, после окончания съемок ходили в настоящий ресторан. Пригласил дядя Костя. Тогда он только начинал ухаживать за Олей. Это было что-то. Правда, Оля с Лерой на следующий день сбежали в другую гостиницу. Неделя пролетела как один день, именно тогда они стали с Олей подругами. Слезы опять непослушно выступили из глаз: - «Надо бежать пока меня не видят». Никто не заметил прошмыгнувшей в направлении прихожей Леры, а звуки турецкой дискотеки, хлынув из колонок, поглотили звук захлопнувшейся двери.
...Лера устала звонить в дверь. Она, уже просто и не стесняясь, ревела, вдруг ожил мобильник, испугав неуместным, в данную минуту - шуточным, рингтоном в виде хохота: - «Наверное, мама или папа»? - На экранчике высветилось фото Оли...
...Дарья Петровна закрыла ординаторскую, открыла двери дежурки и входные двери больницы настежь. Было как-то душно, старая деревянная фрамуга окна рассохлась и не хотела открываться. Наконец-то открылась с неприятным визгом, и кажется, чуть посвежело. Старенький маленький телевизор вполне справлялся со своими обязанностями, и это сильно выручало в ночные дежурства. Дарья Петровна в свои шестьдесят в отличие от ровесников не любила смотреть мыльные сериалы и всякие поля чудес. «То ли дело политическое шоу. И смешнее и к жизни ближе. Сейчас вот должно было начаться очередное - «Киевский форум», конечно, это не «Свобода слова», но и не «Окна». Тем более тема - война в Грузии. А это уже не смешно. В анонсе обещали присутствие Президентки в студии. С чьей-то легкой или не очень руки - в Украине женщину Президента называли не иначе как Президентка. Наверное, преемственность прозвищ - «премьерка», затем «президентка». Ну, вот реклама - это минут на двадцать, не меньше. - Дарья Петровна выглянула в окно, подъехала «скорая» и следом милицейский патруль. - Надо звать дежурного врача».
- Ало, Петр Григорьевич, кого-то привезли по «скорой», с милицией. - Дарья Петровна увидела в окно, как из «скорой» вытащили носилки с молодой девушкой. - Ой, господи, хоть бы жива, осталась, жалко, такая молоденькая еще...
...На экранчике высветилось фото Оли: - Почему звонок? - Ало!
- Здравствуйте, Вам знакома хозяйка этого номера, ало? Что? У нас её телефон. С вашего номера было двенадцать непринятых звонков и много SMS, ало?
- Кто это? Почему?
- Это из милиции. Вам знакома Светлая Виолета Васильевна? Ало?
- Её зовут Оля! Слышите! Оля! Оля! Оля! Оля её зовут! Оля! - Лера зарыдала в трубку и продолжала твердить взахлеб. - Оля! Её зовут Оля-а-а-а!
- Хорошо, хорошо, успокойтесь, запишите адрес, она в реанимации.
Четырнадцатое августа, понедельник. Ялта.
Даниле вернули шнурки и сумку, он, молча, расписался, где просили, и принялся шнуровать кроссовки.
- Э! Вещи взял и на выход! И из города, так, чтоб ты понимал, не выезжать. - Капитан улыбался. - И ...до скорой встречи, Данила! Хм! Николаевич.
Солнце больно резануло по глазам, Даниле хотелось поскорее смыть запах камеры, но он не пошел домой, свернул на пляж. Стрелки часов указывали на восемь утра, глаза слипались, хотелось спать. Все тело ломило. Есть, как ни странно не хотелось, хотя он не ел почти три дня. Данила и не заметил, как пришел к морю, бросил сумку к ногам и, не снимая обувь и шорты, с разбегу прыгнул в соленую влагу. Холод перехватил дыхание, и силы начали возвращаться. Минут через десять только, он вышел из воды и повалился та топчан. Людей почти не было. Мысли робко возвращались в отупевшую от милицейской этики голову. Пляжный топчан был намного удобней камерного, вставать не хотелось, но мысленно Данила уже был в больнице. Он вспоминал лицо девчонки, когда она засыпала у него на коленях в такси, и комок подступал к горлу от волнения, кажется, она улыбалась засыпая. Что-то заставило Данилу проснуться. Страшно загорелый парень в бандане, плавках и тапочках барабанил носком одного из этих самых тапочек об топчан. Он показал пять растопыренных пальцев и протянул, какой-то талончик. Данила высыпал из сумки горку мелочи, две мятых гривны и яблоко, демонстративно накрыл этот скарб полученным талоном и пошел к выходу:
- Сдачи не надо, братишка! - Братишка уже жевал яблоко.
А Данила думал: - «Идти ли прямиком в больницу, или зайти домой за деньгами, надо же что-то купить; апельсины, витамины. Пожалуй, сначала домой. Надо переодеться, принять душ. Эка гля-а, попал, так попал. Изнасилование - раз. С бессознательным исходом - два. Избиение - три. Влюбился - четыре. Безнадежно - пять и последнее - мой дом тюрьма».
Недалеко от больницы, на рынке, Данила выбрал пару огромных апельсинов, под стать им персики, немного инжиру и одну розу на длинном стебле. Вначале замахнулся на большой букет, но застеснялся и передумал. Решил отложить до выздоровления незнакомки. Держа красный цветок как знамя, он шел характерной для Крыма узкой извилистой улочкой и мысленно представлял встречу с незнакомкой. Настойчивый автомобильный клаксон не сразу вернул в реальность. Данила едва успел прижаться к стенке здания, служившего обочиной дороги, пропуская микроавтобус. Желтая махина обдала жаром двигателя, вильнула вправо, взболтав внутренности. Истерично взвизгнули тормоза. В окна таращились пассажиры и вдруг как удар током - знакомое лицо и взгляд. Девчонка лет десяти двенадцати корчила рожицу, а рядом с ней - его незнакомка крутила пальцев у виска в его Данилы адрес и улыбалась. Две косички делали её еще красивее и моложе на несколько лет, но это она. Тонкий целлофановый мешок с фруктами выпал из рук, конечно, порвался и заготовленные гостинцы, покатившись, пропали под колесами. Данила только и успел прочитать надпись на заднем стекле автобуса - «Экскурсии: Ялта - Ласточкино Гнездо - Воронцевский парк». Автобус весело просигналил, разогнав очередных зевак. Набирая скорость, он скрылся за поворотом.
Десятое августа 2008 года, воскресенье. День рождения Леры. Киев.
Лера с родителями сидели в больничном коридоре, к Ольге больше не впускали. Но, слава богу, она жива. Её нашел милицейский патруль на остановке без сознания. Заведено уголовное дело. Ищут свидетелей. В ее сумочке был паспорт, мобилка и набор косметики, наверное, в подарок. По паспорту Ольга была Виолетой, но с пяти лет упорно называла себя Олей и все постепенно привыкли. Лера узнала об этом пять лет назад, в день своего крещения. Оля стала её крестной. Пока состояние Оли плохое, она в коме. К ней впустили один раз на опознание, два часа назад.
- Лейтенант Костенко. - Молодой офицер появился как черт из табакерки. - Извините, мы отвезем вас домой, уже поздно, Вам надо успокоиться, а здесь оставаться не положено. Пройдемте в машину, э-э, ...пожалуйста.
Четырнадцатое августа, понедельник. Алупка.
Оля с Лерой смеялись, вспоминая симпатичного растяпу с розой:
- Ну, хватит, Лерика, не могу больше, скулы болят.
- А ты видела, как он на тебя смотрел, аж апельсины рассыпал.
- Да перестань ты, просто мальчик растерялся. Меня так качнуло, когда тормозили.
- Ничего себе мальчик - дядька!
- Кто скажет, что это девочка, пусть... в общем: у тебя свои - мальчики, а у меня свои - дядьки.
- Влюбилась, влюбилась, влюбилась! - Тараторила Лера и сложила руки, в молитвенном жесте закатив глазки, ...должно быть, это у неё изображало любовь.
- Да нет, Лерика! А хоть бы и да! Влюбляться, подруга, не вредно. Вот ты в кого-нибудь влюблена?
- В тебя!
- И я в тебя! Это железно! Но я спрашиваю, о каком-нибудь мальчишке, понимаешь? Есть у тебя такой?
- Не знаю, у меня их много.
- О - о! Значит, скоро будет или один, единственный или еще больше. Ты главное, подруга, меня первой с ним познакомь, а потом уж мы поглядим, стоит он тебя или нет. И на свадьбу не забудь позвать, ОК?
- ОК! Только, чур, ты первая, а то я боюсь.
- Ты, Лерика мертвого уговоришь, ладно, так и быть, выйду замуж первая, за того дядьку с розой. Чего не сделаешь ради подруги. - Сказав это, вернее показав на пальцах, Оля представила себя рядом с «дядькой» и получалось неплохо: - «Что-то в нем такое есть. И эта роза. Букет цветов он как многоточие, единственный цветок это, скорее, восклицательный знак. Вероятно, он только шел знакомиться, влюбился и решился. А я мимо пронеслась. На белом катере, к какой-то матери».
А Лера задумалась. Она шла, сложив руки за спиной, не замечая красоты «Солнечной поляны» Воронцевского парка. Они с Ольгой давно отстали от экскурсии и решили догулять самостоятельно:
- Оль, а как мы его найдем? Твоего жениха с апельсинами?
- Нет, Лерика, не женское это дело, пусть он сам ищет.
- А если не найдет?
- Тогда мы ему поможем, сердце ж не камень... - они снова рассмеялись и побежали к виднеющемуся озерку.
Человек на скамейке наблюдал за этой парочкой, и ему было очень обидно. Из скороговорки жестов он понял лишь, что, вероятно, говорили о чем-то смешном. Из-за невозможности понять этих людей человек впервые почувствовал, что не они, а, скорее, он калека.
«...Появление НЛО событие само по себе чрезвычайное, но ситуацию не удалось взять под контроль. Полеты объекта продолжаются, по сей день. Ситуацию спасает то, что происходят они по ночам. НЛО как бы дает фору нашим военным и ученым, мол, я полетаю ночью, так и быть, а вы решайте. Еще одна дневная демонстрация и можно забыть о стабильности и безопасности в регионе. В дело втянуты Вооруженные Силы трех государств и создается ненужное напряжение. Поведение же гражданских лиц невозможно спрогнозировать. Информация может просочиться в прессу и тогда, она будет управлять нами, а не мы ей. Толпы народа побегут отсюда, либо ринутся сюда. Каждое правительство решает подобные задачки по своему и первое, что необходимо сделать - исключить утечку информации. В нашем случае утечка уже произошла. Фотографии и видео Крымского НЛО обошли все телеканалы мира. Появились даже новые аббревиатуры: CFO и соответственно КЛО (Крымский Летающий Объект). Наши попытки установить контакт с этим объектом, захватить его, или... подобны стараниям индейцев, пытающихся договориться с поездом. Официальная наша (и не только) наука разводит руками. Как ни странно, наиболее оптимистично ситуация читается с позиции теории Маленко. До нас никому нет дела, кто-то просто помыл руки и ушел. Просто, какой-то пикник на обочине, зона. ...Ни дай бог. Нужно развивать события в безопасном русле. Нужно поставить информацию на службу нашим интересам. И уж если повторится дневная демонстрация - КЛО должно стать ранее не известным - но вполне объяснимым, редким - но безопасным явлением природы. Так сказать местным колоритом, достопримечательностью региона. И пусть на него смотрят как на северное сияние - красиво и безопасно. И действовать нужно уже сегодня...». (Запись разговора представителей высшего эшелона власти, аутентичность записи подвергается сомнению).
Одиннадцатое августа 2008 года, понедельник. Киев.
Оля открыла глаза, голова кружилась, кружилась белая комната, букет олеандров в вазе на какой-то тумбочке, люстра с белым плафоном - блюдцем, приглушенный бежевыми жалюзи свет. Глаза закрывались, подкатила тошнота: - «Надо открыть глаза и за что-то ухватиться взглядом, остановить этот водоворот». Белая комната, огромный букет красных роз на столе, люстра с круглым плафоном, все вздрогнуло и уплыло вправо и вверх. Снова олеандры, жалюзи. Свет, темнота, розы, фонарь в рамке окна. Блюдце, шар, много шаров, ночь, темнота, боль, темнота.
Лера с мамой смотрели на Олю. Тонкое, бледное, почти светящееся лицо сорокалетней женщины. Темные круги под глазами. Скорбная складка пересохших, шелушащихся губ с легкой припухлостью и синяк на подбородке. От прежней, валящей с ног красоты, осталась только аура. Иногда она открывала глаза, и тогда их просили выйти, дежурная звала доктора. Лера сменила розы в вазе на свежие и ушла, боясь зареветь. Наталья Николаевна задержалась. Она перекрестила Олю и вышла на цыпочках, догоняя дочь.
Оля открыла глаза. Пахло розами, голова закружилась, лицо незнакомой женщины, выплывая, откуда-то справа обрело очертания, взгляды их встретились. Женщина смотрела в самую душу, беззвучно шевеля губами:
- Вы меня слышите?
- Да. - Попытались солгать пальцы Оли.
Четырнадцатое августа, понедельник. Ялта.
Рынок брал свое. НЛО, подобно манне небесной, засыпал прилавки магазинов полуострова всевозможными сувенирами. Товар был ходовым и ассортимент его с каждым днем расширялся. Если Рисунок мог сфотографировать любой желающий, то за КЛО нужно было платить. Всевозможные футболки, банданы, кепки, чашки, плакаты, календари - все с изображением КЛО. А также керамика, фигурки из камней в виде брелков, бус, кулонов. Самым ходовым товаром были брелки в виде камней дискообразной формы, приближенно напоминающие КЛО. Их называли КЛОБиками. Клобики шли нарасхват. Каждый турист, не говоря о местных, считал своим долгом иметь клобик. Мужчины брали брелки, женщины выбирали кулоны. Уличные и стационарные фотоателье предлагали широкий ассортимент фото услуг на фоне КЛО: я верхом на КЛО, я рядом с КЛО, КЛО в моих руках и пр. Фотошоп помогал творить чудеса. Рисунок тоже продавался. В виду того, что Рисунок менялся очень редко, имелись в продаже серии, максимально на четыре рисунка. Но и этот бизнес имел перспективу, т.к. каждый новый день мог стать днем рождения нового Рисунка. Так же на полуострове появились секты, поклоняющиеся Рисунку. И каждый день, на каком-нибудь из пляжей, можно было встретить паломников в молитвенных позах.
- Ну, что, Владимир Сергеевич. Можете себя поздравить. - Володя в это время теребил усы, а Семен Евгеньевич закончил изучать данные электроэнцефалографии. - Нашу Оленьку можно выписывать, конечно, недельку еще подержим, надо ей окрепнуть, и переводим в Киев. Ей там лучше будет. Все же родные, близкие. Да и милиция не против. Действительно, проживает такая и в Ялту выезжала. Все там у них сошлось, личность установлена. Подумать только, имена не совпадают! Так я им от себя объяснил, что б Оленьку не травмировать. Убедительно вышло, вот послушайте. Виолета - Олета - Оля. Оля, не Ольга! Вот так и объяснил, успокоились. Надо бы как то вызвать её парня, или кем он там ей приходится?
Володя грустно подумал про себя: - «Ну, что, Рябов Владимир Сергеевич, тридцати двух лет, холост. Видно так и останешься холостым. А что, закономерно? Но грустно! Поздравляю».
Оля полюбила этот дворик. Несколько пальм, деревья инжира, дерево граната с, незрелыми еще плодами и много-много олеандра, растущего вокруг неработающего фонтана. Владимир часто приносил олеандры, он говорил, что название этих цветов созвучно с её именем, смешно стараясь наиболее четко передать это сходство движением губ: - «Оле-андры». Он баловал Олю вниманием, и от этого внимания становилось неловко. Оля вынуждена была отвечать ему записками, стараясь уйти от назревающего романа, и получался, какой-то новый роман в письмах, ...я к Вам пишу, чего же боле. В подобных ситуациях Олю часто спасал Семен Евгеньевич. Он приходил не вовремя, это читалось на лице Володи, и неизменно начинал с фразы: - «Вас никто не обижает, Оленька?». Роман в письмах тут же превращался в веселый обмен записками, как у школьников на уроках. Семен Евгеньевич, в основном, говорил на посторонние темы - о каких-то летающих тарелках, о притоке туристов, в связи с этим: - «Должно быть, решил отвлечь больную фантастикой от невеселой реальности. - Однажды он заговорил о Даниле. ...Оля боялась думать о нем, и постоянно думала. Гнала мысли прочь, а они возвращались. Она никак не могла вспомнить, где его видела. - А, ведь, видела. Кажется, вот-вот вспомню и не могу. Дежавю». ...От этого кружилась голова, мысли топтались по кругу, засасывая. Она боялась, не понимая чего и почему, и поэтому попросила Семена Евгеньевича сказать Даниле, что её уже выписали. Семен Евгеньевич встревожился:
- Он тебя обидел?
- Нет, нет! Не обидел. Он мне помог, но я боюсь. Его. У меня кружится голова. Я боюсь опять провалиться. И ...я не хочу с ним встретиться. Скажите, что я уехала, пожалуйста, - написала Оля.
Продолжение следует.
«Тот, кто задает вопрос «почему?»,
может справиться почти со всяким «как?»».
(Ницше).
Тринадцатое августа, воскресенье. Ялта.
Семен Евгеньевич был потомственным врачом, в семье его все были связаны с медициной, сколько он помнил. Дед, отец, мать, теперь вот дочь и даже зять. Он любил свою работу. Он жил своей работой, а как иначе. Приходя вечером домой, он попадал в тот же профессиональный круг. Он не был врачом с девяти до шести. Семья звала его в шутку пожизненным доктором и ему это нравилось: - «Только вот скоро пенсия и что? Пойду преподавать. Вот Владимир молод, талантлив, смена, мне б его годы...»
- Каковы Ваши прогнозы, Володя? - Семен Евгеньевич присел на край стола. - Как наша незнакомка?
- Ну что - синкопальный пароксизм на эмоциогенной основе, я бы сказал, в общем, сопор. - Володя вздохнул. - Периодически выходим от девяти до двенадцати балов по шкале Глазго. Тут есть положительная динамика. В детстве отосклероз в выраженном периоде и возможно как следствие афазия. В общем, трудно, что-то говорить, её бы во Францию...
- Угу, ...и мне бы во Францию. Давайте уж сами. Жалко девочку. Я так понимаю, скорее не хотим выходить, чем не можем? Где там специалист по азбуке глухих?
- М-м, будет через полтора часа, Семен Евгеньевич, я пока пойду к ней, понаблюдаю, - не совсем убедительно сказал Володя, похлопывая, зачем то, себя по карманам халата.
- Понятно, любовь-морковь? Идите Володя, идите, понаблюдайте, ...только ведь у неё жених есть, или муж, хотя бы тот патлатый парень, что её привез. Надо бы найти его, а то увезли и ни привета, ни ответа.
Володя покраснел и вышел, будто провинившийся школьник из кабинета директора.
- Да, а девочка то красавица, каких мало, даже для её состояния, - подумал Семен Евгеньевич и набрал номер с гламурной визитки - «Капитан Верба К.А. - уголовный розыск».
Капитан раскачивался на стуле, забросив по-американски ноги на стол и вертел в руке последний дартс дротик, примериваясь к броску. Остальные три тесным пучком торчали в центре мишени на стене. «Время идет, - думал он, - а толку нет. Пора этого Данилу отпускать, а девка еще не оклемалась, ...ладно, пусть гуляет, а мы посмотрим».
Зазвонил телефон. Капитан бросил дротик. В яблочко:
- Капитан Верба! Да! Профессор? Какой профессор? А-а-а, профессор! Помню. Слушаю. Угу, угу, угу. Познавательно, ...Данила Николаевич его зовут, Ванин, нет Ланин, чуть-чуть не Ленин. Где он? Да, наверное, дома, где ж ему быть. Я ему сам передам, так, чтоб вы понимали, да, разберемся, до свидания профессор. - Капитан положил трубку и почухал фуражку. - Познавательно, ...значит, пусть гуляет.
Десятое августа 2008 года, воскресенье. День рождения Леры. Киев.
Лера грустно смотрела в экранчик телефона, где под фотографией Ольги лениво бегала стрелочка состояния вызова. Слева вправо, слева вправо и еще раз слева вправо - отбой. «В который раз одно и то же. Уже двадцать SMS сбросила, и все доставлены. Никакого тебе - «абонент вне зоны», просто отбой. Уже седьмой час. Оли нет. Она не могла вот так просто не прийти. А мама успокаивает, говорит, наверное, на съемке. Да про Олины съемки я знаю раньше мамы, ...с ней, что-то случилось, может мобильник потеряла, или не дай бог украли. Когда у меня наркоманы вырвали мобилку, они её сразу выключили, а тут вызов идет. Надо съездить к Оле домой, если мама не отпустит - сбегу. День рождения все равно уже пропал. - Лера посмотрела на фотографию Оли, это самая любимая фотка. Оля шла по подиуму, а её длинные волосы, будто плащ, поддерживали пажи. «L’Oréal - королевский выбор», кажется, такая подпись была у этой фотки в журнале. Слезы сами выступили и фото Ольги, задрожало за слезой. - Оленька-а-а-а».
Лера написала записку на стикере, приклеила на монитор, на цыпочках подошла к двери и выглянула из комнаты, родители и гости смотрели DVD - отдых в Турции в прошлом году. Лере больше понравился Крым - когда родители отпустили её с Олей. Папа с мамой должны были уехать на очередные свои спортивные сборы, а тут день рождения на носу. В общем, Оля забрала Леру с собой в Крым, на съемки рекламы. Девятого августа они были в Ялте, а на следующий день, после окончания съемок ходили в настоящий ресторан. Пригласил дядя Костя. Тогда он только начинал ухаживать за Олей. Это было что-то. Правда, Оля с Лерой на следующий день сбежали в другую гостиницу. Неделя пролетела как один день, именно тогда они стали с Олей подругами. Слезы опять непослушно выступили из глаз: - «Надо бежать пока меня не видят». Никто не заметил прошмыгнувшей в направлении прихожей Леры, а звуки турецкой дискотеки, хлынув из колонок, поглотили звук захлопнувшейся двери.
...Лера устала звонить в дверь. Она, уже просто и не стесняясь, ревела, вдруг ожил мобильник, испугав неуместным, в данную минуту - шуточным, рингтоном в виде хохота: - «Наверное, мама или папа»? - На экранчике высветилось фото Оли...
...Дарья Петровна закрыла ординаторскую, открыла двери дежурки и входные двери больницы настежь. Было как-то душно, старая деревянная фрамуга окна рассохлась и не хотела открываться. Наконец-то открылась с неприятным визгом, и кажется, чуть посвежело. Старенький маленький телевизор вполне справлялся со своими обязанностями, и это сильно выручало в ночные дежурства. Дарья Петровна в свои шестьдесят в отличие от ровесников не любила смотреть мыльные сериалы и всякие поля чудес. «То ли дело политическое шоу. И смешнее и к жизни ближе. Сейчас вот должно было начаться очередное - «Киевский форум», конечно, это не «Свобода слова», но и не «Окна». Тем более тема - война в Грузии. А это уже не смешно. В анонсе обещали присутствие Президентки в студии. С чьей-то легкой или не очень руки - в Украине женщину Президента называли не иначе как Президентка. Наверное, преемственность прозвищ - «премьерка», затем «президентка». Ну, вот реклама - это минут на двадцать, не меньше. - Дарья Петровна выглянула в окно, подъехала «скорая» и следом милицейский патруль. - Надо звать дежурного врача».
- Ало, Петр Григорьевич, кого-то привезли по «скорой», с милицией. - Дарья Петровна увидела в окно, как из «скорой» вытащили носилки с молодой девушкой. - Ой, господи, хоть бы жива, осталась, жалко, такая молоденькая еще...
...На экранчике высветилось фото Оли: - Почему звонок? - Ало!
- Здравствуйте, Вам знакома хозяйка этого номера, ало? Что? У нас её телефон. С вашего номера было двенадцать непринятых звонков и много SMS, ало?
- Кто это? Почему?
- Это из милиции. Вам знакома Светлая Виолета Васильевна? Ало?
- Её зовут Оля! Слышите! Оля! Оля! Оля! Оля её зовут! Оля! - Лера зарыдала в трубку и продолжала твердить взахлеб. - Оля! Её зовут Оля-а-а-а!
- Хорошо, хорошо, успокойтесь, запишите адрес, она в реанимации.
Четырнадцатое августа, понедельник. Ялта.
Даниле вернули шнурки и сумку, он, молча, расписался, где просили, и принялся шнуровать кроссовки.
- Э! Вещи взял и на выход! И из города, так, чтоб ты понимал, не выезжать. - Капитан улыбался. - И ...до скорой встречи, Данила! Хм! Николаевич.
Солнце больно резануло по глазам, Даниле хотелось поскорее смыть запах камеры, но он не пошел домой, свернул на пляж. Стрелки часов указывали на восемь утра, глаза слипались, хотелось спать. Все тело ломило. Есть, как ни странно не хотелось, хотя он не ел почти три дня. Данила и не заметил, как пришел к морю, бросил сумку к ногам и, не снимая обувь и шорты, с разбегу прыгнул в соленую влагу. Холод перехватил дыхание, и силы начали возвращаться. Минут через десять только, он вышел из воды и повалился та топчан. Людей почти не было. Мысли робко возвращались в отупевшую от милицейской этики голову. Пляжный топчан был намного удобней камерного, вставать не хотелось, но мысленно Данила уже был в больнице. Он вспоминал лицо девчонки, когда она засыпала у него на коленях в такси, и комок подступал к горлу от волнения, кажется, она улыбалась засыпая. Что-то заставило Данилу проснуться. Страшно загорелый парень в бандане, плавках и тапочках барабанил носком одного из этих самых тапочек об топчан. Он показал пять растопыренных пальцев и протянул, какой-то талончик. Данила высыпал из сумки горку мелочи, две мятых гривны и яблоко, демонстративно накрыл этот скарб полученным талоном и пошел к выходу:
- Сдачи не надо, братишка! - Братишка уже жевал яблоко.
А Данила думал: - «Идти ли прямиком в больницу, или зайти домой за деньгами, надо же что-то купить; апельсины, витамины. Пожалуй, сначала домой. Надо переодеться, принять душ. Эка гля-а, попал, так попал. Изнасилование - раз. С бессознательным исходом - два. Избиение - три. Влюбился - четыре. Безнадежно - пять и последнее - мой дом тюрьма».
Недалеко от больницы, на рынке, Данила выбрал пару огромных апельсинов, под стать им персики, немного инжиру и одну розу на длинном стебле. Вначале замахнулся на большой букет, но застеснялся и передумал. Решил отложить до выздоровления незнакомки. Держа красный цветок как знамя, он шел характерной для Крыма узкой извилистой улочкой и мысленно представлял встречу с незнакомкой. Настойчивый автомобильный клаксон не сразу вернул в реальность. Данила едва успел прижаться к стенке здания, служившего обочиной дороги, пропуская микроавтобус. Желтая махина обдала жаром двигателя, вильнула вправо, взболтав внутренности. Истерично взвизгнули тормоза. В окна таращились пассажиры и вдруг как удар током - знакомое лицо и взгляд. Девчонка лет десяти двенадцати корчила рожицу, а рядом с ней - его незнакомка крутила пальцев у виска в его Данилы адрес и улыбалась. Две косички делали её еще красивее и моложе на несколько лет, но это она. Тонкий целлофановый мешок с фруктами выпал из рук, конечно, порвался и заготовленные гостинцы, покатившись, пропали под колесами. Данила только и успел прочитать надпись на заднем стекле автобуса - «Экскурсии: Ялта - Ласточкино Гнездо - Воронцевский парк». Автобус весело просигналил, разогнав очередных зевак. Набирая скорость, он скрылся за поворотом.
Десятое августа 2008 года, воскресенье. День рождения Леры. Киев.
Лера с родителями сидели в больничном коридоре, к Ольге больше не впускали. Но, слава богу, она жива. Её нашел милицейский патруль на остановке без сознания. Заведено уголовное дело. Ищут свидетелей. В ее сумочке был паспорт, мобилка и набор косметики, наверное, в подарок. По паспорту Ольга была Виолетой, но с пяти лет упорно называла себя Олей и все постепенно привыкли. Лера узнала об этом пять лет назад, в день своего крещения. Оля стала её крестной. Пока состояние Оли плохое, она в коме. К ней впустили один раз на опознание, два часа назад.
- Лейтенант Костенко. - Молодой офицер появился как черт из табакерки. - Извините, мы отвезем вас домой, уже поздно, Вам надо успокоиться, а здесь оставаться не положено. Пройдемте в машину, э-э, ...пожалуйста.
Четырнадцатое августа, понедельник. Алупка.
Оля с Лерой смеялись, вспоминая симпатичного растяпу с розой:
- Ну, хватит, Лерика, не могу больше, скулы болят.
- А ты видела, как он на тебя смотрел, аж апельсины рассыпал.
- Да перестань ты, просто мальчик растерялся. Меня так качнуло, когда тормозили.
- Ничего себе мальчик - дядька!
- Кто скажет, что это девочка, пусть... в общем: у тебя свои - мальчики, а у меня свои - дядьки.
- Влюбилась, влюбилась, влюбилась! - Тараторила Лера и сложила руки, в молитвенном жесте закатив глазки, ...должно быть, это у неё изображало любовь.
- Да нет, Лерика! А хоть бы и да! Влюбляться, подруга, не вредно. Вот ты в кого-нибудь влюблена?
- В тебя!
- И я в тебя! Это железно! Но я спрашиваю, о каком-нибудь мальчишке, понимаешь? Есть у тебя такой?
- Не знаю, у меня их много.
- О - о! Значит, скоро будет или один, единственный или еще больше. Ты главное, подруга, меня первой с ним познакомь, а потом уж мы поглядим, стоит он тебя или нет. И на свадьбу не забудь позвать, ОК?
- ОК! Только, чур, ты первая, а то я боюсь.
- Ты, Лерика мертвого уговоришь, ладно, так и быть, выйду замуж первая, за того дядьку с розой. Чего не сделаешь ради подруги. - Сказав это, вернее показав на пальцах, Оля представила себя рядом с «дядькой» и получалось неплохо: - «Что-то в нем такое есть. И эта роза. Букет цветов он как многоточие, единственный цветок это, скорее, восклицательный знак. Вероятно, он только шел знакомиться, влюбился и решился. А я мимо пронеслась. На белом катере, к какой-то матери».
А Лера задумалась. Она шла, сложив руки за спиной, не замечая красоты «Солнечной поляны» Воронцевского парка. Они с Ольгой давно отстали от экскурсии и решили догулять самостоятельно:
- Оль, а как мы его найдем? Твоего жениха с апельсинами?
- Нет, Лерика, не женское это дело, пусть он сам ищет.
- А если не найдет?
- Тогда мы ему поможем, сердце ж не камень... - они снова рассмеялись и побежали к виднеющемуся озерку.
Человек на скамейке наблюдал за этой парочкой, и ему было очень обидно. Из скороговорки жестов он понял лишь, что, вероятно, говорили о чем-то смешном. Из-за невозможности понять этих людей человек впервые почувствовал, что не они, а, скорее, он калека.
«...Появление НЛО событие само по себе чрезвычайное, но ситуацию не удалось взять под контроль. Полеты объекта продолжаются, по сей день. Ситуацию спасает то, что происходят они по ночам. НЛО как бы дает фору нашим военным и ученым, мол, я полетаю ночью, так и быть, а вы решайте. Еще одна дневная демонстрация и можно забыть о стабильности и безопасности в регионе. В дело втянуты Вооруженные Силы трех государств и создается ненужное напряжение. Поведение же гражданских лиц невозможно спрогнозировать. Информация может просочиться в прессу и тогда, она будет управлять нами, а не мы ей. Толпы народа побегут отсюда, либо ринутся сюда. Каждое правительство решает подобные задачки по своему и первое, что необходимо сделать - исключить утечку информации. В нашем случае утечка уже произошла. Фотографии и видео Крымского НЛО обошли все телеканалы мира. Появились даже новые аббревиатуры: CFO и соответственно КЛО (Крымский Летающий Объект). Наши попытки установить контакт с этим объектом, захватить его, или... подобны стараниям индейцев, пытающихся договориться с поездом. Официальная наша (и не только) наука разводит руками. Как ни странно, наиболее оптимистично ситуация читается с позиции теории Маленко. До нас никому нет дела, кто-то просто помыл руки и ушел. Просто, какой-то пикник на обочине, зона. ...Ни дай бог. Нужно развивать события в безопасном русле. Нужно поставить информацию на службу нашим интересам. И уж если повторится дневная демонстрация - КЛО должно стать ранее не известным - но вполне объяснимым, редким - но безопасным явлением природы. Так сказать местным колоритом, достопримечательностью региона. И пусть на него смотрят как на северное сияние - красиво и безопасно. И действовать нужно уже сегодня...». (Запись разговора представителей высшего эшелона власти, аутентичность записи подвергается сомнению).
Одиннадцатое августа 2008 года, понедельник. Киев.
Оля открыла глаза, голова кружилась, кружилась белая комната, букет олеандров в вазе на какой-то тумбочке, люстра с белым плафоном - блюдцем, приглушенный бежевыми жалюзи свет. Глаза закрывались, подкатила тошнота: - «Надо открыть глаза и за что-то ухватиться взглядом, остановить этот водоворот». Белая комната, огромный букет красных роз на столе, люстра с круглым плафоном, все вздрогнуло и уплыло вправо и вверх. Снова олеандры, жалюзи. Свет, темнота, розы, фонарь в рамке окна. Блюдце, шар, много шаров, ночь, темнота, боль, темнота.
Лера с мамой смотрели на Олю. Тонкое, бледное, почти светящееся лицо сорокалетней женщины. Темные круги под глазами. Скорбная складка пересохших, шелушащихся губ с легкой припухлостью и синяк на подбородке. От прежней, валящей с ног красоты, осталась только аура. Иногда она открывала глаза, и тогда их просили выйти, дежурная звала доктора. Лера сменила розы в вазе на свежие и ушла, боясь зареветь. Наталья Николаевна задержалась. Она перекрестила Олю и вышла на цыпочках, догоняя дочь.
Оля открыла глаза. Пахло розами, голова закружилась, лицо незнакомой женщины, выплывая, откуда-то справа обрело очертания, взгляды их встретились. Женщина смотрела в самую душу, беззвучно шевеля губами:
- Вы меня слышите?
- Да. - Попытались солгать пальцы Оли.
Четырнадцатое августа, понедельник. Ялта.
Рынок брал свое. НЛО, подобно манне небесной, засыпал прилавки магазинов полуострова всевозможными сувенирами. Товар был ходовым и ассортимент его с каждым днем расширялся. Если Рисунок мог сфотографировать любой желающий, то за КЛО нужно было платить. Всевозможные футболки, банданы, кепки, чашки, плакаты, календари - все с изображением КЛО. А также керамика, фигурки из камней в виде брелков, бус, кулонов. Самым ходовым товаром были брелки в виде камней дискообразной формы, приближенно напоминающие КЛО. Их называли КЛОБиками. Клобики шли нарасхват. Каждый турист, не говоря о местных, считал своим долгом иметь клобик. Мужчины брали брелки, женщины выбирали кулоны. Уличные и стационарные фотоателье предлагали широкий ассортимент фото услуг на фоне КЛО: я верхом на КЛО, я рядом с КЛО, КЛО в моих руках и пр. Фотошоп помогал творить чудеса. Рисунок тоже продавался. В виду того, что Рисунок менялся очень редко, имелись в продаже серии, максимально на четыре рисунка. Но и этот бизнес имел перспективу, т.к. каждый новый день мог стать днем рождения нового Рисунка. Так же на полуострове появились секты, поклоняющиеся Рисунку. И каждый день, на каком-нибудь из пляжей, можно было встретить паломников в молитвенных позах.
- Ну, что, Владимир Сергеевич. Можете себя поздравить. - Володя в это время теребил усы, а Семен Евгеньевич закончил изучать данные электроэнцефалографии. - Нашу Оленьку можно выписывать, конечно, недельку еще подержим, надо ей окрепнуть, и переводим в Киев. Ей там лучше будет. Все же родные, близкие. Да и милиция не против. Действительно, проживает такая и в Ялту выезжала. Все там у них сошлось, личность установлена. Подумать только, имена не совпадают! Так я им от себя объяснил, что б Оленьку не травмировать. Убедительно вышло, вот послушайте. Виолета - Олета - Оля. Оля, не Ольга! Вот так и объяснил, успокоились. Надо бы как то вызвать её парня, или кем он там ей приходится?
Володя грустно подумал про себя: - «Ну, что, Рябов Владимир Сергеевич, тридцати двух лет, холост. Видно так и останешься холостым. А что, закономерно? Но грустно! Поздравляю».
Оля полюбила этот дворик. Несколько пальм, деревья инжира, дерево граната с, незрелыми еще плодами и много-много олеандра, растущего вокруг неработающего фонтана. Владимир часто приносил олеандры, он говорил, что название этих цветов созвучно с её именем, смешно стараясь наиболее четко передать это сходство движением губ: - «Оле-андры». Он баловал Олю вниманием, и от этого внимания становилось неловко. Оля вынуждена была отвечать ему записками, стараясь уйти от назревающего романа, и получался, какой-то новый роман в письмах, ...я к Вам пишу, чего же боле. В подобных ситуациях Олю часто спасал Семен Евгеньевич. Он приходил не вовремя, это читалось на лице Володи, и неизменно начинал с фразы: - «Вас никто не обижает, Оленька?». Роман в письмах тут же превращался в веселый обмен записками, как у школьников на уроках. Семен Евгеньевич, в основном, говорил на посторонние темы - о каких-то летающих тарелках, о притоке туристов, в связи с этим: - «Должно быть, решил отвлечь больную фантастикой от невеселой реальности. - Однажды он заговорил о Даниле. ...Оля боялась думать о нем, и постоянно думала. Гнала мысли прочь, а они возвращались. Она никак не могла вспомнить, где его видела. - А, ведь, видела. Кажется, вот-вот вспомню и не могу. Дежавю». ...От этого кружилась голова, мысли топтались по кругу, засасывая. Она боялась, не понимая чего и почему, и поэтому попросила Семена Евгеньевича сказать Даниле, что её уже выписали. Семен Евгеньевич встревожился:
- Он тебя обидел?
- Нет, нет! Не обидел. Он мне помог, но я боюсь. Его. У меня кружится голова. Я боюсь опять провалиться. И ...я не хочу с ним встретиться. Скажите, что я уехала, пожалуйста, - написала Оля.
Продолжение следует.
Обсуждения Портрет Бога в теплых тонах. Глава 3