Попутный ветер

Велизарий усмехнулся на мое недоумение:
- Это Арка Небес, Анатолий, здесь все – и мужчины, и женщины – свободны и вольны поступать так, как диктуют им их наклонности.

- А звание Верховного Волхва тоже соответствует вашим наклонностям?

Велизарий снова улыбнулся.
- В известном смысле, да. Вообще-то этот титул выборный, но присваивается пожизненно.

- Неужели вы не имеете права подать в отставку и навечно обречены быть тем, кто вы есть? – я был изумлен.

- Опять же – в известном смысле...

ОН. Сразу же понял: по склону и ниже,.. — тупая, холодная Сырость, в пространстве... Одно вот, — не видно Тайги. Ветер... …тяжкий Туман..есть. И Ночь!.. Скоро будет. "____ … а ты,.. экстремал одинокий,.. прешь быстро ногами!..

…споткнись где,.. — БЕДА будет… " ___________ …слышится Ш У М?!.. Но откуда… Вода тут. Наверное, ...скально летит вниз ВОДА!.. Это,.. может, —...истоки той «Джойской Сосновки»?.. А СЫРОСТЬ опять опять опускается телом... "_____ Вода. Здесь и ниже,.. — сырая мне снова...

_ ЖРИЦА

В глубинах странного сознания,.. — храм Всеобъемлющей ЛЮБВИ...ТЫ. Жрица в том,.. объемно иллюзорном храме. ...я — паяц. В пыли обыденной и серой жизни... У порога твоего Мировозрения.

...в котором места нет простой,.. обыкновенной плоти.

Постулат,.. окаменелый, — на портале храма: « ПЛОТЬ греховна... ТЫ. Изыди из моей души!.. Паяц.» ЛЮБОВЬ вселенского массштаба не приемлет ПЛОТЬ земную. ...но. Во мне,.. — на донышке живой души,.. в осадке старом, светится еще живая мысль...

Я не умру! – Вот план на пятилетку.
/Н. Резник/

На вопрос где я работаю, обычно отвечаю – в идеологическом отделе райкома партии. Но это верно лишь по сути. Фактически место моей работы называется отделом пропаганды и агитации. Хотя бытует и наоборот – агитации и пропаганды. Спросите – какая разница? А вот.

Представьте ситуацию. Подхожу я к мужикам: подъем! в борьбу за дело Коммунистической партии – вперед! в атаку! А они – какое дело? на кого в атаку? Другой фасон, если я им сначала...

Маленький кораблик собрался в своё первое большое плавание. Он очень волновался. Первый раз в жизни он пойдёт в море без мамы наравне со взрослыми большими кораблями.

Его мама была самая красивая яхта в порту, и звали её красиво – «Белый лебедь». Она несколько раз брала сына в открытое море и один раз они даже попали в шторм. Всё обошлось, а маленькому кораблику даже понравилось. Он выучил новое слово «экстрим».

- Я люблю экстрим, - говорил маленький кораблик и ждал, что его спросят, что это...

И Ветер Гор. ...без жалости, со свистом, пленку вверх куда-то рвет! "…предусмотрительный какой, — он, человек: привязал ее, местами, но остался угол... Холодно?!.. А как бы и\привязать еще?.. К ветвям ДЕРЕВА?!.. Да высоко они,.. по стволу сырому и холодному… Да и плотно ль будет? Ветер все одно завернет, надует пленку... «____________ …парус будет мне. ...одно лишь тело в мокром спальнике останется к рассвету. На корнях ли?" САМ,.. о д и н, растеряно усталый человек,.. — во Тьме таежной... Долго...

Лена опустила сумку прямо в мокрую траву, выгнула уставшую спину, потянулась, вздохнула. Потом достала из кармана куртки измятый листок бумаги.

- Ну вот, поздравляю, нашли, - обернулась она к подруге.

- Точно? – Натаха взяла листок и поднесла поближе к глазам.

Небрежно начертанное среди бледных клеток название улицы совпадало с надписью на доме.

- Надо же. И каких только улиц в этом городе нет. Так, а дом? – Натаха снова заглянула в листок, - О! И дом как раз тот, что надо...

Лунная серебристая ночь окутывала дрёмой Табыньшу. Избы, вытянувшиеся вдоль берега уснувшего подо льдом озера, глубоко зарылись в снежные сугробы. Мороз крепчал. Тишину изредка прерывал сухой треск плетня и неподвижных тополей, могучими корнями уцепившихся за подмытый водами крутояр. В голубом свете смутно вырисовывались горбатые скирды под белыми покрывалами. Затихли по дворам собаки. Нахолодавшие за день и большие, и малые грелись на полатях, лежанках, кроватях под одеялами, тулупами у жарко...

Морозно в степи. В перелесках будто деревья греют, а на юру – совсем пропасть. Возницы наглухо укутаны в бараньи лохматые тулупы. Седоки на пяти санях жмутся друг к дружке, зарываются в сено, прикрываясь сверху дерюжками. На последних – четверо.

- Лопатин, озяб? – ткнулся к нему в самое лицо закоченевший Бондарев.

- Замёрз… аж до самых кишок! – прохрипел уныло Лопатин. – Приедем-то скоро али нет?

- Кто его знает, спросить надо приятеля-то. Эй, друг, - ткнул он в рыжую овчинную тушу...

Берёза моего детства.
Когда мне было десять лет, я приезжал к бабушке в деревню. И любовался стоявшей возле окна берёзой. Смотрел, как ветер наклонял листья, и зелёные серёжки касались земли, выходил на улицу и трогал руками шелестящую листву.

До сих пор в душе остались чудесные воспоминания, хоть и миновало с тех пор уже двадцать лет. Мне и сейчас хочется постоять рядом с нею и поговорить. Ведь только одну её я понимал и любил в жизни. А она мне помогала взрослеть и понимать сложную жизнь...