ГЛАВА 1.
СТАНЦИЯ ГРИВНО
1.
Люди всегда помнят все самое первое в своей жизни. Первый поцелуй. Первое грехопадение. Первое убийство и вкус крови.
Его первую жертву звали Оля Чуприна. Как ни странно, он смутно помнил ее внешность. Если бы кто-то попросил описать ее подробнее, он вряд ли бы смог. В памяти постоянно всплывал лишь тот холодный дождливый апрельский день.
Расстояние между станциями Подольска и Климовска 8 километров. Примерное время в пути на электричке 10 минут. Почти каждый день , человек которого звали Юрий преодолевал его. На учебу в Подольск, и обратно – домой, в Климовск. Юрий учился в Подольском социально-спортивном институте, куда с большим трудом воткнули его родители. Образовательная программа по праву и социальному обеспечению, специальность – юрист. Позже, он нашел в этом некую циничную иронию: юрист-убийца, ха!
Он ненавидел учебу в институте. Ненавидел своих однокурсников, постоянно подтрунивающих над его внешностью и характером. Ненавидел преподавателей, лепивших ему трояки по всем предметам. Он ненавидел весь мир, серый и мрачный, полный насмешек и издевательств.
Но тот памятный день показался ему полным жизни, как бы контрастирующим со смертью, только что настигшей его жертву. Его чувства словно обострились,он замечал вещи, на которые в обычной, повседневной жизни не обращал внимания: красные, янтарные и бирюзовые отражения стоп-сигналов проезжающих машин, мелькающие на мокром от дождя асфальте. Они то разливались по черному зеркалу шоссе, то съеживались. Доносившиеся откуда-то звуки музыки на волне “Русского Радио” усилились и вибрировали, словно звучали живой мелодией в огромном концертном зале. Он улавливал все дорожные шумы: шорох шин на асфальте, низкий рокот моторов. В ноздри бил запах машин , едущих в том же направлении, в котором брел он: от пристанционной площади, по Ихтиманской улице, и дальше – к улице Ленина, к монументальному дворцу культуры машиностроительного завода, со стоящим у фасада, побитым временем памятником Ильичу.
А во рту ощущался слабый металлический привкус крови.
2.
Город Климовск вытянут словно кишка, вывалившаяся из распоротого брюха, а станция Гривно расположена на самом отшибе его дорог. В тот памятный день Юрий стоял рядом со зданием вокзала и ждал эту девушку. Это свидание должно было быть первым для них. Он прекрасно осознавал, чем оно завершится для них обоих, и ощущение предстоящего легкой дрожью сотрясало его тело.
Он жаждал крови, и в эту минуты ожидания на станции весь мир стал для него кроваво-красным. Его преследовал этот цвет, он повсюду видел льющуюся кровь. Кровь текла по улицам вместо потоков весеннего ливня. Падающие капли дождя смешивались с кровью и становились розовыми. Кирпичи здания вокзала тоже казались обрызганными кровью. Здание кровоточило, линия стыка фундамента с первым рядом кирпичей набухла кровью.
“Привет!”, - раздался звонкий девчоночий голос за его спиной. Юрий вздрогнул, обернулся, кроваво-красное наваждение сразу же отпустило его.
- Привет, - растянув губы в улыбке, он оглядел подошедшую девушку.
Высокая, симпатичная блондинка лет двадцати. Пушистая шерстяная кофта из искусственной шерсти, стоячий воротничок блузки. Светлая коса с жемчужным отблеском капель дождя, выбивалась из-под вязанной шапочки. Мини-юбка и туфли на высоком каблуке. Он глядел на безупречную форму ее ног, подчеркнутую тонкими колготками, и приятный озноб в теле подсказывал ему: ЭТО ОНА!
3.
Оля Чуприна любила путешествовать по городам. Сама она жила в Туле, но запросто могла, долго нераздумывая, сорваться из дома, и поездом, а то и автостопом, прошвырнуться по городам и весям бескрайней России. “Шальная ты”, - горько ворчала ее бабка, встречая после очередного крутого вояжа, - “Были б живы твои родители, нашли б на тебя управу…” Оля лишь улыбалась, слушая старушечье брюзжание, изредка оправдываясь: “Да ладно, бабуль, в последний раз!” Но через пару недель снова исчезала в неизвестном направлении.
С Юрием она познакомилась по интернету. Молодой человек показался ей довольно занятным собеседником, в подмосковных городишках бывать ей еще не разу не приходилось, и решение ехать в Климовск созрело почти моментально.
Сейчас она глядела на человека, стоящего перед ней, и сомнение в правильности своего поступка неприятным колючим комком разрасталось в ее душе. С одной стороны парень был вроде похож на того, чье фото увидела она на сайте знакомств. Круглое лицо, маленькие глубоко посаженные глазки, хмуро глядящие на мир из-под высокого тяжелого лба, жиденькие темные волосы. Не Аполлон, конечно, да и на фотографии он выглядел не таким толстым, чем оказался на самом деле, наверняка какую-нибудь старую фотку в анкету влепил. Впрочем, за гламурными ребятами Оля никогда не гонялась. С житейской практичностью главным достоинством своих кавалеров она считала их материальную независимость и щедрость. Но сейчас какое-то шестое чувство подсказывало ей: что-то идет не так. Возможно виной этому был взгляд, пронзительный взгляд маленьких глазок на полной физиономии ее нового знакомого, буравящих ее насквозь, как кусочки стекла. Этот взгляд не просто раздевал ее, нет, с этим она бы могла еще вполне смириться, вместе с одеждой он срывал с нее кожу и вгрызался дальше, глубже в живую плоть, в мясо, до самых костей.
-Как доехала?, - поинтересовался Юрий и коснулся своими пальцами ее руки.
Оля невольно поежилась, его пальцы были мокрыми от дождя, очень холодными, и заметно дрожали.
4.
Они гуляли по городу до самого вечера. Дождь не стихал. Мрачное небо нависло над крышами домов и давило, заставляя людей укутываться в серые одежды. У каждого прохожего в руке - раскрытый зонтик, который защищает не только от холодных капель апрельского дождя. Зонтик – это барьер, возведенный против других людей, против монотонных будней и против самого себя. Никому нет дела до двух людей, бредущих под проливным дождем.
Оля в пол уха слушала болтовню своего нового ухажера, невпопад роняя короткие фразы ему в ответ. Все ее мысли были заняты лишь тем, как ненавязчиво отделаться от этого странного и неприятного ей парня. Как быстро выяснилось, ни кафе, ни дискотека, ни тем более ночной клуб ей сегодня не светили.
- Я никогда не хожу в подобные заведения. – процедил сквозь зубы Юрий в ответ на ее предложение. - Люди, которые их посещают, слишком низки для меня.
“Скажи лучше, что у тебя просто нет денег!”, - промелькнула мысль у девушки, но вслух, чтобы хоть как-то занять возникшую неловкую паузу, она задала первый пришедший ей на ум вопрос:
- А чем ты вообще занимаешься? Какое твое любимое занятие?
Похоже, она затронула интересную тему. Пухлое лицо Юрия, до этого напоминающее непроницаемую маску , оживилось:
- Я писатель. Только не понятый. Мало кто понимает меня.
Оля пожала плечами:
- Быть непонятым – это удел всех гениальных людей. Значит, у тебя все впереди. А о чем ты пишешь?
- Я пишу хоррор. Ну, знаешь, это про ужасы всякие, про оживших мертвецов, про маньяков-убийц.
“Час от часу не легче,- пронеслось в голове у Оли, - нет, сегодня точно не мой день!”
Они возвращались к станции Гривно, и мысль о том, что скоро электричка унесет ее прочь из этого обрыдлого городка и от этого чудного типа, явно страдающего большими проблемами, согревала Олину душу. Ее кавалер бубнил про какую-то сочиненную им нетленку о маньяке, который любил путешествовать по времени, но девушка уже совсем не слушала его монотонный голос.
“Все, с приключениями надо заканчивать, - думала она. – Сейчас на поезд, и – домой, в Тулу. К моему милому, родному дому. Боже, кто бы мог предполагать, что он мне покажется милым!”
Тяжелая рука ее попутчика неожиданно легла на ее плечо. Они остановились на пешеходном мосту станции. Уже совсем стемнело, небо было черным и беззвездным. Ночь затихала, люди скрылись в своих норах. Видневшийся с моста бесформенный темный силует машиностроительного завода казался останками туши дохлого громадного чудовища.
Он заглянул в глаза девушки.
“Господи! Опять этот его взгляд! Эти режущие стеклянные осколки, впивающиеся в глубь плоти!”
- Скажи мне честно. Я нравлюсь тебе как твой парень?
“Началось!.. Блин, если он сейчас полезет целоваться, меня же вырвет!..”
- Да, - тут же ответила она вслух, - ты прикольный, мы с тобой обязательно еще встретимся. А сейчас извини, мне надо торопиться. Я не хочу опоздать на свой последний поезд.
Она попробовала отстраниться и сделать шаг в сторону, но пальцы, вцепившиеся в ее плечо, остановили этот порыв.
- Свой последний поезд…, - задумчиво повторил он, продолжая вглядываться в ее лицо своими глазами-стекляшками. – Знаешь, это хорошая идея для моего нового рассказа. Умирая, человек садиться на свой последний поезд и он несет его к конечной станции. Станции с которой нет возврата…
- Класс! – Оля выдавила из себя улыбку. – Поделишься со мной гонораром.
Она попыталась сделать еще одну попытку освободиться от хватки, но в ту же секунду уже обе руки сгребли ее за воротник кофты, грубо встряхнули. Оторвавшаяся верхняя пуговица ударилась об мокрое от луж покрытие моста, подпрыгнула и улетела вниз, в темноту железнодорожной платформы.
- Скажи, что не так?. – Он шипел ей в лицо, и капельки слюны, срывавшиеся с его губ, обжигали лицо девушки словно щелочь. – У нас получается неправильно? Может быть, даже хуже? Действительно хуже? Если ты не хочешь со мной встречаться, так и скажи. Я пойму. Что-то во мне отталкивает тебя? У меня никогда не получалось с девушками. Мне никогда не везло. Твари, один Бог знает, какие же вы все твари! Что вам нужно? Вы сами-то хоть знаете, что вам всем нужно?
- Отвали, урод!!! – Оля постаралась вложить в этот вопль всю силу своего голоса. Оглянулась по сторонам: “Господи! Ну почему никого нет! Ну хотя бы один человек!.. Пусть не вмешивается, пусть хотя бы просто пройдет мимо!”
Хватка ослабла. Юрий отпустил правую руку и положил ее в карман куртки.
“Неужели подействовало? Пронесло, слава Богу, пронесло!”
Длинное и широкое лезвие ножа на мгновение блеснуло в свете дальнего фонаря и очень легко, можно даже сказать нежно, прикоснулось к ее горлу.
Глаза девушки расширились. Возможно, ее разум до конца никак не мог смириться с тем, что все это происходит на самом деле именно с ней, потому что замерев, (Юрий хорошо запомнил этот момент – это был его триумф) она робко попыталась улыбнуться:
- Что тебе нужно? Просто успокойся и скажи, что тебе нужно. Пожалуйста, просто скажи…
Юрий приблизил свои губы к ее губам так близко, что они соприкоснулись. Прошептал тихо-тихо:
- Ничего… Мне ничего от тебя не нужно, честно. Просто я хочу попросить тебя, чтобы ты сказала мне три слова. Только три слова и все. Хорошо?
Оля мелко-мелко закивала подбородком. При каждом кивке лезвие ножа больно вонзалось в кожу горла.
Теперь ее губы уже полностью были прижаты к губам Юрия и повторяли каждое их движение, пока он шептал ей:
- Только три слова. Скажи : УБЕЙ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!
- Нет…- едва слышно пролепетала девушка, - нет… нет…
Юрий ощутил на своих губах соленый вкус слезы, струйкой сбежавшей по ее щеке. В следующую секунду он со всего размаху ударил рукояткой ножа в ее висок. Удар был неумелый, скользящий, он разорвал ей кожу, яркой вспышкой полыхнул в глазах, но не оглушил. Тогда Юрий ударил ее еще раз и еще, с каждым разом все сильнее и увереннее. Повиснув обмякшей куклой на его руках, она уже была без сознания.
***
Оля очнулась от холода, пронизывающего все тело. Она лежала на мокром бетонном полу, скрученная на запястьях и лодыжках жесткой стальной проволокой. Аккуратные полосы, на которые была разрезана вся ее одежда, разноцветными лоскутами валялись вокруг нее. Слабый свет нескольких мерцающих стеариновых свеч выхватывал из темноты полукруглые конструкции железобетонных блоков. Неподалеку журчала вода, очень сильно разило нечистотами. Высоко над головой раздался стук железнодорожных рельсов, вибрацией задрожал металл. Это где-то далеко-далеко, в другом мире, уходил ее последний поезд. “Следующая станция конечная – возврата нет.”
Фигура Юрия, при пляшущих на сквозном ветерке огоньках свеч, отбрасывала на округлые стены причудливые тени. В этих тенях он казался извивающимся многоголовым и многоруким существом, кровожадным божеством из древней забытой религии, вернувшимся из небытия, чтобы потребовать себе новую жертву.
Юрий был занят тем, что надевал перчатки. Обычные хирургические перчатки, что продаются в любой аптеке. Перчатки оказались на пару размеров меньше, чем было нужно, и поэтому натягивались нелегко. Но он старался. Медленно, величественно, с едва слышным сопением, словно исполняя некий торжественный ритуал. Расправившись с перчатками, Юрий на несколько секунд исчез в темноте, и снова вынырнул из нее, как фокусник, держа в руках заранее припрятанный где-то, в одному известных ему закоулках, резиновый сверток. Этот сверток оказался старым общевойсковым защитным комплектом – прорезиненый плащ и пара таких же чулок. Так же не спеша, Юрий начал облачаться в него.
- Юр, прекрати, пожалуйста, хватит! – зашлась надрывными всхлипами Оля. – Я очень прошу тебя! Я никогда никому не скажу что произошло! Я буду встречаться с тобой если хочешь! Я все буду делать для тебя, что ты попросишь. Только прекрати…
Юрий закончил одевать резиновый костюм, аккуратно оправил складки. Встал на колени у распростертой перед ним Оли и легонько воткнул лезвие ножа ей под правое ребро. Совсем чуть-чуть, буквально на несколько миллиметров. Эхо Ольгиного крика несколько раз отразилось от округлых бетонных стен.
- Ты что, думаешь, что я насильник?, –грустно спроил Юрий, когда эхо наконец стихло. - Твари, почему у вас на уме только одно и тоже? Почему больше ни о чем вы не можете думать? А? Почему?!
В эту самую минуту в его голову пришла простая и удивительная мысль:
“Бог даровал душу этому телу, а я ее забираю. Следовательно, я выше Бога!”
Он почувствовал как начинает нарастать его эрекция. Нет-нет, в этом возбуждении не было ни грамма похоти, ни капли сексуального вожделения. Это было нечто большее, что-то такое, что не возможно передать обычными словами и ощущениями.
- Скажи три слова: “УБЕЙ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!”, - уже не попросил, а приказал он.
Оля только лишь смогла отрицательно замотать головой.
***
Спустя десять минут Оля кричала эти три заветных слова во все горло. Она причитала их, она хрипела их как молитву, как чудодейственную мантру, как заклинание, ведущее к спасению. Она кричала эти слова до тех пор, пока ей еще оставалось чем кричать.
ГЛАВА 2.
ЕКАТЕРИНА ПЕРВАЯ И ЕДИНСТВЕННАЯ
Из сна меня буквально вырвал настойчивый зов мобильника. Я потянула руку к журнальному столику, где исходил музыкой и вибрацией мой телефон, и взвыла от жуткой боли, пронзившей правое предплечье. Бросила взгляд на свою руку и мой вой закончился отчаянным охом: от локтя и до самого верха рука представляла один сплошной синяк. Плечо вспухло и малейшее движение вызывало мучительное страдание.
Блин, неужели все-таки вывих? Придется переть к хирургу! Ладно, могло быть и гораздо хуже, тут слов нет.
Мобильник надрывался изо-всех сил, выводя рулады вступительной темы Дэни Элфмана из сериала “Байки из склепа”. Здоровой рукой я дотянулась наконец до трубки и мне в ухо загрохотал знакомый до боли голос:
- Катька! Ты, долбанная сучка! Ты угнала мою машину!
Мой бывший муж Алекс, прошу любить и жаловать.
- Здравствуй, милый, что случилось? Я не пойму тебя!- проворковала я в трубку, лихорадочно соображая, что делать дальше: прикинуться дурочкой или рассказать правду.
- Только не начинай мне вешать лапшу! Ты была вчера в Москве! Тебя видели, как ты брала мой автомобиль на стоянке издательства. Ты запудрила мозги нашим охранникам!
- Не угнала твою машину, а взяла попользоваться ею, - я мягко постаралась внести ясность.
-Ты! - трубка взревела так, что мне пришлось отвести ее на некоторое расстояние от уха, - Чтобы сегодня к шести часам вечера машина стояла около моей работы на своем месте! Тебе все понятно?
- Не получится, - кротко молвила я.
- Что?!!
- Я ее разбила.
По ту сторону связи воцарилась гробовая тишина. Мой бывший пытался обработать полученную информацию.
Воспользовавшись случаем, морщась от боли в покалеченной руке, я нащупала пульт и включила телевизор. Время утреннего выпуска криминальных новостей по НТВ. Подобные передачи я пропускать не должна, пусть хоть вся земля будет гореть под ногами синим пламенем.
- Как разбила? Что значит разбила?, - ожил голос в трубке.
- Алекс, хорош плакать, что ты как маленький? Починю я ее тебе, я уже с договорилась с кем надо, уже эвакуатором ее забрали. Все чисто, происшествие нигде не зафиксированно.
- Что значит происшествие нигде не зафиксированно? Катька, ты что? Ты опять взялась за старое? У тебя опять началось это?..
Я зажала мобильник между здоровым плечом и ухом, открыла холодильник и извлекла сиротливо лежащее в нем одинокое яйцо.
- Что началось, милый?
- Ты больная, - злоба в голосе Алекса исчезла, теперь в нем сквозила одна лишь тревога. Пронзительная и беспросветная тревога. - Ты понимаешь, что ты больная? Тебе нужен хороший психотерапевт. А лучше психиатр. Я это серьезно говорю, Катька!
Содержимое яйца плюхнулось на разогретую сковородку и аппетитно зашкворчало. Зараза, как хочется кушать! Когда я последний раз нормально ела?
- О чем ты говоришь, милый?
- Ты знаешь о чем я говорю. Ты вчера охотилась. Ты снова вышла на охоту. Что, весеннее обострение началось?
Он не издевается надо мной. Он действительно беспокоится за меня. Мой Алекс, мой по-прежнему милый заботливый Алекс. Господи, почему ему прежде не встретилась нормальная женщина, почему подвернулась я?
- Катька, ты понимаешь, что я не могу покрывать тебя вечно? Ты понимаешь, что рано или поздно тебя или прикончат, или закроют? Третьего тебе не дано.
- Ну, я надеюсь, что это произойдет поздно, а не рано…
На экране телевизора показывали какой-то железнодорожный вокзал. Толпилась милиция, полыхали мигалками автомобили. Камера оператора крупным планом наехала на носилки, накрытые сплошь окровавленной простыней. Под простыней – что-то непонятное, бесформенное, словно натолкали туда комья тряпья и ваты.
Опаньки! Кажется что-то интересное! Я быстро начала тыкать в кнопку пульта, прибавляя громкость.
- … В ГОРОДЕ КЛИМОВСКЕ, МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ. - С телевизора понеслась скороговорка дикторши. – СТРАШНАЯ НАХОДКА БЫЛА СДЕЛАНА В КАНАЛИЗАЦИОННОМ КОЛЛЕКТОРЕ, ВБЛИЗИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ СТАНЦИИ ГРИВНО. ОБЕЗОБРАЖЕННЫЙ И РАСЧЛЕНЕННЫЙ ТРУП ДЕВУШКИ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО 18-25 ЛЕТ…
- Катька! Катька, ты слышишь что я говорю тебе?, - тщетно взывал из трубки голос Алекса.
- Разговор окончен милый!, - я отключила телефон и бросила его на кровать.
- …ВЫРЕЗАНЫ И РАСКИДАНЫ ВНУТРЕННИЕ ОРГАНЫ ИЗ ГРУДНОЙ И БРЮШНОЙ ПОЛОСТИ. ЛИЦЕВЫЕ КОСТИ ЧЕРЕПА ОБЕЗОБРАЖЕНЫ ДО НЕ УЗНАВАЕМОСТИ УДАРАМИ ТУПОГО ПРЕДМЕТА, В СВЯЗИ С ЧЕМ НА ДАННЫЙ МОМЕНТ ИДЕНТИФИКАЦИЯ ТЕЛА ЗАТРУДНЕНА…
“Ни-хрена-себе-сказала-я-себе!.. Климовск! Это же совсем рядышком со мной! Несколько километров! Какой сученыш это вытворил?!”
Забывшись, я схватила поврежденной рукой сковородку. Острая боль, словно длинное шило, пропорола от локтя до плеча. Сковорода хлопнулась на пол, неопробованная яичница размазалась по линолиуму. Пинок ногой по сковороде – и остатки моего завтрака грустными соплями украсили облупленную стену моей скромной обители.
“Хрюшка-Катюшка! Ты что вытворяешь?!!”
Ладно, имею право. Недаром в моей школьной медицинской карте жирными красными чернилами было выведено:
“Истероидный тип личности.
Склонность к немотивированным приступам агрессии”
Правда, с той поры утекло немало воды. С тех пор я научилась контролировать свою психику. Вернее, делать вид, что научилась… При людях, во всяком случае… Это позволяет мне жить среди нормальных людей. Или выживать, это смотря с какой стороны посмотреть.
Я распечатала пачку “Кента” и затянулась сигаретой. Сигарета вместо еды. Такое со мной бывает часто. На голодный желудок – самое оно, размышляется как по маслу.
Итак, некое чмо покромсало на куски девочку. Реально ли его отыскать? Если это залетный гастролер, шансов – ноль. Но вот если это дело рук кого-то из областных, тем более если это начинающий упырек, - он попал! Уебыш будет жалеть не только о том, что взял нож в руки, но и еще о том, что появился на свет.
Дело в том, что в Московской области вот уже несколько лет орудует еще один серийный убийца.
Это я. Приятно познакомиться, Екатерина. Возраст -29 лет. Разведена. Детей нет. Безработная. По месту жительства характеризуюсь как тихая добропорядочная соседка. К уголовной ответственности не привлекалась. Особые приметы: а вот хрен вам, а не приметы!
У каждого серийного убийцы есть свой почерк. Своего рода визитная карточка, его особая фишка, если так можно выразиться. Есть такая фишка и у меня. Хотите знать какая?
Я – серийная убийца серийных убийц.
ГЛАВА 3.
ТРУДОВЫЕ БУДНИ СЕРИЙНЫХ МАНЬЯКОВ
Юрий сидел тупо уставившись в монитор.
На экране компьютера вот уже несколько часов красовался один лишь только заголовок:
“КОГДА ПУЛЬСА СОВСЕМ УЖЕ НЕТ.
УЖАСЫ. АВТОР РОМАНА ЮРИЙ ВИТАЛЬЕВИЧ АФОНИН.”
В голову ничего не шло. Нет, общий ход сюжета, вроде бы вырисовывался, но вот как воплотить его в письменные строчки слов, Юрий не представлял. Нужные слова не шли в голову, мысли отказывались выстраиваться в четкую логическую цепь.
После той памятной ночи, проведенной в коллекторе под станцией Гривно, вдохновение било ключом. Целых три дня, возвращаясь с занятий в институте, он бросался к своему компьютеру, и стучал, стучал по клавиатуре как одержимый. Он тарабанил по клавишам до четырех, до пяти утра, затем засыпал на пару часов, после чего ехал отбывать свою учебную повинность в институт. Возвращался, снова прилипал к клавиатуре, и строчил, строчил, строчил… Не чувствуя усталости, не испытывая нужды в еде и сне. За эти три дня он написал девять рассказов, одну повесть и один небольшой роман. В свои творения Юрий вкладывал все чувства, все переживания и ощущения, испытанные им той ночью, когда он совершил ТО САМОЕ. Это были не просто произведения. Это были шедевры, это были Песни Песней, достижения, с которыми мир никогда еще не сталкивался.
Не теряя времени, Юрий принялся отправлять их в редакции всех журналов, литературных альманахов и книжных издательств, адреса которых он смог отыскать в сети.
Полученный результат обескуражил его. Точнее надо сказать, результата не было никакого. Полное молчание в ответ. Лишь из одного литературного альманаха пришло письмо какого-то главного редактора-урода, который в категоричной форме требовал от Юрия немедленно, раз и навсегда, бросить писать, и заняться каким-нибудь другим, более полезным для общества делом. Юрий возненавидел этого ублюдка, посмевшего в дерзком тоне отозваться о его детищах, которые он сотворил, уплатив за них такую высокую цену. В ранние утрение часы, прежде чем забыться коротким сном в своей постели Юрий представлял, как он полосует своим широким ножом эту редакционную гниду.
А потом как отрезало. Творческий подъем угас. Осталась только лишь щемящая пустота. Очень хотелось творить, сочинять, Юрий уже не представлял, как он мог жить раньше без этого воодушевления. Но окрыление исчезло, словно закончилось действие волшебного наркотика.
Юрий закрыл текстовый редактор, вошел в интернет и стал просматривать свои странички на сайтах знакомств. “MyLove.Ru”, «loveplanet.ru», “Фотострана”… Везде полный ноль!
Только одна дрянь на его предложение о встрече коротко ответила, как плюнула: “Ты себя хоть в зеркало видел?” Вот с-сучка, и ведь где-то здесь в Климовске живет! Может быть ходит по соседней улице. Ничего, когда-нибудь она заплатит! Когда-нибудь они заплатят все! Все!!!
- Юра! Хватит уже сидеть за компьютером! У тебя голова не болит? Целый день сидишь не вставая!
“Мама!” Юрий быстро закрыл все окна сайтов и вышел на рабочий стол.
- А что еще делать, мам?
Мама зашла в комнату Юрия. Подошла, ласково положила руки ему на плечи.
Мама. Единственный островок безмятежности и покоя в этом враждебном ненавистном мире, полным уродов, тварей, подлых сучек. Почему? Почему нужно обязательно расти, становиться взрослым, чтобы вечно терпеть унижения и оскорбления со стороны этой мерзкой грязной биомассы, по какому-то недоразумению называющемся “общество”? Почему нельзя остановить время, заморозить навеки, чтобы навсегда остаться маленьким беззаботным мальчиком, а мама – вечно была бы молодой, здоровой и красивой? И ничего больше не надо. И если Бог не желает, чтобы так было, значит это очень херовый Бог! “Впрочем, там, в обагрянном кровью коллекторе, мы уже разобрались с Богом во всем, и раз и навсегда выяснили, кто есть Бог, и кто есть Я”.
- Юр, вышел бы на улицу, хоть не много б проветрился. Ну что ты прилип к интернету своему, помойке этой?
- Да, мам.
- Кстати, а почему ты больше не встречаешься со своей девочкой? Вы больше не общаетесь?
- Общаемся. Просто, она же в Туле живет. Кстати, она сегодня обещала приехать. Я встречаюсь с ней сегодня.
“Шикарно! Есть повод надолго уйти из дома!”
- Юра! Только я тебя очень прошу, не допоздна, как в прошлый раз. Чтобы я не нервничала!
- Ну, мама, я же должен проводить ее, посадить на поезд! Не переживай за меня, пожалуйста.
Мама вышла на кухню, привычно загремела посудой. Юрий быстро нырнул в тайник за своим письменным столом. Там, в наплечном рюкзачке, были спрятаны резиновый костюм, упаковка новых хирургических перчаток, несколько свечей и нож с широким лезвием.
***
Юрий шел по улице Победы, мимо бездельников, слоняющихся в поисках развлечений, потом дальше на запад, к обширному району, расположенному за речкой Петричкой. Ближайшую часть этого района составляли серые угрюмые брежневские многоэтажки, но в глубине стояло много двух- и трехэтажных зданий начала 50-х годов.
У дверей подъезда одного из таких домов стояли две женщины, одна в джинсовом костюме, другая в мини-юбке и жакете из искусственного меха. Юрий окинул их быстрым взглядом. Обе сильно потасканные и далеко не юные. Глаза грубо подведены, губная помада намазана толстенным слоем. Нет, эти не подойдут.
Они отвернулись, когда Юрий проходил мимо них. У этих девок собачий нюх, сразу чуют, кто может провести вечер в их обществе, а кто нет.
Впрочем, эти потаскушки ему не нужны. Надо найти свеженькую и незащищенную.
Он свернул на Школьную улицу. В дальней ее части, возле автобусной остановки с затейлевым названием “ Ул. Школьная – киросинка ультра”, теснились несколько желтых двухэтажек совсем барачного типа. Во дворе одной двухэтажки был сорван замок на двери каменного сарая-кладовки. Юрий мысленно отметил это место.
Наконец, на перекрестке со Спортивным проездом, Юрий увидел ту, что была ему сегодня так нужна. Совсем молоденькая девчонка, лет 16-ти, в клетчатых брючках и розовой куртке с капюшоном. Она явно ждала кого-то, нетерпеливо поглядывая на ручные часики, и нервно докуривала сигарету.
Юрий ненавидел курящих девчонок. Мысленно он представил, как вырывает из руки девочки горящий окурок и втыкает его ей в глаз. Воображение рисовало ему, как красный огонек сигареты с шипением погружается в глазное яблоко. Похоже, девочка заметила странное выражение его лица, потому что нахмурила брови и коротко спросила:
- Что?!
- Привет! Можно с тобой познакомиться?
- Отвали! Не пугай людей!
- Каких людей? – спросил Юрий ухмыляясь.
- Я сейчас парня своего позову! Сказано – отвали!!!
Юрий зашел к ней за спину. Некоторое время он боролся с желанием просто взять и воткнуть ей нож в спину. Под правую лопатку, там, где находится печень. Вокруг нет ни души, а она даже не успеет вскрикнуть. Но в этом не было никакого смысла, а бессмысленных поступков Юрий никогда не совершал, и совершать не будет. Люди не должны умирать быстро и безболезненно. Люди должны покидать этот мир в криках и муках, потому что это единственный способ для них осознать грязь и мерзость поступков, которые они творили всю свою никчемную жизнь.
Юрий повернулся, и зашагал дальше, вниз по улице.
2.
Сегодня я, наконец, сняла гипсовую лонгету со своего многострадального плеча (хвала нашей частной медицине, вывих совсем перестал давать знать о себе), и первым делом, забрала из мастерской восстановленный автомобиль. Хозяин автоточки в Щербинке, грузин Нугзар, постоянно изводящий меня своими сальными шуточками, был, честно признаться, еще тем сукиным сыном. Но это свой сукин сын. Он никогда не задает мне лишних вопросов, хотя я чувствую, что иногда их возникает у него до не приличия много.
В этот раз я извлекла из своей спортивной сумки мужскую барсетку с тремя пачками евро, перетянутых резинкой. Несколько купюр оставила себе (тетя Катя не питается одним святым духом, ей тоже надо на что-то жить), остальные отдала хозяину за выполненную работу и молчание. Выходя со двора ремонтного цеха, выкинула опустошенную барсетку в бочку с горящим мазутом.
Кто обозвал меня марадеркой? Марадеры грабят чужие трупы, а у меня – боевые трофеи.
Эти деньги принадлежали некоему Андрею Павловичу Крамаренко, 36 лет отроду, симпатичному обаятельному парню, имевшего в жизни всего лишь один недостаток. Темными вечерами в районах Варшавского, Симферопольского или Калужского шоссе он останавливал богатые иномарки, и перерезал водителям горло. В настоящее время останки Андрея Павловича частично покоились с миром в овраге лесного массива на 72-ом километре трассы А-101, частично их выскребли из моего помятого “Ниссан Патрола” рабочие Нугзара. А что тут поделаешь? Это не я, это - моя склонность к немотивированным приступам агрессии.
Москва, такая предсказуемая, встретила меня, как всегда, своим суматошным ритмом. Кордоны нескончаемых пробок, снующие в хаотичном движении люди. Город не спящий никогда, он всё время светит своими огнями. Я не люблю мегаполисы, мне гораздо больше по душе небольшие уютные городки. Но тут очень много людей и все они разные. Гораздо больше колоритов, чем в каком-то другом городе. И в этой мутной водице людского потока часто заводятся интересующие меня рыбешки. Настоящие охотничьи угодья. Впрочем, сегодня я здесь не на охоте, сегодня у меня совсем другие дела.
Я вырулила на шоссе Энтузиастов, и припарковала машину у Издательского дома “ТехноМир”. Без пяти шесть вечера. Алекс сейчас должен заканчивать работу.
А вот и он, выходит по ступенькам здания, в компании своих сотрудников. Элегантный светлый костюм, очки в тоненькой оправе, в руке кожанный кейс. Ну, деловее некуда! Я нажала на клаксон, привлекая его внимание. Вышла из машины, помахала рукой. Он заметил меня и кивнул головой. Пожал руки, прощаясь с сослуживцами и неторопливым шагом подошел ко мне. Вытянул руку ладонью вверх:
- Давай ключи!
Я молча вложила ему в руку ключи от “Ниссан Патрола”.
- Никогда больше не смей так делать! Ты поняла меня?
- Осмелюсь заметить, что это наша общая машина, - скромно напомнила я ему. – Она куплена на гонорары от тех твоих писюлек, что я когда-то помогала тебе корректировать.
“Господи, как все это было давно! Как будто в прошлой жизни!”
- Я не против того, чтобы ты пользовалась машиной, когда она тебе необходима, - его тон немного смягчился. – Но я запрещаю тебе использовать ее в… Ты сама знаешь о чем я говорю!
- Договорились! – примирительным голосом сказала я. – У меня встречное предложение. Как насчет кофе “Капучино” с мороженым? Твое любимое. Я угощаю, иначе моя душа будет метаться как птица в клетке, от чувства незаглаженной вины.
Он заколебался на мгновение, раздумывая, как мне ответить. Этой секунды мне хватило, чтобы взять его под руку и решительно направить в сторону Кофе Хауз.
***
Мы сидели вдвоем за столиком, пили восхитительный “Капучино”, ели обалденное мороженное и болтали о ничего не значащих пустяках.
- Слушай, Алекс, - поинтересовалась я невзначай. – А у тебя есть сейчас женщина? Ты с кем-нибудь сейчас встречаешься?
Напрасно я задала этот вопрос. Он помрачнел, ответил не грубо, но очень холодно:
- Знаешь, что, Катерина! Это – последняя вещь, которая должна волновать тебя в твоей жизни.
Я грустно усмехнулась:
- Боишься мне сказать? Считаешь, что я могу причинить ей какое-нибудь зло? Алекс, у меня все нормально, когда ты уже наконец поймешь это? Я умею контролировать свое состояние.
Он взглянул на меня чуть сощурившись. Только сейчас я заметила, как много на уголках его серых глаз появилось новых морщинок.
- Ты умеешь контролировать свое состояние, или думаешь, что умеешь?
Я молчала. Я не могла дать ответ ему на это вопрос. За столиком возникло неловкое молчание.
Наконец, Алекс щелкнул замками кейса и вынул из него какой-то глянцевый журнал. Протянул его мне:
- На, держи, это тебе подарок.
Я взглянула на обложку. Журнал назывался “Мир Фантастики”.
- Ну и на хера мне это?, - поинтересовалась я. - Ты же знаешь, я терпеть не могу подобную хренотень.
- Открой предпоследнюю страницу, - попросил он.
Я открыла. В рубрике “Почтовая станция” было опубликованно письмо какого-то читателя.
- Почитай, - предложил мне Алекс. - Это письмо недавно пришло в редакцию этого журнала. Ребята, которые работают в отделе писем, чуть со смеху не померли, читая его. Потом показали всей редакции, а редакция разослала в сети по всему издательству. Весь ТехноМир в тот день валился со смеху над этим письмом. Ты же любишь изучать всяких чудиков? Это как раз, в твою коллекцию.
- Чудиков я люблю, - ухмыльнулась я. – Я сама – Королева Чудиков.
Я пробежалась глазами по строчкам письма:
“Здравствуйте уважаемый журнал Мир фантастики.
Меня зовут Юрий. Витальевич. Афонин. Я пока что еще не-писатель, но читатели уже имеются. В основном я пишу людям. Нигде пока что не публиковался. И, за, ранее хочу предупредить меня интересуют только бесплатные издательства. Я очень много пишу. Услышанный, но пока что не опубликованный. Меня даже в других странах начинают читать. Не только в России. Если бы вы опубликовали мой роман, то я бы вам помог. Собрал кучу читателей. И, они с удовольствием приобрели как они выразились не плохой роман. Не обижайтесь за такие слова. Если я вас заинтересовал, то пришлите мне ваш ответ, буду с нетерпением ждать вашего ответа.
С уважением Юрий. Витальевич. Афонин.”
Я пожала плечами. Письмо было забавное, но падать от смеха под стол меня не тянуло.
А вот в глазах Алекса сверкали веселые искорки:
-Ну, что скажешь на это, Холмс?
Трубки у меня не было, поэтому я выщелкнула сигарету из пачки, и прикурила от услужливого огонька зажигалки Алекса:
- Элементарно, Ватсон! Судя по орфографии и стилистике, данное письмо написано ребенком 9 -10 лет.
Я отхлебнула из чашечки “Капучино”, зажмурилась от удовольствия, затем продолжила:
- Это на первый взгляд. В действительности письмо писал довольно взрослый молодой человек. Я бы ему дала 17-20 лет, хотя, если случай запущенный, то может быть и больше. Стиль письма слишком рубленный, требовательный, как будто весь мир ему что-то должен. Маленькие дети так не пишут когда они что-то хотят от незнакомых дядь и теть. В словах детей сквозит просьба, а не требование.
Алекс улыбнулся:
- Интересно.
- Далее. Он одиночка. Нелюдимый. Ведет замкнутый образ жизни.
- С чего ты взяла?
- Посмотри на текст. Он полон инфантилизма в последней и неизлечимой стадии. Сверстники обычно чураются общаться с подобными индивидумами. Им с ними не интересно.
- Продолжай!
- Орфографические и пунктационные ошибки говорят, в первую очередь, не о его безграмотности, а о его отношении к обществу. Ошибки в таком важном для него письме, в крайнем случае, можно было бы попросить кого-нибудь исправить. Но он считает это ниже своего достоинства. Люди, в его понимании, обязаны принимать его таким, каков он есть. Как потенциальные читатели его письма, так и вообще весь социум в целом.
Я затушила сигарету, отхлебнула еще кофе.
- А так, в общих чертах, у данного пациента комплекс сидит на комплексе и комплексом погоняет. Неимоверные амбиции сочетаются с ощущением собственной неполноценности. Взрывоопасная, кстати, смесь. Говоря языком саперов, это мина с замедленным действием. Может рвануть в любое время. А может пролежать всю жизнь и тихо истлеть.
- Заинтересовалась?
Я допила кофе и сладко потянулась:
- Да на фиг он мне сдался, у меня других дел полно.
Алекс слегка дотронулся до моей руки:
- Кать, хватит маяться дурью. Начни новую жизнь, устройся на работу.
- Ой, милый, возьми меня к себе в издательство! Хочешь уборщицей, хочешь главным редактором. Я со всем справлюсь, ты же меня знаешь, я способная!
Алекс грустно покачал головой:
- Не будешь ты работать.
- Так не начинай пустого разговора.
- Катерина, - в его голосе послышались железные нотки. – Послушай меня внимательно. У меня есть хорошие связи. Я в состоянии тебе помочь. Я могу найти для тебя хорошего врача. Мы можем…
Он осекся от моего взгляда. Он хорошо понимал этот мой взгляд. Взгляд, означающий точку, возвращение за которую уже не возможно.
Медленно выговаривая слова, я процедила сквозь зубы:
- У меня все нормально. Мне нравится как я живу. Мне нравится то, что я делаю. Если я больна, то я обожаю свою болезнь!
Он поднялся с места, взял свой кейс:
- Спасибо за вечер. Береги себя.
- И тебе не болеть!
Он постоял немного на месте, словно пытался что-то сказать, но не решался. Затем развернулся и пошел к выходу.
Я посидела еще за столиком, выкурила очередную сигарету. Открыла оставленный на столике журнал на предпоследней странице, и еще раз перечитала чудаковатое письмо.
Затем вынула сотовый телефон, и набрала номер Алекса.
- Милый, извини, пожалуйста. А в редакции остался роман этого, как его, Абонина, или Ебонина? Мне бы хотелось его почитать.
Голос Алекса усмехнулся в трубке:
- Ну что ты, откуда?! Подобный шлак наши редакторы отправляют в корзину даже не читая!
- Ладно, не заморачивайся. Звони, не забывай.
Я отложила телефон. Подумала:
”Эх, гулять так гулять!”, - и заказала еще порцию мороженного.
3.
- Я тебя спрашиваю, где ты шлялась до одинадцати ночи?
Вика уставилась на парня, за которого вышла замуж всего два месяца назад. Он был красивым, даже когда орал на нее и давал пощечины. Первую пощечину она получила сразу же после свадьбы. После этого скандалы и рукоприкладства продолжались чуть ли не каждый день. А ведь когда-то он казался ей таким обходительным и ласковым. Всего год назад, когда они только закончили школу.
- Отвечай, сколько раз тебя спрашивать?
-Я была у мамы. Я же предупреждала тебя.
-Я звонил твоей матери. Никто не отвечал!
- Мы были в парке…
- Врешь! Если и в парке, то точно не с матерью. Придумала бы что-нибудь получше. Я же чувствую, что ты шарахаешься с кем-то на стороне!
Он схватил ее за воротник розовой блузки и швырнул через всю прихожую.
Вика поднялась с пола. Мама жила всего в двадцати минутах ходьбы отсюда. Пошел он к черту.
- Куда ты собралась?
- К маме, - прорыдала она, и хлопнула дверью.
***
Юрий заметил ее, когда уже совсем отчаялся кого-нибудь встретить. Девушка прихрамывая шла вниз по Школьной улице к барачным двухэтажкам. Лицо ее было все в слезах, воротник блузки разорван. Он прошел за ней следом сотню метров, когда она обернулась, посмотрела на него и прибавила шагу.
- Извини, пожалуйста, - сказал он, - я не хотел тебя пугать. Я не грабитель. Просто иду домой.
Он догнал ее, и она остановилась, глядя на него испуганными глазами.
- Честное слово, - проговорил он, одаривая ее самой обаятельной улыбкой, какую только мог изобразить на своем лице. – Я не сумасшедший. Правда. Я живу тут неподалеку. Прости, я наверно очень испугал тебя. У тебя что-нибудь случилось? Может, я могу чем-то помочь?
Вика смотрела на этого странного, нелепого парня, с маленьким рюкзачком за плечами. Чем-то он напоминал ей пингвина-переростка. Пару секунд она колебалась, обдумывая как ей поступить – разговаривать с ним или нет. Наконец она решилась:
-Я поругалась с мужем. Иду к маме.
- Это на Школьной? Значит нам по пути. Если ты конечно не возражаешь, чтобы я шел с тобой рядом. Обещаю, что не обижу тебя. Мне правда тревожно, что такая молодая и красивая девушка находится ночью одна на улице.
Ее заплаканное лицо тронула улыбка.
- Да, ладно, я верю, что ты не обидишь меня. – С минуту она раздумывала. – Хорошо, пошли вместе.
Какое-то время они шли молча. Вика видела уже впереди мамин дом.
- Ну вот мы и пришли. Спасибо. Дальше я сама...
- Черт, - проговорил Юрий, - наклоняясь к земле.
-Что случилось? – девушка обернулась и посмотрела на него.
- Ключи!.. Я где-то выронил ключи от дома. Только что ведь были у меня!..
Вика наклонила голову, пытаясь разглядеть в темноте то, чего там не было.
В это время Юрий, сцепив пальцы, изо всех сил ударил ее, целясь в висок.
Каким-то невероятным чутьем Вика ощутила начало его движения, и успела инстинктивно уклониться в сторону. Удар пришелся по ключице. Рука девушки сразу же онемела и повисла плетью.
- Помогите!, - закричала Вика что есть силы. – Помо…!
Юрий потной ладонью зажал ее рот. Она вцепилась зубами в его пальцы, ощутив, что прокусывает их до крови. Юрий взвыл, протяжно, по-собачьи, но хватку не ослабил. Наоборот, боль словно придала ему силы. Приподняв девушку от земли, он несколько метров пробежал, держа ее на весу, и с разбега впечатал ее затылком в кирпичную стену барака. Падая лицом на асфальт, Вика была уже без сознания.
Юрий тяжело дышал, как астматик. Сердце колотилось, словно хотело разбить грудную клетку. Облизнув кровь с прокушенных пальцев, Юрий ухватил тело девушки под мышки, и поволок ее к тому самому открытому подвалу одного из бараков, который он присмотрел заранее.
До двери подвала оставалось совсем немного.
Уже десять метров!
Уже пять!
Метр! Еще чуть-чуть! Вот она дверь, осталось только протянуть руку!...
Внезапно хриплый мужской голос громыхнул как обухом по голове:
- Стой, сученыш!!! Ты что творишь?!!
4.
К Юрию из темноты двора приближалась худая долговязая фигура молодого мужчины.
Заправленные в армейские берцы широкие джинсы, кожанная куртка, короткий ежик волос на голове. Типичное быдло. Один из той ненавистной швали, от которой он столько натерпелся за свои школьные годы! Юрий втянул голову в плечи, как черепаха в панцирь, и упорно продолжал тащить бесчувственную Вику в подвал. Ему почему то вдруг начало казаться, что нужно обязательно пересечь порг подвальной двери. И тогда, может быть, случиться чудо, откроется волшебный портал, и перенесет его с добычей подальше из этого двора, от этой страшной фигуры с ужасным голосом.
Парень приблизился к Юрию почти уже в плотную:
- Эй, ты, пидор-мученик! Тебе сказано, стоять!
Юрий остановился, опустил безвольное тело девушки возле входа в подвал. Ему вдруг ужасно захотелось закрыв глаза лечь на землю, свернуться калачиком в позе эмбриона и стать крохотным-крохотным, как неродившийся ребеночек в уютном теле матери.
Парень бросил взгляд на лежащую девушку, ее растрепанные окровавленные волосы:
- Ты что, сука, здесь вытворяешь? Я вопрос тебе задал!
Юрий вдруг четко осознал, что чуда не произойдет. Он не перенесется в сказочную страну, и не окажется обратно в мамином теле. Это не фантастический мир его грез, это жестокая и беспощадная реальность. И Юрий в ней уже никогда не будет забитым безропотным человечком, каким он был месяц назад. Он ведь переломал себя, он же расплавил себя прежнего и выковал вновь. А если этого не произошло, значит все, что он проделал, было напрасно. Юрий медленно расстегнул молнию своей кутки, затем сунул руки в карманы и заставил себя поднять глаза и посмотреть этому страшному парню в лицо.
***
Валерка Сомов работал механиком в автопарке. Обычно он никогда не задерживался на работе до ночи. Но в этот день на рейсе встали сразу два автобуса, и Валерка со своим напарником допоздна провозились в гараже, пытаясь к утру реанимировать старые колымаги. Наконец, упорство молодых людей победило упрямство дряхлой техники. Двигатели ПАЗиков завелись и сыто заурчали, как довольные своими хозяевами кошки.
Городской транспорт в это время ходил уже совсем редко и Валерка решил пройтись до дома пешком, резонно считая, что потеряет на это меньше времени. Жена уже давно уложила дочку в постель, но сама наверняка не спит, дожидается его возвращения. Если по-быстрому срезать путь через дворы – всего полчаса ходьбы до дома.
Когда со стороны старых двухэтажек до Валерки донесся пронзительный женский вскрик, парень заколебался. Он не был героем, стремительно бросавшимся в схватку по первому зову. Скорее, он реально оценивал свои силы, а дальше уже предпочитал действовать по обстоятельствам. Скрываясь в тени домов, стараясь передвигаться как можно незаметнее, парень осторожно двинулся в сторону откуда донесся шум.
Какой-то неуклюжий рыхлый тип затаскивал тело девчонки в подвал кладовки одного из домов. Валерка вышел из тени, выпрямился во весь рост и уверенно зашагал вперед. Страха не было. Перед ним был всего лишь совсем молодой фуцин, толстый и неповортливый. Не пацан, а боксерская груша.
Сейчас этот чмырь стоял перед ним насупившись, расстегнув куртку и засунув руки в карманы. Маленькие глазки из-под надбровных дуг смотрели колко, недобро.
- Чего молчишь, паскудыш? Руки из кармана вынь, бля! Руки быстро вынул, чтоб я их ви…
Валерка так до конца и не смог осознать, что с ним произошло. Так и не вытащив руки из карманов, толстяк подался всем телом вперед и Валерка ощутил страшную острую боль чуть ниже солнечного сплетения, боль, какую он не испытывал никогда еще в своей жизни. Валерка попытался выдохнуть эту боль из себя с криком, но дыхание перехватилось, словно глубоко, до самой гортани, в горло засунули кляп. Ноги вдруг резко ослабели и перестали удерживать тело. Валерка упал на колени, мочевой пузырь расслабился, заливая джинсы теплой влагой. В вытащенной, наконец, из кармана руке пацана блеснул широченный нож. Следующий удар пришелся прямо в горло, его Валерка еще смог почувствовать, захлебываясь в собственной крови. Остальные удары он уже не ощущал.
***
Огромный кухонный нож, шириной своего лезвия не уступающий тесаку, Юрий приобрел в хозяйственном магазине полтора месяца назад, когда еще только задумывал свое первое убийство. Нож был очень длинным и не помещался в кармане куртки. Тогда Юрий придумал разрезать дно кармана и просунуть через разрез лезвие ножа острием вниз. Чтобы нож удерживался в таком положении, Юрий пришил к подкладке и внутренней стороне кармана пару ремешков-петель, которые фиксировали лезвие. Про петлю на подкладке он прочитал в книге Достоевского “Преступление и наказание”. Именно так закреплял свой топор за пазухой пальто Раскольников. Очень поучительная книга. Юрий обожал Достоевского. Правда из всех его книг Юрий прочитал только лишь “Преступление и наказание”. И то не до конца. Не осилил, слишком тяжело написано. Но все равно, писатель замечательный, когда-нибудь Юрий будет писать так же как он. Да нет, даже лучше, гораздо лучше!
Теперь Достоевский спас ему жизнь. Юрий сделал открытие, что он может в случае опасности бить ножом, даже не вынимая руки из кармана. Вот она, волшебная сила искусства!
Юрий расставил на полу свечки, зажег их и осветил темноту подвала. Он находился в узком коридорчике, по бокам располагались двери кладовок жителей дома. Подняв с земляного пола обломок кирпича, Юрий сбил хлипкий замочек на двери одной из кладовок. Кладовка была то что надо, совсем пустая, лишь с грудой какого-то строительного мусора в углу. Юрий аккуратно перенес в нее свечки, затем перетащил труп верзилы, бессознательное тело девушки и затворил за собой дверь.
Первым делом Юрий осмотрел себя. Вся передняя часть его куртки и свитера была залита кровью этого ублюдка. А вот это уже плохо, очень плохо. Нужно будет избавляться от своей верхней одежды, что-то врать маме. Юрий ненавидел врать. Но, похоже, с его новым образом жизни, это теперь придется делать очень часто. Ничего не поделаешь, таковы издержки маленьких радостей бытия.
Юрий открыл рюкзачок, натянул хирургические перчатки, облачился в резиновый костюм. Располосовал ножом блузку и юбку Вики, раскидал куски ткани вокруг себя. Следом полетели лоскутки нижнего белья. Туго стянул проволокой запястья и лодыжки девушки и несколько раз хлестнул ее ладонью по щекам. Вика застонала, но в сознание не возвращалась. Тогда Юрий выпрямился и с силой пнул ее носком ноги под ребро.
Вика закашлялась и с трудом разлепила глаза. Над ней склонилась фигура в странном костюме, напоминающем персонажей из компьютерной игры про сталкеров. Холодное острие ножа слегка надавило на живот, чуть ниже пупка. Мясистые губы коснулись ее губ и прошептали:
- Я хочу, чтобы ты сказала: УБЕЙ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!
СТАНЦИЯ ГРИВНО
1.
Люди всегда помнят все самое первое в своей жизни. Первый поцелуй. Первое грехопадение. Первое убийство и вкус крови.
Его первую жертву звали Оля Чуприна. Как ни странно, он смутно помнил ее внешность. Если бы кто-то попросил описать ее подробнее, он вряд ли бы смог. В памяти постоянно всплывал лишь тот холодный дождливый апрельский день.
Расстояние между станциями Подольска и Климовска 8 километров. Примерное время в пути на электричке 10 минут. Почти каждый день , человек которого звали Юрий преодолевал его. На учебу в Подольск, и обратно – домой, в Климовск. Юрий учился в Подольском социально-спортивном институте, куда с большим трудом воткнули его родители. Образовательная программа по праву и социальному обеспечению, специальность – юрист. Позже, он нашел в этом некую циничную иронию: юрист-убийца, ха!
Он ненавидел учебу в институте. Ненавидел своих однокурсников, постоянно подтрунивающих над его внешностью и характером. Ненавидел преподавателей, лепивших ему трояки по всем предметам. Он ненавидел весь мир, серый и мрачный, полный насмешек и издевательств.
Но тот памятный день показался ему полным жизни, как бы контрастирующим со смертью, только что настигшей его жертву. Его чувства словно обострились,он замечал вещи, на которые в обычной, повседневной жизни не обращал внимания: красные, янтарные и бирюзовые отражения стоп-сигналов проезжающих машин, мелькающие на мокром от дождя асфальте. Они то разливались по черному зеркалу шоссе, то съеживались. Доносившиеся откуда-то звуки музыки на волне “Русского Радио” усилились и вибрировали, словно звучали живой мелодией в огромном концертном зале. Он улавливал все дорожные шумы: шорох шин на асфальте, низкий рокот моторов. В ноздри бил запах машин , едущих в том же направлении, в котором брел он: от пристанционной площади, по Ихтиманской улице, и дальше – к улице Ленина, к монументальному дворцу культуры машиностроительного завода, со стоящим у фасада, побитым временем памятником Ильичу.
А во рту ощущался слабый металлический привкус крови.
2.
Город Климовск вытянут словно кишка, вывалившаяся из распоротого брюха, а станция Гривно расположена на самом отшибе его дорог. В тот памятный день Юрий стоял рядом со зданием вокзала и ждал эту девушку. Это свидание должно было быть первым для них. Он прекрасно осознавал, чем оно завершится для них обоих, и ощущение предстоящего легкой дрожью сотрясало его тело.
Он жаждал крови, и в эту минуты ожидания на станции весь мир стал для него кроваво-красным. Его преследовал этот цвет, он повсюду видел льющуюся кровь. Кровь текла по улицам вместо потоков весеннего ливня. Падающие капли дождя смешивались с кровью и становились розовыми. Кирпичи здания вокзала тоже казались обрызганными кровью. Здание кровоточило, линия стыка фундамента с первым рядом кирпичей набухла кровью.
“Привет!”, - раздался звонкий девчоночий голос за его спиной. Юрий вздрогнул, обернулся, кроваво-красное наваждение сразу же отпустило его.
- Привет, - растянув губы в улыбке, он оглядел подошедшую девушку.
Высокая, симпатичная блондинка лет двадцати. Пушистая шерстяная кофта из искусственной шерсти, стоячий воротничок блузки. Светлая коса с жемчужным отблеском капель дождя, выбивалась из-под вязанной шапочки. Мини-юбка и туфли на высоком каблуке. Он глядел на безупречную форму ее ног, подчеркнутую тонкими колготками, и приятный озноб в теле подсказывал ему: ЭТО ОНА!
3.
Оля Чуприна любила путешествовать по городам. Сама она жила в Туле, но запросто могла, долго нераздумывая, сорваться из дома, и поездом, а то и автостопом, прошвырнуться по городам и весям бескрайней России. “Шальная ты”, - горько ворчала ее бабка, встречая после очередного крутого вояжа, - “Были б живы твои родители, нашли б на тебя управу…” Оля лишь улыбалась, слушая старушечье брюзжание, изредка оправдываясь: “Да ладно, бабуль, в последний раз!” Но через пару недель снова исчезала в неизвестном направлении.
С Юрием она познакомилась по интернету. Молодой человек показался ей довольно занятным собеседником, в подмосковных городишках бывать ей еще не разу не приходилось, и решение ехать в Климовск созрело почти моментально.
Сейчас она глядела на человека, стоящего перед ней, и сомнение в правильности своего поступка неприятным колючим комком разрасталось в ее душе. С одной стороны парень был вроде похож на того, чье фото увидела она на сайте знакомств. Круглое лицо, маленькие глубоко посаженные глазки, хмуро глядящие на мир из-под высокого тяжелого лба, жиденькие темные волосы. Не Аполлон, конечно, да и на фотографии он выглядел не таким толстым, чем оказался на самом деле, наверняка какую-нибудь старую фотку в анкету влепил. Впрочем, за гламурными ребятами Оля никогда не гонялась. С житейской практичностью главным достоинством своих кавалеров она считала их материальную независимость и щедрость. Но сейчас какое-то шестое чувство подсказывало ей: что-то идет не так. Возможно виной этому был взгляд, пронзительный взгляд маленьких глазок на полной физиономии ее нового знакомого, буравящих ее насквозь, как кусочки стекла. Этот взгляд не просто раздевал ее, нет, с этим она бы могла еще вполне смириться, вместе с одеждой он срывал с нее кожу и вгрызался дальше, глубже в живую плоть, в мясо, до самых костей.
-Как доехала?, - поинтересовался Юрий и коснулся своими пальцами ее руки.
Оля невольно поежилась, его пальцы были мокрыми от дождя, очень холодными, и заметно дрожали.
4.
Они гуляли по городу до самого вечера. Дождь не стихал. Мрачное небо нависло над крышами домов и давило, заставляя людей укутываться в серые одежды. У каждого прохожего в руке - раскрытый зонтик, который защищает не только от холодных капель апрельского дождя. Зонтик – это барьер, возведенный против других людей, против монотонных будней и против самого себя. Никому нет дела до двух людей, бредущих под проливным дождем.
Оля в пол уха слушала болтовню своего нового ухажера, невпопад роняя короткие фразы ему в ответ. Все ее мысли были заняты лишь тем, как ненавязчиво отделаться от этого странного и неприятного ей парня. Как быстро выяснилось, ни кафе, ни дискотека, ни тем более ночной клуб ей сегодня не светили.
- Я никогда не хожу в подобные заведения. – процедил сквозь зубы Юрий в ответ на ее предложение. - Люди, которые их посещают, слишком низки для меня.
“Скажи лучше, что у тебя просто нет денег!”, - промелькнула мысль у девушки, но вслух, чтобы хоть как-то занять возникшую неловкую паузу, она задала первый пришедший ей на ум вопрос:
- А чем ты вообще занимаешься? Какое твое любимое занятие?
Похоже, она затронула интересную тему. Пухлое лицо Юрия, до этого напоминающее непроницаемую маску , оживилось:
- Я писатель. Только не понятый. Мало кто понимает меня.
Оля пожала плечами:
- Быть непонятым – это удел всех гениальных людей. Значит, у тебя все впереди. А о чем ты пишешь?
- Я пишу хоррор. Ну, знаешь, это про ужасы всякие, про оживших мертвецов, про маньяков-убийц.
“Час от часу не легче,- пронеслось в голове у Оли, - нет, сегодня точно не мой день!”
Они возвращались к станции Гривно, и мысль о том, что скоро электричка унесет ее прочь из этого обрыдлого городка и от этого чудного типа, явно страдающего большими проблемами, согревала Олину душу. Ее кавалер бубнил про какую-то сочиненную им нетленку о маньяке, который любил путешествовать по времени, но девушка уже совсем не слушала его монотонный голос.
“Все, с приключениями надо заканчивать, - думала она. – Сейчас на поезд, и – домой, в Тулу. К моему милому, родному дому. Боже, кто бы мог предполагать, что он мне покажется милым!”
Тяжелая рука ее попутчика неожиданно легла на ее плечо. Они остановились на пешеходном мосту станции. Уже совсем стемнело, небо было черным и беззвездным. Ночь затихала, люди скрылись в своих норах. Видневшийся с моста бесформенный темный силует машиностроительного завода казался останками туши дохлого громадного чудовища.
Он заглянул в глаза девушки.
“Господи! Опять этот его взгляд! Эти режущие стеклянные осколки, впивающиеся в глубь плоти!”
- Скажи мне честно. Я нравлюсь тебе как твой парень?
“Началось!.. Блин, если он сейчас полезет целоваться, меня же вырвет!..”
- Да, - тут же ответила она вслух, - ты прикольный, мы с тобой обязательно еще встретимся. А сейчас извини, мне надо торопиться. Я не хочу опоздать на свой последний поезд.
Она попробовала отстраниться и сделать шаг в сторону, но пальцы, вцепившиеся в ее плечо, остановили этот порыв.
- Свой последний поезд…, - задумчиво повторил он, продолжая вглядываться в ее лицо своими глазами-стекляшками. – Знаешь, это хорошая идея для моего нового рассказа. Умирая, человек садиться на свой последний поезд и он несет его к конечной станции. Станции с которой нет возврата…
- Класс! – Оля выдавила из себя улыбку. – Поделишься со мной гонораром.
Она попыталась сделать еще одну попытку освободиться от хватки, но в ту же секунду уже обе руки сгребли ее за воротник кофты, грубо встряхнули. Оторвавшаяся верхняя пуговица ударилась об мокрое от луж покрытие моста, подпрыгнула и улетела вниз, в темноту железнодорожной платформы.
- Скажи, что не так?. – Он шипел ей в лицо, и капельки слюны, срывавшиеся с его губ, обжигали лицо девушки словно щелочь. – У нас получается неправильно? Может быть, даже хуже? Действительно хуже? Если ты не хочешь со мной встречаться, так и скажи. Я пойму. Что-то во мне отталкивает тебя? У меня никогда не получалось с девушками. Мне никогда не везло. Твари, один Бог знает, какие же вы все твари! Что вам нужно? Вы сами-то хоть знаете, что вам всем нужно?
- Отвали, урод!!! – Оля постаралась вложить в этот вопль всю силу своего голоса. Оглянулась по сторонам: “Господи! Ну почему никого нет! Ну хотя бы один человек!.. Пусть не вмешивается, пусть хотя бы просто пройдет мимо!”
Хватка ослабла. Юрий отпустил правую руку и положил ее в карман куртки.
“Неужели подействовало? Пронесло, слава Богу, пронесло!”
Длинное и широкое лезвие ножа на мгновение блеснуло в свете дальнего фонаря и очень легко, можно даже сказать нежно, прикоснулось к ее горлу.
Глаза девушки расширились. Возможно, ее разум до конца никак не мог смириться с тем, что все это происходит на самом деле именно с ней, потому что замерев, (Юрий хорошо запомнил этот момент – это был его триумф) она робко попыталась улыбнуться:
- Что тебе нужно? Просто успокойся и скажи, что тебе нужно. Пожалуйста, просто скажи…
Юрий приблизил свои губы к ее губам так близко, что они соприкоснулись. Прошептал тихо-тихо:
- Ничего… Мне ничего от тебя не нужно, честно. Просто я хочу попросить тебя, чтобы ты сказала мне три слова. Только три слова и все. Хорошо?
Оля мелко-мелко закивала подбородком. При каждом кивке лезвие ножа больно вонзалось в кожу горла.
Теперь ее губы уже полностью были прижаты к губам Юрия и повторяли каждое их движение, пока он шептал ей:
- Только три слова. Скажи : УБЕЙ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!
- Нет…- едва слышно пролепетала девушка, - нет… нет…
Юрий ощутил на своих губах соленый вкус слезы, струйкой сбежавшей по ее щеке. В следующую секунду он со всего размаху ударил рукояткой ножа в ее висок. Удар был неумелый, скользящий, он разорвал ей кожу, яркой вспышкой полыхнул в глазах, но не оглушил. Тогда Юрий ударил ее еще раз и еще, с каждым разом все сильнее и увереннее. Повиснув обмякшей куклой на его руках, она уже была без сознания.
***
Оля очнулась от холода, пронизывающего все тело. Она лежала на мокром бетонном полу, скрученная на запястьях и лодыжках жесткой стальной проволокой. Аккуратные полосы, на которые была разрезана вся ее одежда, разноцветными лоскутами валялись вокруг нее. Слабый свет нескольких мерцающих стеариновых свеч выхватывал из темноты полукруглые конструкции железобетонных блоков. Неподалеку журчала вода, очень сильно разило нечистотами. Высоко над головой раздался стук железнодорожных рельсов, вибрацией задрожал металл. Это где-то далеко-далеко, в другом мире, уходил ее последний поезд. “Следующая станция конечная – возврата нет.”
Фигура Юрия, при пляшущих на сквозном ветерке огоньках свеч, отбрасывала на округлые стены причудливые тени. В этих тенях он казался извивающимся многоголовым и многоруким существом, кровожадным божеством из древней забытой религии, вернувшимся из небытия, чтобы потребовать себе новую жертву.
Юрий был занят тем, что надевал перчатки. Обычные хирургические перчатки, что продаются в любой аптеке. Перчатки оказались на пару размеров меньше, чем было нужно, и поэтому натягивались нелегко. Но он старался. Медленно, величественно, с едва слышным сопением, словно исполняя некий торжественный ритуал. Расправившись с перчатками, Юрий на несколько секунд исчез в темноте, и снова вынырнул из нее, как фокусник, держа в руках заранее припрятанный где-то, в одному известных ему закоулках, резиновый сверток. Этот сверток оказался старым общевойсковым защитным комплектом – прорезиненый плащ и пара таких же чулок. Так же не спеша, Юрий начал облачаться в него.
- Юр, прекрати, пожалуйста, хватит! – зашлась надрывными всхлипами Оля. – Я очень прошу тебя! Я никогда никому не скажу что произошло! Я буду встречаться с тобой если хочешь! Я все буду делать для тебя, что ты попросишь. Только прекрати…
Юрий закончил одевать резиновый костюм, аккуратно оправил складки. Встал на колени у распростертой перед ним Оли и легонько воткнул лезвие ножа ей под правое ребро. Совсем чуть-чуть, буквально на несколько миллиметров. Эхо Ольгиного крика несколько раз отразилось от округлых бетонных стен.
- Ты что, думаешь, что я насильник?, –грустно спроил Юрий, когда эхо наконец стихло. - Твари, почему у вас на уме только одно и тоже? Почему больше ни о чем вы не можете думать? А? Почему?!
В эту самую минуту в его голову пришла простая и удивительная мысль:
“Бог даровал душу этому телу, а я ее забираю. Следовательно, я выше Бога!”
Он почувствовал как начинает нарастать его эрекция. Нет-нет, в этом возбуждении не было ни грамма похоти, ни капли сексуального вожделения. Это было нечто большее, что-то такое, что не возможно передать обычными словами и ощущениями.
- Скажи три слова: “УБЕЙ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!”, - уже не попросил, а приказал он.
Оля только лишь смогла отрицательно замотать головой.
***
Спустя десять минут Оля кричала эти три заветных слова во все горло. Она причитала их, она хрипела их как молитву, как чудодейственную мантру, как заклинание, ведущее к спасению. Она кричала эти слова до тех пор, пока ей еще оставалось чем кричать.
ГЛАВА 2.
ЕКАТЕРИНА ПЕРВАЯ И ЕДИНСТВЕННАЯ
Из сна меня буквально вырвал настойчивый зов мобильника. Я потянула руку к журнальному столику, где исходил музыкой и вибрацией мой телефон, и взвыла от жуткой боли, пронзившей правое предплечье. Бросила взгляд на свою руку и мой вой закончился отчаянным охом: от локтя и до самого верха рука представляла один сплошной синяк. Плечо вспухло и малейшее движение вызывало мучительное страдание.
Блин, неужели все-таки вывих? Придется переть к хирургу! Ладно, могло быть и гораздо хуже, тут слов нет.
Мобильник надрывался изо-всех сил, выводя рулады вступительной темы Дэни Элфмана из сериала “Байки из склепа”. Здоровой рукой я дотянулась наконец до трубки и мне в ухо загрохотал знакомый до боли голос:
- Катька! Ты, долбанная сучка! Ты угнала мою машину!
Мой бывший муж Алекс, прошу любить и жаловать.
- Здравствуй, милый, что случилось? Я не пойму тебя!- проворковала я в трубку, лихорадочно соображая, что делать дальше: прикинуться дурочкой или рассказать правду.
- Только не начинай мне вешать лапшу! Ты была вчера в Москве! Тебя видели, как ты брала мой автомобиль на стоянке издательства. Ты запудрила мозги нашим охранникам!
- Не угнала твою машину, а взяла попользоваться ею, - я мягко постаралась внести ясность.
-Ты! - трубка взревела так, что мне пришлось отвести ее на некоторое расстояние от уха, - Чтобы сегодня к шести часам вечера машина стояла около моей работы на своем месте! Тебе все понятно?
- Не получится, - кротко молвила я.
- Что?!!
- Я ее разбила.
По ту сторону связи воцарилась гробовая тишина. Мой бывший пытался обработать полученную информацию.
Воспользовавшись случаем, морщась от боли в покалеченной руке, я нащупала пульт и включила телевизор. Время утреннего выпуска криминальных новостей по НТВ. Подобные передачи я пропускать не должна, пусть хоть вся земля будет гореть под ногами синим пламенем.
- Как разбила? Что значит разбила?, - ожил голос в трубке.
- Алекс, хорош плакать, что ты как маленький? Починю я ее тебе, я уже с договорилась с кем надо, уже эвакуатором ее забрали. Все чисто, происшествие нигде не зафиксированно.
- Что значит происшествие нигде не зафиксированно? Катька, ты что? Ты опять взялась за старое? У тебя опять началось это?..
Я зажала мобильник между здоровым плечом и ухом, открыла холодильник и извлекла сиротливо лежащее в нем одинокое яйцо.
- Что началось, милый?
- Ты больная, - злоба в голосе Алекса исчезла, теперь в нем сквозила одна лишь тревога. Пронзительная и беспросветная тревога. - Ты понимаешь, что ты больная? Тебе нужен хороший психотерапевт. А лучше психиатр. Я это серьезно говорю, Катька!
Содержимое яйца плюхнулось на разогретую сковородку и аппетитно зашкворчало. Зараза, как хочется кушать! Когда я последний раз нормально ела?
- О чем ты говоришь, милый?
- Ты знаешь о чем я говорю. Ты вчера охотилась. Ты снова вышла на охоту. Что, весеннее обострение началось?
Он не издевается надо мной. Он действительно беспокоится за меня. Мой Алекс, мой по-прежнему милый заботливый Алекс. Господи, почему ему прежде не встретилась нормальная женщина, почему подвернулась я?
- Катька, ты понимаешь, что я не могу покрывать тебя вечно? Ты понимаешь, что рано или поздно тебя или прикончат, или закроют? Третьего тебе не дано.
- Ну, я надеюсь, что это произойдет поздно, а не рано…
На экране телевизора показывали какой-то железнодорожный вокзал. Толпилась милиция, полыхали мигалками автомобили. Камера оператора крупным планом наехала на носилки, накрытые сплошь окровавленной простыней. Под простыней – что-то непонятное, бесформенное, словно натолкали туда комья тряпья и ваты.
Опаньки! Кажется что-то интересное! Я быстро начала тыкать в кнопку пульта, прибавляя громкость.
- … В ГОРОДЕ КЛИМОВСКЕ, МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ. - С телевизора понеслась скороговорка дикторши. – СТРАШНАЯ НАХОДКА БЫЛА СДЕЛАНА В КАНАЛИЗАЦИОННОМ КОЛЛЕКТОРЕ, ВБЛИЗИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ СТАНЦИИ ГРИВНО. ОБЕЗОБРАЖЕННЫЙ И РАСЧЛЕНЕННЫЙ ТРУП ДЕВУШКИ ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО 18-25 ЛЕТ…
- Катька! Катька, ты слышишь что я говорю тебе?, - тщетно взывал из трубки голос Алекса.
- Разговор окончен милый!, - я отключила телефон и бросила его на кровать.
- …ВЫРЕЗАНЫ И РАСКИДАНЫ ВНУТРЕННИЕ ОРГАНЫ ИЗ ГРУДНОЙ И БРЮШНОЙ ПОЛОСТИ. ЛИЦЕВЫЕ КОСТИ ЧЕРЕПА ОБЕЗОБРАЖЕНЫ ДО НЕ УЗНАВАЕМОСТИ УДАРАМИ ТУПОГО ПРЕДМЕТА, В СВЯЗИ С ЧЕМ НА ДАННЫЙ МОМЕНТ ИДЕНТИФИКАЦИЯ ТЕЛА ЗАТРУДНЕНА…
“Ни-хрена-себе-сказала-я-себе!.. Климовск! Это же совсем рядышком со мной! Несколько километров! Какой сученыш это вытворил?!”
Забывшись, я схватила поврежденной рукой сковородку. Острая боль, словно длинное шило, пропорола от локтя до плеча. Сковорода хлопнулась на пол, неопробованная яичница размазалась по линолиуму. Пинок ногой по сковороде – и остатки моего завтрака грустными соплями украсили облупленную стену моей скромной обители.
“Хрюшка-Катюшка! Ты что вытворяешь?!!”
Ладно, имею право. Недаром в моей школьной медицинской карте жирными красными чернилами было выведено:
“Истероидный тип личности.
Склонность к немотивированным приступам агрессии”
Правда, с той поры утекло немало воды. С тех пор я научилась контролировать свою психику. Вернее, делать вид, что научилась… При людях, во всяком случае… Это позволяет мне жить среди нормальных людей. Или выживать, это смотря с какой стороны посмотреть.
Я распечатала пачку “Кента” и затянулась сигаретой. Сигарета вместо еды. Такое со мной бывает часто. На голодный желудок – самое оно, размышляется как по маслу.
Итак, некое чмо покромсало на куски девочку. Реально ли его отыскать? Если это залетный гастролер, шансов – ноль. Но вот если это дело рук кого-то из областных, тем более если это начинающий упырек, - он попал! Уебыш будет жалеть не только о том, что взял нож в руки, но и еще о том, что появился на свет.
Дело в том, что в Московской области вот уже несколько лет орудует еще один серийный убийца.
Это я. Приятно познакомиться, Екатерина. Возраст -29 лет. Разведена. Детей нет. Безработная. По месту жительства характеризуюсь как тихая добропорядочная соседка. К уголовной ответственности не привлекалась. Особые приметы: а вот хрен вам, а не приметы!
У каждого серийного убийцы есть свой почерк. Своего рода визитная карточка, его особая фишка, если так можно выразиться. Есть такая фишка и у меня. Хотите знать какая?
Я – серийная убийца серийных убийц.
ГЛАВА 3.
ТРУДОВЫЕ БУДНИ СЕРИЙНЫХ МАНЬЯКОВ
Юрий сидел тупо уставившись в монитор.
На экране компьютера вот уже несколько часов красовался один лишь только заголовок:
“КОГДА ПУЛЬСА СОВСЕМ УЖЕ НЕТ.
УЖАСЫ. АВТОР РОМАНА ЮРИЙ ВИТАЛЬЕВИЧ АФОНИН.”
В голову ничего не шло. Нет, общий ход сюжета, вроде бы вырисовывался, но вот как воплотить его в письменные строчки слов, Юрий не представлял. Нужные слова не шли в голову, мысли отказывались выстраиваться в четкую логическую цепь.
После той памятной ночи, проведенной в коллекторе под станцией Гривно, вдохновение било ключом. Целых три дня, возвращаясь с занятий в институте, он бросался к своему компьютеру, и стучал, стучал по клавиатуре как одержимый. Он тарабанил по клавишам до четырех, до пяти утра, затем засыпал на пару часов, после чего ехал отбывать свою учебную повинность в институт. Возвращался, снова прилипал к клавиатуре, и строчил, строчил, строчил… Не чувствуя усталости, не испытывая нужды в еде и сне. За эти три дня он написал девять рассказов, одну повесть и один небольшой роман. В свои творения Юрий вкладывал все чувства, все переживания и ощущения, испытанные им той ночью, когда он совершил ТО САМОЕ. Это были не просто произведения. Это были шедевры, это были Песни Песней, достижения, с которыми мир никогда еще не сталкивался.
Не теряя времени, Юрий принялся отправлять их в редакции всех журналов, литературных альманахов и книжных издательств, адреса которых он смог отыскать в сети.
Полученный результат обескуражил его. Точнее надо сказать, результата не было никакого. Полное молчание в ответ. Лишь из одного литературного альманаха пришло письмо какого-то главного редактора-урода, который в категоричной форме требовал от Юрия немедленно, раз и навсегда, бросить писать, и заняться каким-нибудь другим, более полезным для общества делом. Юрий возненавидел этого ублюдка, посмевшего в дерзком тоне отозваться о его детищах, которые он сотворил, уплатив за них такую высокую цену. В ранние утрение часы, прежде чем забыться коротким сном в своей постели Юрий представлял, как он полосует своим широким ножом эту редакционную гниду.
А потом как отрезало. Творческий подъем угас. Осталась только лишь щемящая пустота. Очень хотелось творить, сочинять, Юрий уже не представлял, как он мог жить раньше без этого воодушевления. Но окрыление исчезло, словно закончилось действие волшебного наркотика.
Юрий закрыл текстовый редактор, вошел в интернет и стал просматривать свои странички на сайтах знакомств. “MyLove.Ru”, «loveplanet.ru», “Фотострана”… Везде полный ноль!
Только одна дрянь на его предложение о встрече коротко ответила, как плюнула: “Ты себя хоть в зеркало видел?” Вот с-сучка, и ведь где-то здесь в Климовске живет! Может быть ходит по соседней улице. Ничего, когда-нибудь она заплатит! Когда-нибудь они заплатят все! Все!!!
- Юра! Хватит уже сидеть за компьютером! У тебя голова не болит? Целый день сидишь не вставая!
“Мама!” Юрий быстро закрыл все окна сайтов и вышел на рабочий стол.
- А что еще делать, мам?
Мама зашла в комнату Юрия. Подошла, ласково положила руки ему на плечи.
Мама. Единственный островок безмятежности и покоя в этом враждебном ненавистном мире, полным уродов, тварей, подлых сучек. Почему? Почему нужно обязательно расти, становиться взрослым, чтобы вечно терпеть унижения и оскорбления со стороны этой мерзкой грязной биомассы, по какому-то недоразумению называющемся “общество”? Почему нельзя остановить время, заморозить навеки, чтобы навсегда остаться маленьким беззаботным мальчиком, а мама – вечно была бы молодой, здоровой и красивой? И ничего больше не надо. И если Бог не желает, чтобы так было, значит это очень херовый Бог! “Впрочем, там, в обагрянном кровью коллекторе, мы уже разобрались с Богом во всем, и раз и навсегда выяснили, кто есть Бог, и кто есть Я”.
- Юр, вышел бы на улицу, хоть не много б проветрился. Ну что ты прилип к интернету своему, помойке этой?
- Да, мам.
- Кстати, а почему ты больше не встречаешься со своей девочкой? Вы больше не общаетесь?
- Общаемся. Просто, она же в Туле живет. Кстати, она сегодня обещала приехать. Я встречаюсь с ней сегодня.
“Шикарно! Есть повод надолго уйти из дома!”
- Юра! Только я тебя очень прошу, не допоздна, как в прошлый раз. Чтобы я не нервничала!
- Ну, мама, я же должен проводить ее, посадить на поезд! Не переживай за меня, пожалуйста.
Мама вышла на кухню, привычно загремела посудой. Юрий быстро нырнул в тайник за своим письменным столом. Там, в наплечном рюкзачке, были спрятаны резиновый костюм, упаковка новых хирургических перчаток, несколько свечей и нож с широким лезвием.
***
Юрий шел по улице Победы, мимо бездельников, слоняющихся в поисках развлечений, потом дальше на запад, к обширному району, расположенному за речкой Петричкой. Ближайшую часть этого района составляли серые угрюмые брежневские многоэтажки, но в глубине стояло много двух- и трехэтажных зданий начала 50-х годов.
У дверей подъезда одного из таких домов стояли две женщины, одна в джинсовом костюме, другая в мини-юбке и жакете из искусственного меха. Юрий окинул их быстрым взглядом. Обе сильно потасканные и далеко не юные. Глаза грубо подведены, губная помада намазана толстенным слоем. Нет, эти не подойдут.
Они отвернулись, когда Юрий проходил мимо них. У этих девок собачий нюх, сразу чуют, кто может провести вечер в их обществе, а кто нет.
Впрочем, эти потаскушки ему не нужны. Надо найти свеженькую и незащищенную.
Он свернул на Школьную улицу. В дальней ее части, возле автобусной остановки с затейлевым названием “ Ул. Школьная – киросинка ультра”, теснились несколько желтых двухэтажек совсем барачного типа. Во дворе одной двухэтажки был сорван замок на двери каменного сарая-кладовки. Юрий мысленно отметил это место.
Наконец, на перекрестке со Спортивным проездом, Юрий увидел ту, что была ему сегодня так нужна. Совсем молоденькая девчонка, лет 16-ти, в клетчатых брючках и розовой куртке с капюшоном. Она явно ждала кого-то, нетерпеливо поглядывая на ручные часики, и нервно докуривала сигарету.
Юрий ненавидел курящих девчонок. Мысленно он представил, как вырывает из руки девочки горящий окурок и втыкает его ей в глаз. Воображение рисовало ему, как красный огонек сигареты с шипением погружается в глазное яблоко. Похоже, девочка заметила странное выражение его лица, потому что нахмурила брови и коротко спросила:
- Что?!
- Привет! Можно с тобой познакомиться?
- Отвали! Не пугай людей!
- Каких людей? – спросил Юрий ухмыляясь.
- Я сейчас парня своего позову! Сказано – отвали!!!
Юрий зашел к ней за спину. Некоторое время он боролся с желанием просто взять и воткнуть ей нож в спину. Под правую лопатку, там, где находится печень. Вокруг нет ни души, а она даже не успеет вскрикнуть. Но в этом не было никакого смысла, а бессмысленных поступков Юрий никогда не совершал, и совершать не будет. Люди не должны умирать быстро и безболезненно. Люди должны покидать этот мир в криках и муках, потому что это единственный способ для них осознать грязь и мерзость поступков, которые они творили всю свою никчемную жизнь.
Юрий повернулся, и зашагал дальше, вниз по улице.
2.
Сегодня я, наконец, сняла гипсовую лонгету со своего многострадального плеча (хвала нашей частной медицине, вывих совсем перестал давать знать о себе), и первым делом, забрала из мастерской восстановленный автомобиль. Хозяин автоточки в Щербинке, грузин Нугзар, постоянно изводящий меня своими сальными шуточками, был, честно признаться, еще тем сукиным сыном. Но это свой сукин сын. Он никогда не задает мне лишних вопросов, хотя я чувствую, что иногда их возникает у него до не приличия много.
В этот раз я извлекла из своей спортивной сумки мужскую барсетку с тремя пачками евро, перетянутых резинкой. Несколько купюр оставила себе (тетя Катя не питается одним святым духом, ей тоже надо на что-то жить), остальные отдала хозяину за выполненную работу и молчание. Выходя со двора ремонтного цеха, выкинула опустошенную барсетку в бочку с горящим мазутом.
Кто обозвал меня марадеркой? Марадеры грабят чужие трупы, а у меня – боевые трофеи.
Эти деньги принадлежали некоему Андрею Павловичу Крамаренко, 36 лет отроду, симпатичному обаятельному парню, имевшего в жизни всего лишь один недостаток. Темными вечерами в районах Варшавского, Симферопольского или Калужского шоссе он останавливал богатые иномарки, и перерезал водителям горло. В настоящее время останки Андрея Павловича частично покоились с миром в овраге лесного массива на 72-ом километре трассы А-101, частично их выскребли из моего помятого “Ниссан Патрола” рабочие Нугзара. А что тут поделаешь? Это не я, это - моя склонность к немотивированным приступам агрессии.
Москва, такая предсказуемая, встретила меня, как всегда, своим суматошным ритмом. Кордоны нескончаемых пробок, снующие в хаотичном движении люди. Город не спящий никогда, он всё время светит своими огнями. Я не люблю мегаполисы, мне гораздо больше по душе небольшие уютные городки. Но тут очень много людей и все они разные. Гораздо больше колоритов, чем в каком-то другом городе. И в этой мутной водице людского потока часто заводятся интересующие меня рыбешки. Настоящие охотничьи угодья. Впрочем, сегодня я здесь не на охоте, сегодня у меня совсем другие дела.
Я вырулила на шоссе Энтузиастов, и припарковала машину у Издательского дома “ТехноМир”. Без пяти шесть вечера. Алекс сейчас должен заканчивать работу.
А вот и он, выходит по ступенькам здания, в компании своих сотрудников. Элегантный светлый костюм, очки в тоненькой оправе, в руке кожанный кейс. Ну, деловее некуда! Я нажала на клаксон, привлекая его внимание. Вышла из машины, помахала рукой. Он заметил меня и кивнул головой. Пожал руки, прощаясь с сослуживцами и неторопливым шагом подошел ко мне. Вытянул руку ладонью вверх:
- Давай ключи!
Я молча вложила ему в руку ключи от “Ниссан Патрола”.
- Никогда больше не смей так делать! Ты поняла меня?
- Осмелюсь заметить, что это наша общая машина, - скромно напомнила я ему. – Она куплена на гонорары от тех твоих писюлек, что я когда-то помогала тебе корректировать.
“Господи, как все это было давно! Как будто в прошлой жизни!”
- Я не против того, чтобы ты пользовалась машиной, когда она тебе необходима, - его тон немного смягчился. – Но я запрещаю тебе использовать ее в… Ты сама знаешь о чем я говорю!
- Договорились! – примирительным голосом сказала я. – У меня встречное предложение. Как насчет кофе “Капучино” с мороженым? Твое любимое. Я угощаю, иначе моя душа будет метаться как птица в клетке, от чувства незаглаженной вины.
Он заколебался на мгновение, раздумывая, как мне ответить. Этой секунды мне хватило, чтобы взять его под руку и решительно направить в сторону Кофе Хауз.
***
Мы сидели вдвоем за столиком, пили восхитительный “Капучино”, ели обалденное мороженное и болтали о ничего не значащих пустяках.
- Слушай, Алекс, - поинтересовалась я невзначай. – А у тебя есть сейчас женщина? Ты с кем-нибудь сейчас встречаешься?
Напрасно я задала этот вопрос. Он помрачнел, ответил не грубо, но очень холодно:
- Знаешь, что, Катерина! Это – последняя вещь, которая должна волновать тебя в твоей жизни.
Я грустно усмехнулась:
- Боишься мне сказать? Считаешь, что я могу причинить ей какое-нибудь зло? Алекс, у меня все нормально, когда ты уже наконец поймешь это? Я умею контролировать свое состояние.
Он взглянул на меня чуть сощурившись. Только сейчас я заметила, как много на уголках его серых глаз появилось новых морщинок.
- Ты умеешь контролировать свое состояние, или думаешь, что умеешь?
Я молчала. Я не могла дать ответ ему на это вопрос. За столиком возникло неловкое молчание.
Наконец, Алекс щелкнул замками кейса и вынул из него какой-то глянцевый журнал. Протянул его мне:
- На, держи, это тебе подарок.
Я взглянула на обложку. Журнал назывался “Мир Фантастики”.
- Ну и на хера мне это?, - поинтересовалась я. - Ты же знаешь, я терпеть не могу подобную хренотень.
- Открой предпоследнюю страницу, - попросил он.
Я открыла. В рубрике “Почтовая станция” было опубликованно письмо какого-то читателя.
- Почитай, - предложил мне Алекс. - Это письмо недавно пришло в редакцию этого журнала. Ребята, которые работают в отделе писем, чуть со смеху не померли, читая его. Потом показали всей редакции, а редакция разослала в сети по всему издательству. Весь ТехноМир в тот день валился со смеху над этим письмом. Ты же любишь изучать всяких чудиков? Это как раз, в твою коллекцию.
- Чудиков я люблю, - ухмыльнулась я. – Я сама – Королева Чудиков.
Я пробежалась глазами по строчкам письма:
“Здравствуйте уважаемый журнал Мир фантастики.
Меня зовут Юрий. Витальевич. Афонин. Я пока что еще не-писатель, но читатели уже имеются. В основном я пишу людям. Нигде пока что не публиковался. И, за, ранее хочу предупредить меня интересуют только бесплатные издательства. Я очень много пишу. Услышанный, но пока что не опубликованный. Меня даже в других странах начинают читать. Не только в России. Если бы вы опубликовали мой роман, то я бы вам помог. Собрал кучу читателей. И, они с удовольствием приобрели как они выразились не плохой роман. Не обижайтесь за такие слова. Если я вас заинтересовал, то пришлите мне ваш ответ, буду с нетерпением ждать вашего ответа.
С уважением Юрий. Витальевич. Афонин.”
Я пожала плечами. Письмо было забавное, но падать от смеха под стол меня не тянуло.
А вот в глазах Алекса сверкали веселые искорки:
-Ну, что скажешь на это, Холмс?
Трубки у меня не было, поэтому я выщелкнула сигарету из пачки, и прикурила от услужливого огонька зажигалки Алекса:
- Элементарно, Ватсон! Судя по орфографии и стилистике, данное письмо написано ребенком 9 -10 лет.
Я отхлебнула из чашечки “Капучино”, зажмурилась от удовольствия, затем продолжила:
- Это на первый взгляд. В действительности письмо писал довольно взрослый молодой человек. Я бы ему дала 17-20 лет, хотя, если случай запущенный, то может быть и больше. Стиль письма слишком рубленный, требовательный, как будто весь мир ему что-то должен. Маленькие дети так не пишут когда они что-то хотят от незнакомых дядь и теть. В словах детей сквозит просьба, а не требование.
Алекс улыбнулся:
- Интересно.
- Далее. Он одиночка. Нелюдимый. Ведет замкнутый образ жизни.
- С чего ты взяла?
- Посмотри на текст. Он полон инфантилизма в последней и неизлечимой стадии. Сверстники обычно чураются общаться с подобными индивидумами. Им с ними не интересно.
- Продолжай!
- Орфографические и пунктационные ошибки говорят, в первую очередь, не о его безграмотности, а о его отношении к обществу. Ошибки в таком важном для него письме, в крайнем случае, можно было бы попросить кого-нибудь исправить. Но он считает это ниже своего достоинства. Люди, в его понимании, обязаны принимать его таким, каков он есть. Как потенциальные читатели его письма, так и вообще весь социум в целом.
Я затушила сигарету, отхлебнула еще кофе.
- А так, в общих чертах, у данного пациента комплекс сидит на комплексе и комплексом погоняет. Неимоверные амбиции сочетаются с ощущением собственной неполноценности. Взрывоопасная, кстати, смесь. Говоря языком саперов, это мина с замедленным действием. Может рвануть в любое время. А может пролежать всю жизнь и тихо истлеть.
- Заинтересовалась?
Я допила кофе и сладко потянулась:
- Да на фиг он мне сдался, у меня других дел полно.
Алекс слегка дотронулся до моей руки:
- Кать, хватит маяться дурью. Начни новую жизнь, устройся на работу.
- Ой, милый, возьми меня к себе в издательство! Хочешь уборщицей, хочешь главным редактором. Я со всем справлюсь, ты же меня знаешь, я способная!
Алекс грустно покачал головой:
- Не будешь ты работать.
- Так не начинай пустого разговора.
- Катерина, - в его голосе послышались железные нотки. – Послушай меня внимательно. У меня есть хорошие связи. Я в состоянии тебе помочь. Я могу найти для тебя хорошего врача. Мы можем…
Он осекся от моего взгляда. Он хорошо понимал этот мой взгляд. Взгляд, означающий точку, возвращение за которую уже не возможно.
Медленно выговаривая слова, я процедила сквозь зубы:
- У меня все нормально. Мне нравится как я живу. Мне нравится то, что я делаю. Если я больна, то я обожаю свою болезнь!
Он поднялся с места, взял свой кейс:
- Спасибо за вечер. Береги себя.
- И тебе не болеть!
Он постоял немного на месте, словно пытался что-то сказать, но не решался. Затем развернулся и пошел к выходу.
Я посидела еще за столиком, выкурила очередную сигарету. Открыла оставленный на столике журнал на предпоследней странице, и еще раз перечитала чудаковатое письмо.
Затем вынула сотовый телефон, и набрала номер Алекса.
- Милый, извини, пожалуйста. А в редакции остался роман этого, как его, Абонина, или Ебонина? Мне бы хотелось его почитать.
Голос Алекса усмехнулся в трубке:
- Ну что ты, откуда?! Подобный шлак наши редакторы отправляют в корзину даже не читая!
- Ладно, не заморачивайся. Звони, не забывай.
Я отложила телефон. Подумала:
”Эх, гулять так гулять!”, - и заказала еще порцию мороженного.
3.
- Я тебя спрашиваю, где ты шлялась до одинадцати ночи?
Вика уставилась на парня, за которого вышла замуж всего два месяца назад. Он был красивым, даже когда орал на нее и давал пощечины. Первую пощечину она получила сразу же после свадьбы. После этого скандалы и рукоприкладства продолжались чуть ли не каждый день. А ведь когда-то он казался ей таким обходительным и ласковым. Всего год назад, когда они только закончили школу.
- Отвечай, сколько раз тебя спрашивать?
-Я была у мамы. Я же предупреждала тебя.
-Я звонил твоей матери. Никто не отвечал!
- Мы были в парке…
- Врешь! Если и в парке, то точно не с матерью. Придумала бы что-нибудь получше. Я же чувствую, что ты шарахаешься с кем-то на стороне!
Он схватил ее за воротник розовой блузки и швырнул через всю прихожую.
Вика поднялась с пола. Мама жила всего в двадцати минутах ходьбы отсюда. Пошел он к черту.
- Куда ты собралась?
- К маме, - прорыдала она, и хлопнула дверью.
***
Юрий заметил ее, когда уже совсем отчаялся кого-нибудь встретить. Девушка прихрамывая шла вниз по Школьной улице к барачным двухэтажкам. Лицо ее было все в слезах, воротник блузки разорван. Он прошел за ней следом сотню метров, когда она обернулась, посмотрела на него и прибавила шагу.
- Извини, пожалуйста, - сказал он, - я не хотел тебя пугать. Я не грабитель. Просто иду домой.
Он догнал ее, и она остановилась, глядя на него испуганными глазами.
- Честное слово, - проговорил он, одаривая ее самой обаятельной улыбкой, какую только мог изобразить на своем лице. – Я не сумасшедший. Правда. Я живу тут неподалеку. Прости, я наверно очень испугал тебя. У тебя что-нибудь случилось? Может, я могу чем-то помочь?
Вика смотрела на этого странного, нелепого парня, с маленьким рюкзачком за плечами. Чем-то он напоминал ей пингвина-переростка. Пару секунд она колебалась, обдумывая как ей поступить – разговаривать с ним или нет. Наконец она решилась:
-Я поругалась с мужем. Иду к маме.
- Это на Школьной? Значит нам по пути. Если ты конечно не возражаешь, чтобы я шел с тобой рядом. Обещаю, что не обижу тебя. Мне правда тревожно, что такая молодая и красивая девушка находится ночью одна на улице.
Ее заплаканное лицо тронула улыбка.
- Да, ладно, я верю, что ты не обидишь меня. – С минуту она раздумывала. – Хорошо, пошли вместе.
Какое-то время они шли молча. Вика видела уже впереди мамин дом.
- Ну вот мы и пришли. Спасибо. Дальше я сама...
- Черт, - проговорил Юрий, - наклоняясь к земле.
-Что случилось? – девушка обернулась и посмотрела на него.
- Ключи!.. Я где-то выронил ключи от дома. Только что ведь были у меня!..
Вика наклонила голову, пытаясь разглядеть в темноте то, чего там не было.
В это время Юрий, сцепив пальцы, изо всех сил ударил ее, целясь в висок.
Каким-то невероятным чутьем Вика ощутила начало его движения, и успела инстинктивно уклониться в сторону. Удар пришелся по ключице. Рука девушки сразу же онемела и повисла плетью.
- Помогите!, - закричала Вика что есть силы. – Помо…!
Юрий потной ладонью зажал ее рот. Она вцепилась зубами в его пальцы, ощутив, что прокусывает их до крови. Юрий взвыл, протяжно, по-собачьи, но хватку не ослабил. Наоборот, боль словно придала ему силы. Приподняв девушку от земли, он несколько метров пробежал, держа ее на весу, и с разбега впечатал ее затылком в кирпичную стену барака. Падая лицом на асфальт, Вика была уже без сознания.
Юрий тяжело дышал, как астматик. Сердце колотилось, словно хотело разбить грудную клетку. Облизнув кровь с прокушенных пальцев, Юрий ухватил тело девушки под мышки, и поволок ее к тому самому открытому подвалу одного из бараков, который он присмотрел заранее.
До двери подвала оставалось совсем немного.
Уже десять метров!
Уже пять!
Метр! Еще чуть-чуть! Вот она дверь, осталось только протянуть руку!...
Внезапно хриплый мужской голос громыхнул как обухом по голове:
- Стой, сученыш!!! Ты что творишь?!!
4.
К Юрию из темноты двора приближалась худая долговязая фигура молодого мужчины.
Заправленные в армейские берцы широкие джинсы, кожанная куртка, короткий ежик волос на голове. Типичное быдло. Один из той ненавистной швали, от которой он столько натерпелся за свои школьные годы! Юрий втянул голову в плечи, как черепаха в панцирь, и упорно продолжал тащить бесчувственную Вику в подвал. Ему почему то вдруг начало казаться, что нужно обязательно пересечь порг подвальной двери. И тогда, может быть, случиться чудо, откроется волшебный портал, и перенесет его с добычей подальше из этого двора, от этой страшной фигуры с ужасным голосом.
Парень приблизился к Юрию почти уже в плотную:
- Эй, ты, пидор-мученик! Тебе сказано, стоять!
Юрий остановился, опустил безвольное тело девушки возле входа в подвал. Ему вдруг ужасно захотелось закрыв глаза лечь на землю, свернуться калачиком в позе эмбриона и стать крохотным-крохотным, как неродившийся ребеночек в уютном теле матери.
Парень бросил взгляд на лежащую девушку, ее растрепанные окровавленные волосы:
- Ты что, сука, здесь вытворяешь? Я вопрос тебе задал!
Юрий вдруг четко осознал, что чуда не произойдет. Он не перенесется в сказочную страну, и не окажется обратно в мамином теле. Это не фантастический мир его грез, это жестокая и беспощадная реальность. И Юрий в ней уже никогда не будет забитым безропотным человечком, каким он был месяц назад. Он ведь переломал себя, он же расплавил себя прежнего и выковал вновь. А если этого не произошло, значит все, что он проделал, было напрасно. Юрий медленно расстегнул молнию своей кутки, затем сунул руки в карманы и заставил себя поднять глаза и посмотреть этому страшному парню в лицо.
***
Валерка Сомов работал механиком в автопарке. Обычно он никогда не задерживался на работе до ночи. Но в этот день на рейсе встали сразу два автобуса, и Валерка со своим напарником допоздна провозились в гараже, пытаясь к утру реанимировать старые колымаги. Наконец, упорство молодых людей победило упрямство дряхлой техники. Двигатели ПАЗиков завелись и сыто заурчали, как довольные своими хозяевами кошки.
Городской транспорт в это время ходил уже совсем редко и Валерка решил пройтись до дома пешком, резонно считая, что потеряет на это меньше времени. Жена уже давно уложила дочку в постель, но сама наверняка не спит, дожидается его возвращения. Если по-быстрому срезать путь через дворы – всего полчаса ходьбы до дома.
Когда со стороны старых двухэтажек до Валерки донесся пронзительный женский вскрик, парень заколебался. Он не был героем, стремительно бросавшимся в схватку по первому зову. Скорее, он реально оценивал свои силы, а дальше уже предпочитал действовать по обстоятельствам. Скрываясь в тени домов, стараясь передвигаться как можно незаметнее, парень осторожно двинулся в сторону откуда донесся шум.
Какой-то неуклюжий рыхлый тип затаскивал тело девчонки в подвал кладовки одного из домов. Валерка вышел из тени, выпрямился во весь рост и уверенно зашагал вперед. Страха не было. Перед ним был всего лишь совсем молодой фуцин, толстый и неповортливый. Не пацан, а боксерская груша.
Сейчас этот чмырь стоял перед ним насупившись, расстегнув куртку и засунув руки в карманы. Маленькие глазки из-под надбровных дуг смотрели колко, недобро.
- Чего молчишь, паскудыш? Руки из кармана вынь, бля! Руки быстро вынул, чтоб я их ви…
Валерка так до конца и не смог осознать, что с ним произошло. Так и не вытащив руки из карманов, толстяк подался всем телом вперед и Валерка ощутил страшную острую боль чуть ниже солнечного сплетения, боль, какую он не испытывал никогда еще в своей жизни. Валерка попытался выдохнуть эту боль из себя с криком, но дыхание перехватилось, словно глубоко, до самой гортани, в горло засунули кляп. Ноги вдруг резко ослабели и перестали удерживать тело. Валерка упал на колени, мочевой пузырь расслабился, заливая джинсы теплой влагой. В вытащенной, наконец, из кармана руке пацана блеснул широченный нож. Следующий удар пришелся прямо в горло, его Валерка еще смог почувствовать, захлебываясь в собственной крови. Остальные удары он уже не ощущал.
***
Огромный кухонный нож, шириной своего лезвия не уступающий тесаку, Юрий приобрел в хозяйственном магазине полтора месяца назад, когда еще только задумывал свое первое убийство. Нож был очень длинным и не помещался в кармане куртки. Тогда Юрий придумал разрезать дно кармана и просунуть через разрез лезвие ножа острием вниз. Чтобы нож удерживался в таком положении, Юрий пришил к подкладке и внутренней стороне кармана пару ремешков-петель, которые фиксировали лезвие. Про петлю на подкладке он прочитал в книге Достоевского “Преступление и наказание”. Именно так закреплял свой топор за пазухой пальто Раскольников. Очень поучительная книга. Юрий обожал Достоевского. Правда из всех его книг Юрий прочитал только лишь “Преступление и наказание”. И то не до конца. Не осилил, слишком тяжело написано. Но все равно, писатель замечательный, когда-нибудь Юрий будет писать так же как он. Да нет, даже лучше, гораздо лучше!
Теперь Достоевский спас ему жизнь. Юрий сделал открытие, что он может в случае опасности бить ножом, даже не вынимая руки из кармана. Вот она, волшебная сила искусства!
Юрий расставил на полу свечки, зажег их и осветил темноту подвала. Он находился в узком коридорчике, по бокам располагались двери кладовок жителей дома. Подняв с земляного пола обломок кирпича, Юрий сбил хлипкий замочек на двери одной из кладовок. Кладовка была то что надо, совсем пустая, лишь с грудой какого-то строительного мусора в углу. Юрий аккуратно перенес в нее свечки, затем перетащил труп верзилы, бессознательное тело девушки и затворил за собой дверь.
Первым делом Юрий осмотрел себя. Вся передняя часть его куртки и свитера была залита кровью этого ублюдка. А вот это уже плохо, очень плохо. Нужно будет избавляться от своей верхней одежды, что-то врать маме. Юрий ненавидел врать. Но, похоже, с его новым образом жизни, это теперь придется делать очень часто. Ничего не поделаешь, таковы издержки маленьких радостей бытия.
Юрий открыл рюкзачок, натянул хирургические перчатки, облачился в резиновый костюм. Располосовал ножом блузку и юбку Вики, раскидал куски ткани вокруг себя. Следом полетели лоскутки нижнего белья. Туго стянул проволокой запястья и лодыжки девушки и несколько раз хлестнул ее ладонью по щекам. Вика застонала, но в сознание не возвращалась. Тогда Юрий выпрямился и с силой пнул ее носком ноги под ребро.
Вика закашлялась и с трудом разлепила глаза. Над ней склонилась фигура в странном костюме, напоминающем персонажей из компьютерной игры про сталкеров. Холодное острие ножа слегка надавило на живот, чуть ниже пупка. Мясистые губы коснулись ее губ и прошептали:
- Я хочу, чтобы ты сказала: УБЕЙ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!
Обсуждения По следам Климовского Мясника. Главы 1-3