Плавный

Ники мог бы побиться об заклад, что никогда прежде ему не приходилось слышать ничего более удивительного ни от одной женщины. Он, попросту говоря, онемел от такого заявления.

— Простите — что вы сказали? — выдавил он наконец.

Джулиана видела, что он пытается как-то скрыть свое изумление, и снова подавила мучительный приступ неприличного хихиканья. Она никак не могла объяснить себе причину своего столь необычного веселья — то ли не выдержали нервы, то ли подействовал этот дивный напиток...

Голова раскалывалась.
Боль глухо билась в черепе, давя изнутри на глазные яблоки. Желудок тревожно сжался, словно его разбудила суматоха в остальном теле.

– У меня болит голова, – вслух пожаловалась Марис Маккензи тихим, слегка озадаченным голосом.

У нее никогда не было проблем с головными болями. Несмотря на хрупкий вид, Марис унаследовала крепкое телосложение Маккензи. Именно странное состояние заставило ее заговорить вслух.

Она не открыла глаза и не потрудилась взглянуть на часы...

Мак так взбесился, что был готов ее убить. Но Марис это нисколько не волновало. Она была не менее зла. В ней горела ярость. Она едва удержалась от того, чтобы не наброситься на Джоан Стоничер, и только понимание того, что Фурор нуждался в помощи, заставило ее сохранять самообладание.

Лес кишел людьми: сновали медики, представители шерифа, патрульные полицейские, любопытные и даже несколько репортеров. Хотя Фурор привык к толпе, но прежде в него никогда не стреляли, поэтому шок и боль сделали...

Старенькая иномарка, стоявшая возле высокого забора, была не из их села, «У отца Федора гости!» - сразу подметила Анюта.

- Я быстренько! Жди меня…
- Считаю до трех - время пошло! – Жора сделал страшную рожу и прорычал, - Ррраз…

Девушка выпорхнула из авто и принялась колотить в железные ворота.

- Отец Федор! Батюшка!!
Жора закрыл окно, спасаясь от шумовой атаки, и достал телефон, глубокомысленно размышляя – «Звонить Ритулику, или не звонить?» Он сначала выкинул на пальцах, выпало – не...

В таком огромном «Детском мире» Олечка Бунеева ещё не бывала. Да и мама, которая её сюда привела, тоже, поэтому отдел детских платьев они искали долго. Первым его издалека увидела Олечка и такой восторг заплясал в её глазёнках, что мама перестала жалеть будущие потраченные деньги. «Никакими деньгами не измерить детскую радость…» - так думала мама и не заметила, что восторг вдруг сменился слезами, а радостный смех – жалобным подвыванием. Объяснилось всё просто - навстречу им шла Ирочка...

Енприых не выдержал и всё-таки, сунул в оттопыренный карман, бледного мента, сотню шуршиков, от чего тот покрылся румянцем, (как красна девица), видно стыдился своей слабости, (любви к ден. знакам), а Бовфртых, конспектировал.

Ловил на лету каждое слово Кобы (он же вождь всех народов), что же дальше, о чём, как ещё, чтоб тупее, тупого, откуда не возьмись, появились вирусологи в маскировочных халатах, с мухобойками в руках, баба Маня, с шваброй и ведром с водой и что тут началось...

Иногда появлялось два одинаковых образа, и нужно было выбирать, один, истинный и это было самым трудным, кто поможет, как определить, то, что нужно? В чём разница?

- Большая разница, - сказал Енприых.
***
«Взаимное проецирование и воздействие друг на друга с соответствующим, развитием обратных связей, всё то, что необходимо,- записал Бовфртых.

- О чём это? - спросил Енприых, заглядывая ему через плечо.

- Сам ещё не знаю, пришло в голову
Продолжил, «и если есть плавные движения...

На чистом и безоблачном небосклоне, жизнерадостно сияло Солнышко. Легкий и незатейливый ветерок хоть и доносил еще переодически нежеланные ароматы минувших недоразумений, но уже все реже и реже, ибо все происходящее накануне терялось своим здравым смыслом в гуще новых событий.

По дороге в сторону тихого и уютного городка, уставший от безнадежно поучительных баталий происходящих накануне, твердой и уверенной походкой шел человек в железных доспехах. Он уже вполне оправился, от заставшей его...

К своим сорока я подошёл не в лучшей форме. Возрастной психологический кризис усугубился разводом, разгромной рецензией рукописи, которой я посвятил три года, к тому же моя бывшая, с которой я продолжал жить в одной квартире, позарилась на наследство родной тётки, перетащила её, полусумасшедшую, в Ленинград, и ушла в очередной запой, разнообразя вечера то истерикой, то дракой.

Это был край. В один день я оформил отпуск, собрал рюкзак, стащил с антресолей пакет с байдаркой и, спустя час...

Весна! Прекраснейшая пора... Пора когда все пробуждается к жизни, стремится к росту... Легкий ветерок в открытые окна... Воздух насыщенный озоном будоражит все, и вся... Муза... пробуждение творчества к созиданию...

А тут... Папки формата A-4, и монументально изумительный запах...мелованной бумаги с чем то еще, а бы как... В кабинет постучали.

— Да, да... Входите.

Дверь осторожно, плавными полурывочками, словно выражая характер входящего — мягко приоткрылась. В проеме показалось...