Плача

Никогда ты больше не зайдёшь в офис, предварительно постучав и спросив :"К вам можно?". Никогда я больше не увижу, как ты хмуришься, когда я в 10 ходов ставлю тебе мат . Никогда больше не обнимешь и не поцелуешь меня со словами "вам смс-ка ". Никогда не скажешь :"Буська, не плачь, не плачь , прошу тебя." . Никогда я больше не услышу : "Ты святая, прости меня за всё ,что сделал и что не сделал для тебя.". Никогда не позвонишь и не спросишь смешным голосом :" Здравствуйте, а бабушку Наташу можно...

12 марта гр. Маркевич по месту жительства устроил скандал и понес телесные повреждения.

22 июля неизвестный преступник на рынке ст. Хабаровск-2 тайно похитил у Артемовой серьги, которые находились у потерпевшей в ушах, при этом бил по лицу зонтом.

22 января, исходя из своей потребности купить продукты для больного ребенка, я потребовал в сельпо баночку сгущенного молока. Мне отказали. Тогда я потребовал заменить ее банкой фруктовой смеси. Но и заменителя не нашлось. Крепко волнуясь за...

Я шла по городу, погруженная в свои мысли, мимоходом разглядывая бегущих вокруг людей. И вдруг мой взгляд остановился на влюбленной парочке, сидящей в парке. Русская девушка и парень-иностранец. Что-то больно кольнуло внутри. В мгновение ока я перенеслась в прошлое. Туда, где в моей жизни был ты.

*************
Мой Саджи, я помню в точности до мелочей, как у нас всё начиналось, как будто это было только вчера. А ведь прошло уже пять лет. Каждый вечер ты выходил играть в баскетбол, и каждый...

Вот сокровище, и вот его хранитель. А вот белые кости тех, кто тщетно пытался присвоить это сокрови-ще. Но даже кости, разбросанные у ворот хранилища под ярким сводом небес, кажутся красивыми, потому что сокровище наделяет красотой все вокруг: и разбросанные кости, и мрачного хранителя.

Сокровище находилось на маленькой планете у темно-красной звезды Валзар. Сама планетка чуть боль-ше Луны, об атмосфере и говорить не приходится. Молчаливый, мертвый мир, вращающийся во тьме в милли-арде миль...

Знаешь, я очень по тебе скучаю... И так хочу увидеть... Но...молчу. Шаг вперед - два назад? Нет, не этот принцип. Просто я очень гордая...

Старательно заполняю пустоту и пытаюсь улыбаться. Слушаю "Южные сны" и закусываю губу до крови, чтобы не плакать... А я не плачу. Не плачу. И никому ничего не говорю. Ни тебе. Ни им. Молчу. Молчу. Терпеливо... Больно. Привыкаю.

Получаю электронные сообщения и отправляю ответы... Тяжело вздыхаю. Ведь знаю, знаю, тебя мне никто не заменит... Ни новые...

Ты любишь конфеты? А торт? Пряники, мороженое, варенье и еще много-много всего, вкусного и сладкого? Если да, значит, ты сладкоежка. Точно такой же сладкоежка, как медвежонок Мишка, о котором я расскажу сказку.

Больше всего на свете медвежонок Мишка любил мед. Однажды он пришел к маме и сказал:

– Мама, знаешь, чего бы мне сейчас хотелось больше всего на свете?

И, не дожидаясь маминого ответа, сам добавил:

– Меда!

– Но ты же ел мед недавно. Нельзя так много сладкого. У тебя будут...

«...Я уверен, во всем виноват химический завод. Тот самый, под сенью которого приютился наш забытый Богом промышленный поселок Ведельскирхен. Первое, что мне вспоминается из детства, это разрывающие беспомощно-нежную голубизну весеннего неба трубы, огромные, антрацитно-блестящие. Окутанные зловещими клубами ядовито-радужного дыма. Они казались мне тогда чем-то само собой разумеющимся, как детская песочница под окном или заваленный осколками битого кирпича и поросший чахлой травой школьный дворик...

( Все события и факты к реальности отношения не имеют)

В доме профессора горела только одна лампа - зеленая, когда со своей рукописью появился Шариков.

Из-за пояса его торчал револьвер, но руки пока были заняты бумагами, только ведь это пока. Еще буржуазный писатель Чехов сказал, что если на сцене есть ружье, то оно обязательно должно выстрелить.

- Папашка, я хочу быть писателем, - с ходу без всяких церемоний заявил он и остановился надутым от важности и значимости момента...

Серые старые стены госпиталя и пасмурная погода на улице идеально могли отразить его сегодняшнее настроение, но оно было иным.

Он стоял у её койки. На глаза накатились слёзы. Она взглянула на него. Он медленно присел на колени, аккуратно взяв её за руку.

– Ты меня так напугала – прошептал он, сильнее сжимая руку... – Так напугала – слёзы уже не могли сдержаться. Она нежно обняла его за голову. Она и представить не могла, что так дорога ему. Она знала, что нравится ему, но только теперь...

She wears her butterfly on her wrist. И никогда не думает о будущем.

Она чем-то на меня похожа. Так же может часами смотреть в окно и сжимать в руке узорчатый платок. Мы не плачем. Никогда не плачем по собственной инициативе, если только прикажут. Она носит темные тона в одежде, я люблю синий. Мы разные, но обе не любим снег. Не любим это противное ощущение тающего снега, раздражающего нежную кожу спины за воротом тонкого плаща. Мы не любим яркостей в жизни, иначе мы ослепнем. Тусклые краски...