X.
Храм верноподданных Иисуса…православная церковь, она твердо вре-залась в мою память еще со времён босоногого детства, когда Лелька Ната-ша, родная сестра отца, женщина смиренная и глубоко набожная, тайком от атеистических родителей совершила над единственной племянницей бого-угодный обряд крещения. Я навсегда запомнила скучно туманную атмосферу незнакомого помещения, унылую мелодию «огромадной бандуры» (таким мне показался в детские годы величественный орган) и печальные лица странных дяденек, одетых почему-то в длинные женские платья. Сморщен-ные бабки в черном монашеском одеянии то и дело прикрывали дряблые натёкшие веки, беспрестанно тыча себе в лоб, плечи и грудь желтушными пальцами. Мне было ужасно скучно, и я осторожно дёрнула зомбированную Лёльку Наташу за рукав вязаной кофты. В этот самый момент рыжебородый верзила окропил мою голову холодной водой. Детская психика не выдержала столь обидного унижения, разразившись некстати громоподобным плачем. Тётка испуганно прижала к себе дико орущую племянницу, болезненно причитая:
- Прости господи рабу неразумную,…прости господи,…прости…
Вернувшись под отчую крышу, я торжественно дала Лёльке Наташе клятвенный обет молчания и воодушевлённая сокровенной тайной, умчалась на бескрайние просторы ребячьих забав.
Будучи уже в зрелом возрасте, я ассоциировала магическое воздействие церковного интерьера разве, что с леденящими объятьями зимней проруби. Горечь тоскливого песнопения камерного хора усугублялась извечно скорб-ными ликами плачущего иконостаса.
Я пристроила длинную восковую свечу рядышком с её изрядно оп-лывшими сёстрами и растерянно заглянула в масляные глаза нахмуренного угодника.
- Ты, Николай – чудотворец, спаси грешную душу рабы твоей Клары. Не виноватая я! Или виновата? Прости, если в смерти блудливого Питерсона замешан мой несдержанный язык… - дальше этот самый «несдержанный язык» пробубнил только ему одному известный ремикс на молитвенное «Отче наш…». Не знаю, насколько вняли полурифмованной абракадабре божественные уши святого Николы – угодника, но глупая заблудшая овечка (в моём лице) испытала душевное облегчение. Монументальная фигура самобичевания рассыпалась невидимым прахом. Я добросовестно перекре-стилась, чмокнула елейный воздух на расстоянии пяти сантиметров от чудотворной иконы (природная брезгливость не позволила мне запечатлеть благодарный поцелуй святом кресте «общего пользования») и направилась к выходу.
После смиренного излияния постылой горечи бытия, трагическое на-строение кануло в лета. Теперь я по-другому расценивала кончину Марка Семёновича Питерсона. «Сам виноват, кобель похотливый! В его возрасте порядочные мужчины должны задуматься о душе, о вечном, а не скакать подобно блохе с одной размалёванной шавки на другую. Господь жестоко карает грешное прелюбодейство. Вильнул облезлым хвостом в чужую сторону – на, заполучи летальный исход! Хотя, если у человека вместо Библии настольная книга – «Плейбой»…».
Бурно цитируя собственные умозаключения, я вдруг почувствовала, что совершенно продрогла в модельно – траурном наряде. Озверевший до необузданности северный ветер яростно швырял в лица прохожих колючую липкую жижу из грязного снега и промозглого дождя. Преждевременные сумерки молниеносно сгущались. Теперь вернуться домой засветло казалось более, чем утопично.
Добросовестно отбив голодные внутренности в переполненном трол-лейбусе, и выслушав непечатные цитаты общенародной сессии малоимущего населения, я безвольным тюком вывалилась на знакомой остановке. До желанной встречи с любимым особнячком, если скакать непрерывным галопом через зловещие тернии «Черёмуховой аллеи», было, минут пятна-дцать, не более. Тропинка, короткая утром, ночью казалась длиною в целую жизнь. Я глубоко вздохнула, приосанилась и мужественно бросилась на абордаж «вражеского корабля».
Еле уловимый изначально шелест чьих-то шагов постепенно становил-ся всё яснее и отчетливей. Глухой звук удара тяжелой обуви об асфальт недвусмысленно указывал на половую принадлежность её хозяина. «Маньяк! За мной гонится маньяк!», и прежде, чем я успела так подумать, грубые мужские пальцы, затянутые черной искусственной кожей ширпотребовских перчаток с невероятной силой вцепились мне в локоть. Я дико заорала от боли, и тут же получила увесистый тычок в спину. Грязно – лиственная жижа с готовностью распахнула вонючие объятья. Моё тело завалилось на естест-венное покрывало, а сверху упала сопящая железобетонная плита. Я лежала неподвижно, парализованная страшной догадкой о «благих намерениях» свалившейся плиты, в то время, как она, хрипло матерясь и елозя, пыталась разорвать нежную фактуру Танькиного эксклюзивного гардероба. В тёмном сплетении отдалённых деревьев промелькнула чья-то тень. На секунду я увидела знакомую широкополую шляпу, длинное стильное пальто… «Ка-рел!!! Карл!!! Помоги!!! Я здесь!!!» - безумный крик отчаянья ватным ком-ком застрял в пересохшем горле. Тень исчезла. Криминальная аллея застыла в холодном безмолвии. Увы, я ошиблась…
Собрав воедино капитулирующую силу воли, я изловчилась и лягнула острой шпилькой французского сапожка потерявшего бдительность «забето-нированного» маньяка. Удар пришелся точь-в-точь по выпирающему естест-ву. Мерзкий насильник приглушенно крякнул, страшно завыл и ослабил борцовскую хватку, предоставив мне считанные секунды для мобилизации тайных резервов штангиста. С легкостью воробьиного пёрышка я брезгливо отшвырнула дурно пахнущий тюк и включила максимальную скорость.
Энергетический потенциал убегающей жертвы значительно выше ана-логичных возможностей рекламируемого «Энерджайзера». За моей спиной выросли невидимые крылья. Ноги едва касались влажной поверхности асфальтового покрытия. Тухлые брызги осенней липкости грязным фейер-верком разлетались в разные стороны. Улепётывая подальше от кошмарного места преступления, я показала фантастически высокие результаты олимпий-ского многоборья в номинации «бег от препятствия», достичь которых еще никому не удавалось.
Атомная батарейка разрядилась только тогда, когда мои трясущиеся в животной истерике руки щёлкнули «собачкой» дверного замка. Я медленно повалилась на шершавый квадрат плетёной циновки. «Господи! Спасена! Спасена!» - несчастное сердце бешено отплясывало цыганскую тряску. Испачканное зловонным перегноем лицо жадно внимало соломенное тепло китайских умельцев. Изящное траурное ваяние французского Кутюрье теперь походило на грязное рубище местного аборигена канализационных трущоб. В одночасье привлекательная экс невеста Клара Захарова совершила умопомрачительный эволюционный прыжок от высокопоставленной бизнес леди к миссис сорок пятой жене облезлого питекантропа. Хотя, скорее всего, питекантропы не были связаны между собой законными узами брака.
Проведя не менее двух часов в скрюченной позе окаменевшего эм-бриона, я вернулась к жизни и, тихо завывая, решила покинуть гостеприим-ную подстилку и перебраться в иную комфортабельную часть меблирован-ных апартаментов. Обезображенный до неузнаваемости эксклюзивный наряд развенчанной королевы остался валяться в прихожей маленькой хмурой кучкой.
Выплеснув в стеклянный бокал остатки тягучего шоколадного ликёра и бурую мерзость валериановых капель, я девять раз глубоко вздохнула, стараясь поймать невидимую космическую энергию, после чего мужественно опорожнила пузатый сосуд.
Деревянная пучеглазая кукушка, одинокая жительница раритетного ча-сового механизма, прокуренным голосом известила о приближении ночной фазы сна. Под воздействием снотворно – успокаивающего коктейля мои негативные эмоции плавно сменились меланхолической апатией. Я равно-душно бросила взгляд на пустынную мрачность приусадебного участка. Расквашенные грядки стыдливо запрятали жухлые локоны вялой травы под белоснежную фату. Молодая годовалая «Антоновка» хвастливо накинула богатый «норковый» палантин. Первый снег! Девственно чистое дыханье приближающейся зимы!
Умиротворённая созерцанием первозданной чистоты, расслабленная душа взлетела к туманному замку волшебника Морфея. Я медленно начала погружаться в ласкающее облако сна. На стене ритмично отщёлкивали минуты деревянные «ходики»; тихо ворчали горячие угли растопленного камина; в дымоходной трубе фальшиво солировал неугомонный ветер.
Где-то болезненно всхлипнула уличная калитка. Обострённые слухо-вые рецепторы мгновенно зафиксировали чужое присутствие на вверенной мне территории. Волшебник Морфей приказал долго жить. Я напряженно прислушалась. Так и есть! Лёгкий шорох декоративного гравия под окна-ми,… предательское чавканье серой липкости возле крыльца (последствия моей бесхозяйственности, осенней распутицы и недобросовестности асфаль-тоукладчиков), всё говорило о том, что некто желает сохранить инкогнито. Может это бездомная собака, решившая под покровом ночной темноты урвать лакомый кусочек разлагающихся объедков? Или нет? Тогда кому понадобилось воровским способом красться по двору?
Утопая по щиколотки в длинном ворсе синтетического ковра, я осто-рожно приблизилась к двери. Там, по ту сторону запертого пространства, доносилось еле слышное лёгкое сопение. И это сопела не собака. Это дышал ЧЕЛОВЕК! Волосы на моей голове самопроизвольно зашевелились, превра-тившись в глупо торчащие иголки новорожденного дикобраза. Обнаглевший приступ страха вылил за шиворот не меньше тридцати галлонов холодной воды. Под ногами включился вибрационный механизм.
- Кто здесь? – промямлил гипертрофированный язык.
Тишина отозвалась раздражающим молчанием. Зато внутренний голос язвительно хихикнул: «Естественно, маньяк. А ты кого ждала?».
«Не говори ерунду», - я постаралась мыслить логически, «… погоня исключается ввиду нанесения мною преступнику телесных повреждений в области детородного элемента. Обнаружить местонахождение улизнувшей из под носа жертвы способен только ясновидящий наследник Ванги. Сомнева-юсь, что бы умственные способности взбесившегося кобеля были равновес-ны его похотливым наклонностям…». За дверью послышалось тихое цара-панье. «Маньяк решил воспользоваться отмычкой» - услужливо подсказал внутренний голос. Слабое душевное равновесие откликнулось психопатиче-ской истерикой:
- Эй, ты, дерьмо вонючее, немедленно убирайся прочь!!! – я визжала значительно громче работающей бензопилы. – Желаешь бесплатную путёвку на Колыму?!!! По тюряге соскучился?!!! Любишь небо в клеточку? Я считаю до трёх и звоню мусорам!!! Время пошло!!! – Для пущей важности я, что есть силы, грохнула по металлической двери бочкообразной скалкой. Трубный гул железной махины слился воедино с душераздирающим криком на смерть перепуганного кота.
- Тьфу, черт! Жорик!!! Ах ты, разбойник! - меня трясла невротическая лихорадка. – Вот погоди, я сошью из твоей облезлой шкуры утиральный коврик!
Кот! Всего лишь наглый соседский кот, потомственный вор и грязный бродяга, давно ополоумевший от рачительной вседозволенности. Его, не менее полоумная хозяйка, сорока пяти летняя Агрипина Васильевна Фокина (в народе просто Агриша) вот уже три года содержала «отель» для бездом-ных котов на добровольных началах. Многочисленные представители семей-ства кошачьих, радостно заселившие тесные хоромы отважной «Гринписов-ки», ежеминутно ссорились, влюблялись и размножались. Людское сообще-ство частного сектора мучительно страдало (особенно с наступлением темноты) от колонистских набегов и дикого хорала зеленоглазых бандитов. Измученные жильцы близлежащих с «гостиницей» домов напрасно взывали к усопшему чувству сострадания Фокиной. Не помогали даже откровенные угрозы в адрес распоясавшихся любимцев. И всё же, правосудие настигло единоправную владелицу кошачьей толпы. Мудрейшая Фемида одолжила на время свой булатный меч председателю уличного комитета Воронину, трагически пострадавшему от грязных когтей лишайного чудовища. Дело было так: в воскресный день Иван Иванович Воронин решил утеплить на зиму бревенчатый птичник, а заодно и приложиться к восхитительной яблочной настойке, смиренно покоившейся между двух чурбачков, покуда «старая грымза» не рассекретила мужнин тайник. Сладострастно предвкушая близкое наслаждение, Иваныч распахнул тяжелые двери птичника и… застыл в немом оцепенении. Курятник подвергся жестокому разграблению восставшими призраками хана Мамая и Джека Потрошителя. Везде: на дощатом полу, на стенах, на чурках и даже на птичьих насестах ужасающе алела кашицеобразная смесь из разноцветных перьев и крови. Оставшиеся в живых куры испуганно толпились в самом дальнем углу зловонного сарая. В противоположной же стороне валялась наполовину опустошенная бутыль любимой настойки, а рядом с ней мирно посапывал кудлатый рыжий котяра. Воронин сглотнул тягучую слюну. Интуитивно почуяв неладное, птичий убийца лениво зевнул и метнулся огненной стрелой в дружелюбно распахну-тый дверной проём. Но не тут то было! Мужчина ловко захлопнул дверь перед самым носом удирающего животного. В воздухе ослепительно блесну-ло холодное лезвие топора. Любитель свежей курятины не стал дожидаться физической расправы и сообразил, что лучшая защита – это нападение. Изрядная доза креплёного алкоголя подвигла вопящего кота на героический поступок – он пружинисто выгнул спину, яростно зашипел и с победным кличем «Банзай!!!» (разумеется, на кошачьем языке) ринулся на обидчика. Трикотажные брюки Воронина, равно как и смуглая голень, превратились в драные лохмотья. Ленты препарированного эпидермиса напоминали крова-вое жабо. Заливая горячей кровью нечистые половицы курятника, Иван Иваныч бросился за помощью к дражайшей половине, а кот куда подальше от смертельного эшафота. Мужественно выдержав иезуитский курс лечения от бешенства, сопровождаемый гестаповскими пытками в малой операцион-ной районным хирургом, Воронин явился к Агрипине Васильевне. О содер-жании разговора в гостинице «Кити – Кэт» история умалчивает, только с этого самого времени число распутных питомцев мадам Фокиной значитель-но сократилось. Любое же проникновение бродячего меньшинства на чужую территорию расценивалось как нарушение конвенции и каралось жестокой рукою неписанного закона председателя Уличного комитета. Страсти утих-ли. Жители Цветного проезда облегченно вздохнули.
Единственное существо, не признавшее «Воронинскую конвенцию» был маститый сибирский кот Жорик. Его бунтарская душа отказывалась помещаться в узкие рамки кошачьего этикета. Он по-прежнему разгуливал по соседским дворам, хитро подмигивая цепным Шарикам раскосыми глаза-ми.
Спугнув непрошенного гостя, я тщательным образом настроила слухо-вые радары. Воцарившаяся тишина успокаивала расшатанные нервы. Лечеб-ный коктейль, наконец, возымел предписанное действие. Я прилегла на жесткую тахту в гостевой комнате и моментально уснула.
Выползший блин далёкой луны равнодушно излил на притихший город мутно желтый свет. Во дворе кристально чистое покрывало хозяйки снежно-го замка было безнадёжно испорчено грязными отпечатками мужских боти-нок…
XI.
- Так Вы говорите, за Вами гнался маньяк? – оперуполномоченный Ку-кушкин заинтересованно рассматривал облезлый простой карандаш М4.
- Не просто гнался, - вежливо поправила я служителя закона местного РОВД, - а хотел, и даже попытался, совершить надо мной акт насилия в особо извращенной форме.
- Это как? – Кукушкин, наконец, соблаговолил оторваться от писче - чертёжной принадлежности и уставиться на меня.
- Позвольте листочек бумаги и ручку – я набросаю особо значимые подробности сексуального домогательства. Ничего, что в карандаше? Или Вы предпочитаете в акварели? Живопись? Натюрморт из дряблой листвы и филейных участков?
Сыщик глупо зашлёпал влажными губами; мохнатые брови недоумён-но вспорхнули черными бабочками, а карие глаза швырнули в меня целый поток убийственной энергетики.
- Желаете превратить расследование в клоунаду? – злобно просипела очко-вая кобра. – Не советую. Уголовным Кодексом РФ предусмотрено наказание за намеренное искажение или сокрытие… - монолог российского «копа» из одноимённой повести Гос. Думы «Федеральное Законодательство» был прерван глумливым трещанием стационарного телефона.
Беседуя с неизвестным мне оппонентом, Кукушкин то и дело утверди-тельно кивал головой, автоматически рапортуя: «Так точно!... Слушаюсь!... Понятно!». Африканские кудри на плоской макушке оперативника радостно подпрыгивали в такт движения головы. Мне показалось, что даже мешкова-тый крапчатый пиджак непроизвольно вытянулся по стойке смирно. Видимо оппонент Кукушкина принадлежал к наивысшей управленческой касте.
Закончив разговор, мужчина промокнул белёсым носовым платком крупнокалиберный жемчуг в области лба и раздраженно выдавил:
- М-м-м-м… гражданка Захарова, так по-моему? Вас хочет допросить Николай Владимирович Урюпов. По делу Бочкарёва. Это в пристройке на третьем этаже. Кабинет № 37.
Я не стала выяснять у оперативника, кто такой Бочкарёв и с чего ради меня хотят допрашивать, пусть даже сам Урюпов, о котором я тоже слышала впервые.
- Честь имею. Разрешите откланяться? – жеманно прогнусавила я и удалилась восвояси.
Аккуратная табличка на модной пластиковой двери любезно извещала: «Старший следователь по особо важным делам. Урюпов Н.В.».
- Фь-ю-ю-ть!!! – Тихо присвистнула я, - «Важняк» занимается такой ерундой? Одно из двух: либо у нас в стране намертво искоренили преступ-ность, либо я – китайский лётчик.
«Важняк» Урюпов Н.В. посмотрел на меня как-то оценивающе, словно просчитывал в уме реальные шансы «соломенной вдовушки» стать объектом сексуального домогательства извращенных мужланов. Получив нулевой результат визуального анализа, следователь удовлетворённо хмыкнул:
- Вы Захарова Клара Петровна?
Вместо ответа я сунула под нос «Важняку» паспорт гражданки Россий-ской Федерации.
- Подлинник. К сожалению, я не фотогенична.
- Не страшно. Подобные мелочи нас не интересуют.
- Хотите сказать, для рубрики: «Их разыскивает милиция» подойдёт?
Урюпов неожиданно громко расхохотался:
- Экая Вы заноза, Клара Петровна! – И уже более серьезным тоном до-бавил – я хотел задать Вам несколько вопросов относительно происшествия на «Черёмуховой аллее».
Я согласно кивнула.
- Расскажите, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах Вы по-знакомились с Бочкарёвым?
- Кто такой Бочкарёв? Я не знаю никакого Бочкарёва! Меня преследует сексуальный маньяк! Понимаете?!! Или…, - я начала кое-что понимать, - Вы хотите сказать, фамилия того дегенерата, напавшего на меня – Бочкарёв? Ну,… познакомиться мы не успели, вернее, ему было не до того… - красно-речиво жестикулируя, всхлипывая и утирая несуществующие слёзы, я пове-дала Н.В. Урюпову трагическую историю вечернего рандеву на бульваре «Черёмухи», не преминув особо детализировать ночное вторжение.
- Иными словами, Вы думаете, что нападавший вернулся…
- Конечно! Для того, что бы закончить прелюдию знакомства. Сами по-судите: хороший свидетель – мёртвый свидетель.
- Клара Петровна, Вы точно уверены, что следы во дворе, оставленные мужскими ботинками принадлежат Бочкарёву?
- А кому же ещё?
Урюпов задумчиво вытянул из ящика полированного стола тоненькую красную папку:
- Вот, взгляните. Узнаёте кого-нибудь?
Я без особого интереса разглядывала фотографии незнакомых мужчин: дебильные лица, вычурные позы на лоне природы, стероидные мускулы.
- Нет, я не знаю этих красавчиков.
- А этого? – следователь по «ОВД» аккуратно подсунул мне ещё один снимок.
С глянцевой поверхности стандартной карточки приветливо улыбался симпатичный молодой человек. Его по-детски распахнутые глаза смотрели прямо в объектив.
- Это он?
- Кто? – Не поняла я.
- Маньяк с «Черёмуховой аллеи».
- Откуда мне знать? Было темно, и потом, мужчина набросился сзади. Я не успела разглядеть лица… разве, что, весовая категория соответствует железобетонной плите… Довольно таки милый юноша. Он тоже преступник? – я вернула следователю криминальные портреты уголовной фотогалереи.
«Важняк» усмехнулся:
- Бочкарёв Геннадий Евгеньевич, собственной персоной. По нашим предположениям и Вашим показаниям – лицо, совершившее нападение…
- Не может быть… с такими трогательными детскими глазами и… маньяк? Вы его задержали?
- К сожалению, уважаемая Клара Петровна, многие тяжкие преступле-ния совершаются именно с ангельским выражением лица.
- Бочкарёв в тюрьме? – повторила я свой вопрос.
- Не совсем… Выехавшая на место преступления оперативно-следственная группа обнаружила достаточное количество улик, свидетельст-вующих о попытке изнасилования: металлическую застёжку в форме бабоч-ки, ажурный капроновый чулок, предметы женского туалета, скорее всего, выпавшие из сумочки, удостоверение личности на имя Захаровой Клары Петровны и явные следы борьбы на газоне.
- А насильник? – не унималась я, - Где Бочкарев?
- Труп Бочкарёва обнаружен неподалёку от места разыгравшейся тра-гедии.
- Вы сказали, … труп? С какой стати – труп? – Я почувствовала, как внутри живота зашевелился скользкий мохнатый комок, - я… я,… Вы… меня,… то есть,… получается, я не жертва? Скорее, убийца? Неужели, выходит, причиной смерти насильника стал удар французским каблуком по мужскому достоинству?
Трапециевидное лицо Урюпова медленно поблёкло и замысловато рас-плылось вдоль письменного стола. По кабинету весело запрыгали радужные новогодние фейерверки. Бумажные запахи номера «Люкс» пропитались едким ароматом концентрированной мочевины общественных туалетов. В уши набилась хрустящая синтетическая вата.
- Клара Петровна!... Клара Петровна! – где-то далеко вещал испорчен-ный репродуктор.
- Уберите, наконец, эту вонь! – одними губами прошелестела я, - кош-мар! Развели тут сплошную антисанитарию! Дышите неизвестно чем.
На самом деле аммиачный запах источал сплющенный марлевый ша-рик, неловко застрявший между толстыми пальцами Урюпова. Раз-два, раз-два – перед моим носом качалось дурно пахнущее опахало.
- Вот и хорошо! Вот и славненько! А теперь водички глоточек. Вот так, умница!
Холодный комок безвкусным желе застрял поперёк горла и я надсадно закашлялась.
- Курсы медицинских дружинниц окончили, или это практические на-выки работников следственных органов? – еле слышно просипела я.
- Какое! Любитель – самоучка.
Я по-достоинству оценила незаурядный юмор следователя.
- Извините, мне очень неловко,…Сначала маньяк, преследование, бес-сонная ночь,… а тут ещё Ваш труп… то есть, мой труп,… тьфу, черт! Воб-щем, «кимоното-хреновато». Меня будут судить?
- За что, голубушка?
- За убийство гада Бочкарёва.
- Действительно, Клара Петровна, Вам следует обратиться, мягко ска-жем, к психотерапевту. Не обижайтесь, но Ваше душевное состояние требует м-м-м,… некоторой коррекции.
- Не понимаю…
- Смерть господина Бочкарёва наступила ввиду острой сердечной не-достаточности. Есть в медицинской терминологии подобное определение внезапному инфаркту миокарда.
- А-а-а-а… что? – это называется: «из огня да в полымя», - что Вы ска-зали?
Урюпов неопределённо пожал широкими плечами:
- По заключению экспертов – трансмуральный инфаркт миокарда не помню какого расположения. Вы сомневаетесь в компетенции экспертов или Вас не устраивает моя трактовка очевидного диагноза?
- Как Вам сказать,… скорее, смущает возраст покойного. Он ведь, ка-жется, был не очень стар?
- Эка, хватили! Очень не стар! Я бы даже сказал, практически молод – 28 лет.
- Не удивляйтесь. В наше беспредельное время кое-кто решил заняться естественным отбором, - Урюпов многозначительно «ткнул пальцем в небо», - Он выносит преступникам исключительную меру наказания.
Растрёпанная кудель постепенно обретала шарообразную форму клуб-ка. У меня появилось ощущение «дежавю»: Антонов, Питерсон, Бочкарёв… Кто-то заботливо наказывал великих грешников рукою «кары небесной». Или сия рука Фемиды принадлежало существу из плоти и крови? Я зябко поёжилась, а следователь громко хмыкнул:
- Мечты, мечты – надежды крошечная нить…
- Николай Владимирович, разрешите бестактный вопрос?
- Разрешаю, валяйте!
- С каких это пор нашу достопочтимую прокуратуру так живо интере-суют сексуальные террористы вроде усопшего Бочкарёва?
- Усопший сексуальный террорист Бочкарёв – единственный и глупый отпрыск бывшего мэра города Анастасии Розумовской, в девичестве – Бочкарёвой.
- Всё ясно. Первый блин комом…Скорее всего, неразумное дитя коро-левы представляло из себя ничто иное, как ходячий Уголовный Кодекс, а благодаря громкому имени и высоким связям любвеобильной мамаши, счастливо избегало тюремного заточения? Можете не отвечать. Что ж, как говорится, - каждому по труду… - или собаке собачья смерть мысленно закончила я.
- Приблизительно так. Давайте вернёмся к нашим баранам. Ввиду сло-жившихся обстоятельств я вынужден прекратить делопроизводство в отно-шении Бочкарёва Г.Е. по факту обвинения его в разбойном нападении на Захарову Клару Петровну. Причина – естественная смерть подозреваемого. Вы можете обжаловать моё решение в вышестоящих органах.
- Зачем? Мёртвых не судят.
- В таком случае, благодарю за помощь следствию и всего доброго.
Я с удовольствием пожала крепкую мужскую ладонь.
… Бытие определяет сознание, а сознание бытие? А что или кто опре-деляет длину жизненного пути? Чья рука держит Дамоклов меч? Как твоё имя, господин палач?
«… Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. Призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огор-чился, и поникло лице его.
И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним. И сказал Каин Авелю, брату своему. Когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. Сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли...
(Первая книга Моисеева. Бытие. Глава IV).
XII.
Разбуженный город жил своей обычной повседневной суетой. Настыр-но звенели возмущенные клаксоны, хрипло лаяли простуженные глушители, закопченная кисея промышленного смога медленно поднималась к безлико-му небу.
Я уныло брела вдоль галдящего шоссе, мысленно размышляя над ин-тригующей фразой «особо важного доки», касаемо научных трудов прослав-ленного Чарльза Дарвина. Её тайный смысл сводился к одному: «бог дал – бог взял». Хотя, причем здесь бог? Я оглянулась. Разноцветные муравьи с человеческими лицами целеустремлённо сновали туда сюда, создавая, предположительно, видимость наивысшей деловой активности. А где-то там, среди голубых, карих, серых и черных глаз не мигая следили за мной одни единственные глаза – глаза хладнокровного убийцы. И кто знает, по ком сегодня зазвонит колокол? Может по мне?
Я уже почти не сомневалась, что за безвременной кончиной известных мне личностей скрывается куда более тяжкое деяние, нежели констатировали судебные эксперты.
Практическая медицина давно рассекретила и обратила в служение на благо человечества загадочные тайны растительных ядов. В малых дозах алкалоиды некоторых лекарственных растений совершенно безвредны. Их применяют при лечении, например, хронической сердечной патологии. А если увеличить дозировку, скажем так, раза в четыре относительно допусти-мой суточной нормы? Или в десять? Что получится: картина банального отравления или место на кладбище?
Я резко поменяла траекторию движения. Теперь моей целью был чи-тальный зал при городской библиотеке им. М. Ю. Лермонтова. Глобальный вопрос требовал исчерпывающего ответа.
Сухонькая женщина в старомодных роговых очках и линялом туальде-норовом платье тоненько взвизгнула:
- Куда?!!! Ноги вытирай! Чай не в коровник пришла! Шастают, шаста-ют цельный день, работать не хотят. Сталина на вас нету, бездельники.
Сие многообещающее начало окончательно укрепило мою хрупкую решительность.
- Ну, чего, чего застыла как вкопанная? Обтёрла грязь? Вот и ступай, куда шла.
Облегчив таким образом словесный багаж, добрая женщина потеряла ко мне всяческий интерес. Да, видимо, в нашей стране любое культурное учреждение начинается с «вешалки». Болезненная мания величия – главная национальная черта русского обслуживающего персонала низшего звена.
Подобрав не меньше дюжины научно-литературных изданий по инте-ресующей меня тематике, я решила законспектировать драгоценный матери-ал в худеньком дежурном блокноте. Великая «травяная» энциклопедия оказалась настоящим кладезем фармакологии и фармакопеи. Прямо таки практическое пособие для начинающего убийцы. Влил респонденту лошади-ную дозу отвара какой-нибудь по сути безобидной травки и констатируй, так называемые, побочные эффекты. Желаешь усилить антитерапевтический эффект - пользуйся таблетками, изготовленными из более серьезных пред-ставителей лекарственной флоры. Вот пожалуйста: остановка сердца, угнете-ние дыхания, судороги, параличи, дебильный синдром. Словом, трави и кайфуй!
Наконец я нашла то, что искала. Передозировка сердечными гликози-дами в тяжелых случаях вызывает острую сердечную недостаточность и гибель больного. Вот оно! Естественная смерть Антонова, Питерсона и Бочкарёва переквалифицировалась в насильственную. Но каким образом убийца смог, не вызывая лишних подозрений и не засветившись перед свидетелями, так ловко применить растительный яд? Если мои предположе-ния верны, тогда почему в крови троих убиенных мужчин не обнаружен лекарственный алкалоид, ставший причиной «естественной» смерти? «Не искали – вот и не обнаружен. Кому интересно колупаться в человеческой требухе для уточнения причины банального инфаркта миокарда?» - выразил своё мнение внутренний голос. Да, вот именно – не искали!
Я наспех засунула изобличающую информацию в кожаную дамскую сумочку и поспешила к выходу. Пора было объявить крестовый поход на таинственного убийцу.
__________________________________________________________________
- Дэвушка, эй! Куда та-а-ак спэшишь? Погоди мал-мал! – за моей спи-ной журчал характерный кавказский акцент, - Так-о-о-ой красывый дэвушка, вай, вай, вай! Прямо пэрсик!
Я ускорила шаг, но темпераметный южный джигит тоже не отставал.
- Хочешь эти белий розы? Забырай, дару! Хочешь звезда с нэба? Дос-тану! Нэ бэги, эй!
- Слушай, иди ты знаешь куда? – злобно рявкнула я наглецу, останови-лась и… медленно вошла в состояние хронического анабиоза. В черных глазах самого лучшего мужчины на земле прыгали озорные солнечные зайчики.
- Карел… - только и смогла выдохнуть я.
- Вай, милая! Конэчно, я!
Больше всего на свете мне сейчас хотелось утонуть в горячих объятьях «кавказского» знакомого, но вместо этого я натянуто прошептала:
- Я очень рада Вас видеть. Какими судьбами? Очередная свободная пятница?
- Нет, вторник, если, конечно численник не лжет. А Вы, я так понял, продолжаете глотать библиотечную пыль? Всё крапаете научный труд?
- Не угадали. Осваиваю смежную профессию.
- Вот как? И какую?
- Я еще пока точно не определилась с формулировкой. Нечто среднее между сыщиком и крестоносцем.
- Интригующее сочетание. А позвольте узнать, чем вызвана столь ско-рая перестановка знаменателей?
- Обстоятельствами Карл, ими, болезными.
- В таком случае, Клара, Вам экстренно необходима сиюминутная кон-сультация ведущего психоаналитика. Работа сыщика у крестоносцев явно не подходит для такой хрупкой женщины, как Вы.
Я расслабленно улыбнулась. «Боже, как мне легко с этим человеком. Я обязательно должна ему всё рассказать…». «Не пори горячку, блаженная», - немедленно возмутился внутренний голос. «Кому ты собралась исповедо-ваться? Лучше поинтересуйся, как насчет алиби у твоего дружка?».
- Спасибо, доктор, я обязательно воспользуюсь Вашим предложением, но чуть позже. А сейчас… как Вы смотрите на маленькую дружескую про-гулку?
- С Вами, Клара, я даже снег воспринимаю, аки манну небесную.
- О-о-о, извините, склероз. Действительно, нынче не самое лучшее время для пешего моциона, - я раздраженно подняла кургузый флисовый воротник долгополого свингера, - ну, тогда, всего хорошего. Прощайте, Карл.
- Клара, Клара! Как Вам не совестно? Неужели столь незначительный погодный дискомфорт может лишить бедного странника удовольствия общения с божественной леди?
- Почему странника? Вы записались в паломники?
- В некотором роде Вы правы. Я только сегодня вернулся из Мекки. Служебная командировка.
«Что, съел, зануда?» - я мысленно показала внутреннему голосу ребя-чью дразнилку.
- Право, Карл, не обижайтесь, но Сибирь, к сожалению, не Мекка. Здесь холодно и темно.
- Намёк принят. Да будет свет! – Мужчина артистично взмахнул рука-ми и хлопнул в ладоши.
Я скромно потупила девичьи очи:
- Факир был пьян и мир повергся в хаос?
- Ничего подобного, глядите!
Средневековая крепость воздушного замка последний раз болезненно содрогнулась под ударами невидимого тарана. Её пышный черно-серый бут рассыпался грязным прахом, обнажив бесцветное зеркало мёртвого солнца.
- Увы, градусы не в моей компетенции. Я лишь жалкий погонщик об-лаков – внучатый племянник легендарного барона Мюнхгаузена.
- И тоже стреляете по оленям вишнёвым компотом?
- Обязательно! Желаете убедиться?
- Верю на слово.
- А вот это зря! Вдруг я патологический лжец, или, ещё того хуже - ере-тичный вероотступник?
- Насчет второго, успокойтесь, мой падший ангел. Я закоренелая идо-лопоклонница.
- ???
- Мой далёкий отросток «фамильного куста» некогда лупил увесистой колотушкой в тяжелый шаманский бубен, вызывая благоговейный ужас в сердцах фанатичных «прихожан». Его «языческие» реликвии до сих пор хранятся в краеведческом музее горного Алтая.
- А давайте рванём на Алтай? Раскопаем самостоятельно генеалогиче-ские корни Вашего дерева?
- Как? Прямо сейчас? – я растерянно захлопала накрашенными ресни-цами.
- Ну, да, или у Вас плотный рабочий график на ближайшее время? Ре-шайтесь, Клара. Поезд отправляется через сорок минут.
- Заманчивое предложение, однако, увы…- меры психологической за-щиты в нестандартной ситуации давались с трудом, - именно сегодня мои коллеги прощаются с безвременно почившим доктором лингвистических наук и гением отечественной сексопатологии, метром Питерсоном. Лично мне эта неприятная церемония – бр-р-р: процесс захоронения умершего найдёт свое отражение в траурном банкете, где по мере накопления в орга-низме скорбящего большинства сверх допустимых промилей алкогольной продукции, выяснится, что усопший соратник по партии не кто иной, как младший брат распятого Христа.
- Так уж принято, Клара – о мёртвых либо хорошее, либо ничего. Даже Ваш сексуально озабоченный профессор на смертном ложе достоин разумно-го снисхождения. Не суди, да не судим будешь…
Зубастый червячок сомнения пребольно укусил расслабленную бди-тельность: «Откуда ему известны наклонности Марка Аврелия?».
- Вы знали господина Питерсона? – неискренне удивилась я.
- Слава богу, нет.- Карл ловко перепрыгнул изъязвленную лужу, - а по-чему Вы спросили?
Я насторожилась: «Его вопрос – ловушка для «лохушки» или баналь-ное любопытство?».
- Не знаю,… просто показалось.… Такое точное определение человече-ским слабостям…
- Его дали мне Вы.
- Разве? Что-то не припоминаю, когда? – моё лицо тут же напялило се-рую маску «каменного гостя».
- Господи, Клара! У Вас такой вид, словно Вы проглотили змею. Рас-скажите, наконец, что случилось?
- Вы, действительно, хотите ЭТО знать?
Наши взгляды встретились. Меня колотил животный озноб успешно загнанной антилопы. Коварный хищник приближался. Горящие угли не мигая смотрели на обреченную жертву. Р-р-р-а-а-з-з-з! Прыжок! И… нежная мужская рука ласково притянула к себе вопящего агнца.
- Не бойся, милая я с тобой.
В следующую минуту я добросовестно окропила черное кашемировое пальто «хищника» солёной влагой горючего источника:
- Мне страшно-о-о-о Карл, стра-ш-н-о-о-о! – хлюпая покрасневшим носом, вздрагивала я.
- Ай-я-я-яй, и это называется сыщик-кресоносец? – Карл аккуратно промакивал неиссякаемые потоки душевных терзаний голубым батистовым платком. С завидным мастерством усмирив разбушевавшуюся стихию, мужчина требовательно произнёс:
- А теперь я хочу знать всё до мельчайших подробностей.
- Угу, - в последний раз шмыгнула я пересыхающим ручейком и нехотя повторила трагическую историю гражданки «Захаровой энд маньяка Бочка-рёва», рассказанную часа полтора назад в кабинете «важняка» Урюпова, только с небольшим авторским дополнением, касающемся Антонова и Питерсона. В заключении грустного повествования, я сознательно раскрыла Карелу таинственные методы умерщвления выше упомянутых мужчин посредством введения алкалоидов наперстянки.
Карл слушал внимательно, не перебивая, лишь изредка его красивое лицо приобретало землистый оттенок.
- На первый взгляд, Ваше умозаключение абсурдно, - тщательно обра-ботав полученную информацию, задумчиво изрёк мой психоаналитик, - уж слишком нелепым кажется мотив преступления. Сицилийская вендетта за поруганное женское достоинство? Необоснованная ревность? Коварная зависть? Но с другой стороны, вполне возможно, что смерть господ ухажеров наступила насильственным путём. Абстрактное мышление преступника часто нарушает границу логического восприятия действительности.
Я беспомощно вздохнула.
- Хорошо, будем исходить от абсурдного. Постарайтесь вспомнить, ко-му, не считая упокоенной троицы, Вы дали «от ворот поворот»?
- Никому. Видите, ли Карел, как бы Вам это правильнее объяснить… С некоторых пор я по воле случая феминистка. То есть, подруга бывшей феминистки, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- Вот как? Расскажите. Следствие интересует любой, пусть даже мало-значительный, эпизод из жизни потерпевшего.
Я вынуждена была сделать достоянием гласности наши с Танькой взаимоотношения от момента беспечной юности до сегодняшней излишней зрелости.
- Не могу поверить, чтобы такая умная женщина, как Вы слепо повино-валась тупому самодурству взбалмошной подруги! Кстати, она, кажется, замужем?
- Да, и очень счастлива! – мне было немного обидно за грубо раскрити-кованную Таньку, - Давайте оставим мадам Дюбуа Жанье Белохвостову в покое.
- Не обижайтесь Клара, но я лишь хочу собрать воедино рассыпанные пазлы Вашей мозаики. Эликсир правды чаще всего имеет неприятный запах и отвратительный вкус.
- Ах, бросьте, Карл! Неужели Вы думаете, что этих несчастных смогла укокошить хрупкая французская мадам?
- А почему нет?
- То есть?
- Скажем, былая забота о фанатичной единомышленнице, но в совре-менной интерпретации?
- Анекдотическая версия. Танька не из тех, кто любит интерпретиро-вать подобным образом.
- Ладно, допустим. А чем она занимается?
- Маркетинговым исследованием рынка брачных услуг для засидев-шейся в девках невесты! – Я гордо взглянула на красавца-мужчину и осек-лась: холодный туман бескрайних озёр граничил с лёгкой дымкой презрения. – Она бизнес-вумэн. Артсалон «Версаль», галерея «Старый Париж», ресто-ранный комплекс «Ришелье». Достаточно?
- Вполне, только причем здесь брачные услуги?
- Невинное хобби в свободное от бизнеса время.
- Другими словами, сваха по совместительству?
- Исключительно для меня. Говорю же Вам, Карл, Вы двигаетесь не в том направлении.
- Ошибаетесь, девушка! Отныне и навсегда любые дороги приводят к Вам! – он загадочно подмигнул.
- Что? Я не понимаю… О-о-о-х-х!!! Это наваждение? – Моя рука с со-мнением ощупала резную калитку. – Так, забор мой, дом тоже мой, но каким образом?
- Пешим, милая, каким же ещё?
- А-а-а-а… - я немедленно захлопнула раскрывшийся было рот, дабы не выпустить на свободу очередную глупость, типа: «Всего доброго» или «Благодарю за свободные уши». И хотя я, действительно, не понимала, как можно дисциплинированно шлёпая в одну сторону оказаться в совершенно противоположной, мне ужасно не хотелось прощаться с Карлом. Пока я старательно тасовала безликую колоду уважительных причин, Карел с притворным интересом рассматривал деревянное зодчество облезлой калит-ки.
- М-м-м,… э-э-э… Вы не замёрзли? – Более глупого вопроса анабиоз-ный разум придумать не смог.
- Вам пора? Не стесняйтесь, Клара. Вы не обязаны терпеть мою докуч-ливость.
- Да, замолчите же, наконец! Хотите кофе, чаю, соку, гавайской пиццы? Я Вас приглашаю, понятно?
- Теперь понятно. Слушаюсь и повинуюсь. Разрешите идти, гражданин начальник?
- Куда? Куда идти?
- В дом, или прикажете остаться снаружи?
- Да, идите уже, несносный паяц!
Храм верноподданных Иисуса…православная церковь, она твердо вре-залась в мою память еще со времён босоногого детства, когда Лелька Ната-ша, родная сестра отца, женщина смиренная и глубоко набожная, тайком от атеистических родителей совершила над единственной племянницей бого-угодный обряд крещения. Я навсегда запомнила скучно туманную атмосферу незнакомого помещения, унылую мелодию «огромадной бандуры» (таким мне показался в детские годы величественный орган) и печальные лица странных дяденек, одетых почему-то в длинные женские платья. Сморщен-ные бабки в черном монашеском одеянии то и дело прикрывали дряблые натёкшие веки, беспрестанно тыча себе в лоб, плечи и грудь желтушными пальцами. Мне было ужасно скучно, и я осторожно дёрнула зомбированную Лёльку Наташу за рукав вязаной кофты. В этот самый момент рыжебородый верзила окропил мою голову холодной водой. Детская психика не выдержала столь обидного унижения, разразившись некстати громоподобным плачем. Тётка испуганно прижала к себе дико орущую племянницу, болезненно причитая:
- Прости господи рабу неразумную,…прости господи,…прости…
Вернувшись под отчую крышу, я торжественно дала Лёльке Наташе клятвенный обет молчания и воодушевлённая сокровенной тайной, умчалась на бескрайние просторы ребячьих забав.
Будучи уже в зрелом возрасте, я ассоциировала магическое воздействие церковного интерьера разве, что с леденящими объятьями зимней проруби. Горечь тоскливого песнопения камерного хора усугублялась извечно скорб-ными ликами плачущего иконостаса.
Я пристроила длинную восковую свечу рядышком с её изрядно оп-лывшими сёстрами и растерянно заглянула в масляные глаза нахмуренного угодника.
- Ты, Николай – чудотворец, спаси грешную душу рабы твоей Клары. Не виноватая я! Или виновата? Прости, если в смерти блудливого Питерсона замешан мой несдержанный язык… - дальше этот самый «несдержанный язык» пробубнил только ему одному известный ремикс на молитвенное «Отче наш…». Не знаю, насколько вняли полурифмованной абракадабре божественные уши святого Николы – угодника, но глупая заблудшая овечка (в моём лице) испытала душевное облегчение. Монументальная фигура самобичевания рассыпалась невидимым прахом. Я добросовестно перекре-стилась, чмокнула елейный воздух на расстоянии пяти сантиметров от чудотворной иконы (природная брезгливость не позволила мне запечатлеть благодарный поцелуй святом кресте «общего пользования») и направилась к выходу.
После смиренного излияния постылой горечи бытия, трагическое на-строение кануло в лета. Теперь я по-другому расценивала кончину Марка Семёновича Питерсона. «Сам виноват, кобель похотливый! В его возрасте порядочные мужчины должны задуматься о душе, о вечном, а не скакать подобно блохе с одной размалёванной шавки на другую. Господь жестоко карает грешное прелюбодейство. Вильнул облезлым хвостом в чужую сторону – на, заполучи летальный исход! Хотя, если у человека вместо Библии настольная книга – «Плейбой»…».
Бурно цитируя собственные умозаключения, я вдруг почувствовала, что совершенно продрогла в модельно – траурном наряде. Озверевший до необузданности северный ветер яростно швырял в лица прохожих колючую липкую жижу из грязного снега и промозглого дождя. Преждевременные сумерки молниеносно сгущались. Теперь вернуться домой засветло казалось более, чем утопично.
Добросовестно отбив голодные внутренности в переполненном трол-лейбусе, и выслушав непечатные цитаты общенародной сессии малоимущего населения, я безвольным тюком вывалилась на знакомой остановке. До желанной встречи с любимым особнячком, если скакать непрерывным галопом через зловещие тернии «Черёмуховой аллеи», было, минут пятна-дцать, не более. Тропинка, короткая утром, ночью казалась длиною в целую жизнь. Я глубоко вздохнула, приосанилась и мужественно бросилась на абордаж «вражеского корабля».
Еле уловимый изначально шелест чьих-то шагов постепенно становил-ся всё яснее и отчетливей. Глухой звук удара тяжелой обуви об асфальт недвусмысленно указывал на половую принадлежность её хозяина. «Маньяк! За мной гонится маньяк!», и прежде, чем я успела так подумать, грубые мужские пальцы, затянутые черной искусственной кожей ширпотребовских перчаток с невероятной силой вцепились мне в локоть. Я дико заорала от боли, и тут же получила увесистый тычок в спину. Грязно – лиственная жижа с готовностью распахнула вонючие объятья. Моё тело завалилось на естест-венное покрывало, а сверху упала сопящая железобетонная плита. Я лежала неподвижно, парализованная страшной догадкой о «благих намерениях» свалившейся плиты, в то время, как она, хрипло матерясь и елозя, пыталась разорвать нежную фактуру Танькиного эксклюзивного гардероба. В тёмном сплетении отдалённых деревьев промелькнула чья-то тень. На секунду я увидела знакомую широкополую шляпу, длинное стильное пальто… «Ка-рел!!! Карл!!! Помоги!!! Я здесь!!!» - безумный крик отчаянья ватным ком-ком застрял в пересохшем горле. Тень исчезла. Криминальная аллея застыла в холодном безмолвии. Увы, я ошиблась…
Собрав воедино капитулирующую силу воли, я изловчилась и лягнула острой шпилькой французского сапожка потерявшего бдительность «забето-нированного» маньяка. Удар пришелся точь-в-точь по выпирающему естест-ву. Мерзкий насильник приглушенно крякнул, страшно завыл и ослабил борцовскую хватку, предоставив мне считанные секунды для мобилизации тайных резервов штангиста. С легкостью воробьиного пёрышка я брезгливо отшвырнула дурно пахнущий тюк и включила максимальную скорость.
Энергетический потенциал убегающей жертвы значительно выше ана-логичных возможностей рекламируемого «Энерджайзера». За моей спиной выросли невидимые крылья. Ноги едва касались влажной поверхности асфальтового покрытия. Тухлые брызги осенней липкости грязным фейер-верком разлетались в разные стороны. Улепётывая подальше от кошмарного места преступления, я показала фантастически высокие результаты олимпий-ского многоборья в номинации «бег от препятствия», достичь которых еще никому не удавалось.
Атомная батарейка разрядилась только тогда, когда мои трясущиеся в животной истерике руки щёлкнули «собачкой» дверного замка. Я медленно повалилась на шершавый квадрат плетёной циновки. «Господи! Спасена! Спасена!» - несчастное сердце бешено отплясывало цыганскую тряску. Испачканное зловонным перегноем лицо жадно внимало соломенное тепло китайских умельцев. Изящное траурное ваяние французского Кутюрье теперь походило на грязное рубище местного аборигена канализационных трущоб. В одночасье привлекательная экс невеста Клара Захарова совершила умопомрачительный эволюционный прыжок от высокопоставленной бизнес леди к миссис сорок пятой жене облезлого питекантропа. Хотя, скорее всего, питекантропы не были связаны между собой законными узами брака.
Проведя не менее двух часов в скрюченной позе окаменевшего эм-бриона, я вернулась к жизни и, тихо завывая, решила покинуть гостеприим-ную подстилку и перебраться в иную комфортабельную часть меблирован-ных апартаментов. Обезображенный до неузнаваемости эксклюзивный наряд развенчанной королевы остался валяться в прихожей маленькой хмурой кучкой.
Выплеснув в стеклянный бокал остатки тягучего шоколадного ликёра и бурую мерзость валериановых капель, я девять раз глубоко вздохнула, стараясь поймать невидимую космическую энергию, после чего мужественно опорожнила пузатый сосуд.
Деревянная пучеглазая кукушка, одинокая жительница раритетного ча-сового механизма, прокуренным голосом известила о приближении ночной фазы сна. Под воздействием снотворно – успокаивающего коктейля мои негативные эмоции плавно сменились меланхолической апатией. Я равно-душно бросила взгляд на пустынную мрачность приусадебного участка. Расквашенные грядки стыдливо запрятали жухлые локоны вялой травы под белоснежную фату. Молодая годовалая «Антоновка» хвастливо накинула богатый «норковый» палантин. Первый снег! Девственно чистое дыханье приближающейся зимы!
Умиротворённая созерцанием первозданной чистоты, расслабленная душа взлетела к туманному замку волшебника Морфея. Я медленно начала погружаться в ласкающее облако сна. На стене ритмично отщёлкивали минуты деревянные «ходики»; тихо ворчали горячие угли растопленного камина; в дымоходной трубе фальшиво солировал неугомонный ветер.
Где-то болезненно всхлипнула уличная калитка. Обострённые слухо-вые рецепторы мгновенно зафиксировали чужое присутствие на вверенной мне территории. Волшебник Морфей приказал долго жить. Я напряженно прислушалась. Так и есть! Лёгкий шорох декоративного гравия под окна-ми,… предательское чавканье серой липкости возле крыльца (последствия моей бесхозяйственности, осенней распутицы и недобросовестности асфаль-тоукладчиков), всё говорило о том, что некто желает сохранить инкогнито. Может это бездомная собака, решившая под покровом ночной темноты урвать лакомый кусочек разлагающихся объедков? Или нет? Тогда кому понадобилось воровским способом красться по двору?
Утопая по щиколотки в длинном ворсе синтетического ковра, я осто-рожно приблизилась к двери. Там, по ту сторону запертого пространства, доносилось еле слышное лёгкое сопение. И это сопела не собака. Это дышал ЧЕЛОВЕК! Волосы на моей голове самопроизвольно зашевелились, превра-тившись в глупо торчащие иголки новорожденного дикобраза. Обнаглевший приступ страха вылил за шиворот не меньше тридцати галлонов холодной воды. Под ногами включился вибрационный механизм.
- Кто здесь? – промямлил гипертрофированный язык.
Тишина отозвалась раздражающим молчанием. Зато внутренний голос язвительно хихикнул: «Естественно, маньяк. А ты кого ждала?».
«Не говори ерунду», - я постаралась мыслить логически, «… погоня исключается ввиду нанесения мною преступнику телесных повреждений в области детородного элемента. Обнаружить местонахождение улизнувшей из под носа жертвы способен только ясновидящий наследник Ванги. Сомнева-юсь, что бы умственные способности взбесившегося кобеля были равновес-ны его похотливым наклонностям…». За дверью послышалось тихое цара-панье. «Маньяк решил воспользоваться отмычкой» - услужливо подсказал внутренний голос. Слабое душевное равновесие откликнулось психопатиче-ской истерикой:
- Эй, ты, дерьмо вонючее, немедленно убирайся прочь!!! – я визжала значительно громче работающей бензопилы. – Желаешь бесплатную путёвку на Колыму?!!! По тюряге соскучился?!!! Любишь небо в клеточку? Я считаю до трёх и звоню мусорам!!! Время пошло!!! – Для пущей важности я, что есть силы, грохнула по металлической двери бочкообразной скалкой. Трубный гул железной махины слился воедино с душераздирающим криком на смерть перепуганного кота.
- Тьфу, черт! Жорик!!! Ах ты, разбойник! - меня трясла невротическая лихорадка. – Вот погоди, я сошью из твоей облезлой шкуры утиральный коврик!
Кот! Всего лишь наглый соседский кот, потомственный вор и грязный бродяга, давно ополоумевший от рачительной вседозволенности. Его, не менее полоумная хозяйка, сорока пяти летняя Агрипина Васильевна Фокина (в народе просто Агриша) вот уже три года содержала «отель» для бездом-ных котов на добровольных началах. Многочисленные представители семей-ства кошачьих, радостно заселившие тесные хоромы отважной «Гринписов-ки», ежеминутно ссорились, влюблялись и размножались. Людское сообще-ство частного сектора мучительно страдало (особенно с наступлением темноты) от колонистских набегов и дикого хорала зеленоглазых бандитов. Измученные жильцы близлежащих с «гостиницей» домов напрасно взывали к усопшему чувству сострадания Фокиной. Не помогали даже откровенные угрозы в адрес распоясавшихся любимцев. И всё же, правосудие настигло единоправную владелицу кошачьей толпы. Мудрейшая Фемида одолжила на время свой булатный меч председателю уличного комитета Воронину, трагически пострадавшему от грязных когтей лишайного чудовища. Дело было так: в воскресный день Иван Иванович Воронин решил утеплить на зиму бревенчатый птичник, а заодно и приложиться к восхитительной яблочной настойке, смиренно покоившейся между двух чурбачков, покуда «старая грымза» не рассекретила мужнин тайник. Сладострастно предвкушая близкое наслаждение, Иваныч распахнул тяжелые двери птичника и… застыл в немом оцепенении. Курятник подвергся жестокому разграблению восставшими призраками хана Мамая и Джека Потрошителя. Везде: на дощатом полу, на стенах, на чурках и даже на птичьих насестах ужасающе алела кашицеобразная смесь из разноцветных перьев и крови. Оставшиеся в живых куры испуганно толпились в самом дальнем углу зловонного сарая. В противоположной же стороне валялась наполовину опустошенная бутыль любимой настойки, а рядом с ней мирно посапывал кудлатый рыжий котяра. Воронин сглотнул тягучую слюну. Интуитивно почуяв неладное, птичий убийца лениво зевнул и метнулся огненной стрелой в дружелюбно распахну-тый дверной проём. Но не тут то было! Мужчина ловко захлопнул дверь перед самым носом удирающего животного. В воздухе ослепительно блесну-ло холодное лезвие топора. Любитель свежей курятины не стал дожидаться физической расправы и сообразил, что лучшая защита – это нападение. Изрядная доза креплёного алкоголя подвигла вопящего кота на героический поступок – он пружинисто выгнул спину, яростно зашипел и с победным кличем «Банзай!!!» (разумеется, на кошачьем языке) ринулся на обидчика. Трикотажные брюки Воронина, равно как и смуглая голень, превратились в драные лохмотья. Ленты препарированного эпидермиса напоминали крова-вое жабо. Заливая горячей кровью нечистые половицы курятника, Иван Иваныч бросился за помощью к дражайшей половине, а кот куда подальше от смертельного эшафота. Мужественно выдержав иезуитский курс лечения от бешенства, сопровождаемый гестаповскими пытками в малой операцион-ной районным хирургом, Воронин явился к Агрипине Васильевне. О содер-жании разговора в гостинице «Кити – Кэт» история умалчивает, только с этого самого времени число распутных питомцев мадам Фокиной значитель-но сократилось. Любое же проникновение бродячего меньшинства на чужую территорию расценивалось как нарушение конвенции и каралось жестокой рукою неписанного закона председателя Уличного комитета. Страсти утих-ли. Жители Цветного проезда облегченно вздохнули.
Единственное существо, не признавшее «Воронинскую конвенцию» был маститый сибирский кот Жорик. Его бунтарская душа отказывалась помещаться в узкие рамки кошачьего этикета. Он по-прежнему разгуливал по соседским дворам, хитро подмигивая цепным Шарикам раскосыми глаза-ми.
Спугнув непрошенного гостя, я тщательным образом настроила слухо-вые радары. Воцарившаяся тишина успокаивала расшатанные нервы. Лечеб-ный коктейль, наконец, возымел предписанное действие. Я прилегла на жесткую тахту в гостевой комнате и моментально уснула.
Выползший блин далёкой луны равнодушно излил на притихший город мутно желтый свет. Во дворе кристально чистое покрывало хозяйки снежно-го замка было безнадёжно испорчено грязными отпечатками мужских боти-нок…
XI.
- Так Вы говорите, за Вами гнался маньяк? – оперуполномоченный Ку-кушкин заинтересованно рассматривал облезлый простой карандаш М4.
- Не просто гнался, - вежливо поправила я служителя закона местного РОВД, - а хотел, и даже попытался, совершить надо мной акт насилия в особо извращенной форме.
- Это как? – Кукушкин, наконец, соблаговолил оторваться от писче - чертёжной принадлежности и уставиться на меня.
- Позвольте листочек бумаги и ручку – я набросаю особо значимые подробности сексуального домогательства. Ничего, что в карандаше? Или Вы предпочитаете в акварели? Живопись? Натюрморт из дряблой листвы и филейных участков?
Сыщик глупо зашлёпал влажными губами; мохнатые брови недоумён-но вспорхнули черными бабочками, а карие глаза швырнули в меня целый поток убийственной энергетики.
- Желаете превратить расследование в клоунаду? – злобно просипела очко-вая кобра. – Не советую. Уголовным Кодексом РФ предусмотрено наказание за намеренное искажение или сокрытие… - монолог российского «копа» из одноимённой повести Гос. Думы «Федеральное Законодательство» был прерван глумливым трещанием стационарного телефона.
Беседуя с неизвестным мне оппонентом, Кукушкин то и дело утверди-тельно кивал головой, автоматически рапортуя: «Так точно!... Слушаюсь!... Понятно!». Африканские кудри на плоской макушке оперативника радостно подпрыгивали в такт движения головы. Мне показалось, что даже мешкова-тый крапчатый пиджак непроизвольно вытянулся по стойке смирно. Видимо оппонент Кукушкина принадлежал к наивысшей управленческой касте.
Закончив разговор, мужчина промокнул белёсым носовым платком крупнокалиберный жемчуг в области лба и раздраженно выдавил:
- М-м-м-м… гражданка Захарова, так по-моему? Вас хочет допросить Николай Владимирович Урюпов. По делу Бочкарёва. Это в пристройке на третьем этаже. Кабинет № 37.
Я не стала выяснять у оперативника, кто такой Бочкарёв и с чего ради меня хотят допрашивать, пусть даже сам Урюпов, о котором я тоже слышала впервые.
- Честь имею. Разрешите откланяться? – жеманно прогнусавила я и удалилась восвояси.
Аккуратная табличка на модной пластиковой двери любезно извещала: «Старший следователь по особо важным делам. Урюпов Н.В.».
- Фь-ю-ю-ть!!! – Тихо присвистнула я, - «Важняк» занимается такой ерундой? Одно из двух: либо у нас в стране намертво искоренили преступ-ность, либо я – китайский лётчик.
«Важняк» Урюпов Н.В. посмотрел на меня как-то оценивающе, словно просчитывал в уме реальные шансы «соломенной вдовушки» стать объектом сексуального домогательства извращенных мужланов. Получив нулевой результат визуального анализа, следователь удовлетворённо хмыкнул:
- Вы Захарова Клара Петровна?
Вместо ответа я сунула под нос «Важняку» паспорт гражданки Россий-ской Федерации.
- Подлинник. К сожалению, я не фотогенична.
- Не страшно. Подобные мелочи нас не интересуют.
- Хотите сказать, для рубрики: «Их разыскивает милиция» подойдёт?
Урюпов неожиданно громко расхохотался:
- Экая Вы заноза, Клара Петровна! – И уже более серьезным тоном до-бавил – я хотел задать Вам несколько вопросов относительно происшествия на «Черёмуховой аллее».
Я согласно кивнула.
- Расскажите, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах Вы по-знакомились с Бочкарёвым?
- Кто такой Бочкарёв? Я не знаю никакого Бочкарёва! Меня преследует сексуальный маньяк! Понимаете?!! Или…, - я начала кое-что понимать, - Вы хотите сказать, фамилия того дегенерата, напавшего на меня – Бочкарёв? Ну,… познакомиться мы не успели, вернее, ему было не до того… - красно-речиво жестикулируя, всхлипывая и утирая несуществующие слёзы, я пове-дала Н.В. Урюпову трагическую историю вечернего рандеву на бульваре «Черёмухи», не преминув особо детализировать ночное вторжение.
- Иными словами, Вы думаете, что нападавший вернулся…
- Конечно! Для того, что бы закончить прелюдию знакомства. Сами по-судите: хороший свидетель – мёртвый свидетель.
- Клара Петровна, Вы точно уверены, что следы во дворе, оставленные мужскими ботинками принадлежат Бочкарёву?
- А кому же ещё?
Урюпов задумчиво вытянул из ящика полированного стола тоненькую красную папку:
- Вот, взгляните. Узнаёте кого-нибудь?
Я без особого интереса разглядывала фотографии незнакомых мужчин: дебильные лица, вычурные позы на лоне природы, стероидные мускулы.
- Нет, я не знаю этих красавчиков.
- А этого? – следователь по «ОВД» аккуратно подсунул мне ещё один снимок.
С глянцевой поверхности стандартной карточки приветливо улыбался симпатичный молодой человек. Его по-детски распахнутые глаза смотрели прямо в объектив.
- Это он?
- Кто? – Не поняла я.
- Маньяк с «Черёмуховой аллеи».
- Откуда мне знать? Было темно, и потом, мужчина набросился сзади. Я не успела разглядеть лица… разве, что, весовая категория соответствует железобетонной плите… Довольно таки милый юноша. Он тоже преступник? – я вернула следователю криминальные портреты уголовной фотогалереи.
«Важняк» усмехнулся:
- Бочкарёв Геннадий Евгеньевич, собственной персоной. По нашим предположениям и Вашим показаниям – лицо, совершившее нападение…
- Не может быть… с такими трогательными детскими глазами и… маньяк? Вы его задержали?
- К сожалению, уважаемая Клара Петровна, многие тяжкие преступле-ния совершаются именно с ангельским выражением лица.
- Бочкарёв в тюрьме? – повторила я свой вопрос.
- Не совсем… Выехавшая на место преступления оперативно-следственная группа обнаружила достаточное количество улик, свидетельст-вующих о попытке изнасилования: металлическую застёжку в форме бабоч-ки, ажурный капроновый чулок, предметы женского туалета, скорее всего, выпавшие из сумочки, удостоверение личности на имя Захаровой Клары Петровны и явные следы борьбы на газоне.
- А насильник? – не унималась я, - Где Бочкарев?
- Труп Бочкарёва обнаружен неподалёку от места разыгравшейся тра-гедии.
- Вы сказали, … труп? С какой стати – труп? – Я почувствовала, как внутри живота зашевелился скользкий мохнатый комок, - я… я,… Вы… меня,… то есть,… получается, я не жертва? Скорее, убийца? Неужели, выходит, причиной смерти насильника стал удар французским каблуком по мужскому достоинству?
Трапециевидное лицо Урюпова медленно поблёкло и замысловато рас-плылось вдоль письменного стола. По кабинету весело запрыгали радужные новогодние фейерверки. Бумажные запахи номера «Люкс» пропитались едким ароматом концентрированной мочевины общественных туалетов. В уши набилась хрустящая синтетическая вата.
- Клара Петровна!... Клара Петровна! – где-то далеко вещал испорчен-ный репродуктор.
- Уберите, наконец, эту вонь! – одними губами прошелестела я, - кош-мар! Развели тут сплошную антисанитарию! Дышите неизвестно чем.
На самом деле аммиачный запах источал сплющенный марлевый ша-рик, неловко застрявший между толстыми пальцами Урюпова. Раз-два, раз-два – перед моим носом качалось дурно пахнущее опахало.
- Вот и хорошо! Вот и славненько! А теперь водички глоточек. Вот так, умница!
Холодный комок безвкусным желе застрял поперёк горла и я надсадно закашлялась.
- Курсы медицинских дружинниц окончили, или это практические на-выки работников следственных органов? – еле слышно просипела я.
- Какое! Любитель – самоучка.
Я по-достоинству оценила незаурядный юмор следователя.
- Извините, мне очень неловко,…Сначала маньяк, преследование, бес-сонная ночь,… а тут ещё Ваш труп… то есть, мой труп,… тьфу, черт! Воб-щем, «кимоното-хреновато». Меня будут судить?
- За что, голубушка?
- За убийство гада Бочкарёва.
- Действительно, Клара Петровна, Вам следует обратиться, мягко ска-жем, к психотерапевту. Не обижайтесь, но Ваше душевное состояние требует м-м-м,… некоторой коррекции.
- Не понимаю…
- Смерть господина Бочкарёва наступила ввиду острой сердечной не-достаточности. Есть в медицинской терминологии подобное определение внезапному инфаркту миокарда.
- А-а-а-а… что? – это называется: «из огня да в полымя», - что Вы ска-зали?
Урюпов неопределённо пожал широкими плечами:
- По заключению экспертов – трансмуральный инфаркт миокарда не помню какого расположения. Вы сомневаетесь в компетенции экспертов или Вас не устраивает моя трактовка очевидного диагноза?
- Как Вам сказать,… скорее, смущает возраст покойного. Он ведь, ка-жется, был не очень стар?
- Эка, хватили! Очень не стар! Я бы даже сказал, практически молод – 28 лет.
- Не удивляйтесь. В наше беспредельное время кое-кто решил заняться естественным отбором, - Урюпов многозначительно «ткнул пальцем в небо», - Он выносит преступникам исключительную меру наказания.
Растрёпанная кудель постепенно обретала шарообразную форму клуб-ка. У меня появилось ощущение «дежавю»: Антонов, Питерсон, Бочкарёв… Кто-то заботливо наказывал великих грешников рукою «кары небесной». Или сия рука Фемиды принадлежало существу из плоти и крови? Я зябко поёжилась, а следователь громко хмыкнул:
- Мечты, мечты – надежды крошечная нить…
- Николай Владимирович, разрешите бестактный вопрос?
- Разрешаю, валяйте!
- С каких это пор нашу достопочтимую прокуратуру так живо интере-суют сексуальные террористы вроде усопшего Бочкарёва?
- Усопший сексуальный террорист Бочкарёв – единственный и глупый отпрыск бывшего мэра города Анастасии Розумовской, в девичестве – Бочкарёвой.
- Всё ясно. Первый блин комом…Скорее всего, неразумное дитя коро-левы представляло из себя ничто иное, как ходячий Уголовный Кодекс, а благодаря громкому имени и высоким связям любвеобильной мамаши, счастливо избегало тюремного заточения? Можете не отвечать. Что ж, как говорится, - каждому по труду… - или собаке собачья смерть мысленно закончила я.
- Приблизительно так. Давайте вернёмся к нашим баранам. Ввиду сло-жившихся обстоятельств я вынужден прекратить делопроизводство в отно-шении Бочкарёва Г.Е. по факту обвинения его в разбойном нападении на Захарову Клару Петровну. Причина – естественная смерть подозреваемого. Вы можете обжаловать моё решение в вышестоящих органах.
- Зачем? Мёртвых не судят.
- В таком случае, благодарю за помощь следствию и всего доброго.
Я с удовольствием пожала крепкую мужскую ладонь.
… Бытие определяет сознание, а сознание бытие? А что или кто опре-деляет длину жизненного пути? Чья рука держит Дамоклов меч? Как твоё имя, господин палач?
«… Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. Призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огор-чился, и поникло лице его.
И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним. И сказал Каин Авелю, брату своему. Когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. Сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли...
(Первая книга Моисеева. Бытие. Глава IV).
XII.
Разбуженный город жил своей обычной повседневной суетой. Настыр-но звенели возмущенные клаксоны, хрипло лаяли простуженные глушители, закопченная кисея промышленного смога медленно поднималась к безлико-му небу.
Я уныло брела вдоль галдящего шоссе, мысленно размышляя над ин-тригующей фразой «особо важного доки», касаемо научных трудов прослав-ленного Чарльза Дарвина. Её тайный смысл сводился к одному: «бог дал – бог взял». Хотя, причем здесь бог? Я оглянулась. Разноцветные муравьи с человеческими лицами целеустремлённо сновали туда сюда, создавая, предположительно, видимость наивысшей деловой активности. А где-то там, среди голубых, карих, серых и черных глаз не мигая следили за мной одни единственные глаза – глаза хладнокровного убийцы. И кто знает, по ком сегодня зазвонит колокол? Может по мне?
Я уже почти не сомневалась, что за безвременной кончиной известных мне личностей скрывается куда более тяжкое деяние, нежели констатировали судебные эксперты.
Практическая медицина давно рассекретила и обратила в служение на благо человечества загадочные тайны растительных ядов. В малых дозах алкалоиды некоторых лекарственных растений совершенно безвредны. Их применяют при лечении, например, хронической сердечной патологии. А если увеличить дозировку, скажем так, раза в четыре относительно допусти-мой суточной нормы? Или в десять? Что получится: картина банального отравления или место на кладбище?
Я резко поменяла траекторию движения. Теперь моей целью был чи-тальный зал при городской библиотеке им. М. Ю. Лермонтова. Глобальный вопрос требовал исчерпывающего ответа.
Сухонькая женщина в старомодных роговых очках и линялом туальде-норовом платье тоненько взвизгнула:
- Куда?!!! Ноги вытирай! Чай не в коровник пришла! Шастают, шаста-ют цельный день, работать не хотят. Сталина на вас нету, бездельники.
Сие многообещающее начало окончательно укрепило мою хрупкую решительность.
- Ну, чего, чего застыла как вкопанная? Обтёрла грязь? Вот и ступай, куда шла.
Облегчив таким образом словесный багаж, добрая женщина потеряла ко мне всяческий интерес. Да, видимо, в нашей стране любое культурное учреждение начинается с «вешалки». Болезненная мания величия – главная национальная черта русского обслуживающего персонала низшего звена.
Подобрав не меньше дюжины научно-литературных изданий по инте-ресующей меня тематике, я решила законспектировать драгоценный матери-ал в худеньком дежурном блокноте. Великая «травяная» энциклопедия оказалась настоящим кладезем фармакологии и фармакопеи. Прямо таки практическое пособие для начинающего убийцы. Влил респонденту лошади-ную дозу отвара какой-нибудь по сути безобидной травки и констатируй, так называемые, побочные эффекты. Желаешь усилить антитерапевтический эффект - пользуйся таблетками, изготовленными из более серьезных пред-ставителей лекарственной флоры. Вот пожалуйста: остановка сердца, угнете-ние дыхания, судороги, параличи, дебильный синдром. Словом, трави и кайфуй!
Наконец я нашла то, что искала. Передозировка сердечными гликози-дами в тяжелых случаях вызывает острую сердечную недостаточность и гибель больного. Вот оно! Естественная смерть Антонова, Питерсона и Бочкарёва переквалифицировалась в насильственную. Но каким образом убийца смог, не вызывая лишних подозрений и не засветившись перед свидетелями, так ловко применить растительный яд? Если мои предположе-ния верны, тогда почему в крови троих убиенных мужчин не обнаружен лекарственный алкалоид, ставший причиной «естественной» смерти? «Не искали – вот и не обнаружен. Кому интересно колупаться в человеческой требухе для уточнения причины банального инфаркта миокарда?» - выразил своё мнение внутренний голос. Да, вот именно – не искали!
Я наспех засунула изобличающую информацию в кожаную дамскую сумочку и поспешила к выходу. Пора было объявить крестовый поход на таинственного убийцу.
__________________________________________________________________
- Дэвушка, эй! Куда та-а-ак спэшишь? Погоди мал-мал! – за моей спи-ной журчал характерный кавказский акцент, - Так-о-о-ой красывый дэвушка, вай, вай, вай! Прямо пэрсик!
Я ускорила шаг, но темпераметный южный джигит тоже не отставал.
- Хочешь эти белий розы? Забырай, дару! Хочешь звезда с нэба? Дос-тану! Нэ бэги, эй!
- Слушай, иди ты знаешь куда? – злобно рявкнула я наглецу, останови-лась и… медленно вошла в состояние хронического анабиоза. В черных глазах самого лучшего мужчины на земле прыгали озорные солнечные зайчики.
- Карел… - только и смогла выдохнуть я.
- Вай, милая! Конэчно, я!
Больше всего на свете мне сейчас хотелось утонуть в горячих объятьях «кавказского» знакомого, но вместо этого я натянуто прошептала:
- Я очень рада Вас видеть. Какими судьбами? Очередная свободная пятница?
- Нет, вторник, если, конечно численник не лжет. А Вы, я так понял, продолжаете глотать библиотечную пыль? Всё крапаете научный труд?
- Не угадали. Осваиваю смежную профессию.
- Вот как? И какую?
- Я еще пока точно не определилась с формулировкой. Нечто среднее между сыщиком и крестоносцем.
- Интригующее сочетание. А позвольте узнать, чем вызвана столь ско-рая перестановка знаменателей?
- Обстоятельствами Карл, ими, болезными.
- В таком случае, Клара, Вам экстренно необходима сиюминутная кон-сультация ведущего психоаналитика. Работа сыщика у крестоносцев явно не подходит для такой хрупкой женщины, как Вы.
Я расслабленно улыбнулась. «Боже, как мне легко с этим человеком. Я обязательно должна ему всё рассказать…». «Не пори горячку, блаженная», - немедленно возмутился внутренний голос. «Кому ты собралась исповедо-ваться? Лучше поинтересуйся, как насчет алиби у твоего дружка?».
- Спасибо, доктор, я обязательно воспользуюсь Вашим предложением, но чуть позже. А сейчас… как Вы смотрите на маленькую дружескую про-гулку?
- С Вами, Клара, я даже снег воспринимаю, аки манну небесную.
- О-о-о, извините, склероз. Действительно, нынче не самое лучшее время для пешего моциона, - я раздраженно подняла кургузый флисовый воротник долгополого свингера, - ну, тогда, всего хорошего. Прощайте, Карл.
- Клара, Клара! Как Вам не совестно? Неужели столь незначительный погодный дискомфорт может лишить бедного странника удовольствия общения с божественной леди?
- Почему странника? Вы записались в паломники?
- В некотором роде Вы правы. Я только сегодня вернулся из Мекки. Служебная командировка.
«Что, съел, зануда?» - я мысленно показала внутреннему голосу ребя-чью дразнилку.
- Право, Карл, не обижайтесь, но Сибирь, к сожалению, не Мекка. Здесь холодно и темно.
- Намёк принят. Да будет свет! – Мужчина артистично взмахнул рука-ми и хлопнул в ладоши.
Я скромно потупила девичьи очи:
- Факир был пьян и мир повергся в хаос?
- Ничего подобного, глядите!
Средневековая крепость воздушного замка последний раз болезненно содрогнулась под ударами невидимого тарана. Её пышный черно-серый бут рассыпался грязным прахом, обнажив бесцветное зеркало мёртвого солнца.
- Увы, градусы не в моей компетенции. Я лишь жалкий погонщик об-лаков – внучатый племянник легендарного барона Мюнхгаузена.
- И тоже стреляете по оленям вишнёвым компотом?
- Обязательно! Желаете убедиться?
- Верю на слово.
- А вот это зря! Вдруг я патологический лжец, или, ещё того хуже - ере-тичный вероотступник?
- Насчет второго, успокойтесь, мой падший ангел. Я закоренелая идо-лопоклонница.
- ???
- Мой далёкий отросток «фамильного куста» некогда лупил увесистой колотушкой в тяжелый шаманский бубен, вызывая благоговейный ужас в сердцах фанатичных «прихожан». Его «языческие» реликвии до сих пор хранятся в краеведческом музее горного Алтая.
- А давайте рванём на Алтай? Раскопаем самостоятельно генеалогиче-ские корни Вашего дерева?
- Как? Прямо сейчас? – я растерянно захлопала накрашенными ресни-цами.
- Ну, да, или у Вас плотный рабочий график на ближайшее время? Ре-шайтесь, Клара. Поезд отправляется через сорок минут.
- Заманчивое предложение, однако, увы…- меры психологической за-щиты в нестандартной ситуации давались с трудом, - именно сегодня мои коллеги прощаются с безвременно почившим доктором лингвистических наук и гением отечественной сексопатологии, метром Питерсоном. Лично мне эта неприятная церемония – бр-р-р: процесс захоронения умершего найдёт свое отражение в траурном банкете, где по мере накопления в орга-низме скорбящего большинства сверх допустимых промилей алкогольной продукции, выяснится, что усопший соратник по партии не кто иной, как младший брат распятого Христа.
- Так уж принято, Клара – о мёртвых либо хорошее, либо ничего. Даже Ваш сексуально озабоченный профессор на смертном ложе достоин разумно-го снисхождения. Не суди, да не судим будешь…
Зубастый червячок сомнения пребольно укусил расслабленную бди-тельность: «Откуда ему известны наклонности Марка Аврелия?».
- Вы знали господина Питерсона? – неискренне удивилась я.
- Слава богу, нет.- Карл ловко перепрыгнул изъязвленную лужу, - а по-чему Вы спросили?
Я насторожилась: «Его вопрос – ловушка для «лохушки» или баналь-ное любопытство?».
- Не знаю,… просто показалось.… Такое точное определение человече-ским слабостям…
- Его дали мне Вы.
- Разве? Что-то не припоминаю, когда? – моё лицо тут же напялило се-рую маску «каменного гостя».
- Господи, Клара! У Вас такой вид, словно Вы проглотили змею. Рас-скажите, наконец, что случилось?
- Вы, действительно, хотите ЭТО знать?
Наши взгляды встретились. Меня колотил животный озноб успешно загнанной антилопы. Коварный хищник приближался. Горящие угли не мигая смотрели на обреченную жертву. Р-р-р-а-а-з-з-з! Прыжок! И… нежная мужская рука ласково притянула к себе вопящего агнца.
- Не бойся, милая я с тобой.
В следующую минуту я добросовестно окропила черное кашемировое пальто «хищника» солёной влагой горючего источника:
- Мне страшно-о-о-о Карл, стра-ш-н-о-о-о! – хлюпая покрасневшим носом, вздрагивала я.
- Ай-я-я-яй, и это называется сыщик-кресоносец? – Карл аккуратно промакивал неиссякаемые потоки душевных терзаний голубым батистовым платком. С завидным мастерством усмирив разбушевавшуюся стихию, мужчина требовательно произнёс:
- А теперь я хочу знать всё до мельчайших подробностей.
- Угу, - в последний раз шмыгнула я пересыхающим ручейком и нехотя повторила трагическую историю гражданки «Захаровой энд маньяка Бочка-рёва», рассказанную часа полтора назад в кабинете «важняка» Урюпова, только с небольшим авторским дополнением, касающемся Антонова и Питерсона. В заключении грустного повествования, я сознательно раскрыла Карелу таинственные методы умерщвления выше упомянутых мужчин посредством введения алкалоидов наперстянки.
Карл слушал внимательно, не перебивая, лишь изредка его красивое лицо приобретало землистый оттенок.
- На первый взгляд, Ваше умозаключение абсурдно, - тщательно обра-ботав полученную информацию, задумчиво изрёк мой психоаналитик, - уж слишком нелепым кажется мотив преступления. Сицилийская вендетта за поруганное женское достоинство? Необоснованная ревность? Коварная зависть? Но с другой стороны, вполне возможно, что смерть господ ухажеров наступила насильственным путём. Абстрактное мышление преступника часто нарушает границу логического восприятия действительности.
Я беспомощно вздохнула.
- Хорошо, будем исходить от абсурдного. Постарайтесь вспомнить, ко-му, не считая упокоенной троицы, Вы дали «от ворот поворот»?
- Никому. Видите, ли Карел, как бы Вам это правильнее объяснить… С некоторых пор я по воле случая феминистка. То есть, подруга бывшей феминистки, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- Вот как? Расскажите. Следствие интересует любой, пусть даже мало-значительный, эпизод из жизни потерпевшего.
Я вынуждена была сделать достоянием гласности наши с Танькой взаимоотношения от момента беспечной юности до сегодняшней излишней зрелости.
- Не могу поверить, чтобы такая умная женщина, как Вы слепо повино-валась тупому самодурству взбалмошной подруги! Кстати, она, кажется, замужем?
- Да, и очень счастлива! – мне было немного обидно за грубо раскрити-кованную Таньку, - Давайте оставим мадам Дюбуа Жанье Белохвостову в покое.
- Не обижайтесь Клара, но я лишь хочу собрать воедино рассыпанные пазлы Вашей мозаики. Эликсир правды чаще всего имеет неприятный запах и отвратительный вкус.
- Ах, бросьте, Карл! Неужели Вы думаете, что этих несчастных смогла укокошить хрупкая французская мадам?
- А почему нет?
- То есть?
- Скажем, былая забота о фанатичной единомышленнице, но в совре-менной интерпретации?
- Анекдотическая версия. Танька не из тех, кто любит интерпретиро-вать подобным образом.
- Ладно, допустим. А чем она занимается?
- Маркетинговым исследованием рынка брачных услуг для засидев-шейся в девках невесты! – Я гордо взглянула на красавца-мужчину и осек-лась: холодный туман бескрайних озёр граничил с лёгкой дымкой презрения. – Она бизнес-вумэн. Артсалон «Версаль», галерея «Старый Париж», ресто-ранный комплекс «Ришелье». Достаточно?
- Вполне, только причем здесь брачные услуги?
- Невинное хобби в свободное от бизнеса время.
- Другими словами, сваха по совместительству?
- Исключительно для меня. Говорю же Вам, Карл, Вы двигаетесь не в том направлении.
- Ошибаетесь, девушка! Отныне и навсегда любые дороги приводят к Вам! – он загадочно подмигнул.
- Что? Я не понимаю… О-о-о-х-х!!! Это наваждение? – Моя рука с со-мнением ощупала резную калитку. – Так, забор мой, дом тоже мой, но каким образом?
- Пешим, милая, каким же ещё?
- А-а-а-а… - я немедленно захлопнула раскрывшийся было рот, дабы не выпустить на свободу очередную глупость, типа: «Всего доброго» или «Благодарю за свободные уши». И хотя я, действительно, не понимала, как можно дисциплинированно шлёпая в одну сторону оказаться в совершенно противоположной, мне ужасно не хотелось прощаться с Карлом. Пока я старательно тасовала безликую колоду уважительных причин, Карел с притворным интересом рассматривал деревянное зодчество облезлой калит-ки.
- М-м-м,… э-э-э… Вы не замёрзли? – Более глупого вопроса анабиоз-ный разум придумать не смог.
- Вам пора? Не стесняйтесь, Клара. Вы не обязаны терпеть мою докуч-ливость.
- Да, замолчите же, наконец! Хотите кофе, чаю, соку, гавайской пиццы? Я Вас приглашаю, понятно?
- Теперь понятно. Слушаюсь и повинуюсь. Разрешите идти, гражданин начальник?
- Куда? Куда идти?
- В дом, или прикажете остаться снаружи?
- Да, идите уже, несносный паяц!
Обсуждения Плач