Я помню…
Все что я помню…
Мое первое воспоминание о своем мире – голос. Это была песня. Волшебная, льющаяся, обволакивающая. Успокаивающая, дающая надежду, веру, любовь.
Потом появились образы.
Это было странно. Все было так, будто я уже видел это, знал, чувствовал, осязал. Но все было новым, непомерным, непосильным. НЕЗНАКОМЫМ.
Чем дальше от первого дня, тем меньше мне стало казаться это странным. Я привык к тому, что все, что я вижу просто то, что вижу. Нет значения – помнил ли я когда-либо об этом или нет. Это считалось новым и одновременно старым. Мне было все равно.
Голос что был со мной какое-то время стих, потух, оставил меня. Оставил одного, совсем одного. Без объяснений, пусть путанных, пусть светлых, подарил лишь мгновения памяти.
Было дико. Одиноко, страшно, бездумно, тоскливо.
Было время. Вокруг меня было одно время, оно кружило, рвало, ласкало и не оставляло ни на миг. Оно помогало подняться, когда падал, помогало схорониться, когда хотели забить, помогало…
Казалось, постоянно я совершал что-то новое. Но нового не было как таковое. Рядом всегда шло время. Это называлось дни. Годы. Нет разницы. Просто шло время.
Из того что я всегда знал было то, что я не знал. То, что казалось новым постоянно. Это называлось люди. Из раза в раз я встречал новых. Странных, похожих до мурашек по коже друг на друга, и, не похожих одновременно. Никогда не было того, кого бы я когда-либо знал. Это странное чувство бродить в толпе и до остервенения вглядываться в чужие лица. В поисках того, знакомого, родного, которого ты всегда знал, так же, как ты знаешь все то, что окружает тебя с начала. Я пугано плутал среди тысяч и тысяч человек, я умирал на мостовых, от ужаса, непомерного, непосильного страха. Я собирал крошки с грязных столов харчевен, я обирал мертвецов, и всегда только мертвецов, напоминая стервятника, что сидят у умирающей жертвы, ожидая, когда она испустит дух. Я бродил. Я бесцельно шел куда-то, то ли в темненный свет, то ли в осветленную темноту. Шел. Не останавливаясь ни на миг, брел, лаская и вбирая чужую ласку, убивая и умирая сам от чужих зубов, рук, ног, глаз. Искал. Как ищут люди дорогу, ту одну, что приведет то ли к кладу, то ли к истине, то ли к бессмертию. Я не задавал вопросов, я не искал ответов. Что было моим, приходило ко мне, оставалось, согревало или впивалось тысячами мелких острых клычков в тело, в разум. Я брал что нужно было мне сейчас, сей миг, и не оставлял ни клочка после себя.
...
Сейчас, лежа и глядя стеклом в небо, я задал свой первый здравый вопрос. Что искал. Искал ли. И что нашел. Ответом мне будет синь. И падающая сверху на тленное земля. Я знаю одно, что бы ни искал я, я нашел это. В грязных дорогах, в грубых одеждах, в незнакомых глазах. В тепле, цвете, низком ли голосе, в плавном ли движении стана. Что бы ни было, оно было рядом всегда. Начиная от первого звучания в своем мире, заканчивая последним движением в чужом. Я делал шаги, и не было значения насколько правильны они в глазах последнего незнакомца или знакомого. Все было правильно, потому что эти шаги были в моем времени, и они были мои.
Это было все что я помню, пока кто-то ронял слезу, а кто-то прикрывал смешок рукою.
Теперь я начинаю отсчет заново.
Отпустив то, что было тогда, делаю вздох.
Первый вздох. Первый звук. Первый свет.
И я помню…
Все что я помню…
Я когда-то все это знал.
Все было так, будто я уже видел это, чувствовал, осязал.
Все что я помню…
Мое первое воспоминание о своем мире – голос. Это была песня. Волшебная, льющаяся, обволакивающая. Успокаивающая, дающая надежду, веру, любовь.
Потом появились образы.
Это было странно. Все было так, будто я уже видел это, знал, чувствовал, осязал. Но все было новым, непомерным, непосильным. НЕЗНАКОМЫМ.
Чем дальше от первого дня, тем меньше мне стало казаться это странным. Я привык к тому, что все, что я вижу просто то, что вижу. Нет значения – помнил ли я когда-либо об этом или нет. Это считалось новым и одновременно старым. Мне было все равно.
Голос что был со мной какое-то время стих, потух, оставил меня. Оставил одного, совсем одного. Без объяснений, пусть путанных, пусть светлых, подарил лишь мгновения памяти.
Было дико. Одиноко, страшно, бездумно, тоскливо.
Было время. Вокруг меня было одно время, оно кружило, рвало, ласкало и не оставляло ни на миг. Оно помогало подняться, когда падал, помогало схорониться, когда хотели забить, помогало…
Казалось, постоянно я совершал что-то новое. Но нового не было как таковое. Рядом всегда шло время. Это называлось дни. Годы. Нет разницы. Просто шло время.
Из того что я всегда знал было то, что я не знал. То, что казалось новым постоянно. Это называлось люди. Из раза в раз я встречал новых. Странных, похожих до мурашек по коже друг на друга, и, не похожих одновременно. Никогда не было того, кого бы я когда-либо знал. Это странное чувство бродить в толпе и до остервенения вглядываться в чужие лица. В поисках того, знакомого, родного, которого ты всегда знал, так же, как ты знаешь все то, что окружает тебя с начала. Я пугано плутал среди тысяч и тысяч человек, я умирал на мостовых, от ужаса, непомерного, непосильного страха. Я собирал крошки с грязных столов харчевен, я обирал мертвецов, и всегда только мертвецов, напоминая стервятника, что сидят у умирающей жертвы, ожидая, когда она испустит дух. Я бродил. Я бесцельно шел куда-то, то ли в темненный свет, то ли в осветленную темноту. Шел. Не останавливаясь ни на миг, брел, лаская и вбирая чужую ласку, убивая и умирая сам от чужих зубов, рук, ног, глаз. Искал. Как ищут люди дорогу, ту одну, что приведет то ли к кладу, то ли к истине, то ли к бессмертию. Я не задавал вопросов, я не искал ответов. Что было моим, приходило ко мне, оставалось, согревало или впивалось тысячами мелких острых клычков в тело, в разум. Я брал что нужно было мне сейчас, сей миг, и не оставлял ни клочка после себя.
...
Сейчас, лежа и глядя стеклом в небо, я задал свой первый здравый вопрос. Что искал. Искал ли. И что нашел. Ответом мне будет синь. И падающая сверху на тленное земля. Я знаю одно, что бы ни искал я, я нашел это. В грязных дорогах, в грубых одеждах, в незнакомых глазах. В тепле, цвете, низком ли голосе, в плавном ли движении стана. Что бы ни было, оно было рядом всегда. Начиная от первого звучания в своем мире, заканчивая последним движением в чужом. Я делал шаги, и не было значения насколько правильны они в глазах последнего незнакомца или знакомого. Все было правильно, потому что эти шаги были в моем времени, и они были мои.
Это было все что я помню, пока кто-то ронял слезу, а кто-то прикрывал смешок рукою.
Теперь я начинаю отсчет заново.
Отпустив то, что было тогда, делаю вздох.
Первый вздох. Первый звук. Первый свет.
И я помню…
Все что я помню…
Я когда-то все это знал.
Все было так, будто я уже видел это, чувствовал, осязал.
Обсуждения Отсчет заново