Олькины слёзы
Олька проснулась от тихого стука дождя по стеклу.
Съёжилась и сильнее натянула на себя одеяло. В комнате все спали. Было темно, тепло и тихо. За окном шёл дождь. Окна плакали и с ними плакала Олькина душа.
Она боялась закрыть глаза и заснуть. Каждую ночь ей снился один и тот же сон.
Грязная неприбранная хата. В маленькой комнатке старая железная кровать, которая так неприятно скрипела, когда на неё садились.
Бабушка в старой дырявой фуфайке, залатанном халате и вязаных носках. Она часто болела и лежала на этой кровати.
Посреди хаты была большая комната с русской печью, которую топили не очень часто. Между двумя окнами, выходившими во двор, стоял большой дубовый стол. На нём и под ним, по углам комнаты были разбросаны бутылки. В хате пахло самогоном, папиросами и немытым телом. Посредине стола стояла трёхлитровая банка с огурцами.
Мать пьяная спала на разбитом диванчике. Сквозь блёклые занавески светились звёзды.
Олька прижалась к бабушке, чтобы согреться. Кровать жалобно скрипнула. Только тут девочка почувствовала, что бабушка не дышит. Она съёжилась в комок и затихла. Сердце ёкнуло и застыло. Вытащив свою ручонку из-под тряпок, она тронула любимое лицо и отдёрнула руку. Оно было холодным.
- «Ба»,- тихо позвала Олька.
-«Ба! Бабушка! Любименькая!» - по щенячьи завыла и уткнулась в ещё не остывшую фуфайку.
Олька не помнила, сколько прошло времени. Она тихонько сидела на кровати и гладила холодную бабушкину щёку.
Когда солнце поднялось высоко, в хату ввалился полупьяный сосед с начатой бутылкой в руке.
-«Танька, вставай!» - заорал он на всю хату и двинулся к столу.
- «Огурчики, то остались».
-«Вставай опохмеляться!» - снова заорал он.
-«Тише бабушка спит», - еле выдохнула Олька, выглянув из коморки.
-«Что, старая ещё не не встала! А жрать нам кто будет готовить?» - не унимался он.
Медленно поставив бутылку и шатаясь, он ввалился в комнату.
-«Батюшки! А старуха то … того!»
-«Танька! Мать твоя то померла.»
Его как будто обдали холодной водой. Он моментально протрезвел и в растерянности огляделся.
-« Танька, вставай скотина! Хоть приберись. Мать хоронить, люди придут!»
Он говорил, ругался, стаскивая мать с дивана. Она сильно не сопротивлялась. Нечёсаная, грязная, с обрюзгшим лицом и опухшими глазами, пьяно улыбаясь, опять валилась на диван.
-« Принес?» - вяло спросила она.
- «Принёс, принёс. На опохмелись.» - и сунул ей в руку гранённый стакан.
- «Ну теперь живём!» - улыбнулась мать и залпом опрокинула стакан.
Всё, что происходило дальше, было как в тумане.
Бабушку похоронили на деревенском кладбище. Олька долго сидела на могильном холмике, прижавшись к кресту и холодными губами шептала: -«Боженька! Пусть ей будет там хорошо.»
Про неё забыли, только дворовой пёс сидел рядом и преданно смотрел ей в глаза. Она его не замечала.
Кинулись искать Ольку, когда уже стемнело. Очередной материн собутыльник нашёл её окачаневшую на кладбище.
Дыша перегаром и сильно ругаясь, пытался разжать ледяные пальцы от креста.
-«Пойдём домой! Мать переживает!»
Мать «переживала» громко. В комнате было полно пьяных мужиков и женщин. Открыв дверь, в нос ударил острый запах самогона.
-«Где ты шлялась, негодная!» Из пьяного угара вывалилась мать.
-«Вот я тебе!» И взглянув в заплаканные глаза дочери, осеклась и отступила назад.
-«Калоши сними!» - закричала она вслед погодя.
Олька разулась и шмыгнула в коморку. Сжавшись в комок и укутавшись с головой в покрывало, долго лежала и дышала, чтобы согреться. За стеной было весело. Слышны были пьяные крики, звон гранёных стаканов, песни. Слёз уже не было. Было холодно и очень больно. Девочка не помнит, как провалилась в сон. Она бежала по тёмному лесу. Было холодно. Лёд трещал и лопался под ногами. Носки промокли, а калош, почему то не было. Кто - то гнался за ней, тянул руки, кричал. Пронзительно выли волки. Холодный ветер жёг лицо, слёзы замерзали на щеках и превращались в ледяную корку. Ноги, словно ледяные колотушки, не могли бежать. Оглянуться назад было страшно. Вдруг сзади, что-то больно дёрнуло её и повалило в грязь. Олька проснулась, но сон продолжался наяву. Что-то тяжёлое и большое пыталось лечь на неё. Она, как волчонок шкарябалась, кусалась и извивалась на кровати. Сильные мужские руки небрежно и развратно лазили по её телу.
-«Что, ты такая тощая и малая. Да лежи ты тихо. Я не обижу!» - еле ворочая языком, ворчал мужик.
-«Мама! Мамочка!» - сначала тихо, но затем всё громче и громче начала кричать Олька.
-« Заткнись ты. А то придушу, как щеня!» - зарычал он, стараясь выкопать её тельце из тряпья.
-«Мама!» - истерично, превозмогая боль, крикнула Олька и потеряла сознание.
-«Негодяй! Нетрожь дочь». Над кроватью стояла Татьяна.
-«Дура! Я же тебе заплатил. А с неё, что станет». И он продолжал раздевать тело девочки.
-«Не трожь!» - и вмиг протрезвевшая мать кинулась защищать ребёнка. Она ухватила его за густые волосы и попыталась стянуть с кровати.
-«Ну, дура, сама напросилась!» Он рванулся и вышвырнул Татьяну из комнатки. Завязалась драка…
Когда Олька пришла в себя, было тихо, в комнате стоял сладковато приторный запах. Вспомнив, всё произошедшее, она тихонько сползла с кровати и на цыпочках подошла к двери.
Светало. Ленивое солнце только показалось над линией горизонта. В большой комнате стоял полумрак. Пахло сильнее.
Посреди комнаты на спине, широко раскинув руки, лежала мать.
«Как птица в полёте», - подумала Олька. И только сейчас заметила что-то темно – красное, как ореол, окружающее тело. Было холодно. Укутавшись в латанную бабушкину шаль, девочка подошла поближе. Мать лежала на спине, с широко раскрытыми глаза и улыбка недоразумения, застыла на её лице. Губы посинели, в груди торчал нож. От запаха тошнило и кружилась голова. Мама была красивая. Спокойная и красивая.
Олька одела бабушкины вязаные носки и стянула с кровати старое покрывало.
«Мамочка замёрзла, её нужно укрыть», - мелькнула мысль в детской голове.
Она бережно укрыла мёртвое тело покрывалом. Пахло невыносимо. Олька, стянула какую-то тряпку с дивана и стала вытирать с пола кровь. Она возила грязной тряпкой по полу, но крови не становилось меньше. Скоро тряпка промокла и Олька в беспамятстве упала на покрывало возле матери. Она не помнит, сколько прошло времени.
Все было как в тумане. Соседи, милиция, врачи. Ее долго тошнило и рвало. Болела голова, все тело ломило и разрывало на части. Хотелось спать.
С диагнозом дистрофия и глубокая депрессия, девочка поступила в детский дом.
Олька проснулась от тихого стука дождя по стеклу. Она проснулась и боялась заснуть, ей все время снился один и тот же сон.
Каждый месяц их детдом посещали семейные пары. Кто-то находил родителей, кто-то оставался здесь надолго. Она боялась назвать кого-то мамой, а тем более папой, отказывалась разговаривать об этом с воспитателем.
Однажды, когда они шли на обед, в коридоре стояла худенькая, высокая женщина, и растерянно смотрела по сторонам.
-Девочка,- мягко сказала она, - а где у вас кабинет директора?
Олька как вкопанная стояла напротив нее. Ей вдруг стало так хорошо, повеяло чем – то далёким и родным. Захотелось дотронуться до руки этой женщины и почувствовать её тепло. Казалось, что стены раздвинулись, и её обдало солнечным светом, стало жарко и трудно дышать. Олька испугалась нахлынувшим чувствам. Махнув прямо по коридору рукой, она, унимая дрожь в коленях пошла в столовую. Там не притронувшись к еде, долго сидела и смотрела в окно.
Был очередной родительский день. Воспитательница взяла Ольку за руку и повела в игровую. На диване чинно восседала молодая чета. Женщина лет двадцати пяти и мужчина лет тридцати. В группу ввели девочку пяти лет. Чёрные густые волосы были собраны в две косы. Большие карие глаза устало смотрели по сторонам. Худенькое точёное лицо, с правильными чертами завораживало.
-«Ну вот знакомьтесь, это наша Оленька,» - проговорила воспитательница и подтолкнула девочку вперёд.
-« А это…,» и она не успела продолжить.
Женщина улыбнулась и встала. Олька рванулась из рук воспитательницы и уткнулась лицом в драповую юбку.
-«Мама, мамочка!»- еле слышно прошептала она. От счастья у неё закружилась голова и она едва устояла на ногах. Снова взошло солнце и окутало её своим теплом. По детскому личику текли слёзы, впервые в жизни она была счастлива.
Олька проснулась от тихого стука дождя по стеклу.
Съёжилась и сильнее натянула на себя одеяло. В комнате все спали. Было темно, тепло и тихо. За окном шёл дождь. Окна плакали и с ними плакала Олькина душа.
Она боялась закрыть глаза и заснуть. Каждую ночь ей снился один и тот же сон.
Грязная неприбранная хата. В маленькой комнатке старая железная кровать, которая так неприятно скрипела, когда на неё садились.
Бабушка в старой дырявой фуфайке, залатанном халате и вязаных носках. Она часто болела и лежала на этой кровати.
Посреди хаты была большая комната с русской печью, которую топили не очень часто. Между двумя окнами, выходившими во двор, стоял большой дубовый стол. На нём и под ним, по углам комнаты были разбросаны бутылки. В хате пахло самогоном, папиросами и немытым телом. Посредине стола стояла трёхлитровая банка с огурцами.
Мать пьяная спала на разбитом диванчике. Сквозь блёклые занавески светились звёзды.
Олька прижалась к бабушке, чтобы согреться. Кровать жалобно скрипнула. Только тут девочка почувствовала, что бабушка не дышит. Она съёжилась в комок и затихла. Сердце ёкнуло и застыло. Вытащив свою ручонку из-под тряпок, она тронула любимое лицо и отдёрнула руку. Оно было холодным.
- «Ба»,- тихо позвала Олька.
-«Ба! Бабушка! Любименькая!» - по щенячьи завыла и уткнулась в ещё не остывшую фуфайку.
Олька не помнила, сколько прошло времени. Она тихонько сидела на кровати и гладила холодную бабушкину щёку.
Когда солнце поднялось высоко, в хату ввалился полупьяный сосед с начатой бутылкой в руке.
-«Танька, вставай!» - заорал он на всю хату и двинулся к столу.
- «Огурчики, то остались».
-«Вставай опохмеляться!» - снова заорал он.
-«Тише бабушка спит», - еле выдохнула Олька, выглянув из коморки.
-«Что, старая ещё не не встала! А жрать нам кто будет готовить?» - не унимался он.
Медленно поставив бутылку и шатаясь, он ввалился в комнату.
-«Батюшки! А старуха то … того!»
-«Танька! Мать твоя то померла.»
Его как будто обдали холодной водой. Он моментально протрезвел и в растерянности огляделся.
-« Танька, вставай скотина! Хоть приберись. Мать хоронить, люди придут!»
Он говорил, ругался, стаскивая мать с дивана. Она сильно не сопротивлялась. Нечёсаная, грязная, с обрюзгшим лицом и опухшими глазами, пьяно улыбаясь, опять валилась на диван.
-« Принес?» - вяло спросила она.
- «Принёс, принёс. На опохмелись.» - и сунул ей в руку гранённый стакан.
- «Ну теперь живём!» - улыбнулась мать и залпом опрокинула стакан.
Всё, что происходило дальше, было как в тумане.
Бабушку похоронили на деревенском кладбище. Олька долго сидела на могильном холмике, прижавшись к кресту и холодными губами шептала: -«Боженька! Пусть ей будет там хорошо.»
Про неё забыли, только дворовой пёс сидел рядом и преданно смотрел ей в глаза. Она его не замечала.
Кинулись искать Ольку, когда уже стемнело. Очередной материн собутыльник нашёл её окачаневшую на кладбище.
Дыша перегаром и сильно ругаясь, пытался разжать ледяные пальцы от креста.
-«Пойдём домой! Мать переживает!»
Мать «переживала» громко. В комнате было полно пьяных мужиков и женщин. Открыв дверь, в нос ударил острый запах самогона.
-«Где ты шлялась, негодная!» Из пьяного угара вывалилась мать.
-«Вот я тебе!» И взглянув в заплаканные глаза дочери, осеклась и отступила назад.
-«Калоши сними!» - закричала она вслед погодя.
Олька разулась и шмыгнула в коморку. Сжавшись в комок и укутавшись с головой в покрывало, долго лежала и дышала, чтобы согреться. За стеной было весело. Слышны были пьяные крики, звон гранёных стаканов, песни. Слёз уже не было. Было холодно и очень больно. Девочка не помнит, как провалилась в сон. Она бежала по тёмному лесу. Было холодно. Лёд трещал и лопался под ногами. Носки промокли, а калош, почему то не было. Кто - то гнался за ней, тянул руки, кричал. Пронзительно выли волки. Холодный ветер жёг лицо, слёзы замерзали на щеках и превращались в ледяную корку. Ноги, словно ледяные колотушки, не могли бежать. Оглянуться назад было страшно. Вдруг сзади, что-то больно дёрнуло её и повалило в грязь. Олька проснулась, но сон продолжался наяву. Что-то тяжёлое и большое пыталось лечь на неё. Она, как волчонок шкарябалась, кусалась и извивалась на кровати. Сильные мужские руки небрежно и развратно лазили по её телу.
-«Что, ты такая тощая и малая. Да лежи ты тихо. Я не обижу!» - еле ворочая языком, ворчал мужик.
-«Мама! Мамочка!» - сначала тихо, но затем всё громче и громче начала кричать Олька.
-« Заткнись ты. А то придушу, как щеня!» - зарычал он, стараясь выкопать её тельце из тряпья.
-«Мама!» - истерично, превозмогая боль, крикнула Олька и потеряла сознание.
-«Негодяй! Нетрожь дочь». Над кроватью стояла Татьяна.
-«Дура! Я же тебе заплатил. А с неё, что станет». И он продолжал раздевать тело девочки.
-«Не трожь!» - и вмиг протрезвевшая мать кинулась защищать ребёнка. Она ухватила его за густые волосы и попыталась стянуть с кровати.
-«Ну, дура, сама напросилась!» Он рванулся и вышвырнул Татьяну из комнатки. Завязалась драка…
Когда Олька пришла в себя, было тихо, в комнате стоял сладковато приторный запах. Вспомнив, всё произошедшее, она тихонько сползла с кровати и на цыпочках подошла к двери.
Светало. Ленивое солнце только показалось над линией горизонта. В большой комнате стоял полумрак. Пахло сильнее.
Посреди комнаты на спине, широко раскинув руки, лежала мать.
«Как птица в полёте», - подумала Олька. И только сейчас заметила что-то темно – красное, как ореол, окружающее тело. Было холодно. Укутавшись в латанную бабушкину шаль, девочка подошла поближе. Мать лежала на спине, с широко раскрытыми глаза и улыбка недоразумения, застыла на её лице. Губы посинели, в груди торчал нож. От запаха тошнило и кружилась голова. Мама была красивая. Спокойная и красивая.
Олька одела бабушкины вязаные носки и стянула с кровати старое покрывало.
«Мамочка замёрзла, её нужно укрыть», - мелькнула мысль в детской голове.
Она бережно укрыла мёртвое тело покрывалом. Пахло невыносимо. Олька, стянула какую-то тряпку с дивана и стала вытирать с пола кровь. Она возила грязной тряпкой по полу, но крови не становилось меньше. Скоро тряпка промокла и Олька в беспамятстве упала на покрывало возле матери. Она не помнит, сколько прошло времени.
Все было как в тумане. Соседи, милиция, врачи. Ее долго тошнило и рвало. Болела голова, все тело ломило и разрывало на части. Хотелось спать.
С диагнозом дистрофия и глубокая депрессия, девочка поступила в детский дом.
Олька проснулась от тихого стука дождя по стеклу. Она проснулась и боялась заснуть, ей все время снился один и тот же сон.
Каждый месяц их детдом посещали семейные пары. Кто-то находил родителей, кто-то оставался здесь надолго. Она боялась назвать кого-то мамой, а тем более папой, отказывалась разговаривать об этом с воспитателем.
Однажды, когда они шли на обед, в коридоре стояла худенькая, высокая женщина, и растерянно смотрела по сторонам.
-Девочка,- мягко сказала она, - а где у вас кабинет директора?
Олька как вкопанная стояла напротив нее. Ей вдруг стало так хорошо, повеяло чем – то далёким и родным. Захотелось дотронуться до руки этой женщины и почувствовать её тепло. Казалось, что стены раздвинулись, и её обдало солнечным светом, стало жарко и трудно дышать. Олька испугалась нахлынувшим чувствам. Махнув прямо по коридору рукой, она, унимая дрожь в коленях пошла в столовую. Там не притронувшись к еде, долго сидела и смотрела в окно.
Был очередной родительский день. Воспитательница взяла Ольку за руку и повела в игровую. На диване чинно восседала молодая чета. Женщина лет двадцати пяти и мужчина лет тридцати. В группу ввели девочку пяти лет. Чёрные густые волосы были собраны в две косы. Большие карие глаза устало смотрели по сторонам. Худенькое точёное лицо, с правильными чертами завораживало.
-«Ну вот знакомьтесь, это наша Оленька,» - проговорила воспитательница и подтолкнула девочку вперёд.
-« А это…,» и она не успела продолжить.
Женщина улыбнулась и встала. Олька рванулась из рук воспитательницы и уткнулась лицом в драповую юбку.
-«Мама, мамочка!»- еле слышно прошептала она. От счастья у неё закружилась голова и она едва устояла на ногах. Снова взошло солнце и окутало её своим теплом. По детскому личику текли слёзы, впервые в жизни она была счастлива.
Обсуждения Олькины слёзы
>