Новелла

…мне казалось, что мы бредем уже целую вечность, меня штормило и кренило… я тащился за ней, как тонущий корабль за буксиром.

Скорей бы все закончилось…
Какого черта… куда она меня тащит…
…устал я что-то… жить устал…
Надоело.

Было удивительное, стеклянное состояние преддверия перехода в мир иной.

…так вот ты какая, продовольственная программа!.. воскликнул Генеральный Секретарь, по большой нужде садясь на маленького ежика…

Было все равно.
Пофиг…

После того как меня выгнали из...

Боже мой!
Как все болело!
Каждая жилочка, каждая мышца, косточка… любое движение вызывало невольный стон и скрежет зубовный…

Томарра говорила потом, что это из-за озноба…

Лежал долго…
Дикая боль и слабость не давали двигаться, головы поднять не мог, да и моя спасительница не позволяла.

Позже ругалась на меня, что жить не хотел, что чуть не умер, не помогал им, не боролся… что еле выходили они меня…

Говорила, что пришлось пойти на крайние меры – антибиотики колола (все-таки...

... да мы как птицы перелетные, туда-сюда... туда-сюда... за солнышком, да за зернышками... вот раньше кочевали вообще без границ всяких... и в Молдавию и еще дальше к румынам... это раньше до 33-го года, пока русские не пришли в Валахию там был кошмар… еще хуже, чем у тевтонов да шведов было... молдавские бояре да сердары гаремы себе устраивали из цыганок… непокорных и на кол сажали, и за ребро... и секли, и коптили над огнем… в цепях да «рогатках» всю жизнь ходили… а они ж ведь крепостные были...

… да, Грустный, сe la vie, mon cher!.. думаешь старая Томарра из ума выжила, чушь несет, брешет?!.. не все так просто… было… все было… было много скитаний, много горя, мало радости и крошечка счастья… нам цыганам не привыкать… так у нас говорят в тяжелую минуту, а где они, легкие-то минуты… а еще говорят: «Бог захотел ошибиться и сделал цыган»… может и так, скоро сама все узнаю… да… cosi e la vita… сколько прожито, сколько пережито - и не о чем не жалею… все по-правде жилось… а вот после...

Музыка Шопена тихо и нежно звучала в небольшой, погруженной в вечерние сумерки, комнате. Грустная, сомнамбулическая мелодия шопеновского ноктюрна, печально замирала в сонной синеве томного вечера и таяла в сгущающем воздухе.

Чтобы потом, в тишине и полумраке, певуче возродиться из ниоткуда, завораживая своей волшебной мелодией, унося на своей вечерней волне нежнейших звуков в неведомо-прекрасные дали грёз, неуловимых, как обволакивающее дыхание тихих ночей, как прощальные сумерки умирающей...

Кто может проникнуть в сердце и мысли женщин? Где тот мудрец и ясновидящий ?

Женщины, - они, как морская волна, вечно изменчивы… Они то просты и понятны, как чистая

вода, то непостижимы и загадочны, как звездное небо… Кто поймет, - кто их разгадает ?

С блестящего черного диска, медленно кружащегося на старом проигрывателе, тихо выплывала странно завораживающая, протяжная мелодия и нежный, почти ангельский голос, дивно вплетался в пленительную ткань мелодичных звуков.

Этот нежно...

ТЬМА --=-- ЭЛЕН-РУ

-"-
«На темном небе, как узор,
Деревья траурные вышиты,

Зачем же выше и всё выше ты
Возводишь изумлённый взор ?
Вверху - такая темнота -
Ты скажешь - время опрокинула -
И словно ночь, на день нахлынула
Холмов холодная черта.
Высоких, неживых дерев
Темнеющее рвётся кружево :
О, месяц, только ты не суживай
Серпа, - внезапно почернев !» (Мандельштам)

-=-

Да, в тот день, - ранним утром, - Анна, как всегда, спешила на работу. И всё было, как...

Последующие дни траурных церемоний были для неё, как дурное сновидение. Они были заполнены тягостными хлопотами, связанных с погребением... Эти дни Анна вспоминала с содроганием в душе...

Тело матери ей разрешили взять только через день и Анна сразу же наняла женщину-санитарку, чтобы та обмыла покойницу. А в это время сама Анна бегала по разным инстанциям, оформляя документы, необходимые для похорон.

Утром в понедельник к больничному моргу подъехал ритуальный автобус с гробом внутри. Туда...

Дождь не утихал до утра. За окном было темно и стыло… А в комнате, в мягкой тишине, слышалось убаюкивающее мурлыканье спящего кота… Ему тоже снились свои сны, - неспокойные, нервные кошачьи сны...

В эту ночь Анне приснился странный сон. Ей снилось, будто она идет по ночному городу, - по своему родному, любимому городу, знакомому ей с детства.

Почти всю жизнь она провела здесь и считала, что это самый красивый город на свете. И была, безусловно, права… Киев - красивый город.

И Анна...

После леденящего ужаса тягостного сновидения, душа Анны была пуста, и лишь где-то там, глубоко под самым сердцем, трепетала маленьким комочком тихая радость, что она жива, что это был только сон, и теперь все кошмары уже позади…

Сон и ночь растаяли, уплыли, но не исчезли из растревоженной памяти… Разве такое забудешь?

За окном светало… Темное небо незаметно бледнело, - с каждой минутой становясь всё светлее и светлее. Тусклые серые дома, сбрасывая с себя ночной дурман, блекло отсвечивали...