В следующем её видении белые колонны из предыдущего сна уже превратились в бревна на лесосплаве. По ним, перескакивая с одного на другое, пробежал маленький сморщенный горбун, дребезжа писклявым голосом: “Мазурку-мазурку-мазурку!..”
По берегу широкой сибирской реки тяжело и крупно шагал могутный мужик–сплавщик в робе и рыжей лисьей шапке с хвостом. Он нёс на плече огромное бревно. Нёс легко, играючи, но жилы на его багровой шее вздулись уже не на шутку…
Женщина испуганно закричала на него с палубы буксира:
– Ты что, обалдел? – она заполошно сбежала по сходням на берег. – Положи сейчас же, надорвёшься, дурак! Я же пошутила!
– Сто шестьдесят четыре шага! – хрипел под бревном Сплавщик. – Делим на двоих, получаем каждому по восемьдесят два года!
– Устанем жить, это долго. Да надорвёшься, же! – снова попыталась она вразумить дурака-мужика.
– Что ты?! – повёл он в её сторону налитыми кровью глазами. – Мой дед такие штуки в этом возрасте таскал! А пил как!..
– Неужто, как ты?
– Куда мне! Я только согреваюсь. А он – горел! Мужик нынче вообще слишком малый вес на себя берёт, да и то в жиме, а не в рывке.
– Ты решил взять мой вес в жиме?
Сохраняя ритм своей дурацкой поступи, он слова свои как будто вбивал в каждый шаг, предварительно продавив их сквозь крепко сжатые зубы.
– И с одного подхода!
– Это ты меня с бревном сравнил, так я понимаю?
– Какое же ты бревно, ты – жёрдочка!
– Тренируешься на этих бревнах, думаешь, легче будет сломать жердочку? На сучки не напорись!
Ноги мужика предательски задрожали, и бревно повело тело в сторону. Колени Сплавщика подкосились, он чуть не рухнул. Неимоверным усилием всё-таки выправил ход. И тут нервы Женщины не выдержали, она закричала:
– Положи бревно! Сей час же!
Но мужик не сдавался, он уже почти доволок лесину до кромки воды и прорычал:
– Чем дальше я его пронесу… тем дольше мы с тобой прожи…
– Вес взят! – зафиксировала Женщина его победу.
Только после этого он уронил бревно с плеча к другим в воду.
В это мгновенье на сплаве появились все те гости-танцоры, что были на бале предыдущего сна. А Сплавщик, как ни в чём не бывало, вспрыгнул на одно из скользких брёвен и начал балансировать на нем, дурачась и принимая всякие смешные позы.
– Ты дошутишься! – опять заволновалась Женщина.
– Вот так и будем. Ты на твердой земле, я – на зыбкой воде. Так что, если почва вдруг закачается, станет уплывать у тебя из-под ног, я возьму тебя на руки, а мои ноги уже будут привычны к качке!
И он запел во все горло:
– А-ля-ля-а-а!!!
– Со слухом у тебя все в порядке. А с ритмом?
Сплавщик уже разошёлся: он играл багром, тасуя в затоне брёвна, на которых живописными группами расположились гости.
– Потерпите, мадам, будет и ритм!
– Ты похож на деда Мазая! – расхохоталась Женщина.
Издалека нарастал шум воды. Вновь проскакал по дальним брёвнам Мальчик-горбунёк:
– Мазурку-у-у!..
– Эй ты, мазурик! Остановись! Порхаешь мотыльком тут. Смотри – свалишься! – пригрозил ему Сплавщик.
А Женщина вдруг сникла, опустилась боком в жухлую траву на берегу и устало повела рукой:
– Надоело. Уходи.
– А тан-це-ва-а-ать?!
Она мгновенно повеселела, вскочила на ноги и даже пару раз подпрыгнула на месте.
– Ой! Забыла, глупая! Забыла, дурочка! Верно!
– Ба-а-ры-ы-ню-у-у!!! – гортанный зычный клич Сплавщика раздался над рекой… – Эй, вы, там! Зайцы! Чего застряли? Все – барыню! – скомандовал он, тряхнув огненной башкой гостям, а потом нагнулся в оркестр: – Играй!
На дирижёрское место тут же взлетел фасонистый гармонист с кудрёй на бровь и рванул меха!
Барыня! Только на скользких качающихся, вертящихся в воде бревнах!
Сложно. Но – можно. Ведь вон как изобретательно сочинил танец балетмейстер! Да и сплясали его актёры лихо, отдадим и им должное.
Звук снова “поплыл”… Его какофоническое нарастание сплеталось с наступавшим рёвом огромного вала весеннего наводнения, который обрушился на плотбище тоннами месива из воды, земли и ледяного крошева…
И воцарился хаос. Потоки ударялись в увязанные пучки брёвен, разбивали их, как спички. Сплоточные машины и агрегаты пёрышками летели в реку…
Сплавщик, медленно сполз на бревно, обхватил его… Вот уже видна только рука с синей змейкой татуировки… Кисть, судорожно вцепившаяся в кору… Ослабевшие пальцы … Всё.
Гости-мазайцы тонули не сопротивляясь. Всё исчезло.
А пустая Сцена вновь впала в состояние «промежутка», в микро-кому Перехода…
Комната приплыла на своё место.
– Вот и все, еще раз: “вот и все”, – жёстко прокомментировала спящая Женщина свой второй сон. – “Как мы любили друг друга”…
Она закинула руки за голову и глубоко вздохнула:
– Ты прекрасно танцевал свою любимую «барыню»! Как дьявол! Рыжий дьявол…. Только он мог устроить такое. Дьявол, каких теперь уже нет…
И опять, как в первый раз, она резко села.
– Теперь и дьяволы другие. Тоже – дьяволы, но – другие.
Но на этот раз откинуться на подушку у неё не получилось…
Глава 8
Открылась дверь и в комнату вошла Женщина-сон. Она подошла к кровати, в которой с закрытыми глазами сидела спящая Женщина.
– Я могу с тобой поговорить? – спросила Женщина-сон.
– Я очень прошу тебя, – защищаясь, вскинула руки спящая Женщина, – оставить меня в покое. Я страшно хочу спать. И без сновидений.
– Но я, наверное, имею право с тобой хоть когда-нибудь побеседовать? А другой возможности, кроме твоих снов, у меня нет, – настаивала Женщина-сон.
– Потом. Ночью. Сегодня. Я согласна. Только сейчас оставь меня, в покое, – почти умоляя, говорила спящая Женщина. – У меня обеденный перерыв и мне надо отдохнуть. Хотя бы полчаса.
Женщина-сон присела на край кровати.
– Ты что-то путаешь. Это тебе уже давно пора оставить меня в покое! И отдохнуть мне тоже не мешает. Приличные люди так не издеваются над своим прошлым. Они его берегут. Лелеют. А не коверкают своими фантазиями.
– Уйди ты, ради Христа! Уй-ди-и! Поди от меня! Поди прочь, окаянный ты человек! – в мольбе сжимала до хруста пальцы спящая Женщина.
– И потом… сегодня ночью вряд ли нам удастся с тобой встретиться, – Женщина-сон встала с кровати, – сегодня ночью ты будешь слишком занята…
– Что?! Ты что-то знаешь про сегодняшнюю ночь? – ресницы спящей Женщины затрепетали, казалось, она вот-вот откроет глаза и проснётся. – Почему ты молчишь? Отвечай! Ты сказала, что сегодняшнюю ночь я буду слишком занята! Чем? Что произойдет? Что случится?
Женщина-сон, дойдя до двери, повернулась – у неё было смертельно уставшее лицо – и вышла из комнаты.
– Ах, ты, проклятая!.. – вот только сейчас спящая Женщина смогла уронить затылок в глубокую вмятину на подушке. – Ну, погоди, же! Я заставлю тебя сказать про это, заставлю! Заставлю…
Глава 9
Комната вновь уплыла со сцены, уступив место мёртвому бурелому на растерзанном наводнением лесосплаве…
Чётко срепетированными, филигранными действиями монтировщиков сцены несколько брёвен из этого страшного застывшего хаоса опять плавно превратились в колонны, но уже не белые, а кирпично-красные, с искрой.
Теперь это был парадный зал Дворца бракосочетаний. Родственники. Гости. Брачующиеся.
Дородная артистка в роли заведующей ЗАГСом являла собой блистательный пример роскошного исполнения маленькой эпизодической роли:
– Дорогие молодожены! В этот радостный, счастливый для вас и для ваших родственников и друзей день, позвольте мне от имени исполкома районного Совета народных депутатов поздравить вас и пожелать вам любви, искренности и счастья! Прошу, в знак состоявшегося в вашей жизни события, обменяться кольцами. Родственники и друзья молодых! Вы можете поздравить молодоженов!
Вот вроде бы, ну, ничегошеньки нет смешного в этой тупой, завизированной в инстанциях крохотной текстульке, тем более, что массовка вокруг чёрно-белой пары вся сплошь слезилась от умиления, ан, поди, ж ты, – публика в театре хохотала чуть не до слёз. Вот что значит, – талант, дар Божий!
А в ЗАГСе вдобавок ещё ударил по родительским и другим пожилым нервам маэстро Мендельсон.
Шампанское. Суета. Цветы. Смех. Слезы.
Краснота на колоннах погустела до багровости, и ещё на них появились светильники в виде факелов.
Свадьба шла в ресторане «Центральный» полным ходом.
На эстраде восседал немыслимый по составу оркестр-гибрид. В его репертуаре презренные шлягеры ещё только мечтали когда-нибудь назваться хитами.
А на площадке для танцев в центре зала насекомоподобный «твист» уже массово уступал пальму первенства экзотическому «шейку». Кое-где, правда, мелькали коленные выверты древнего «чарльстона», но вот в углу зала один продвинутый молодой товарищ из «выездных в капстраны», демонстрировал между двумя изумлёнными «столиками» нечто невероятное: «брейк-данс». С определённым риском для своего положения, естественно. Но ресторанный угар всегда притуплял в человеке чувство самосохранения, для этого он, собственно, и был искусительно изобретён.
Комплект светового оформления также был на уровне: «цветомузыка» на экране за оркестром, зеркальный шар под потолком и, конечно же, последний писк – «стробоскоп». Да не один, а целых два!..
Жених средних лет, вернее, вчерашний вдовец, а теперь уже законный муж нашей Женщины, был ещё только в самом начале опьянения. Ввиду большой массы его тела, этот процесс, похоже, мог сильно растянуться:
– Лапушка моя!..
Он начал изливать свои чувства к жене с обращения, от которого её в далёком подростковом возрасте однажды стошнило прямо за обеденным столом. Тогда к ней так впервые обратился, подвыпив, её отчим, которого она в тот момент ненавидела сильнее, чем фашистских оккупантов.
И хотя она уже давным-давно всех простила: и любимую маму за то «предательство» памяти отца, и сильного, красивого отчима, ставшего ей вскоре отличным другом… Но вот слово «лапушка» с тех пор имело для неё совершенно определённый запах и вкус. И сейчас Женщина даже заметно побледнела, сжав зубы и удерживая подкатившую тошноту. Однако распалившийся начальник не замечал таких тонких переходов в настроении своей новой жены.
– Ты просто очаровательна сегодня!..
Ну, вот! Теперь ещё и «очаровательно»! Господи, где он их подбирает-то?
– Весь наш отдел обалдел от тебя.
Женщина поняла, что, если она хочет всё это дотерпеть до конца, надо сдаваться, и перекрыла в своей голове канал, соединяющий слух с мозгом. Такие штуки она к тому времени уже научилась делать.
Но нам, не владеющим таким искусством, придётся выслушать любовную трель недавнего вдовца:
– Они ведь даже и представить себе не могли, что у их начальника может быть, – он победно позыркивал на восседавших за столом подчинённых, – может появиться такая обворожительная жена!
Подчинённые, тут же уловив шедший от начальника импульс, восхищённой улыбкой ещё сильнее натягивали губы на щёки и узко-узко щурили блестящие глазки.
– Ты, лапушка… – теперь гора супружеского мяса жарко задышала в лицо Женщине своим любимым салатиком с чесночком, – ты, конечно, странновата кое в чем, но это ничего. Ведь только я об этом знаю… Ну вот, например, почему ты не захотела, чтобы мы до этого дня… так сказать, узнали друг друга? Мы ведь уже не дети, лапушка!..
А эта сокровенная мужская тема уже грозила Женщине близким и глубоким обмороком с плавным переходом в последующую многомесячную депрессию.
– Но я героически все вынес и все вытерпел… Зато уж сегодня, – ты меня извини! Мы, – перешёл на страстный шёпот первый и законный муж Женщины, – будем любиться с тобой напропалую, до самого завтрашнего вечера!..
Спасение всегда приходит от противного – смех и раньше часто выручал Женщину, а на этот раз, оказался просто чудесным исцелением.
Её речистому… Нет, слово «муж» он уже уничтожил безвозвратно, – её говорливому соседу вдруг тоже отчего-то стало страшно смешно. Тугое пузцо его подрагивало под длинным широким галстуком, который выдавливал на белый воротничок подбородок несколькими солидными складками.
– Эй, вы, все! Ну-ка, помолчите там! – надтреснутым тенорком проверещал завотделом.
Весь свадебный народ, как всегда, делился на две половины.
Со стороны невесты мучалась в конце стола маленькая группка сильно пьющих друзей. Они мрачно, зло и планомерно надирались, пропустив визгливую команду новоокольцованного хряка мимо ушей.
Приглашённые же из подчинённых отреагировали на призыв своего начальника дисциплинированно: они мгновенно заткнулись и по-гусиному вытянули шеи в его сторону.
– Сейчас мы с моей лапушкой будем танцевать! Ва-а-альс!
Это прозвучало, как объявление о внеочередной премии коллективу от руководства, и вызвало в гусином стаде восхищённое удивление.
– Да-да! – сказал муж-начальник с известной интонацией: мол, «и нам ничто высокое не чуждо». – Я умею танцевать вальс, друзья! И это будет наш с лапушкой, – он умильно склонил голову к жене, добавив себе ещё парочку подбородков, – наш с лапушкой первый вальс! Сёма, скажи в оркестре: Первый вальс!..
Молодой воспитанник театральной студии при театре, исполнявший в массовке роль Сёмы, ещё не успел выскочить из-за стола…
В оркестровой яме музыканты ещё только собрались перелистнуть свои ноты с Пендерецкого на Штрауса…
А из корчившейся в кулисах комнаты Женщины уже доносился отчаянный крик:
– Не-е-е-ет! Не-ет! Не хочу! Не надо!
Свет померк, и всё исчезло...
Вновь пустая Сцена тяжело задышала мертвенными всполохами своей промежуточной комы…
– И снова: “вот и все”, – сорванным голосом просипела спавшая Женщина. – “Как мы… не любили друг друга”, – и она стала брезгливо вытирать ладони о плед. – Ты ужасно танцевал. Как пьяный жирный кролик. Даже теперь, мне кажется, так не танцуют. Ты танцевал ужасно - это все, что я могу сказать о тебе. Точка.
Пока комната уплывала на свою промежуточную стоянку в кулисы, Женщина, лёжа с закрытыми глазами, молча перебирала пальцами тонкие ворсинки пледа. Но перед самым исчезновением в кулисах произнесла:
– Что же сегодня произойдет?.. Ничего, я еще найду время поговорить с тобой…
Женщина испуганно закричала на него с палубы буксира:
– Ты что, обалдел? – она заполошно сбежала по сходням на берег. – Положи сейчас же, надорвёшься, дурак! Я же пошутила!
– Сто шестьдесят четыре шага! – хрипел под бревном Сплавщик. – Делим на двоих, получаем каждому по восемьдесят два года!
– Устанем жить, это долго. Да надорвёшься, же! – снова попыталась она вразумить дурака-мужика.
– Что ты?! – повёл он в её сторону налитыми кровью глазами. – Мой дед такие штуки в этом возрасте таскал! А пил как!..
– Неужто, как ты?
– Куда мне! Я только согреваюсь. А он – горел! Мужик нынче вообще слишком малый вес на себя берёт, да и то в жиме, а не в рывке.
– Ты решил взять мой вес в жиме?
Сохраняя ритм своей дурацкой поступи, он слова свои как будто вбивал в каждый шаг, предварительно продавив их сквозь крепко сжатые зубы.
– И с одного подхода!
– Это ты меня с бревном сравнил, так я понимаю?
– Какое же ты бревно, ты – жёрдочка!
– Тренируешься на этих бревнах, думаешь, легче будет сломать жердочку? На сучки не напорись!
Ноги мужика предательски задрожали, и бревно повело тело в сторону. Колени Сплавщика подкосились, он чуть не рухнул. Неимоверным усилием всё-таки выправил ход. И тут нервы Женщины не выдержали, она закричала:
– Положи бревно! Сей час же!
Но мужик не сдавался, он уже почти доволок лесину до кромки воды и прорычал:
– Чем дальше я его пронесу… тем дольше мы с тобой прожи…
– Вес взят! – зафиксировала Женщина его победу.
Только после этого он уронил бревно с плеча к другим в воду.
В это мгновенье на сплаве появились все те гости-танцоры, что были на бале предыдущего сна. А Сплавщик, как ни в чём не бывало, вспрыгнул на одно из скользких брёвен и начал балансировать на нем, дурачась и принимая всякие смешные позы.
– Ты дошутишься! – опять заволновалась Женщина.
– Вот так и будем. Ты на твердой земле, я – на зыбкой воде. Так что, если почва вдруг закачается, станет уплывать у тебя из-под ног, я возьму тебя на руки, а мои ноги уже будут привычны к качке!
И он запел во все горло:
– А-ля-ля-а-а!!!
– Со слухом у тебя все в порядке. А с ритмом?
Сплавщик уже разошёлся: он играл багром, тасуя в затоне брёвна, на которых живописными группами расположились гости.
– Потерпите, мадам, будет и ритм!
– Ты похож на деда Мазая! – расхохоталась Женщина.
Издалека нарастал шум воды. Вновь проскакал по дальним брёвнам Мальчик-горбунёк:
– Мазурку-у-у!..
– Эй ты, мазурик! Остановись! Порхаешь мотыльком тут. Смотри – свалишься! – пригрозил ему Сплавщик.
А Женщина вдруг сникла, опустилась боком в жухлую траву на берегу и устало повела рукой:
– Надоело. Уходи.
– А тан-це-ва-а-ать?!
Она мгновенно повеселела, вскочила на ноги и даже пару раз подпрыгнула на месте.
– Ой! Забыла, глупая! Забыла, дурочка! Верно!
– Ба-а-ры-ы-ню-у-у!!! – гортанный зычный клич Сплавщика раздался над рекой… – Эй, вы, там! Зайцы! Чего застряли? Все – барыню! – скомандовал он, тряхнув огненной башкой гостям, а потом нагнулся в оркестр: – Играй!
На дирижёрское место тут же взлетел фасонистый гармонист с кудрёй на бровь и рванул меха!
Барыня! Только на скользких качающихся, вертящихся в воде бревнах!
Сложно. Но – можно. Ведь вон как изобретательно сочинил танец балетмейстер! Да и сплясали его актёры лихо, отдадим и им должное.
Звук снова “поплыл”… Его какофоническое нарастание сплеталось с наступавшим рёвом огромного вала весеннего наводнения, который обрушился на плотбище тоннами месива из воды, земли и ледяного крошева…
И воцарился хаос. Потоки ударялись в увязанные пучки брёвен, разбивали их, как спички. Сплоточные машины и агрегаты пёрышками летели в реку…
Сплавщик, медленно сполз на бревно, обхватил его… Вот уже видна только рука с синей змейкой татуировки… Кисть, судорожно вцепившаяся в кору… Ослабевшие пальцы … Всё.
Гости-мазайцы тонули не сопротивляясь. Всё исчезло.
А пустая Сцена вновь впала в состояние «промежутка», в микро-кому Перехода…
Комната приплыла на своё место.
– Вот и все, еще раз: “вот и все”, – жёстко прокомментировала спящая Женщина свой второй сон. – “Как мы любили друг друга”…
Она закинула руки за голову и глубоко вздохнула:
– Ты прекрасно танцевал свою любимую «барыню»! Как дьявол! Рыжий дьявол…. Только он мог устроить такое. Дьявол, каких теперь уже нет…
И опять, как в первый раз, она резко села.
– Теперь и дьяволы другие. Тоже – дьяволы, но – другие.
Но на этот раз откинуться на подушку у неё не получилось…
Глава 8
Открылась дверь и в комнату вошла Женщина-сон. Она подошла к кровати, в которой с закрытыми глазами сидела спящая Женщина.
– Я могу с тобой поговорить? – спросила Женщина-сон.
– Я очень прошу тебя, – защищаясь, вскинула руки спящая Женщина, – оставить меня в покое. Я страшно хочу спать. И без сновидений.
– Но я, наверное, имею право с тобой хоть когда-нибудь побеседовать? А другой возможности, кроме твоих снов, у меня нет, – настаивала Женщина-сон.
– Потом. Ночью. Сегодня. Я согласна. Только сейчас оставь меня, в покое, – почти умоляя, говорила спящая Женщина. – У меня обеденный перерыв и мне надо отдохнуть. Хотя бы полчаса.
Женщина-сон присела на край кровати.
– Ты что-то путаешь. Это тебе уже давно пора оставить меня в покое! И отдохнуть мне тоже не мешает. Приличные люди так не издеваются над своим прошлым. Они его берегут. Лелеют. А не коверкают своими фантазиями.
– Уйди ты, ради Христа! Уй-ди-и! Поди от меня! Поди прочь, окаянный ты человек! – в мольбе сжимала до хруста пальцы спящая Женщина.
– И потом… сегодня ночью вряд ли нам удастся с тобой встретиться, – Женщина-сон встала с кровати, – сегодня ночью ты будешь слишком занята…
– Что?! Ты что-то знаешь про сегодняшнюю ночь? – ресницы спящей Женщины затрепетали, казалось, она вот-вот откроет глаза и проснётся. – Почему ты молчишь? Отвечай! Ты сказала, что сегодняшнюю ночь я буду слишком занята! Чем? Что произойдет? Что случится?
Женщина-сон, дойдя до двери, повернулась – у неё было смертельно уставшее лицо – и вышла из комнаты.
– Ах, ты, проклятая!.. – вот только сейчас спящая Женщина смогла уронить затылок в глубокую вмятину на подушке. – Ну, погоди, же! Я заставлю тебя сказать про это, заставлю! Заставлю…
Глава 9
Комната вновь уплыла со сцены, уступив место мёртвому бурелому на растерзанном наводнением лесосплаве…
Чётко срепетированными, филигранными действиями монтировщиков сцены несколько брёвен из этого страшного застывшего хаоса опять плавно превратились в колонны, но уже не белые, а кирпично-красные, с искрой.
Теперь это был парадный зал Дворца бракосочетаний. Родственники. Гости. Брачующиеся.
Дородная артистка в роли заведующей ЗАГСом являла собой блистательный пример роскошного исполнения маленькой эпизодической роли:
– Дорогие молодожены! В этот радостный, счастливый для вас и для ваших родственников и друзей день, позвольте мне от имени исполкома районного Совета народных депутатов поздравить вас и пожелать вам любви, искренности и счастья! Прошу, в знак состоявшегося в вашей жизни события, обменяться кольцами. Родственники и друзья молодых! Вы можете поздравить молодоженов!
Вот вроде бы, ну, ничегошеньки нет смешного в этой тупой, завизированной в инстанциях крохотной текстульке, тем более, что массовка вокруг чёрно-белой пары вся сплошь слезилась от умиления, ан, поди, ж ты, – публика в театре хохотала чуть не до слёз. Вот что значит, – талант, дар Божий!
А в ЗАГСе вдобавок ещё ударил по родительским и другим пожилым нервам маэстро Мендельсон.
Шампанское. Суета. Цветы. Смех. Слезы.
Краснота на колоннах погустела до багровости, и ещё на них появились светильники в виде факелов.
Свадьба шла в ресторане «Центральный» полным ходом.
На эстраде восседал немыслимый по составу оркестр-гибрид. В его репертуаре презренные шлягеры ещё только мечтали когда-нибудь назваться хитами.
А на площадке для танцев в центре зала насекомоподобный «твист» уже массово уступал пальму первенства экзотическому «шейку». Кое-где, правда, мелькали коленные выверты древнего «чарльстона», но вот в углу зала один продвинутый молодой товарищ из «выездных в капстраны», демонстрировал между двумя изумлёнными «столиками» нечто невероятное: «брейк-данс». С определённым риском для своего положения, естественно. Но ресторанный угар всегда притуплял в человеке чувство самосохранения, для этого он, собственно, и был искусительно изобретён.
Комплект светового оформления также был на уровне: «цветомузыка» на экране за оркестром, зеркальный шар под потолком и, конечно же, последний писк – «стробоскоп». Да не один, а целых два!..
Жених средних лет, вернее, вчерашний вдовец, а теперь уже законный муж нашей Женщины, был ещё только в самом начале опьянения. Ввиду большой массы его тела, этот процесс, похоже, мог сильно растянуться:
– Лапушка моя!..
Он начал изливать свои чувства к жене с обращения, от которого её в далёком подростковом возрасте однажды стошнило прямо за обеденным столом. Тогда к ней так впервые обратился, подвыпив, её отчим, которого она в тот момент ненавидела сильнее, чем фашистских оккупантов.
И хотя она уже давным-давно всех простила: и любимую маму за то «предательство» памяти отца, и сильного, красивого отчима, ставшего ей вскоре отличным другом… Но вот слово «лапушка» с тех пор имело для неё совершенно определённый запах и вкус. И сейчас Женщина даже заметно побледнела, сжав зубы и удерживая подкатившую тошноту. Однако распалившийся начальник не замечал таких тонких переходов в настроении своей новой жены.
– Ты просто очаровательна сегодня!..
Ну, вот! Теперь ещё и «очаровательно»! Господи, где он их подбирает-то?
– Весь наш отдел обалдел от тебя.
Женщина поняла, что, если она хочет всё это дотерпеть до конца, надо сдаваться, и перекрыла в своей голове канал, соединяющий слух с мозгом. Такие штуки она к тому времени уже научилась делать.
Но нам, не владеющим таким искусством, придётся выслушать любовную трель недавнего вдовца:
– Они ведь даже и представить себе не могли, что у их начальника может быть, – он победно позыркивал на восседавших за столом подчинённых, – может появиться такая обворожительная жена!
Подчинённые, тут же уловив шедший от начальника импульс, восхищённой улыбкой ещё сильнее натягивали губы на щёки и узко-узко щурили блестящие глазки.
– Ты, лапушка… – теперь гора супружеского мяса жарко задышала в лицо Женщине своим любимым салатиком с чесночком, – ты, конечно, странновата кое в чем, но это ничего. Ведь только я об этом знаю… Ну вот, например, почему ты не захотела, чтобы мы до этого дня… так сказать, узнали друг друга? Мы ведь уже не дети, лапушка!..
А эта сокровенная мужская тема уже грозила Женщине близким и глубоким обмороком с плавным переходом в последующую многомесячную депрессию.
– Но я героически все вынес и все вытерпел… Зато уж сегодня, – ты меня извини! Мы, – перешёл на страстный шёпот первый и законный муж Женщины, – будем любиться с тобой напропалую, до самого завтрашнего вечера!..
Спасение всегда приходит от противного – смех и раньше часто выручал Женщину, а на этот раз, оказался просто чудесным исцелением.
Её речистому… Нет, слово «муж» он уже уничтожил безвозвратно, – её говорливому соседу вдруг тоже отчего-то стало страшно смешно. Тугое пузцо его подрагивало под длинным широким галстуком, который выдавливал на белый воротничок подбородок несколькими солидными складками.
– Эй, вы, все! Ну-ка, помолчите там! – надтреснутым тенорком проверещал завотделом.
Весь свадебный народ, как всегда, делился на две половины.
Со стороны невесты мучалась в конце стола маленькая группка сильно пьющих друзей. Они мрачно, зло и планомерно надирались, пропустив визгливую команду новоокольцованного хряка мимо ушей.
Приглашённые же из подчинённых отреагировали на призыв своего начальника дисциплинированно: они мгновенно заткнулись и по-гусиному вытянули шеи в его сторону.
– Сейчас мы с моей лапушкой будем танцевать! Ва-а-альс!
Это прозвучало, как объявление о внеочередной премии коллективу от руководства, и вызвало в гусином стаде восхищённое удивление.
– Да-да! – сказал муж-начальник с известной интонацией: мол, «и нам ничто высокое не чуждо». – Я умею танцевать вальс, друзья! И это будет наш с лапушкой, – он умильно склонил голову к жене, добавив себе ещё парочку подбородков, – наш с лапушкой первый вальс! Сёма, скажи в оркестре: Первый вальс!..
Молодой воспитанник театральной студии при театре, исполнявший в массовке роль Сёмы, ещё не успел выскочить из-за стола…
В оркестровой яме музыканты ещё только собрались перелистнуть свои ноты с Пендерецкого на Штрауса…
А из корчившейся в кулисах комнаты Женщины уже доносился отчаянный крик:
– Не-е-е-ет! Не-ет! Не хочу! Не надо!
Свет померк, и всё исчезло...
Вновь пустая Сцена тяжело задышала мертвенными всполохами своей промежуточной комы…
– И снова: “вот и все”, – сорванным голосом просипела спавшая Женщина. – “Как мы… не любили друг друга”, – и она стала брезгливо вытирать ладони о плед. – Ты ужасно танцевал. Как пьяный жирный кролик. Даже теперь, мне кажется, так не танцуют. Ты танцевал ужасно - это все, что я могу сказать о тебе. Точка.
Пока комната уплывала на свою промежуточную стоянку в кулисы, Женщина, лёжа с закрытыми глазами, молча перебирала пальцами тонкие ворсинки пледа. Но перед самым исчезновением в кулисах произнесла:
– Что же сегодня произойдет?.. Ничего, я еще найду время поговорить с тобой…
Обсуждения Нежная кожа кулис