Невысокий молодой человек полноватой комплекции вскоре появился в каморке. Большие печальные глаза его, казалось, знали всё и обо всём. Может быть даже о том, о чём их владелец и сам вряд ли догадывался. Лёгкая тень небритости скрадывала чрезмерную округлость его физиономии, на которой добродушие и отзывчивость начертали свои главные письмена.
– Здравствуй, Мика, – весело приветствовала его Женщина, едва он приоткрыл дверь, – заходи, не стесняйся!
– Здравствуй… – Мика явно не ожидал этой встречи. – Орудуешь потихоньку?..
– Ага!..
Опустив на крахмальное бельё огромный плед, Женщина закончила с постелью и села на топчан. Похлопав рядом с собой по мохнатому ворсистому покрывалу, сказала:
– Сядь-ка, Мика. Я хочу с тобой поговорить.
– Вообще-то… – замялся Мика, оставшись стоять, – времени у меня маловато. Я так заскочил, думал, что Алексей…
– Куда-то спешишь? – перебила его Женщина.
– Собственно… есть одно дело. Хочешь поговорить - пошли. А то мне далеко нельзя сейчас уходить, я сижу тут на лавочке.
Она ахнула:
– Так ты что, из этого вытрезвителя вышел?!
– Нет, что ты, – поморщился Мика, – знаешь же, что я… Просто сижу там, – он кивнул головой в сторону улицы, – напротив церкви.
Женщина поджала губы, и стало очевидно, что эта «мальвина» не переносила и малейшего непослушания.
– Какая тебе разница, где сидеть, здесь или напротив?
– Ну, видишь ли… – Мика явно не хотел распространяться на эту тему, – меня просто попросили там посидеть.
В её голосе задребезжали известные всем близким и знакомым нотки, за которыми ничего хорошего ждать не приходилось:
– А я прошу тебя посидеть здесь и поговорить со мной. Пока он не придет.
Мика не сдавался:
– Но меня могут проверить.
– Кто?
– Алексей, кто же еще?..
Женщина опять задумалась, встала и, пройдясь по каморке, остановилась у окошка…
– Ну, ладно, пойду я тогда… – Мика взялся за дверную ручку, но его пока совсем не собирались отпускать.
– Для чего ему нужно, чтобы ты сидел на этой лавочке?
– Понятия не имею, но мне все равно сегодня нечего делать.
Брови Женщины изумлённо взлетели вверх:
– Тебе - нечего?! А ты что, уже поговорил с главным о том, о чем я тебя просила?
– Да, но только намеком.
– Почему – намёком?
– Потому что днем еще позвоню, по телефону мне легче будет.
– Почему это легче?
– Он же знает мое отношение к этому. Удивится и…
Женщина перебила:
– Пусть он удивляется, а ты скажи: дайте ей попробовать!..
– Не заводись, если я обещал, я сделаю. Какая тебе разница – как?
– Хорошо.
– Всё? Ты об этом хотела поговорить?
– Нет, сначала хотела о другом…
Женщина остановилась напротив Мики и, внимательно посмотрев ему в лицо, медленно спросила:
– Так зачем он всё-таки просил тебя посидеть на этой вашей дурацкой лавочке?
– Не знаю, – искренно ответил ей Мика. Было видно, что он и сам не очень-то понимал, что тут к чему. – Просил смотреть и запоминать.
– На что смотреть и что запоминать? – продолжала она раздражаться.
– На всё, что будет происходить.
– Где?
– В церкви и вокруг.
В глазах у Женщины мелькнула мысль, кажется, сильно её напугавшая. Она даже присела обратно на кровать:
– Он что, в религию шарахнулся?
– А, по-моему, он с ней и не расставался. Просто, не светился… Знаешь, мне как-то не по себе. У него ведь какой-то нюх на всякие трагические события, он их стягивает к себе, как магнит…
Похоже, что Женщина всё время мысленно решала какую-то головоломку, и это ей никак не удавалось. Её мозг цепко хватал одну нить, другую, но пока её мысль связывала их с третьей, пытаясь ещё зацепить и четвёртую, все они рвались одновременно.
Разрозненные фрагменты её дознания так и не собирались в единое целое…
– А как он откопал эту хибарку? – попробовала она зайти с другой стороны.
– Не знаю, это он сам, без меня…
– А эту фигню он тоже сам простроил? – она ткнула кончиком сапожка торчавшую из-под пледа ножку грубо сколоченных козел топчана, около которого тоскливо переминался с ноги на ногу Мика.
– Наверное, кто же ещё? Утром я на секунду заглядывал – этого не было, и он спал на полу.
Женщина нежно взяла Мику за руку и, мягко потянув к себе, усадила рядом с собой.
– Мика, скажи честно, зачем он затеял этот дурацкий переезд? Чего ему в папиной гостинице не жилось?
– Не знаю ничего. Всё было спонтанно, как всегда. Вечером позвонил и при… попросил просто сидеть с самого утра и ждать на скамейке напротив… – он немного помолчал и сказал не очень уверенно: – У меня, конечно, есть кое-какие догадки насчёт этого, но слишком неопределённые, так, общего характера.
– Выкладывай, – оживилась Женщина.
– Мне почему-то кажется, что он хочет, чтоб я был к нему поближе. На всякий случай.
– Какой ещё “всякий”?! – она не на шутку встревожилась.
– В общем, кажется, он сводит всё и вся на сегодняшнюю ночь в одно место…
– Что “всё и вся”?
Мика очень серьёзно посмотрел на неё и развёл руками.
– Не знаю. Ладно, надо идти, – он опять взялся за ручку двери.
– Постой…
Женщина пересела с кровати на стул около стола, поковыряла длинным холёным ногтем большого пальца выскобленную до бела столешницу и произнесла сухим деловым тоном:
– Вобщем, давай, Мика, так. Если тебе удастся договориться, если добьешь нашего главного, – завтра я переезжаю к тебе. Совсем.
Мика даже опешил.
– А… Алексей? – его глаза, которые знали всё обо всём, округлились, и лицо стало очень смешным.
Но у этой Женщины чувство смешного, если и было в наличии, то в строго определённом диапазоне. И, к несчастью, в очень узком..
– Все! Этот вопрос не обсуждается… Но учти, – Женщина посмотрела на Мику тяжёлым, уставшим взглядом, – в этом случае ни на каких скамейках ты уже сидеть не будешь. Никогда!.. И пить ты тоже больше…
Мика тихонько побарабанил по дверной ручке и, вздохнув, сказал:
– Ты спешишь.
– Да, я спешу, – отозвалась она скучным голосом. – Я должна спешить и я хочу спешить. Мне не шестнадцать лет и тебе – тоже. А он… что ж, путь хоть что-то сделает сам. А то я слишком сомневаюсь…
– Пойду, – он решил прекратить разговор и открыл дверь.
– Иди, Микочка… иди, мой хороший. Мне надоело быть мягкой, я хочу быть жестокой, вот как эти доски. И не хочу их смягчать ему… Не–хо–чу.
Уже почти выйдя из комнаты, Мика с порога обернулся:
– Ты тут долго пробудешь?
– Пока до твоего прихода, а там уж видно будет.
Он потёр лоб средним пальцем.
– Плохо соображаю. Ты что… – Мика сильно смутился, но всё же выговорил, – не любишь его?
– Ми-ика!.. – протянула Женщина с насмешливой интонацией. – Уж ты-то!.. “Любишь” – “не любишь”… Всё-о! Хватит об этом. Иди…
5
Как только Мика вышел из квартиры, белая дверь сразу открылась, и Юноша с распухшими от слёз глазами вышел в прихожую. Постояв, он нерешительно сделал несколько шагов по коридору в сторону каморки…
Женщина прислушалась к его шагам, но они замерли, и тогда она осторожно снова вышла из комнаты. Парень стоял посреди коридора. Вдруг он закрыл лицо руками, и плечи его задрожали.
– Что с тобой, мальчик? – кинулась к нему Женщина. – Что-то случилось?..
Юноша отрицательно затряс головой.
– Тебя обидели? Кто? Этот – хозяин?.. Ну-ну, успокойся. Пойдем к нам!.. Не хочешь? Пойдем тогда к тебе. Тоже не хочешь? Господи, ну, чем же тебе помочь-то?..
Юноша глухо проговорил в ладони, не отрывая их от лица:
– Вы не могли бы мне… одолжить…
– Тебе деньги нужны? Боже мой, конечно, я дам! Успокойся только! Пойдем, они у меня в сумке… Ну хорошо, постой здесь, я принесу.
Женщина ушла в каморку, вытащила из сумки кошелёк и вернулась к Юноше с деньгами.
– Держи. Других у меня нет. Хватит? Может, больше нужно?
– Нет-нет, – парнишка взял одной рукой деньги, но второй ещё закрывался от Женщины; стыдясь, отворачивал лицо и утирал слёзы. – Спасибо.
– А ты есть не хочешь? – спросила она его так, как если бы это был её любимый младший брат.
– Нет-нет, спасибо.
– Давай я тебя накормлю, – ласково закудахтала она. – У меня есть чай и бутерброды!
– Нет, что вы!.. – Юноша словно испугался чего-то и сбивчиво затараторил: – Спасибо вам, я верну, честное слово, я верну, вы не сомневайтесь! У меня скоро будут! Мне перевод пришлют! Скоро!
– Хорошо, хорошо, – отступилась она, – ты только успокойся.
– Спасибо вам. До свидания.
Он повернулся и пошёл к себе. Женщина тоже двинулась обратно в каморку, но вдруг замерла и медленно обернулась. Мальчик уже был около своей комнаты. Она спросила, напряжённо глядя ему в спину и сделав ударение на первом слове:
– Как тебя зовут, мальчик?
Юноша тихо назвался:
– Алёша.
И исчез за белизной своей двери.
– Н-да, – хоть и далеко ещё было до складывания картины, но хоть что-то теперь становилось ей ясным. Этим «что-то» было осознание того, что… – Он действительно что-то задумал!.. – пробормотала она.
Вдруг за её спиной громко скрипнула коричневая дверь Лёхиной комнаты, из неё живо выскочили развесёлые гости-старички и с разбегу налетели в коридорчике на Женщину.
Старушка, в возбуждении выстукивала башмачками дробушку. Похоже, в своём далёком прошлом она была отменной характерщицей. Смачно впечатав каблучком в разбитый коридорный паркет точку своего замысловатого «ключа», бабулька по-испански взмахнула над заломленным на затылок беретом фиолетовой купюрой. И от полноты чувств даже ешё раз подпрыгнула:
– Гляди-и! Нет, ну ты погляди, а?! Четвертная!.. Ну, дает!.. Вот так Леха Лысый! Вот так фигура! У меня, говорит сегодня великий день! Событие, говорит, величайшее! Гости к нему какие-то прибыли! Замечательные гости, говорит! Знаменитейшие!.. С того свету, говорит! Ну, рехнулся, фигура! А нам с Сережей хоть с того, хоть с энтого, мы что? - мы ничего, мы сбегаем! Да с такими-то деньжищами и сбегать за одно удовольствие! Эгей-я-а!
И они выбежали через прихожую из квартиры…
– Правильно, Мика… Я спешу, – согласилась Женщина.
– Здравствуй… – Мика явно не ожидал этой встречи. – Орудуешь потихоньку?..
– Ага!..
Опустив на крахмальное бельё огромный плед, Женщина закончила с постелью и села на топчан. Похлопав рядом с собой по мохнатому ворсистому покрывалу, сказала:
– Сядь-ка, Мика. Я хочу с тобой поговорить.
– Вообще-то… – замялся Мика, оставшись стоять, – времени у меня маловато. Я так заскочил, думал, что Алексей…
– Куда-то спешишь? – перебила его Женщина.
– Собственно… есть одно дело. Хочешь поговорить - пошли. А то мне далеко нельзя сейчас уходить, я сижу тут на лавочке.
Она ахнула:
– Так ты что, из этого вытрезвителя вышел?!
– Нет, что ты, – поморщился Мика, – знаешь же, что я… Просто сижу там, – он кивнул головой в сторону улицы, – напротив церкви.
Женщина поджала губы, и стало очевидно, что эта «мальвина» не переносила и малейшего непослушания.
– Какая тебе разница, где сидеть, здесь или напротив?
– Ну, видишь ли… – Мика явно не хотел распространяться на эту тему, – меня просто попросили там посидеть.
В её голосе задребезжали известные всем близким и знакомым нотки, за которыми ничего хорошего ждать не приходилось:
– А я прошу тебя посидеть здесь и поговорить со мной. Пока он не придет.
Мика не сдавался:
– Но меня могут проверить.
– Кто?
– Алексей, кто же еще?..
Женщина опять задумалась, встала и, пройдясь по каморке, остановилась у окошка…
– Ну, ладно, пойду я тогда… – Мика взялся за дверную ручку, но его пока совсем не собирались отпускать.
– Для чего ему нужно, чтобы ты сидел на этой лавочке?
– Понятия не имею, но мне все равно сегодня нечего делать.
Брови Женщины изумлённо взлетели вверх:
– Тебе - нечего?! А ты что, уже поговорил с главным о том, о чем я тебя просила?
– Да, но только намеком.
– Почему – намёком?
– Потому что днем еще позвоню, по телефону мне легче будет.
– Почему это легче?
– Он же знает мое отношение к этому. Удивится и…
Женщина перебила:
– Пусть он удивляется, а ты скажи: дайте ей попробовать!..
– Не заводись, если я обещал, я сделаю. Какая тебе разница – как?
– Хорошо.
– Всё? Ты об этом хотела поговорить?
– Нет, сначала хотела о другом…
Женщина остановилась напротив Мики и, внимательно посмотрев ему в лицо, медленно спросила:
– Так зачем он всё-таки просил тебя посидеть на этой вашей дурацкой лавочке?
– Не знаю, – искренно ответил ей Мика. Было видно, что он и сам не очень-то понимал, что тут к чему. – Просил смотреть и запоминать.
– На что смотреть и что запоминать? – продолжала она раздражаться.
– На всё, что будет происходить.
– Где?
– В церкви и вокруг.
В глазах у Женщины мелькнула мысль, кажется, сильно её напугавшая. Она даже присела обратно на кровать:
– Он что, в религию шарахнулся?
– А, по-моему, он с ней и не расставался. Просто, не светился… Знаешь, мне как-то не по себе. У него ведь какой-то нюх на всякие трагические события, он их стягивает к себе, как магнит…
Похоже, что Женщина всё время мысленно решала какую-то головоломку, и это ей никак не удавалось. Её мозг цепко хватал одну нить, другую, но пока её мысль связывала их с третьей, пытаясь ещё зацепить и четвёртую, все они рвались одновременно.
Разрозненные фрагменты её дознания так и не собирались в единое целое…
– А как он откопал эту хибарку? – попробовала она зайти с другой стороны.
– Не знаю, это он сам, без меня…
– А эту фигню он тоже сам простроил? – она ткнула кончиком сапожка торчавшую из-под пледа ножку грубо сколоченных козел топчана, около которого тоскливо переминался с ноги на ногу Мика.
– Наверное, кто же ещё? Утром я на секунду заглядывал – этого не было, и он спал на полу.
Женщина нежно взяла Мику за руку и, мягко потянув к себе, усадила рядом с собой.
– Мика, скажи честно, зачем он затеял этот дурацкий переезд? Чего ему в папиной гостинице не жилось?
– Не знаю ничего. Всё было спонтанно, как всегда. Вечером позвонил и при… попросил просто сидеть с самого утра и ждать на скамейке напротив… – он немного помолчал и сказал не очень уверенно: – У меня, конечно, есть кое-какие догадки насчёт этого, но слишком неопределённые, так, общего характера.
– Выкладывай, – оживилась Женщина.
– Мне почему-то кажется, что он хочет, чтоб я был к нему поближе. На всякий случай.
– Какой ещё “всякий”?! – она не на шутку встревожилась.
– В общем, кажется, он сводит всё и вся на сегодняшнюю ночь в одно место…
– Что “всё и вся”?
Мика очень серьёзно посмотрел на неё и развёл руками.
– Не знаю. Ладно, надо идти, – он опять взялся за ручку двери.
– Постой…
Женщина пересела с кровати на стул около стола, поковыряла длинным холёным ногтем большого пальца выскобленную до бела столешницу и произнесла сухим деловым тоном:
– Вобщем, давай, Мика, так. Если тебе удастся договориться, если добьешь нашего главного, – завтра я переезжаю к тебе. Совсем.
Мика даже опешил.
– А… Алексей? – его глаза, которые знали всё обо всём, округлились, и лицо стало очень смешным.
Но у этой Женщины чувство смешного, если и было в наличии, то в строго определённом диапазоне. И, к несчастью, в очень узком..
– Все! Этот вопрос не обсуждается… Но учти, – Женщина посмотрела на Мику тяжёлым, уставшим взглядом, – в этом случае ни на каких скамейках ты уже сидеть не будешь. Никогда!.. И пить ты тоже больше…
Мика тихонько побарабанил по дверной ручке и, вздохнув, сказал:
– Ты спешишь.
– Да, я спешу, – отозвалась она скучным голосом. – Я должна спешить и я хочу спешить. Мне не шестнадцать лет и тебе – тоже. А он… что ж, путь хоть что-то сделает сам. А то я слишком сомневаюсь…
– Пойду, – он решил прекратить разговор и открыл дверь.
– Иди, Микочка… иди, мой хороший. Мне надоело быть мягкой, я хочу быть жестокой, вот как эти доски. И не хочу их смягчать ему… Не–хо–чу.
Уже почти выйдя из комнаты, Мика с порога обернулся:
– Ты тут долго пробудешь?
– Пока до твоего прихода, а там уж видно будет.
Он потёр лоб средним пальцем.
– Плохо соображаю. Ты что… – Мика сильно смутился, но всё же выговорил, – не любишь его?
– Ми-ика!.. – протянула Женщина с насмешливой интонацией. – Уж ты-то!.. “Любишь” – “не любишь”… Всё-о! Хватит об этом. Иди…
5
Как только Мика вышел из квартиры, белая дверь сразу открылась, и Юноша с распухшими от слёз глазами вышел в прихожую. Постояв, он нерешительно сделал несколько шагов по коридору в сторону каморки…
Женщина прислушалась к его шагам, но они замерли, и тогда она осторожно снова вышла из комнаты. Парень стоял посреди коридора. Вдруг он закрыл лицо руками, и плечи его задрожали.
– Что с тобой, мальчик? – кинулась к нему Женщина. – Что-то случилось?..
Юноша отрицательно затряс головой.
– Тебя обидели? Кто? Этот – хозяин?.. Ну-ну, успокойся. Пойдем к нам!.. Не хочешь? Пойдем тогда к тебе. Тоже не хочешь? Господи, ну, чем же тебе помочь-то?..
Юноша глухо проговорил в ладони, не отрывая их от лица:
– Вы не могли бы мне… одолжить…
– Тебе деньги нужны? Боже мой, конечно, я дам! Успокойся только! Пойдем, они у меня в сумке… Ну хорошо, постой здесь, я принесу.
Женщина ушла в каморку, вытащила из сумки кошелёк и вернулась к Юноше с деньгами.
– Держи. Других у меня нет. Хватит? Может, больше нужно?
– Нет-нет, – парнишка взял одной рукой деньги, но второй ещё закрывался от Женщины; стыдясь, отворачивал лицо и утирал слёзы. – Спасибо.
– А ты есть не хочешь? – спросила она его так, как если бы это был её любимый младший брат.
– Нет-нет, спасибо.
– Давай я тебя накормлю, – ласково закудахтала она. – У меня есть чай и бутерброды!
– Нет, что вы!.. – Юноша словно испугался чего-то и сбивчиво затараторил: – Спасибо вам, я верну, честное слово, я верну, вы не сомневайтесь! У меня скоро будут! Мне перевод пришлют! Скоро!
– Хорошо, хорошо, – отступилась она, – ты только успокойся.
– Спасибо вам. До свидания.
Он повернулся и пошёл к себе. Женщина тоже двинулась обратно в каморку, но вдруг замерла и медленно обернулась. Мальчик уже был около своей комнаты. Она спросила, напряжённо глядя ему в спину и сделав ударение на первом слове:
– Как тебя зовут, мальчик?
Юноша тихо назвался:
– Алёша.
И исчез за белизной своей двери.
– Н-да, – хоть и далеко ещё было до складывания картины, но хоть что-то теперь становилось ей ясным. Этим «что-то» было осознание того, что… – Он действительно что-то задумал!.. – пробормотала она.
Вдруг за её спиной громко скрипнула коричневая дверь Лёхиной комнаты, из неё живо выскочили развесёлые гости-старички и с разбегу налетели в коридорчике на Женщину.
Старушка, в возбуждении выстукивала башмачками дробушку. Похоже, в своём далёком прошлом она была отменной характерщицей. Смачно впечатав каблучком в разбитый коридорный паркет точку своего замысловатого «ключа», бабулька по-испански взмахнула над заломленным на затылок беретом фиолетовой купюрой. И от полноты чувств даже ешё раз подпрыгнула:
– Гляди-и! Нет, ну ты погляди, а?! Четвертная!.. Ну, дает!.. Вот так Леха Лысый! Вот так фигура! У меня, говорит сегодня великий день! Событие, говорит, величайшее! Гости к нему какие-то прибыли! Замечательные гости, говорит! Знаменитейшие!.. С того свету, говорит! Ну, рехнулся, фигура! А нам с Сережей хоть с того, хоть с энтого, мы что? - мы ничего, мы сбегаем! Да с такими-то деньжищами и сбегать за одно удовольствие! Эгей-я-а!
И они выбежали через прихожую из квартиры…
– Правильно, Мика… Я спешу, – согласилась Женщина.
Обсуждения Нежная кожа кулис