Перенесёмся на два часа назад. В тот самый Дворец культуры имени “никого”, куда звонил Мужчина. Вернее, еще позвонит…
Обычный типовой ДК.
К одной из трёх стен большого светлого фойе прилепилась небольшая эстрадка с пианино, двумя кинаповскими динамиками и микрофоном, примотанным синей изолентой к погнутой стойке.
Обычный типовой ДК.
К одной из трёх стен большого светлого фойе прилепилась небольшая эстрадка с пианино, двумя кинаповскими динамиками и микрофоном, примотанным синей изолентой к погнутой стойке.
В противоположном углу сгрудились три кадушки с развесистыми пальмами. Около них на стене висела фотогазета, отражавшая успехи кружков художественной самодеятельности. Под газетой стоял внушительный аквариум на ножках, с подсветкой и струйками пузырьков. По другой стенке тянулась пёстрая полоса выставки детских рисунков: акварельными красками и разноцветными карандашами. Место четвёртой стены занимала огромная стеклянная витрина, за которой был виден загромождённый хламом хоздвор, а за ним вдалеке – тёмная полоска лесопарка.
Обычно в этом фойе проводили танцы, вечера «Кому за…», зимние новогодние елки, весенние и осенние балы, детские утренники.
А сейчас здесь проходило очередное занятие драмкружка.
Дети сгрудились около эстрадки. Их было ровно сорок, полный списочный состав. И такая явка была постоянной, на неё ничто не могло повлиять: ни погода, ни болезни, ни даже школьные внеурочные мероприятия или домашние воскресные планы родителей.
Одеты все были по-разному, кто в чём, но несколько особо чувствительных к идеологии детей были в неизменной парадной форме: черный низ, белый верх, галстук.
У микрофона стояла руководитель кружка – стройная женщина неопределенного возраста. Рядом с ней на стуле сидел баянист…
Занятие было в самом разгаре, и сорок пар сверкающих глаз и пунцовых ушей благоговейно впитывали в себя недюжинную энергию своего идола.
Женщина говорила в микрофон громко, властно, азартно:
– Так! Все сегодня молодцы! Вижу, дома поработали хорошо. Почти всё сделали правильно! Только, Алеша, не забывай, дружочек, тянуть носок и голову держи попрямее! Надо же чеканить шаг, а ты идешь не “по долинам и по взгорьям”, а по ямам да канавам!
Дети дружно засмеялись.
– Внимание!.. Мальчики, – продолжила Женщина, – когда “громим атамана” не подходим к Алеше так близко и все держим интервал, потому что после этого трудно “разгонять воевод” и они у нас не разгоняются, а только спотыкаются.
По детям снова прокатилась смешливая волна.
– Внимание. Девочки! Когда “закончили поход”, держите корпус прямо, и не качайтесь! Только легкие волновые движения руками. Вот так…
Женщина показала; дети в восхищении зааплодировали.
– Мы же “на Тихом океане свой закончили”, а не на бурном! И девочки, “океан” делайте побольше, пошире, а то Алеша у нас исчезает, как в Бермудском треугольнике!
Дети смеялись всё дружней
– Мальчики - “лихие эскадроны”! Вы же эскадроны, а не макароны!
Детский хохот.
– Повнимательнее!.. А так - все молодцы! Речёвку.
Веселье разом оборвалось, и все лица посерьёзнели. Женщина сделала два зачинных шага «ходьбы на месте» и сорок острых коленок тут же взметнулись вверх. Дети с огромным удовольствием вколачивали свои подмётки в цементный пол и медленно втягивали в лёгкие воздух.
– Раз-два!.. – взвинченный клич руководительницы вонзился в гулкое пространство фойе.
– Три-четыре! – звонко лопнули в ответ надутые в грудках воздушные пузыри.
– Три-четыре?.. – коварная недоумевающее-вопросительная интонация, отпрыгнув эхом от холодных стенок, постучалась в стриженные и заплетенные головки. И сорок крепких черепков, вскидывая бровки и хитро улыбаясь, ответили
– Раз-два!
«Ходьба на месте» замерла без единой помарки, в один шаг.
Женщина рубила воздух каждым словом стишка-речёвки:
Мы свершим, о чем мечтали
Деды и…?
– Отцы! – не подвели её дети: ни по единству выдоха, ни по децибелам звука.
Мы сегодня в этом зале…?
– Мо-лод-цы!!
– Так. Хорошо…
Женщина, опустив голову, что-то разглядывала у себя под ногами. Из крупной щели в рассохшемся полу на неё внимательно смотрели две блестящие точки…
Озорной мальчишка лет десяти, стоявший позади всех, «шкодничая» лицом и интонацией, пробубнил вполголоса:
– Шай-бу, шай-бу…
Женщина, не поднимая головы, строго и негромко приказала:
– Алексей, поднимись на сцену.
Мальчишка боком протиснулся между детьми и нехотя поднялся по ступенькам…
– Раз-два, – вновь зазвучал зачин речёвки-импровизации, но теперь с угрожающе холодной интонацией..
Дети, ещё не зная продолжения, на всякий случай ответили Женщине уклончиво:
– Три-четыре…
– Три-четыре… – растягивала слова Женщина.
И также тянули их дети:
– Раз-два…
Жёсткий, бескомпромиссный ритм вдавливал Алёшкину голову в плечи по самые красные уши:
Боевой отряд ребят
Хо-ро…
Дети насторожились в предвкушении сюрприза:
–…ший…
Кто же тянет нас назад??!
Сорок маленьких глоток восхищенно выдохнули:
– А-ле-ша!!!
И-и зашелестели ладошками в бурных аплодисментах!..
Далее последовала жестокая расправа над инакомыслием и болезненная расплата меленького диссидента за свободу творческого самовыражения и глумливую критику власти. Приговор Алексею был безжалостен:
– Пропуск двух занятий. Отправляйся домой.
– Ну, чё-о-о?! – возопил пацан, и губы его скривились и задрожали.
– Разговор окончен.
– Ну, чё два-то?! – орал Алёшка, безуспешно взывая ко вмиг окаменевшему состраданию окружающих. – Это же целая неделя!.. Хоть бы одно-о-о!..
– Два, – наглухо захлопнулась перед курносым нарушителем и на целую неделю замолчала книга его судьбы. – Вперёд!
Алексей понуро побрёл к выходу.
Две-три чувствительных души незаметно сдвинули бровки, чтоб удержать своё сочувствие и не дать ему позорно вскипеть на ресницах. Но их было три-четыре, из сорока.
– Так. Хорошо, – дождавшись, когда дверь за изгоем закроется, повторила своё любимое словцо-паразит Женщина. – А сейчас… – и все замерли в предвкушении, зная наверняка, что в качестве компенсации за беспредел по отношению к одной личности будет проявлена неслыханная щедрость к коллективу. – Сейчас будем ставить движения на “Крейсер”!.
– Ур-ра-а! – взорвалось фойе.
– Так. Хорошо. Построились по группам! Распределим роли в группе “Северный город”, но… перед тем проверим домашнее задание!
Ураганом пронёсся по всей группе трепет, но отнюдь не страха! Прорваться со своим вариантом домашнего задания было наивысшим счастьем, и тут немалую роль играл случай.
– Группа… группа… “Северный город”, шаг вперед! Остальным – стать к стенке! Группа, сомкнем ряды и встанем по росту! По порядку номеров рассчитайся!
Звонкую процедуру расчета закончила малютка Поленька.
– Симнацать! Ласцёт аконцен!
– Так! Хорошо!.. Первый и второй - два шпиля! Коля - Петропавловский, Семен - Адмиралтейский. Внимание: отвечает… Коля!..
8
Взволнованный, ломающийся басок задрожал над головами впившихся в него глазами детей:
– Петропавловская крепость! Вступление!..
Изображая почти каждое слово своей речи, Колька бешено размахивал руками, топал ногами или «коварно» приседал:
– Шведские корабли из залива и шведская пехота на реке Сестре грозили вторжением в пределы отвоёванных нами территорий! Нам необходимо было построить крепость! День закладки крепости 16-го мая одна тысяча 703 года по-старому стилю вошел в историю как день основания города! Ценою жизни и здоровья солдат и “работных людей” крепость мы строили очень быстро! Уже осенью приступили к установке орудий на земляных бастионах, и жерла трехсот пушек преградили вход шведскому флоту!..
Женщина стала забрасывать Кольку уточняющими вопросами:
– Автор проекта собора?
Ответ мгновенный:
– Архитектор Трезини!
– Высота шпиля?
Так же:
– 121,8 метра!
– Что симво…
Колька не дал ей даже договорить:
– Шпиль колокольни собора символизирует выход России к берегам Балтийского моря!
– Интересный случай?..
Коля сделал эффектную паузу и заговорил зловеще:
– Однажды меня шарахнула молния!
Дети в ужасе хором «ахнули»!
– Так что вы думаете?! Ярославский кровельщик Петр Телушкин в одна тысяча 830 году без сооружения строительных лесов поднялся на самую верхотуру и исправил мои повреждения!..
Дети, как один, «вопросительно» повернули головы к Женщине…
– Ты считаешь, что это интересно?
– Очень.
– Так. Хорошо…Узники крепости?
– Первый русский дворянский революционер Радищев! В своей замечательной книжке “Путешествие из Петербурга в Москву” он призывал “разрушить престол чугунный”! И в одна тысяча 790 году Екатерина Вторая бросила его в Петропавловскую крепость!
– Еще?
– 13-го июля одна тыща 826 года на кронверке крепости состоялась смертная казнь Павла Ивановича Пестеля, Михаила Федоровича Рылеева, Сергея Ивановича Муравьева-Апостола, Михаила Павловича Бестужева-Рюмина и Петра Григорьевича Каховского!
– Кто был посажен в одиночку Алексеевского равелина через 36 лет?
– В июле тыща 862 года двери одиночки Алексеевского равелина захлопнулись за Николаем Гавриловичем Чернышевским! Почти целых два года, 678 дней и ночей без устали писал Николай Гаврилыч! Он даже от прогулок отказывался! И за мрачными, тюремными решетками он создал свой прославленный роман…
Колька набрал в себя побольше воздуха и истошно заорал:
– “Что-о-о де-е-ла-а-ать”?!!
Дети живо подхватили громким шёпотом…
– Что… делать… Что… делать… Что… делать…
– Кто сидел в одно время с ним?
– В эти же суровые годы в крепости томились: замечательный, литературный критик Писарев Дмитрий Иваныч и поэт Михаил Ларионыч Михайлов!
– Кто из партии “Народной воли”?
– Андрей Иванович Желябов, Вера Николаевна Фигнер, другие члены партии!..
Женщина «наивно» поинтересовалась, изображая полную неосведомлённость:
– А в чем заключалось стратегическое значение крепости для успеха вооруженного восстания?
Коля ответил с напором истинного просветителя:
– Да в том, что орудия, установленные на её бастионах держали под прицелом важнейшие мосты города, Невский фарватер и Зимний дворец - последнее убежище контрреволюционного временного правительства! Огнем этих орудий и пулеметными очередями с крепостных стен могло быть оказано решающее слово при выполнении указания Ленина о том, чтобы мосты непременно были заняты в первую голову и удержаны ценой каких угодно потерь! Да! Большевики там, в крепости такую работу провели, что в первый же день восстания гарнизон перешел, на фиг, на сторону революции! Вместе с арсеналом! А там знаете, сколько было?! – резко повернулся Колька к детям.
– Скоко? – ужаснулись те заранее.
– Почти 100 тысяч винтовок – вот скоко! С боеприпасами!..
– Когда был сигнальный выстрел?
Колька постепенно успокаивался:
– В девять вечера… Холостой. А потом уж - “Аврора”, после нас. А после нее - опять мы… “Шаррахнули форты Петропавловки”, как сказал Владим Владимыч… Хорошая крепость, чего говорить… Кому-то из «временных», когда их сажали к нам, не понравилось, тесно, говорит, сыро. Так Урицкий ему: “Хе… сами строили казематы эти, пеняйте теперь на себя”. Вот так. А сейчас у нас музей. Очень интересный.
Пол конец доклада голос Коляна снова зазвенел:
– И музей этот учит нас, как труден был путь, приведший к победе, к свободе, к просвещению, к настоящей народной власти!!!
9
Дети были зачарованы. Они все страшно любили Кольку и прощали ему многое, особенно девчонки переходного возраста…
Стройная женщина молчала, нахмурив брови и снова скосив глаза в пол, к двум блестящим бусинкам в щели.
– Так. Хорошо. Коля, спасибо. Остальных из группы “Северный город” спросим в другой раз. Сейчас будем распределять роли. Поленька - ты кораблик! Третий, четвертый, пятый, шестой номера, вы - крепость! Окружили шпиль! Да Петропавловский, а не Семена! Семен, возьми кораблик на плечи, а то тебя так непонятно! Поленька, поставь ручки вот так, как в индийском танце, ты будешь похожа на кораблик. Семен, стой спокойно, чего ты мнешься?
– Он тяжелый.
– Кто?
– Кораблик.
– Семен, ты просил, чтобы я отпустила тебя на штангу. Тебя там не взяли. Я для кого стараюсь? Тренируйся и возьмут!
Полный веснушчатый мальчик у стенки нерешительно поднял руку. Женщина заметила его тут же:
– Что, Исаев?
Мальчик густо покраснел, сделал два шага вперёд и негромко сказал:
– Можно, я буду Исаакиевским собором?
– А Кремлем ты не хочешь быть? Тебя не будет видно. Встань в строй.
Исаев понуро вернулся к стене.
– Исаакиевским собором будет Чузенко. У собора там есть по углам такие башенки, ими будут номера… седьмой, восьмой, девятый и… ты, Исаев.
Исаев замер.
– А подрастешь, - там ещё повыше посмотрим!
Счастливый Исаев беззубо улыбнулся.
– Остальные шесть девочек - решетка Летнего сада! Встали в затылок друг другу, спиной к Неве! Нет, лучше лицом, конечно! Вера, подними вверх левую руку! До конца! Так. Хорошо. Перед ней стоит Таня! Тоже подними руку, но чуть ниже! Юля - еще ниже! Александра, поставь руку параллельно полу! Дальше Зина… и Катя! Ну, что похоже?
– Да!
– Так, с группой “Северный город” все ясно. Жаль, нет у нас Роберта, но армия есть армия, - придется обойтись без Петра! “Северный город”, встанем по берегам! Группа “Нева”, располагайтесь вот так по диагонали! Где “Нева”?! Почему вас так мало? Нет, нет, вся группа “Тихого океана” полностью вливается в “Неву”! Девочки, на место! Не забудьте “Волны крутые” и “Штормы седые”. Их уже сделали, они вон там, в пальмах стоят! И “Просторы” тоже забираем! Нам на них людей уже не хватит! Так. Хорошо! “Вспышки орудий” поближе к “Петропавловской крепости”! “Патрули”, разбираемся по три человека: матрос, красноармеец, рабочий! Две тройки пройдем здесь по набережной. “Утро”! Возьмем солнце и спрячемся там, за поворотом “Невы”! “Ветер соленый”! Вентилятор в руки и становимся у Адмиралтейства; когда пойдут просторы, включаем и дуем! Девочки-”Молнии” и “Низкое небо”, подойдем все ко мне! “Небо”! Забираем “Тучи лохматые” и “Мрак грозовой” - там же, под пальмами! Когда “Небо” опустит “Мрак грозовой”, Надя и Тамара, быстро, очень быстро пробегаем вот так и так! Крест-накрест! Понятно? Так! Хорошо! Все разобрались?! Внимание!..
Дальше Женщина заговорила негромко, но очень чётко:
– Сейчас попробуем все по порядку. В среднем темпе. Группа “Крейсер”, две мачты – три трубы, встаем на место!.. Что?! Где ваше место? Показать?.. Ну, то-то! Всех прошу быть предельно сосредоточенными: сегодня мы первый раз держим в руках декорацию, поэтому будьте осторожны – ничего не сломайте и сами не перебейтесь! Внимание! – Женщина повернулась к баянисту. – Альберт Иванович, приготовились! Вместо Алеши петь буду я сама.
Исаев не выдержал и громко выкрикнул:
– Да он здесь! Вон подглядывает!
Алёша, тут же выскочив из-за кадки с пальмой, быстро затараторил:
– Ну, чё я, ну, можно, да? Ну, чё, ну, простите, ну, я не буду… Ну, мама!..
В фойе повисла мертвая тишина…
Голос Женщины звучал тихо-тихо:
– Раз-два…
А кружковцы как раз наоборот – драли глотки, не стесняясь:
– Три-четыре!!!
Когда эхо затихло, Женщина сказала ещё тише, почти шёпотом:
– Три-четыре…
А кружковцы завопили еще сильней:
– Раз-два!!!
Руководительница увела взгляд на потолок и, растягивая слова, «пропела»:
Взять обратно, что ли Лёшу,
Потому что он…
– Хороший!!!
– Становись на свое место… Внимание. Алексей Иванович, начали.
Женщина уступила свое место у микрофона Алеше, а сама отошла в сторону.
Алеша коротко вздохнул и чистым высоким дискантом запел…
10
Дремлет притихший северный город,
Низкое небо над головой.
Что тебе снится, крейсер “Автора”,
В час, когда утро встает над Невой?..
Хор небесных голосов подхватывал каждый припев, и на лицах детей появлялось неподражаемое выражение сиюминутной сопричастности содержанию песни:
Что тебе снится, крейсер “Автора”,
В час, когда утро встает над Невой?..
Песня расширялась и заполоняла собой холодное вечернее пространство вокруг Дворца культуры. И вот змейка её мелодии дотянулась до близлежащего гастронома № 17 и буквально заворожила одного странного типа, только что вышедшего из битых-перебитых дверей. Он повёл шеей в сторону долетавших звуков и, сунув бутылку в карман за пазуху, как под гипнозом, двинулся к их источнику…
Может, ты снова в тучах лохматых
Вспышки орудий видишь вдали.
Или, как прежде, в черных бушлатах
Грозно шагают твои патрули?..
Странный тип привычно пересёк небольшой пустырь за гастрономом, пролез сквозь затёртую телами щель в заборе и оказался в сумрачном пространстве хоздвора.
Картина, которую он разглядел за стеклянной стеной дворца, поразила даже его привыкший к ураганным галлюцинациям мозг. С изумлением смотрел он на фантасмагорическое действо, которое исполняли за стеклом сорок маленьких безумцев…
Или, как прежде, в черных бушлатах
Грозно шагают твои патрули?..
Мужик достал бутылку и несколько раз приложился к горлышку, не отрывая глаз от бредового видения. Приблизившись к прозрачной стене, он даже попытался свободной рукой стереть со стекла этот дикий мультик. В конце концов, сокрушённо качая головой, он отвернулся.
И чуть не упал… от ужаса.
Оказывается, за его спиной стояла ещё чёртова масса зрителей.
У ржавого остова распотрошённого львовского автобуса гордо вросла босыми ногами в стылую землю известная декабрьская пятёрка с верёвочными галстуками на шеях …
Волны крутые, штормы седые…
В дальнем тёмном углу двора, из опрокинутого на бок мрака старой полусгнившей фанерной трибуны сиротской тоской светились глаза искалеченного царевича Алексея…
Доля такая у кораблей…
А вдоль исписанного мелким матом забора торопкими шажками семенил умница Посошков, со своим «О скудости и богатстве» под мышкой…
Судьбы их тоже чем-то похожи…
Канцлер Остерман в красной шубе на лисьем меху развалился на большой автомобильной покрышке…
Чем-то похожи на судьбы людей…
Беспрерывно кашляла, сидя на старом реквизиторском ящике и поджав мокрые ноги, непреклонная княжна Тараканова…
Ветром соленым дышат просторы…
Рядом с огромной разбитой катушкой от кабеля, вплетённая в какую-то немыслимую спираль вместе со старыми запасами ржавой колючки, полегла рота Семеновского полка…
Молнии крестят мрак грозовой…
Соревнуясь с наползавшей темнотой, хоздвор стремительно пополнялся призраками. Они вели себя оживлённо, перетекая друг в друга и наслаиваясь пустотами своих оболочек на залежи дворовой рухляди…
Что тебе снится, крейсер “Автора”,
В час, когда утро встает над Невой?..
Сделав из бутылки последний глоток, и уже сползая в грязь на беспамятную ночёвку до утра, мужичок от гастронома, прикрыв в сладкой истоме глаза, прошептал:
– Что тебе снится… крейсер “Аврора”…
Номер закончился, и песня угасла.
Но в фойе, ярко освещённом неоновыми лампами, все, как будто, ещё продолжали её слушать.
А слушателей (и зрителей, конечно) подошло тоже достаточно: и оба вахтёра, и из буфета, и из столярки, и художник-инвалид, и еще там сотрудники ДК, кто постарше, кто помладше…
Алеша, осторожно ступая, покинул место у микрофона, уступив его Женщине, а сам влюблёнными глазами смотрел ей в лицо.
И все дети, которые без единой запинки, без единого спотыкания только что выполняли эти кошмарные, невозможные, акробатические мизансцены, они тоже все смотрели ей в лицо. Все сорок, не отрываясь…
Женщина медленно вернулась к микрофону…
– Так. Хорошо.
Обычно в этом фойе проводили танцы, вечера «Кому за…», зимние новогодние елки, весенние и осенние балы, детские утренники.
А сейчас здесь проходило очередное занятие драмкружка.
Дети сгрудились около эстрадки. Их было ровно сорок, полный списочный состав. И такая явка была постоянной, на неё ничто не могло повлиять: ни погода, ни болезни, ни даже школьные внеурочные мероприятия или домашние воскресные планы родителей.
Одеты все были по-разному, кто в чём, но несколько особо чувствительных к идеологии детей были в неизменной парадной форме: черный низ, белый верх, галстук.
У микрофона стояла руководитель кружка – стройная женщина неопределенного возраста. Рядом с ней на стуле сидел баянист…
Занятие было в самом разгаре, и сорок пар сверкающих глаз и пунцовых ушей благоговейно впитывали в себя недюжинную энергию своего идола.
Женщина говорила в микрофон громко, властно, азартно:
– Так! Все сегодня молодцы! Вижу, дома поработали хорошо. Почти всё сделали правильно! Только, Алеша, не забывай, дружочек, тянуть носок и голову держи попрямее! Надо же чеканить шаг, а ты идешь не “по долинам и по взгорьям”, а по ямам да канавам!
Дети дружно засмеялись.
– Внимание!.. Мальчики, – продолжила Женщина, – когда “громим атамана” не подходим к Алеше так близко и все держим интервал, потому что после этого трудно “разгонять воевод” и они у нас не разгоняются, а только спотыкаются.
По детям снова прокатилась смешливая волна.
– Внимание. Девочки! Когда “закончили поход”, держите корпус прямо, и не качайтесь! Только легкие волновые движения руками. Вот так…
Женщина показала; дети в восхищении зааплодировали.
– Мы же “на Тихом океане свой закончили”, а не на бурном! И девочки, “океан” делайте побольше, пошире, а то Алеша у нас исчезает, как в Бермудском треугольнике!
Дети смеялись всё дружней
– Мальчики - “лихие эскадроны”! Вы же эскадроны, а не макароны!
Детский хохот.
– Повнимательнее!.. А так - все молодцы! Речёвку.
Веселье разом оборвалось, и все лица посерьёзнели. Женщина сделала два зачинных шага «ходьбы на месте» и сорок острых коленок тут же взметнулись вверх. Дети с огромным удовольствием вколачивали свои подмётки в цементный пол и медленно втягивали в лёгкие воздух.
– Раз-два!.. – взвинченный клич руководительницы вонзился в гулкое пространство фойе.
– Три-четыре! – звонко лопнули в ответ надутые в грудках воздушные пузыри.
– Три-четыре?.. – коварная недоумевающее-вопросительная интонация, отпрыгнув эхом от холодных стенок, постучалась в стриженные и заплетенные головки. И сорок крепких черепков, вскидывая бровки и хитро улыбаясь, ответили
– Раз-два!
«Ходьба на месте» замерла без единой помарки, в один шаг.
Женщина рубила воздух каждым словом стишка-речёвки:
Мы свершим, о чем мечтали
Деды и…?
– Отцы! – не подвели её дети: ни по единству выдоха, ни по децибелам звука.
Мы сегодня в этом зале…?
– Мо-лод-цы!!
– Так. Хорошо…
Женщина, опустив голову, что-то разглядывала у себя под ногами. Из крупной щели в рассохшемся полу на неё внимательно смотрели две блестящие точки…
Озорной мальчишка лет десяти, стоявший позади всех, «шкодничая» лицом и интонацией, пробубнил вполголоса:
– Шай-бу, шай-бу…
Женщина, не поднимая головы, строго и негромко приказала:
– Алексей, поднимись на сцену.
Мальчишка боком протиснулся между детьми и нехотя поднялся по ступенькам…
– Раз-два, – вновь зазвучал зачин речёвки-импровизации, но теперь с угрожающе холодной интонацией..
Дети, ещё не зная продолжения, на всякий случай ответили Женщине уклончиво:
– Три-четыре…
– Три-четыре… – растягивала слова Женщина.
И также тянули их дети:
– Раз-два…
Жёсткий, бескомпромиссный ритм вдавливал Алёшкину голову в плечи по самые красные уши:
Боевой отряд ребят
Хо-ро…
Дети насторожились в предвкушении сюрприза:
–…ший…
Кто же тянет нас назад??!
Сорок маленьких глоток восхищенно выдохнули:
– А-ле-ша!!!
И-и зашелестели ладошками в бурных аплодисментах!..
Далее последовала жестокая расправа над инакомыслием и болезненная расплата меленького диссидента за свободу творческого самовыражения и глумливую критику власти. Приговор Алексею был безжалостен:
– Пропуск двух занятий. Отправляйся домой.
– Ну, чё-о-о?! – возопил пацан, и губы его скривились и задрожали.
– Разговор окончен.
– Ну, чё два-то?! – орал Алёшка, безуспешно взывая ко вмиг окаменевшему состраданию окружающих. – Это же целая неделя!.. Хоть бы одно-о-о!..
– Два, – наглухо захлопнулась перед курносым нарушителем и на целую неделю замолчала книга его судьбы. – Вперёд!
Алексей понуро побрёл к выходу.
Две-три чувствительных души незаметно сдвинули бровки, чтоб удержать своё сочувствие и не дать ему позорно вскипеть на ресницах. Но их было три-четыре, из сорока.
– Так. Хорошо, – дождавшись, когда дверь за изгоем закроется, повторила своё любимое словцо-паразит Женщина. – А сейчас… – и все замерли в предвкушении, зная наверняка, что в качестве компенсации за беспредел по отношению к одной личности будет проявлена неслыханная щедрость к коллективу. – Сейчас будем ставить движения на “Крейсер”!.
– Ур-ра-а! – взорвалось фойе.
– Так. Хорошо. Построились по группам! Распределим роли в группе “Северный город”, но… перед тем проверим домашнее задание!
Ураганом пронёсся по всей группе трепет, но отнюдь не страха! Прорваться со своим вариантом домашнего задания было наивысшим счастьем, и тут немалую роль играл случай.
– Группа… группа… “Северный город”, шаг вперед! Остальным – стать к стенке! Группа, сомкнем ряды и встанем по росту! По порядку номеров рассчитайся!
Звонкую процедуру расчета закончила малютка Поленька.
– Симнацать! Ласцёт аконцен!
– Так! Хорошо!.. Первый и второй - два шпиля! Коля - Петропавловский, Семен - Адмиралтейский. Внимание: отвечает… Коля!..
8
Взволнованный, ломающийся басок задрожал над головами впившихся в него глазами детей:
– Петропавловская крепость! Вступление!..
Изображая почти каждое слово своей речи, Колька бешено размахивал руками, топал ногами или «коварно» приседал:
– Шведские корабли из залива и шведская пехота на реке Сестре грозили вторжением в пределы отвоёванных нами территорий! Нам необходимо было построить крепость! День закладки крепости 16-го мая одна тысяча 703 года по-старому стилю вошел в историю как день основания города! Ценою жизни и здоровья солдат и “работных людей” крепость мы строили очень быстро! Уже осенью приступили к установке орудий на земляных бастионах, и жерла трехсот пушек преградили вход шведскому флоту!..
Женщина стала забрасывать Кольку уточняющими вопросами:
– Автор проекта собора?
Ответ мгновенный:
– Архитектор Трезини!
– Высота шпиля?
Так же:
– 121,8 метра!
– Что симво…
Колька не дал ей даже договорить:
– Шпиль колокольни собора символизирует выход России к берегам Балтийского моря!
– Интересный случай?..
Коля сделал эффектную паузу и заговорил зловеще:
– Однажды меня шарахнула молния!
Дети в ужасе хором «ахнули»!
– Так что вы думаете?! Ярославский кровельщик Петр Телушкин в одна тысяча 830 году без сооружения строительных лесов поднялся на самую верхотуру и исправил мои повреждения!..
Дети, как один, «вопросительно» повернули головы к Женщине…
– Ты считаешь, что это интересно?
– Очень.
– Так. Хорошо…Узники крепости?
– Первый русский дворянский революционер Радищев! В своей замечательной книжке “Путешествие из Петербурга в Москву” он призывал “разрушить престол чугунный”! И в одна тысяча 790 году Екатерина Вторая бросила его в Петропавловскую крепость!
– Еще?
– 13-го июля одна тыща 826 года на кронверке крепости состоялась смертная казнь Павла Ивановича Пестеля, Михаила Федоровича Рылеева, Сергея Ивановича Муравьева-Апостола, Михаила Павловича Бестужева-Рюмина и Петра Григорьевича Каховского!
– Кто был посажен в одиночку Алексеевского равелина через 36 лет?
– В июле тыща 862 года двери одиночки Алексеевского равелина захлопнулись за Николаем Гавриловичем Чернышевским! Почти целых два года, 678 дней и ночей без устали писал Николай Гаврилыч! Он даже от прогулок отказывался! И за мрачными, тюремными решетками он создал свой прославленный роман…
Колька набрал в себя побольше воздуха и истошно заорал:
– “Что-о-о де-е-ла-а-ать”?!!
Дети живо подхватили громким шёпотом…
– Что… делать… Что… делать… Что… делать…
– Кто сидел в одно время с ним?
– В эти же суровые годы в крепости томились: замечательный, литературный критик Писарев Дмитрий Иваныч и поэт Михаил Ларионыч Михайлов!
– Кто из партии “Народной воли”?
– Андрей Иванович Желябов, Вера Николаевна Фигнер, другие члены партии!..
Женщина «наивно» поинтересовалась, изображая полную неосведомлённость:
– А в чем заключалось стратегическое значение крепости для успеха вооруженного восстания?
Коля ответил с напором истинного просветителя:
– Да в том, что орудия, установленные на её бастионах держали под прицелом важнейшие мосты города, Невский фарватер и Зимний дворец - последнее убежище контрреволюционного временного правительства! Огнем этих орудий и пулеметными очередями с крепостных стен могло быть оказано решающее слово при выполнении указания Ленина о том, чтобы мосты непременно были заняты в первую голову и удержаны ценой каких угодно потерь! Да! Большевики там, в крепости такую работу провели, что в первый же день восстания гарнизон перешел, на фиг, на сторону революции! Вместе с арсеналом! А там знаете, сколько было?! – резко повернулся Колька к детям.
– Скоко? – ужаснулись те заранее.
– Почти 100 тысяч винтовок – вот скоко! С боеприпасами!..
– Когда был сигнальный выстрел?
Колька постепенно успокаивался:
– В девять вечера… Холостой. А потом уж - “Аврора”, после нас. А после нее - опять мы… “Шаррахнули форты Петропавловки”, как сказал Владим Владимыч… Хорошая крепость, чего говорить… Кому-то из «временных», когда их сажали к нам, не понравилось, тесно, говорит, сыро. Так Урицкий ему: “Хе… сами строили казематы эти, пеняйте теперь на себя”. Вот так. А сейчас у нас музей. Очень интересный.
Пол конец доклада голос Коляна снова зазвенел:
– И музей этот учит нас, как труден был путь, приведший к победе, к свободе, к просвещению, к настоящей народной власти!!!
9
Дети были зачарованы. Они все страшно любили Кольку и прощали ему многое, особенно девчонки переходного возраста…
Стройная женщина молчала, нахмурив брови и снова скосив глаза в пол, к двум блестящим бусинкам в щели.
– Так. Хорошо. Коля, спасибо. Остальных из группы “Северный город” спросим в другой раз. Сейчас будем распределять роли. Поленька - ты кораблик! Третий, четвертый, пятый, шестой номера, вы - крепость! Окружили шпиль! Да Петропавловский, а не Семена! Семен, возьми кораблик на плечи, а то тебя так непонятно! Поленька, поставь ручки вот так, как в индийском танце, ты будешь похожа на кораблик. Семен, стой спокойно, чего ты мнешься?
– Он тяжелый.
– Кто?
– Кораблик.
– Семен, ты просил, чтобы я отпустила тебя на штангу. Тебя там не взяли. Я для кого стараюсь? Тренируйся и возьмут!
Полный веснушчатый мальчик у стенки нерешительно поднял руку. Женщина заметила его тут же:
– Что, Исаев?
Мальчик густо покраснел, сделал два шага вперёд и негромко сказал:
– Можно, я буду Исаакиевским собором?
– А Кремлем ты не хочешь быть? Тебя не будет видно. Встань в строй.
Исаев понуро вернулся к стене.
– Исаакиевским собором будет Чузенко. У собора там есть по углам такие башенки, ими будут номера… седьмой, восьмой, девятый и… ты, Исаев.
Исаев замер.
– А подрастешь, - там ещё повыше посмотрим!
Счастливый Исаев беззубо улыбнулся.
– Остальные шесть девочек - решетка Летнего сада! Встали в затылок друг другу, спиной к Неве! Нет, лучше лицом, конечно! Вера, подними вверх левую руку! До конца! Так. Хорошо. Перед ней стоит Таня! Тоже подними руку, но чуть ниже! Юля - еще ниже! Александра, поставь руку параллельно полу! Дальше Зина… и Катя! Ну, что похоже?
– Да!
– Так, с группой “Северный город” все ясно. Жаль, нет у нас Роберта, но армия есть армия, - придется обойтись без Петра! “Северный город”, встанем по берегам! Группа “Нева”, располагайтесь вот так по диагонали! Где “Нева”?! Почему вас так мало? Нет, нет, вся группа “Тихого океана” полностью вливается в “Неву”! Девочки, на место! Не забудьте “Волны крутые” и “Штормы седые”. Их уже сделали, они вон там, в пальмах стоят! И “Просторы” тоже забираем! Нам на них людей уже не хватит! Так. Хорошо! “Вспышки орудий” поближе к “Петропавловской крепости”! “Патрули”, разбираемся по три человека: матрос, красноармеец, рабочий! Две тройки пройдем здесь по набережной. “Утро”! Возьмем солнце и спрячемся там, за поворотом “Невы”! “Ветер соленый”! Вентилятор в руки и становимся у Адмиралтейства; когда пойдут просторы, включаем и дуем! Девочки-”Молнии” и “Низкое небо”, подойдем все ко мне! “Небо”! Забираем “Тучи лохматые” и “Мрак грозовой” - там же, под пальмами! Когда “Небо” опустит “Мрак грозовой”, Надя и Тамара, быстро, очень быстро пробегаем вот так и так! Крест-накрест! Понятно? Так! Хорошо! Все разобрались?! Внимание!..
Дальше Женщина заговорила негромко, но очень чётко:
– Сейчас попробуем все по порядку. В среднем темпе. Группа “Крейсер”, две мачты – три трубы, встаем на место!.. Что?! Где ваше место? Показать?.. Ну, то-то! Всех прошу быть предельно сосредоточенными: сегодня мы первый раз держим в руках декорацию, поэтому будьте осторожны – ничего не сломайте и сами не перебейтесь! Внимание! – Женщина повернулась к баянисту. – Альберт Иванович, приготовились! Вместо Алеши петь буду я сама.
Исаев не выдержал и громко выкрикнул:
– Да он здесь! Вон подглядывает!
Алёша, тут же выскочив из-за кадки с пальмой, быстро затараторил:
– Ну, чё я, ну, можно, да? Ну, чё, ну, простите, ну, я не буду… Ну, мама!..
В фойе повисла мертвая тишина…
Голос Женщины звучал тихо-тихо:
– Раз-два…
А кружковцы как раз наоборот – драли глотки, не стесняясь:
– Три-четыре!!!
Когда эхо затихло, Женщина сказала ещё тише, почти шёпотом:
– Три-четыре…
А кружковцы завопили еще сильней:
– Раз-два!!!
Руководительница увела взгляд на потолок и, растягивая слова, «пропела»:
Взять обратно, что ли Лёшу,
Потому что он…
– Хороший!!!
– Становись на свое место… Внимание. Алексей Иванович, начали.
Женщина уступила свое место у микрофона Алеше, а сама отошла в сторону.
Алеша коротко вздохнул и чистым высоким дискантом запел…
10
Дремлет притихший северный город,
Низкое небо над головой.
Что тебе снится, крейсер “Автора”,
В час, когда утро встает над Невой?..
Хор небесных голосов подхватывал каждый припев, и на лицах детей появлялось неподражаемое выражение сиюминутной сопричастности содержанию песни:
Что тебе снится, крейсер “Автора”,
В час, когда утро встает над Невой?..
Песня расширялась и заполоняла собой холодное вечернее пространство вокруг Дворца культуры. И вот змейка её мелодии дотянулась до близлежащего гастронома № 17 и буквально заворожила одного странного типа, только что вышедшего из битых-перебитых дверей. Он повёл шеей в сторону долетавших звуков и, сунув бутылку в карман за пазуху, как под гипнозом, двинулся к их источнику…
Может, ты снова в тучах лохматых
Вспышки орудий видишь вдали.
Или, как прежде, в черных бушлатах
Грозно шагают твои патрули?..
Странный тип привычно пересёк небольшой пустырь за гастрономом, пролез сквозь затёртую телами щель в заборе и оказался в сумрачном пространстве хоздвора.
Картина, которую он разглядел за стеклянной стеной дворца, поразила даже его привыкший к ураганным галлюцинациям мозг. С изумлением смотрел он на фантасмагорическое действо, которое исполняли за стеклом сорок маленьких безумцев…
Или, как прежде, в черных бушлатах
Грозно шагают твои патрули?..
Мужик достал бутылку и несколько раз приложился к горлышку, не отрывая глаз от бредового видения. Приблизившись к прозрачной стене, он даже попытался свободной рукой стереть со стекла этот дикий мультик. В конце концов, сокрушённо качая головой, он отвернулся.
И чуть не упал… от ужаса.
Оказывается, за его спиной стояла ещё чёртова масса зрителей.
У ржавого остова распотрошённого львовского автобуса гордо вросла босыми ногами в стылую землю известная декабрьская пятёрка с верёвочными галстуками на шеях …
Волны крутые, штормы седые…
В дальнем тёмном углу двора, из опрокинутого на бок мрака старой полусгнившей фанерной трибуны сиротской тоской светились глаза искалеченного царевича Алексея…
Доля такая у кораблей…
А вдоль исписанного мелким матом забора торопкими шажками семенил умница Посошков, со своим «О скудости и богатстве» под мышкой…
Судьбы их тоже чем-то похожи…
Канцлер Остерман в красной шубе на лисьем меху развалился на большой автомобильной покрышке…
Чем-то похожи на судьбы людей…
Беспрерывно кашляла, сидя на старом реквизиторском ящике и поджав мокрые ноги, непреклонная княжна Тараканова…
Ветром соленым дышат просторы…
Рядом с огромной разбитой катушкой от кабеля, вплетённая в какую-то немыслимую спираль вместе со старыми запасами ржавой колючки, полегла рота Семеновского полка…
Молнии крестят мрак грозовой…
Соревнуясь с наползавшей темнотой, хоздвор стремительно пополнялся призраками. Они вели себя оживлённо, перетекая друг в друга и наслаиваясь пустотами своих оболочек на залежи дворовой рухляди…
Что тебе снится, крейсер “Автора”,
В час, когда утро встает над Невой?..
Сделав из бутылки последний глоток, и уже сползая в грязь на беспамятную ночёвку до утра, мужичок от гастронома, прикрыв в сладкой истоме глаза, прошептал:
– Что тебе снится… крейсер “Аврора”…
Номер закончился, и песня угасла.
Но в фойе, ярко освещённом неоновыми лампами, все, как будто, ещё продолжали её слушать.
А слушателей (и зрителей, конечно) подошло тоже достаточно: и оба вахтёра, и из буфета, и из столярки, и художник-инвалид, и еще там сотрудники ДК, кто постарше, кто помладше…
Алеша, осторожно ступая, покинул место у микрофона, уступив его Женщине, а сам влюблёнными глазами смотрел ей в лицо.
И все дети, которые без единой запинки, без единого спотыкания только что выполняли эти кошмарные, невозможные, акробатические мизансцены, они тоже все смотрели ей в лицо. Все сорок, не отрываясь…
Женщина медленно вернулась к микрофону…
– Так. Хорошо.
Обсуждения Нежная кожа кулис Часть 3