Несовпадение

Сероватые тени показывались из тумана и пропадали в морозной дымке. Иногда кто-нибудь взглядывал бледным пятном в окна, словно раздумывая – зайти ли? – и вновь уходил в панцирь одежды.

Отсюда начиналась окраина с ее приметами новостроек: ямами, рытвинами, грудами мерзлой земли. Напротив – недостроенный панельный дом. Дорога у стройки завалена досками, обрезками труб. Из прикрытой щитом канализации вырывается пар.

Дальше, за домом – уходящий в сумрак пустырь. Летом здесь сажали картошку, а сейчас ветер сгибает выступающие из снега сухие стебли. И где-то там, в конце пустыря, сливаются с темнотой погруженные в снег избы.

Такие дома из почерневших бревен видел он в юности, когда на скором поезде проносился мимо бесчисленных деревень. Деревянные домики одиноко торчали в полях и порой подходили к железнодорожному полотну. Он смотрел на это подобие жилья, и ему становилось неспокойно. Хотелось вдруг выйти, зайти в эти осевшие стены и, может, помочь кому-то. Но представляя себя живущим в этой глуши, в сердце его вползал страх.

Герман незаметно придвинул ногу к батарее под стойкой. Теплые струйки мягко вползали в подошву, поднимались к щекам. Память вернула его к недавней встрече с приятелем. 0ни разговорились, вспоминая знакомых, и друг заметил книги, которыми Герман жил в своем одиночестве. « Ты…читаешь это?» -удивился друг. « А что? Советую…» - холодно отрезал он. Друг посерьезнел, пролистал книгу. И тогда Герман заметил, как изменилось лицо приятеля. Словно невидимая стена разделила их, и когда друг вернул книгу, лицо его скрывала маска.

«Каждому – свое» - Герман опустил углы губ. Кто виноват, что они застыли в том мире, где ему уже скучно? И разве не такой он труженик, разве не тратит силы, не желая плыть по течению? Все чаще Герман ощущал с тревогой, как отдаляются бывшие приятели. И ему было досадно за свои поиски истин, отделяющие его от людей…

А в пельменной тепло. Рабочий день закончен; ушла старушка с кастрюлькой отходов, дометает мусор уборщица. И все это время женщина у кассы ищет его взгляда. Видно, ей одиноко…

- Эй, - слышит он тихий голос. – Эй, парень…помоги…

Вот он – момент - его боль и сомнение. Сейчас он поднимется, подойдет к окликнувшей его женщине…Остановится поезд у старого домика и, поколебавшись, он выйдет на полустанке.. Содрогнутся цепью вагоны, качнется состав…Темный вечер, глушь, рядом чернеющий лес и …огни уходящего поезда…И холод страха уже ползет в сердце.

Все будет так, он умеет предвидеть. На мгновение пронеслась картинка: вот он, рядом с женщиной. Несут бачок в кладовую. Она упирается ему в плечо, и он чувствует ее крепкие руки… А потом они запрут дверь, притушат свет, и она расставит закуску…

Все так и будет: усталые люди, бутылка вина и желание праздника. Но до этого они пройдут в сумраке мимо остывающих плит, и в коридоре он заметит мерцающий прямоугольник. Зеркало! На мгновение он взглянет в холодноватую гладь,- бледным пятном выступит подбородок, нижняя губа закусила верхнюю..- точно замороженный окунь,- призраком из темноты…

И они будут сидеть, привыкая друг к другу, согреваться вином и смотреть, как светлеет за окном пейзаж окраины. Свет с улицы слабо проникнет внутрь, скользнет по крышкам бачков, ложась на ее полные руки. Он чувствует в темноте ее улыбку.

- Ты далек, как звезда,
И пути к тебе нет…
Антонина тихо поет.... Что ответить ей? И нужно ли отвечать?

- Все временно…- он чуть опьянел. – Главное развиваться…Не люблю, кто без цели…

- Мы тоже читаем с дочкой…Книжки всякие…Ты петь любишь?

- Что? – Он задумчиво вертит стаканом. – Есть книги, от которых меняешься…А в жизни много случайного… книг, людей…

- Смотри! Оп! – под ее руками раскрывается цветок из нарезанной колбасы и горошка. Глаза ее искрятся.

- И вино тебя не греет
В час дурного настроенья…Ха-ха-ха…
Все так и будет. И он попросит ее рассказать, хотя знает: избушка на конце пустыря, муж – алкоголик сбежал в трудное время, школьница – дочь возится у печи, ожидая мать…Жить, кормить…желудки…В этом – жизнь?

- А еще я люблю стирать, - скажет она. – Ничего, что я про свое? Я бы тебя с одним чемоданом приняла…

Они сидят так близко… Его слегка разморило, хотя он старается не пролить на стол. Бутылка опустела, и они еще ждут чего-то.

- Жизнь одна…- упрямо твердит он. – Надо двигаться. Среда быстро затягивает…

- Среда? – женщина вздыхает и начинает укладывать остатки ужина в сумку.

А потом они выйдут в ночь, в пугающий сон пустыря. Узкая тропинка в снегу приведет его к увязшей в сугробах избе. Здесь все в снегу, видны лишь колья заборов. Пронизывающий ветер выветрит тепло встречи. Они обнимутся. Он стоит на ветру, чувствуя, как отогреваются пальцы под воротником ее пальто. Она скажет…Что же она скажет?

- Не обижайся…- скажет она. – Нельзя сейчас. Придешь?

- Ладно. – скажет он. И оба поймут, что не знают, нужно ли идти к ней..Ты – хороший…- шепнет она – но не мой…

Ветер выбьет на обратном пути слезы и негде их будет высушить. .И никто не объяснит, почему у них не сложилось. Почему двум хорошим людям не быть вместе…

- Эй,- слышит он голос. – Да что с тобой, парень?
Герман вздрагивает. И тотчас вся нарисованная картина стремительно пронеслась назад, оставляя привкус горечи. Герман решительно направляется к выходу, знаком показывая женщине, что сожалеет. У него нет времени. И он не сойдет на остановке, где нет жизни, а лишь вечные тяготы и путь в никуда..И поезд, на котором он еще несется в ночи, не оборвет его сердце уходящими вдаль огнями.