Необычные

Вполне возможно уйти из дома
на прогулку ранним утром
и вернутся совсем другим человеком.
Мэри Чэйс
А можно и не вернуться, человеком.

ДиГраф

………………..
Один мудрец сказал: «будь осторожен в своих желаниях, ведь они иногда сбываются».

Человек не может заглянуть в будущее, и то, что сейчас ему кажется удачей, может оказаться роковым событием, которое в свою очередь может привести к непредсказуемым последствиям. Так стоит ли желать, неизвестно чего?

……………….

Перспектива...

Государь, жадный к вину и водке, не может произвести великих дел, мыслей и великих учреждений.

Чингисхан.

Очи мудрых желают блага, а глупого - пира в доме.
(Слово Даниила Заточника, написанное им своему князю Ярославу Владимировичу.

Литература Древней Руси. М., "Высшая школа", 1990, с.171).

Можно даже поставить вопрос, не объясняется ли та апатия, с которой... северогерманские рабочие отнеслись к событиям 1830 г., не пробудившим их активности, - не объясняется ли эта апатия в...

Лесной мираж
Рассказ
На заре я покинул свою охотничью избушку на берегу Бурой реки и отправился в восточную часть Мшистого леса. Это мое любимое занятие - рано утром отправляться в лесную чащу на промысел.

Я шел среди густой, еще влажной от росы зелени. Шел навстречу солнцу.

А вот и граница – Мшистый лес от Большого леса отделяет неглубокий овраг. Надо его перейти. Я спустился в почти непроницаемую темень оврага. Лишь вверху виднеется полоска сумрачного неба.

Другая сторона оврага...

Один человек пошел в лес и заблудился. Чем больше он петлял, тем гуще становился лес. Чем быстрее сгущались сумерки, тем больше нарастало чувство тревоги.

Выбившись из последних сил, человек сел на пенек и запричитал:

- Господи! Если ты есть на белом свете, помоги! Мне срочно нужно домой! Пожалуйста, покажи, куда идти!

Он задрал голову и стал пристально вглядываться в небо. Но небо молчало.

Когда шея затекла, человек опустил голову и увидел прямо перед собой, на другом пеньке...

Под тяжелой ступней, вслед за передвижением Бакунина, пол первого этажа ходит ходуном, вот уже сутки Мишель не спускается в салун, запертый в маленьком номере дешевой гостиницы. Еду и чай ему приносят наверх. Усердно отобедав, он с наслаждением закуривает папироску, следя, как трассер сизого дыма тянется за его рукой.

Бакунин вставал поздно: нельзя было иначе и сделать, употребляя ночь на беседу и курение, слава богу - он не в каземате!

- В дорогу, мой друг, в пути смысл! - возражал...

Итак, первый портал. Точка входа в портал снаружи. По определённым приметам я нашёл это место. На подступах к этому месту справа и слева встала охрана. Я медленно начал разбирать завал из камней. Монотонная работа начала утомлять.

Наконец появилась решётка. Я понял, чтобы открыть, её надо окончательно освободить от камней.

Наконец-то решётка освобождена. Но края решётки по всей окружности уходили глубоко в камни - это меня озадачило. Не резать же болгаркой эти прутья!

Перед...

день начался с улыбки... утренний свет пробудил мой сон...

чашка горячего кофе грела мои ладони...на меня нашло вдохновение..некая радость.....на запотевших окнах я рисовала сердечки и улыбки... думала о нем... о его теплом сердце...

зима...я так ждала..ждала белого..чистого..нового года... новой жизни

меня посетило столько мыслей... побольше бы таких приятных утренних моментов...

прежде всего нужно изменить себя..тогда этот удивительный мир..станет сказкой......нужно навести порядок...

…Однажды, после одной грандиозной попойки, меня угораздило вляпаться в мерзкую, гадкую, крайне нелепую и, очевидно, не свойственную моему тепличному характеру ситуацию. Не знаю, как это вышло, но, только, проснувшись, я понял, что очутился в Казани.

За сто километров от дома. Зимой! В жуткий злющий январский мороз, без документов и, разумеется, без копейки в кармане.

Как назло, в этот самый момент, в этом городе, у меня не было ни одного знакомого мне человека.

А на мне было чёрное...

Чувства к отцу у меня были более негативные, чем положительным. Его поведение как- будто не имело границ ни к маме, ни ко мне, ни к Лене, пока она жила у нас. Он не зря называл себя аморалом, ибо это подтверждалось на каждом его шагу. Но родственные узы заставляли все претерпевать, все принимать, и понимать, что очень многое в нем привлекательно, и очень многое в нем тяжело, и эта тяжесть давила собой постоянно, и жизнь в родительском доме становилась невыносимой, больной, затравленной, горчащей...

До Зурбагана, уже появившегося на горизонте, оставалось 10 минут хорошего ходу. Сияло радостное, солнечное утро и я, только что сменившись с вахты и вкусно позавтракавши, вышел на палубу, вдыхая свежий ласковый ветер-бриз, облокотился правым плечом о переборку, вытащил из кармана письмо от любимой девчонки и в очередной раз – наверное, десятый, а может быть и пятнадцатый – перечитал нежные слова:

”Здравствуй, любимый Сандро! Я с большим нетерпением жду и никак не могу дождаться твоего отпуска...