Следующая и последняя моя женщина будет обязательно Наташа. Обязательно. Она будет похожа на меня или я на нее. Так, что встречая нас на улице, дальние знакомые станут просить познакомить меня со своей сестрой. Наташа будет хитро улыбаться и ждать, пока я ее представляю… а потом серьезно так расскажет о том, как в детстве я спасла ее от шершня или почему сейчас я не люблю кефир с сахаром.
Она обязательно будет с хвостиком. С таким - торчащим сзади и как будто живущим отдельно. И конечно же мелированным. По вечерам она будет сушить его феном, а по ночам я буду вязать косички. Утром она будет просыпаться одуванчиком и с криком «опять как еврейка!» бегать за мной по квартире
А еще она будет с большими глазами и высокими скулами. И чуть угловата, за что я буду любить ее безумно. И она не будет уметь танцевать – ни танго, ни вальс - ничего. Будет смущенно смеяться и увиливать от моих попыток научиться вместе с ней. Быть может она даже будет притворяться, что ей интересны все эти па и раз-два-три. Но подножки, в результате которых мы обе будем оказываться на полу, а потом задувать друг другу синяки будут вызывать у нее гораздо больший восторг.
Моя любовь к Наташе будет невинна. Может быть Наташа не будет даже подозревать о моей любви. Я буду другом, подругой, братом, сестрой, мамой, папой – но никогда мужем или женой. Она конечно будет чувствовать рядом со мной ту подростковую неловкость, которую в 26 чувствовать уже неприлично. Она будет прижиматься ко мне под одеялом зимними вечерами, когда холодные ветра будут продувать нашу квартиру на последнем этаже. Она будет целовать меня в губы, уходя на работу, и шелестеть на ухо о том, какой гад сегодня ее начальник в обеденном перерыве. Она будет звать меня к себе в ванну и прыскать на меня грейпфрутовой пеной. А потом я буду намазывать ее муссом для тела и она будет шутя злиться, если я будто бы невзначай задену ее сосок. Но никакого секса - Упаси Боже - мы же не лесбиянки.
По выходным мы будем ходить в клуб. Мы научимся курить через мундштук и дефилировать на шпильках. Я буду закапывать Визин в глаза, Наташа будет пить коктейли и мечтать о море. Мужчины будут подсаживаться к нам и наверняка говорить всякие умные и красивые речи, в большей части про свободу и Кастанеду. Я буду скучать, потому что мода на Кастанеду уже пошла и Наташа не знает что это такое. Наташа будет поправлять мужчин, если они неправильно поставят ударение и стряхивать пепел в их кофейные чашки.
Наташа будет верить в дружбу и презирать трусов. Свою первую любовь она будет хранить как святыню и даже мне не разрешит взглянуть на нее одним глазком.
Наташа будет сидеть на балконе и грызть яблоки, когда я попрошу ее сесть на перила. Я скажу ей –«..милая моя – такой замечательный закат - в этом свете я сделаю твой портрет и он будет висеть над нашей кроватью..» Она сделает вид, что ей это совсем неинтересно и только ради меня и только потому что она уже давно обещала мне позировать. Она будет долго устраиваться, расправлять складки сарафана, просить меня принести ей расческу. А потом появится тот луч, который скользнет по ее щеке и я нажму на спуск и щелкнет затвор и только маленькая Наташа останется у меня в руках. Навсегда.
Она обязательно будет с хвостиком. С таким - торчащим сзади и как будто живущим отдельно. И конечно же мелированным. По вечерам она будет сушить его феном, а по ночам я буду вязать косички. Утром она будет просыпаться одуванчиком и с криком «опять как еврейка!» бегать за мной по квартире
А еще она будет с большими глазами и высокими скулами. И чуть угловата, за что я буду любить ее безумно. И она не будет уметь танцевать – ни танго, ни вальс - ничего. Будет смущенно смеяться и увиливать от моих попыток научиться вместе с ней. Быть может она даже будет притворяться, что ей интересны все эти па и раз-два-три. Но подножки, в результате которых мы обе будем оказываться на полу, а потом задувать друг другу синяки будут вызывать у нее гораздо больший восторг.
Моя любовь к Наташе будет невинна. Может быть Наташа не будет даже подозревать о моей любви. Я буду другом, подругой, братом, сестрой, мамой, папой – но никогда мужем или женой. Она конечно будет чувствовать рядом со мной ту подростковую неловкость, которую в 26 чувствовать уже неприлично. Она будет прижиматься ко мне под одеялом зимними вечерами, когда холодные ветра будут продувать нашу квартиру на последнем этаже. Она будет целовать меня в губы, уходя на работу, и шелестеть на ухо о том, какой гад сегодня ее начальник в обеденном перерыве. Она будет звать меня к себе в ванну и прыскать на меня грейпфрутовой пеной. А потом я буду намазывать ее муссом для тела и она будет шутя злиться, если я будто бы невзначай задену ее сосок. Но никакого секса - Упаси Боже - мы же не лесбиянки.
По выходным мы будем ходить в клуб. Мы научимся курить через мундштук и дефилировать на шпильках. Я буду закапывать Визин в глаза, Наташа будет пить коктейли и мечтать о море. Мужчины будут подсаживаться к нам и наверняка говорить всякие умные и красивые речи, в большей части про свободу и Кастанеду. Я буду скучать, потому что мода на Кастанеду уже пошла и Наташа не знает что это такое. Наташа будет поправлять мужчин, если они неправильно поставят ударение и стряхивать пепел в их кофейные чашки.
Наташа будет верить в дружбу и презирать трусов. Свою первую любовь она будет хранить как святыню и даже мне не разрешит взглянуть на нее одним глазком.
Наташа будет сидеть на балконе и грызть яблоки, когда я попрошу ее сесть на перила. Я скажу ей –«..милая моя – такой замечательный закат - в этом свете я сделаю твой портрет и он будет висеть над нашей кроватью..» Она сделает вид, что ей это совсем неинтересно и только ради меня и только потому что она уже давно обещала мне позировать. Она будет долго устраиваться, расправлять складки сарафана, просить меня принести ей расческу. А потом появится тот луч, который скользнет по ее щеке и я нажму на спуск и щелкнет затвор и только маленькая Наташа останется у меня в руках. Навсегда.
Обсуждения Наташа