Нам нужны драконы

1.

Когда в комнате некому думать, хочется жить особенно остро. Я это знал давно, но вспомнил только сейчас. В самом Времени есть табу на такие воспоминания. Наверное.

— Мы были вместе сколько? Год? Два??

— Хватит.

— Хватит?!

Нарушать его надо только в момент пробуждения. А кто момент выбирает? МЫ? Время?

— Да хватит, пожалуй!

Хорошо еще, что мысленный вакуум посещает комнаты со мной достаточно редко. А то дурных мыслей сразу столько.

— Хватит???!

— Да.

Рядом с моей кроватью — убитый человек.
Но момент этот — один из самых скучных в жизни.

2.

Готовить трапезу к празднику я вызвался сам. Во-первых, сидеть в комнате, слушать и вставлять в чужие диалоги нелепые фразы, в то время как кто-то варит и жарит, довольно неуютно. Уже слишком много раз слушал и вставлял. Тогда готовить мешала лень, теперь же гудящая голова регулярно мешает лениться. Так и хочется махать руками, отгонять и без того сдохшую от скуки лень.

— Да ты, Димон, спец по жарке мяса, — с чувством бросил я.

— По-всякому его жарил уже. В вине много раз. Когда только заселился в общагу. Делать нечего было, — деликатно парировал Дима.

В вине. Я сам как-то хотел спрыснуть аппетитные окорочка винцом, д того под рукой не было. Дальше дело не пошло. А окорочка такие аппетитные были. И я даже без вина с огромным аппетитом их съел.

Захотелось свежего воздуха. На кухне было окно, выводящее на балкон. Балкон был сопряжен с одной из комнат. Димон вылез на балкон и, не касаясь перил, встал к стене спиной. Совершенно непринужденная поза. Он смотрел на конец дня так, как я должен был тогда. Мои мысли занимало соперничество в несожжении мяса. Наши, занятые разными мыслями, головы, однако, сохраняли удивительное чувство разговора. Хотелось назвать это «тактом», но мысль эта витала где-то сзади, боясь выскочить на передний план. Там её ждало более чувственное понятие.

— Закат это или нет? Что-то в нем не так, — отвлекаясь от беседы, произнес Дима. — Красиво.

— Неплохо. Даже очень.

В таком количестве воды мясо будет стоять ещё долго без нашего участия, подумал я.

Внизу, в комнате для торжества, раздавались беспрестанные возгласы смеха.

— Она очень занятая. Занятия. Её и мои сильно пересекаются, вот и видимся редко, — рассказывал Димон о своей девушке.

Я рассказал ему о своём недавнем знакомстве, о быстро угаснувшем внезапном порыве. Стоял, опершись об открытую створку окна. Интересно его было щупать и говорить о любви к девушке. Стекло. Точно, я не взялся бы об этом говорить, но говорить мне нравилось. С Димоном.

— Не обращай внимания на них.

Заходил какой-то пьяный друг. Едва соображая, куда ставит ноги, говорил об уважении и о двух наших ароматных сковородках, открыто надеясь на продолжение банкета. Помычал на Димку, мол, незнакомы, а ты как-то нехорошо смотришь на меня. Ушел, а Димка, в связи с неуместным замечанием почившего гостя, упомнил наших общих друзей (да и виновника торжества тоже).

— Ну не люблю я, когда задрачивают. Я — человек спокойный, не треплю нервов другим.

— Задрочка — не мой конёк. Унижать людей я не люблю. И когда такое случается сам на себя злюсь. Если не можешь унизить слабого, сам становишься неуязвим для унижений, — присев на корточки, сквозь легкий стон ответил я. — Мы такие, какие есть. Не обращай внимания. Никто его не стоит.

Заходил виновник торжества. Вернее, один из двоих — у одного день рождения был сегодня, после полуночи, а у другого — заходившего — дней пять назад.

Витки сигаретного дыма, плавно выписывающие свои невероятные узоры, уходили в предзакатное небо. Именинник вышел, и мы закрыли окно, оставив часть белесых вихрей растворяться внутри.

— Ты курить пробовал?

— Один раз, давно. Затянулся, закашлялся до слёз и передумал.

Пиво и другие спиртные напитки Дима не употреблял. Хотя и с недавнего времени. Смотря на его лицо, я не мог никак примерить к нему сигарету или стопарик. Получалось только бутылочку пенного пивка. «Миллера». Портрет исполнялся только в мягких тонах. Исполнитель слегка пьян.

Я решил проверить мясо. Поднял крышку и увидел, что воды почти нет. Перевернул мясо. Так и есть — немного подгорело. Чуть-чуть совсем, но этого хватило, чтобы соперник вырвался вперед. Подлив воды, я снова опустился на корточки.

Вечер прошел великолепно. Умело составленное меню позволило мне и Димычу успешно обеспечить собравшихся гостей горячей закуской. Весело было всем, Дима пил безалкогольное пиво и напиток. Я же, много выпивая и блаженно закусывая, дождался, покуда слова не стали отставать от мыслей на десять секунд, а после отправился к себе. Спать.

Видел странный сон, тиская в руках подушку. Я жарил мясо на кухне в общаге с человеком, который разбил мою машину, новую «Акуру» RSX.

3.

Город в семь утра.
Прохладный асфальт, немного транспорта. Летнее солнце, показавшееся час назад, обещает жаркий день. Вот кто-то возвращается с ночной смены. Гордо поднятая голова, очень эффектный костюм и живой, забывший об усталости взгляд. Идя навстречу такому человеку, неволей улыбнёшься. Веет небольшой дисгармонией, утонченной настолько, что кажется, будто она опережает время в споре за вечернее пиво под футбол. Обдав тебя волной живительной дисгармонии, трудяга идёт дальше. Летом спать надо меньше, думается тебе. Шествуя по узким парковым тропинкам, хочется присесть на лавочку отхлебнуть чего-нибудь и всмотреться в яркий свет, играющий в кронах деревьев. Рядом присядет девушка, выполняющая ежедневную утреннюю пробежку. Назовет своё имя, расправит и соберет в заколку ухоженные волосы. Снова загорится свет счастья. На пару с солнечным они сделаю поводы и последствия ничтожными и недостойными своего света. Чем занимаетесь? Вообще учусь. Но на каникулах… (поправляя прическу и улыбчиво щурясь от внезапно пробившегося лучика)… диски продаю. CD, DVD, музыка, фильмы. Здесь недалеко. Скоро выход долгожданного альбома любимой группы. Стоит купить, но не сегодня. Такой день надо набить новизной до изнеможения.

Сон прошел. Испытывая небольшую головную боль, я обвёл взглядом комнату. Взор нехотя останавливался на мелочах. Тонкие сиреневые шторы, хранящие полумрак. Угол чемодана свисает со шкафа. Садясь на кровать, я обнаружил кошку, свернувшуюся калачиком на паласе. Стараясь не спугнуть животное, я тихо встал, потянулся и вышел в коридор. Он оказался довольно длинным — по три двери с каждой стороны. Я вышел из тупиковой и по правую руку обнаружил туалет. Он был отделан неслабой плиткой и, прежде чем умыться, я некоторое время смотрел в одну из кафелинок рядом с зеркалом. Она и сама вполне могла бы быть зеркалом. Смыв остатки сна с глаз, я ещё раз взглянул на неё. Нет — плитка есть плитка (хотя и очень красивая, с мягким таким лиловым отливом), зеркало есть зеркало. Закрыв за собой дверь, я стал гадать, что за комната за запертой дверью передо мной. Сделав ставку «спальня» и резко вдохнув, словно перед прыжком в воду, опустил ручку. Заперто. Я хохотнул — и показалось, будто дом смеётся тоже. Сварив на кухне кофе, я задумался над содержимым закрытой комнаты. Сладкий напиток, опрыснув рот, опускался ниже. Отдёрнул жалюзи. Страшно огромный город раскинулся внизу. Мне сразу подумалось о размерах квартиры, в которой я сижу — огромных размерах. Улей города и мой большой очаг в самом его сердце показались мне вдруг такими родными. Всеми своими движениями хотелось унять суету и непонимание в мыслях. Муравейник из бетона заимел себе отъевшегося трутня в моём лице. На часах 9 22. Думать о работе ни в какую не хотелось. Я засунул кусок яблочного пирога в микроволновку и включил телевизор. Обширный зал вмещал изящную стенку из светлого дерева, светло-зеленую софу в европейском стиле, телевизор и циновку перед ним. Включенный экран показывал новости неизвестно кому — моё внимание поглотила картинка, нашедшая небольшую нишу между шкафчиками в стенке. Двое влюбленных на ней с разбега врезались в прибрежную волну. Я бежал на заднем плане, она — на переднем. Лица её мне разобрать не удалось, хоть я и очень старался. С расстояния двух метров я разобрал лишь наглухо заслоненного себя. Включив, наконец, звук, просмотрел пару сюжетов, в основном про транспортные катастрофы. Два грузовых поезда в Альпах с рельс сошли, один из них пропахал почти километр по прилегающему склону. Человеческих жертв нет. В Испании автобус въехал в торговую палатку, не разминувшись с поддатым байкером. Байкер (из-за легкого столкновения вылетел на встречную, где попал под фургон) и торговец канцтоваров (размозжил лицо об радиатор) погибли. Дорогой спортивный мотоцикл вылетел на пешеходный переход и сбил шестилетнюю девочку. Госпитализирована. Сам байк почти не пострадал. Очередная ничья нашей сборной по футболу — мой протяжный зевок. Начался прогноз погоды, я пошел на кухню, подлить кофейку. Бумажный пакет опустел, и я полез в шкафчик за новым. Аккуратность расставленных внутри баночек и коробочек вызвала секундное, но полное изумление. Едва улыбка потеряла пик настроения, краем взгляда я приметил конверт. Очень мягкая, жёлтая, как спелый банан, бумага, не тронутая снаружи чернилами, казалось, совсем не хотела отдавать загадочную начинку. Я, пока варилось кофе, рассматривал нежную ворсистую поверхность, такие мягкие очертания. Повертев конверт вдоволь, я отправил его на гладкую поверхность стола, сам же взял полотенце и снял с газа турку. Едва дно её опустилось на салфетку рядом с желтым листком письма, запищал телефон. «Звонили с работы. День 20, месяц 6: Приходи, ждём». Содержимое конверта своей ясностью разгоняло утреннее наваждение. Надо искать календарь, подумал я. Телефон, так и не удостоившись моего внимания, смолк. Допив кофе и съев пирог, я решил прояснить ситуацию с работой. Пройдя уже всплывший в памяти в мелочах коридор и найдя на тумбочке у кровати будильник, я слегка опешил. Двадцатое июля. Месяц с даты, указанной в конверте. Чувство времени снова сдавило виски. А кто вообще оставляет важные записки по работе в кухонных шкафчиках? Тот, кто полагается на привычку лазать в них каждое утро в поисках кофе, наверное. Одев ярко голубую рубашку и светло-синие, в продольную полоску джинсы вновь вздохнул свободно. Ритм будничной жизни то изматывал, то толкал меня по инерции. Хотя ни то ни другое меня никогда полностью не устраивало, оставалось где-то в голове место для собственного настроения. В квартире его искать было уже негде и я, поискав с пять минут ключи (их поиски видно совсем не сродни поиску настроения) и, обнаружив их в зале, рядом с недосмотренной картинкой (девушка на ней казалась совершенно незнакомой. Но божественно прекрасной в движении!), вышел из квартиры. Неслышный щелчок замка будто напомнил: «Можешь забыть обо мне. Я не нужна тебе. У меня есть только потрясный вид за окном. Я даже кофе сварить себе не могу. Но, если хочешь, я впущу тебя поспать. Ночи теплые нынче. Можно окно открыть и спать без одеяла…». Монолог квартиры показался мне слишком уж горестным.

— Так смотри за окно, на вид, дура! До вечера!

Стоявшая возле лифта женщина обернулась, но стоило мне подойти ближе — и она вновь принялась изучать свои босоножки.

4.

После монолога с квартирой говорить с живым человеком оказалось куда приятнее. Да ещё с таким красивым.

— Ты варишь кофе лучше, — сказала она, отхлёбывая глоточек.

— При желании можно кофейню открыть. Как-то всё в шутку об этом говорю, — смотря на собственные ладони, — ответил я. — В конце концов, открою. Годам к пятидесяти.

Её взгляд вдруг охватил меня и я, будто от огня, резко убрал руки под стол. Определенно, нервы. С чего бы… А она тем временем мило улыбнулась, повернула голову на стук входной двери и откусила тост, тут же заметив.

— Мокрые! — с деланной иронией воскликнула она. — В твоей кофейне, надеюсь, ты не будешь кормить посетителей влажными тостами?!

— Твои я подсушу лично, — указывая на неё своим влажным тостом, изрёк я. — И кофе сварю сам. Да вообще, приходи ко мне почаще. Рад буду.

Она молча пила кофе мелкими глоточками. Это её спокойствие походило на какое-то абсолютное понимание всего. Или на абсолютное счастье. Безмолвное совершенство. Без-молв-но-е… По сравнению с фоткой в моей комнате, волосы у неё стали чуть короче.

— Я тут машину надумала купить. Но отчего-то мне кажется, что это довольно большая ответственность. Когда идёшь по улице, этот поток автомобилей навевает сплошную головную боль. Особенное чувство человечности в теле, беспомощное такое. Между всех машин идёшь, живой такой. Но и покататься охота, — слегка оживилась она, таким, немного конформистским весельем — Недавно с младшим братом на компьютере в гонки играли, вот там я себе и выбрала машину.

Её топик с открытым животиком превосходно подчеркивал безупречность тела. Откинувшись на спинку, она дала мне взглянуть на свою, великолепно обтянутую тканью грудь. Знала, что мне этого хотелось. Пока я смотрел на неё, она, с тенью скупой снисходительности, смотрела на меня.

Мы оба получали удовольствие.
Помещение было забито посетителями. В основном парами, люди сидели и оживленно говорили. В основном по работе. Кстати, мы тут тоже вроде как по работе торчим. По рабочему поводу то есть.

Кофе закончилось, и я заказал ещё чашечку. Она отказалась и взяла мороженое.

— Неохота о грустном, но мне в пять надо быть в офисе. Давай обсудим наши деловые дрязги, а на днях отужинаем, хоть у тебя, — мельком взглянув на часы, проговорила она. — Идёт?

— Да, конечно.

— Наши московские инвесторы предлагают небольшое расширение владений. Не знаю, на чём там их уверенность в успехе основана, но на чём-то основана. От меня требуется обеспечить расчистку местности, — здесь она притормозила, окончив вводную.

Краткость сказанного легко воспринялась мной. Кажется, я уже знал что делать. Дым из трубки джентльмена за столом напротив не успел покинуть полости его рта, а я уже знал. Этот холодный расчет никогда процессом своим меня не привлекал, в отличие от замысловатых переплетений потоков дымка, клубившегося в лучах дневного света. Я меланхолично, по-деловому кивнул. Она продолжила.

— Джеймс Минфилд, ответственный за безопасность компании «Ливин Дримз», что в западной части города. Проживает недалеко от здания компании, охраны не имеет. Его спартанская квартира наверняка набита оружием. Джеймс обожает пострелять. Как-то лично расстрелял преследовавший его джип с бандюками внутри. Менты зафиксировали 107 попаданий из М-4 в корпус машины. Имеет большой опыт в обращении со снайперской винтовкой, — нам принесли заказ — Ну, это всё факты из разряда «ЖЗЛ». Если вкратце, то он бывший киллер, а ныне — глава службы безопасности нашего главного конкурента. Пока я недостаточно его изучила, он совсем не прост. Мои, в смысле, бывшие твои ребята советуют просто избавиться от него.

— Сергей советует? Или Игорь? Или Влад? Не верится.

— Неожиданное расширение влияния «Сияющей Мечты», похоже, рефлекторный выпад в ответ на нечто, — с большой осторожностью, даже опаской проговорила она. — Как будто, ни с того, ни с сего полный монополист решил сыграть ва-банк с трущимися вокруг шакалами. Решение странное, не находишь?

— Я нахожу политику корпораций весьма говённым объектом наблюдения. Их крахи и взлёты меня никак не касаются, — слегка насторожившись, но уверенно сказал я — Напротив, ты, к примеру, мне небезразлична, как и ситуация вокруг тебя.

— Да, да. Твою позицию я и так знала. Мне важно мнение. Об этой ситуации вокруг меня.

— Кого-то убили. Вся мощь стекла и бетона всё равно опирается на кровь и плоть, — разводя руками, ответил я.

— Ни о чём таком мне не докладывали, хотя… должны бы, — зачерпнув мороженое и осмотрев его со всех сторон, она очень медленно отправила его в рот. — Может не убийство никакое. Что-то с финансами…

— Скука. Корпоративные дрязги! Найди себе другое занятие.

Но шуткам уже не под силу было развеять ту напряжённость, что комками повисла в воздухе.

— Нам с тобой надо выяснить об этом Джеймсе Минфилде всё. Он — моя навязчивая идея, — выдохнула она. Очарование жизни уходило от неё понемногу и мне вновь стало грустно.

— Само собой, я помогу тебе. В конце недели созвонимся и обсудим находки. Хоть у меня. Ты ведь хотела.

— Давай. Просто… жаль забивать сложностями твою голову. Мне очень хорошо с тобой, правда, — улыбка вновь коснулась её лица. — Как было хорошо, так и есть. Я буду ждать твоего звонка.

— До встречи! — сказал я и глянул на часы.

Полпятого.
Очень женственно накинув на плечо сумочку, она встала и быстрой походкой вышла за дверь. Я всё хотел махнуть ей рукой, но она так и не обернулась. Некоторое время я смотрел в дверь, ещё немного подумал о её волосах, доел оставленное мороженое, расплатился и покинул кафе.

Пять.
Чем дольше я думал о ней, тем нереальнее казался мне недавний разговор. Он, как трамвай, неспешно, но уверенно отдалялся от меня, оставляя лишь малую возможность повторной встречи. Пешком ходьба от кафе до дома заняла около часа. И едва я зашёл внутрь, сразу же упал на кровать. Первые минуты глаза не смыкались, и я кое-как содрал с себя носки и снял рубашку. А потом на меня накатил такой сон, какого у меня уже месяц точно не было.

5.

Утренний дождь напомнил о необходимости накормить кошку вперёд собственного умывания. Опутывая телом мои ноги, но при этом нарочито молча, Елена ждала. Вскрыв банку, я стал вилкой выскребать её содержимое в миску. Зверёк оживился и своим серебристым упругим носом постаралась отодвинуть банку, чтобы добраться до еды. Едва пустая жестянка оказалась в ведре, нахлынула острая боль. Голову сжимало так, что пришлось сунуть её под струю холодной воды.

— Вот так утро, Елена.

На секунду приподняв изящную мордашку, кошка, окинув меня взглядом лёгкого сочувствия, продолжила завтрак. Я сообразил себе бутерброд и отправился в зал. Толчок — и телевизор на своей колёсной подставке укатился в угол. Я сел на циновку и скрестил ноги, но накатившая боль опрокинула мою голову вперёд и она упёрлась в пол. Проходившая мимо Елена лишь вскинула вверх хвост. Сегодня не день Бэкхема, определенно нет.

Спустя четверть часа голова отошла. Полежав минут пять на спине, я вспомнил о вчерашнем разговоре с бывшей женой. Брис (полное имя Брисеида Риверте), как мне плохо без тебя! А твоя работа… Если всё хорошо, надо беречь счастье. Так я раньше думал. Чёрные облака в окне молча лили дождь. Пока дождь не кончится, он идёт. Стоит ему прекратиться — останется только недолгая память. Вопрос — ради чего старался-то? Позади в впереди — неизвестность…

Копаясь в файлах кадров «Ливин Дримз» обнаруживаешь себя в незнакомой, логикопротивной атмосфере. Большинство служащих чисты, словно ангелы. Половина всех (в.т.ч. зав. отделами, менеджеры) так или иначе, участвуют в непосредственной «расчистке перспективных площадей». Большая их часть — под наблюдением федералов. Остальные — лицо компании — трудолюбивые толстосумы и исполнительные консьержи. Вся компания — будто ненасытная машина уничтожения.

Всё — слаженно.
Всё — в движении.
Каждый день — крах одного конкурента.
Каждый день — чемоданы нала на благотворительность.

Упругость этой пружины вновь сдавила мою башку. «Сияющая Мечта», в сложившихся условиях, протянет полгода максимум. Это оказалось удивительно легко понять, просто взглянув на сегодняшние биржевые котировки. Завал… «Ливин Дримз» обставляет их по всему фронту — вон, вчера, компания «Мэйджик Уорд», дочерняя «Сияющей Мечты», окуклилась. Директор хотел выпрыгнуть из окна своего офиса — резвая секретарша едва схватила беднягу за пояс. Банкротство ещё одной «дочки» — по моим прогнозам — вопрос недели. А ведь весной всё было спокойно, «Мечта» почивала на лаврах. И я там был, мёд-пиво пил…

Распечатав анкетные данные Минфилда, я захлопнул ноутбук. Облака понемногу начали расходиться, Елена, явно радуясь, прыгнула на подоконник. Я сделал несколько отжиманий и пару раз подтянулся. Что-ж, похоже, утренний мутняк капитулировал. В ознаменование светлого дня я выпил бутылочку «Балтики», накинул поверх рубахи ветровку и в кедах выскочил наружу. Елена выбежала со мной, и мы устроили гонку на спуск. На двадцатом этаже мои ноги уже вполне разогрелись, на десятом — начали уставать, и я сбил дыхание. Елена решила подождать меня. Только я обрадовался её неразумному благородству, как споткнулся и упал на площадку. Ушибся не сильно, но состязание проиграл — едва завидев запыхавшегося меня, стоявшая во входном проёме Елена проворно засеменила к песочнице. Там мы разминулись — зверь отправился в сторону парка, а я — в подземный переход.

Два перехода. Пешком.
Невыносимая четкость города. Она бывает только после дождя. Это — мокрый асфальт. Это — подтёки с крыш домов. Это — тот самый запах. Вдыхая его — будто улыбаешься, находясь в центре перестрелки. Окружённый сотнями скрещённых, баллистически идеальных, смертельно опасных снарядов.

Один переход. Трусцой.
Он жил в таком же доме, как и я. На том же этаже. Но в квартире 130. Я живу в 132-й. Мы звонки с ним в одном магазине покупали. Двор. Дверь. Подъезд. Лифт. Минута ожидания. Двери открываются.

Я приготовился слушать.

6.

…И он не испугался, когда они спускались с холмов. Не испугался, когда они сжигали поля и вминали пепел пожарищ в грунт. Языки огня не щадили ни колос, ни дерево, ни пепла, ни кость, ни воздух. Они близились. Шквал металла разрубал всё на их пути. И Смерть сама ступала следом.

Он же был один. Его ладони были пусты. Его думы наполнялись жизнью.

Война «Сияющей Мечты» и «Вида на Небо» могла обрасти бессмертными легендами, что воспевались бы в веках.

Она же известна лишь мне. Я там был.

Нёсся на крыльях. Невиданная скорость.

Битва кончалась. Агония железа и огня мешалась с бессилием освобождённой крови.

Он рвал их руками, убивал взглядом, освобождая тёмные души. Равнина меж холмами стала подобна алым заревам преисподней. Тысячи пали в ту ночь.

Крылья мои горели. Я обязан прийти на помощь.

Но они летели тоже. Быстрее меня.

Героя больше не преследовал огонь и металл. Все враги пали. Ни капли крови на безупречном теле.

Сотни ярких стрел упали с неба.

Убить его им было не суждено, но в невыносимой вспышке я навсегда потерял образ друга.

7.

— Знаю, дорогой! Теперь я всё о тебе знаю. Кхм… вуаля!

Минфилд, Джеймс

Личный счёт 60 очков

-5 очков Смирение

20 очков Ярость

+40 очков Смех

-100 очков Обречённость

Счёт игрока: 81535 очков.

Итог: смерть через 9 дней, 2 часа, 2 минуты, 2 секунды

Прогноз предварителен.
Безмолвие безлюдного этажа не смогло ни услышать, ни удивиться. Ещё пахнущие напалмом стены. Едва восстановленное здание. Мне стало не по себе, и я вызвал лифт. Послышалось лёгкое дребезжание в шахте. Капли пота проступили на спине. Я обернулся. Глаза не видели ничего пугающего, но оно было здесь. Пальцы правой руки вдруг стали сгибаться с жутким хрустом. Едва согнёшь — щелчок, будто толстенную морковку сломали. Это случалось и раньше, но привыкнуть я так и не смог. И ещё… это место. И этот холод. Отрезвляющий. Лишающий мыслей мороз. Лицо и руки покрылись инеем, тело пронизывал стремительный ветер со снегом. Я замер. Сейчас с этим домом и со мной нельзя было связаться ни одним из способов, придуманных человеком. Движение не несло смысла и забирало жизнь. Вьюга на 28ом этаже. Температура и скорость ветра лишили бы жизни любого в два счёта. Я уже ничего не слышу и не могу открыть глаз. Но… выход… Идти… на ощупь. С силой ударяю себя ладонью по лицу. Эх, вроде не так уж и холодно. Ещё! Слышу чьё-то отчаянное торможение внизу, лёгкое столкновение бамперов. Скрежет, приятный, мягкий. Я выпрямляюсь и вновь ощущаю полный контроль над миром. И лифт здесь. Вовремя.

Двери открываются.
Кусок льда с треском падает с потолка.

Двери закрываются.
Пока одно ухо занято прочищающим его пальцем, другим я отчётливо слышу падение ещё одной глыбы.

На первом этаже несколько ребят раскатывали на роликах. Один из них едва в меня не врезался — сделав шаг в сторону, я открыл входную дверь.

— Эй, ты чего! — не ожидавший такого оборота пацан не сдержался — Осторожнее надо!

Перешагнув через порог (высокий! как он перепрыгнул его?), я подошёл к остановившемуся лихачу. Он едва отдышался.

— Неплохо катаешься, брат, — слегка согнувшись, я упёр руки в колени — Вот только в здании скорость надо снижать. Люди неважно воспринимают это…

— Знаю…хватит…лечить, слышь!

— Ты когда поворачиваешь, сгибай колено сильней. Плавней и грациознее выходит, — бросил я парню через плечо.

— Да…иди уж…кретин…

Пройдя ещё с полмили, я вдруг понял, что вымотался. Этот кошмар в здании отзывался в мышцах нестерпимым нытьём. Дойдя до первой остановки и сев в попавшуюся маршрутку, я закрыл глаза и выкинул за борт напрягавшие мысли. Что и говорить, сложностей на сегодня хватит.

Оказалось, я не замкнул квартиру. Мурлыканье Елены подняло планку предсонного настроения на максимум.

— Ленка, Ленка! Моё ты сокровище! Как, в моё отсутствие ничего не стряслось? Эх, — тиская кошку, я прошёл по залу. Проверил автоответчик. — Ага. Глухо.

Елена уставилась на меня своими ясными глазками. Младенцы на звёзды так смотрят.

— Отлично, — итог проверки квартиры. — Пойдём, отужинаем. М?

Банок кошачьего питания осталось всего две. Надо бы пометить где-то, внести в список покупок. Выскребая мясное содержимое банки, я вдруг глазами наелся и есть расхотел. Пока кошка набивала свой крошечный желудочек, я сколотил себе виски со льдом и отправился в зал — засыпать перед телевизором. И не успел я опустошить и половины стакана, как сполз на пол и последним движением пырнул ногтем большую красную кнопку.

Свет на кухне горел всю ночь. Остальное пространство было отдано на волю демонов тьмы: так и слышались отовсюду шорох, скрип, свист и всякие характерные демонические звучки. Елене надоело безвольно валяться возле кормушки и она, вытянувшись на секунду, отправилась осматривать свои владения. Двери во все комнаты были приоткрыты, и она неспешно входила и выходила в каждую. Уж не знаю, что там делалось с духами — я давно спал — но едва Елена свернулась рядом со мной, я услышал следующее: “Я так счастлива. Ты снова со мной, и я прошу тебя, не ходи… туда больше. Не надо. Ты нужен мне, очень-очень. Хочется смотреть в окно и нюхать твой кофе. Отдыхай, а о снах твоих я позабочусь”.

— Давай. А кофе… будет… завтра, — бесшумно ответили губы.

8.

Три последующих дня совершенно не отложились в памяти. Позавчера я встретился с Брис.

— Такая спешка, фух… — золотые волосы взметнулись ввысь, на миг ослепили меня — Ну, что накопал?

— Да. Вот… конвертик. Ты не голодна?

— Голодна? Неет! Совсем нет! — она, едва проникнув в мои глаза, поднялась — Насчёт ужина. Пока я не могу, вот разведу эти тиски в стороны – позвоню.

Я перевел взгляд на поверхность стола. Гладкая такая вся. Тёплая. Снова посмотрел на Брис, уже с лёгкой улыбкой.

— Звони.

Огибая столики, слегка подпрыгивая, она грациозно открыла дверь и выпорхнула наружу.

Вчера ходил по магазинам. Выбирал себе футболку, шорты и босоножки. Бродил весь день, и в итоге башку напекло так, что я взял одни шорты (Кстати, они вправду понравились. Их пляжная пестрота радовала уставший глаз, словно я ребенком в таких бегал. Тут же прогнал насквозь своё детство — нет, таких точно не было).

— Сколько эти?

— Тысячу семьдесят.

— Беру… — прямо простонал! — Спасибо.

Шорты валяются в спальном шкафу, а я выбираю в прихожей зонт. Хмурая снова погода. Из-за двери послышалось слабое мяуканье. Открываю — Елена. На серебристой шёрстке мелкие капли. Стерпев мои лёгкие заушные ласки, принцесса медленно двинулась по направлению к кухне, то и дело вздымая хвост кверху. Сколько мы уже вместе? Около года. Да, ровно год. И весь этот год она была настоящим хозяином этого шестикомнатного помещения. Пока я носился со своей работой, Елена создавала здесь уют. Вот и сейчас вовсе не дождь зашёл в комнату, зашёл уют. Скрывшийся хвост в сужающемся дверном проёме в который раз сказал мне: «Счастливой прогулки. До вечера». Привычные ощущения своей теплотой явно старались удержать меня дома, но я, по привычке же, лишь шутя им улыбался.

Ах, ну да! Вчера пришёл e-мейл от бывшего сослуживца. Требовались какие-то разъяснения по поводу какой-то операции, проводившейся столько-то дней назад под командованием меня. «Осложнения. Требуется Ваше вмешательство». Стрелку забили в баре «Гудвин», что через дорогу от кафешки, где Брис регулярно со мной встречалась. Я легонько толкнул крестообразное стекло в форме двери.

Внутри был иной мир — тепло, прокурено и шумно. Парой движений я сбросил с зонта крупнейшие из капель, повесил его и куртку на вешалку и присел. Менюшка для бара оказалась весьма широкой. Полный официант еле высмотрел меня в углу. А едва высмотрел — тут же подскочил и принял заказ — пиво и орехи. Пока он резво бежал за пивом, я пытался синхронизировать его ритм и мои разбродосклонные мысли. Едва его зад скрылся в кухне, мой эксперимент постигло фиаско. Я стал смотреть в окно. Нет, вспарывающие дождевые стены, машины, и семенящая поступь бегущего назад толстячка определённо давали мне фору. Попивая пиво и с трудом пихая в рот орехи, я думал о несовершенстве и комплексе антирезонанса в обществе, т.е. грузился нудными мыслями, темнота дебрей которых окружала меня своим бессвязным гулом. Спасали только посетители, что вставали и садились, да и те же машины на улице. Жизнь — в движении, чёрт подери! И, правда, как я мог забыть. Мой собеседник возник внезапно. На часы я и смотреть не стал — едва он сел напротив, следовало бы их тут же и подвести. Жажда пунктуальности, что выше современной механики, двигала его телом.

- Странное место для встречи, не находите?

Чуть полысевший, подтянутый Иван напоминал запыхавшегося царского гонца.

- Приятное. В меру скрытости, в меру табачного дыма. – Я был не склонен парировать завуалированные колкости – Иван Иванович, с нашей последней встречи вы сильно поменялись – загорели, обзавелись отличной мускулатурой. Как это так удается за полгода сделать, а? Поделитесь.

- Вам явно показалось, полгода назад я выглядел ровно так же, как и сейчас.

Врун. А раньше вместе по столу шары катали. Я еле продавил внутрь глоток “Хайнекена”.

- Простите. Память порой подводит меня. Видно с кем-то спутал, – подмигнул я.

- А ведь мы не раз с вами играли в бильярд.

- Правда?

- Ха. Было дело.

- Хм. – деланная пауза тянулась долго. – Господи, правда. Ну как же так! Говорю, память.

- Однажды один человек решил прогуляться. Оделся, обулся, освежился одеколоном и в приподнятом настроении вышел не улицу. Солнце светило, повсюду сновала детвора. Влюбленные парочки страстно сплетались в невообразимые фигуры на скамейках. И человеку казалось, что он переживает самый счастливый день в своей жизни. Было жарко и он захотел пить. Подошел к ларьку и купил бутылку минеральной воды. Отхлебнув пару глотков, он устало присел на лавочку в сень каштана. Время шло с ним, рука об руку, и человек, не спеша, стал перебирать недавние события. Женитьба брата, двадцатилетие племянника, прибавка к жалованию. Он таял в воспоминаниях. Через время мимо него проехал велосипедист и едва дзынькнул звонком сигнала. Человек открыл глаза и увидел в небе черную птицу. Все воспоминания тут же переменились. Он вспомнил, как его бабушку в инвалидном кресле сбил и протащил метров двести по проезжей части пьяный водитель автобуса. Как жена брата вынимала нож из глаза обнаженного супруга. Как слизала всю кровь и мозг с него. Как поцеловала труп взасос и принялась срезать кожу с торса мелкими квадратиками. Как старшекурсники изнасиловали его племянника в туалете, забрав мобильник, подаренный недавно на юбилей. Как лишние финансы делают из него самого жесткого садиста, отрезающего любовнице кончики пальцев во время орального секса. Как он поутру приходит домой и заставляет восьмилетних детей, своих детей, раздеться и затем ублажает их ртом. Как он, ни с того ни с сего, умирает, отравившись глотком минералки. Следующий глоток вызывает кровавую рвоту. Память несчастного еще долго играет с ним в темную, но сам человек умер еще до того, как открыл глаза.

- Впечатляет, - почти зевая, промямлил я. Очередной орех полетел в рот.

- Спасибо. Кстати, мораль такова – не играйте игр со своей памятью. Это грозит полным рассасыванием жизненного уклада. А быть может даже помешательством, – уточнил Иван Иванович.

Светлые мысли шевелились в голове. Неужели притча не перетекает в деловое русло? Орешек хрустнул — и я вспомнил детство. Молодая мама носит меня и ест мороженое. Ванильное, в стаканчике, а я, тем временем глазею по сторонам. Мы с нею все гуляли и гуляли, я все смотрел и смотрел. Мама, покончив с мороженым, купила арахиса в кулечке. Первый орешек я съел, не заметив вкуса, а то и вовсе сглотнул. Второй вывалился изо рта, на что я очень расстроился. Оторвавшись от вкусовых наблюдений, я глядел через мамино плечо на удалявшийся все дальше красный орех, покуда тот не исчез за поворотом. Третий я ел очень сосредоточенно, щупая языком и внимательно слушая. Такой странный орех оказался, хрумкает не как остальные. Мама улыбнулась мне, и я улыбнулся ей. Она раскрыла зонт и от щелчка у меня снова выпал арахис изо рта. Только был он уже двадцатым или двадцать первым и повлиять на восприятие третьего ореха никак не мог. Под градом капель ореху оставалось лишь радоваться минувшей его участи быть прогнанным через изобилующий болячками пищевой тракт ребенка, вроде меня. За нами шел дедуля и явно не знал о раздумьях ореха - карающая трость измельчила беднягу и все его думы в крошку.

Дальше диалог шел о той самой злосчастной миссии. Никому из нас разговор удовольствия не доставлял: несмотря на деланную интеллигентность, Иван вовсе рассматривал захмелевших дамочек, а я так вообще глаз от тарелки с орехами не подымал. Сошлись на том, что мне стоит встретиться с бывшими братьями по оружию лично.

- Брисеида, спасибо ей огромное, сделала уже все необходимые приготовления. Обстановка проветрена. – собеседника потянуло на откровенности. – Встречалась со мной, говорили о всяческих разностях. О вас тоже.

- И что же она говорила?

- Не хватает ей вас. Филиал, по сути, лег только на ее плечи. Вся эта чертова работа ее подавила, - непонятно на что давил уже сам Иван.

- Месяц без меня – все валится из рук – слегла ухмыльнулся я. – Не поймите неправильно, я ее по-прежнему люблю. А то, чем она занимается… Мне это теперь не подходит.

- Помогите ей.

- Помочь? Да, наверно помогу. И условие поставлю.

- Условие?

Это условие – для тебя. Время поиграть, подхалим с неважной памятью.

- * ***** ** ***** * ********.

- ???

- Да, да, да. И, кстати, я совсем потерял счет времени. Уже два часа дня и мне необходимо откланяться.

- Это ваше заявле… условие..! Вы серьезно?

Подняв орешек двумя пальцами, я прицелился. Метил Ивану в рот, но поскольку тот закрытым оставался, попал в щеку. Встал, попрощался, двинул к выходу. Изумление Ивана Ивановича преследовало меня несколько кварталов, и я за это время издал не один невольный смешок. Серьезность Ивана, пожалуй, впервые так встряхнула чашу моего терпения. Встреча эта наша была первой с тех самых пор, как я выпал из их треклятой обоймы. Этот раскол так и тянуло назвать “дезертирством”, больно уж красноречиво маячили повсюду, и при этом не шли на контакт бывшие партнеры. Меня же тоска за эти недели подточила ощутимо. Холод до хруста пальцев приключался не однажды, а как-то утром я встал и понял – первый раз сплю в луже. Я так за ночь вспотел, что потерял пять килограмм веса! Нагнать эти пять кило не могу и по сей день. Вместе с тем появилось чувство, что сбросив массу лишаешься и части мозговой нагрузки. Стоя дома перед зеркалом, я не видел такой уж разницы. Может грудь уменьшилась немного? А может втянулся рельеф пресса? Вполне неплохо выгляжу, подытожил я. Вечер еще не наступил и я решил позвонить Сереге. Номер, кстати, вспомнил и набрал моментально.

- Квартира Витиных.

- Здравствуйте. Мне нужен Сергей. Он дома?

- Сейчас посмотрю, обождите минутку.

- …

- Он уехал. Повез дочь на бальные танцы, у нас сегодня важная репетиция.

- Понятно. Это его бывший коллега беспокоит. – «другом» я отчего-то не назвался – пускай перезвонит по этому телефону.

- Ага. Записала. Проверьте.

- Все правильно. Огромное вам спасибо.

- До свидания.

Мать. Я никогда ее не видел, только один раз, на фотографии. Серега скрывал ее. Так всем нам тогда казалось.

Оставляя дома котенка, подымайте выше подолы штор. Любуясь затяжками и сорванными петельками, порой приходишь к выводу, что мысль эта в значительной мере эгоистична.

9.

Надо отметить, Брис порой умела озадачить. Или, как в этом случае, нагнать стабильный дискомфорт. Сумятица в голове не спешила улегаться, а я не спешил на встречу. Как будто идешь под руку с приятелем-говоруном и тот постоянно тебя с толку сбивает. Тараторит, перемешивая и без того бредовые мысли, а ты такой же тактичный, что и в начале беседы. И только спокойствие дневного парка спасало от этого хаоса, “под ритм “Diesel Power”. Чего в голове не скопилось за эти дни? Все явно разбору не подлежало. Я нервно улыбнулся сам себе: “Это меня так путает прошлое, или я уже потерялся в настоящем?” Такой вопрос и раньше вставал, но тогда избавление мне приносил один вернейший метод. А сегодня даже он растерял свою состоятельность – как применять его я уже не понимал. Налицо явное отставание от времени.

Большую часть дня я провел тут, на лавочке, в окружении деревьев и редких пернатых. Запасшись с самого утра провизией, мне пришло на ум отрепетировать мое “возвращение”. И вот до сих пор на ум ничего дельного не приходило (хотя времени-то уже, дай Бог, 16:22). Те люди мне очень близки. Мы с ними были удивительным биофеноменом, исполнявшим любую работу с недостижимой скоростью. Частенько попадалась совсем черная работа, но это не мешало нам оставаться столь же собранными и бескомпромиссными. Друзья со второго класса. Вместе ходили по девочкам, вместе смотрели футбол катались на великах. Каждый из нас тогда, в то время, играл стержневую роль в команде. Крупная дрожь пробежала по телу, стоило задуматься над этим.

Сегодня людей в парке было совсем мало, и я пообещал себе встать с лавочки, едва мимо пройдёт какой-нибудь человек. Истек час, полтора, два часа, но никого не было. Только ветер все больше холодил. Час, как не было солнца – скрылось за излишне серыми тучами. Я встал, постоял, разминая ноги. Огляделся – никого. Опустив глаза, я направился к выходу. Тропинка, как и все вокруг, показалось мне чуточку нереальными. Как если, создав мир, Богу наскучивает пребывать в нем, и он отправляется на поиски иного. С одной маленькой разницей – за меня этот мир уже создан. Едва только я завернул за поворот, мне встретился человек. Он-то и должен был исполнить данное мною себе обещание. Не ведая об обещании, человек неспешно прошел мимо, напевая что-то себе под нос. На выходе я понял, что же он пел. “Shape of my heart” Стинга, бередящая душу. Всю дорогу до “Сияющей мечты” меня не отпускала внезапная мистика этого парня. Время, проведенное в нем, какие-то особые минуты, казались теперь пришельцами из будущего, в существовании которых сомневаться опасно. Только на крыльце “Мечты ” я основательно тряхнул головой и нагнал дух детской иронии на все эти апокалиптические думы. Поднимаясь на лифте, я наблюдал начало долгого ночного дождя.

- И твой уход отсек нам голову. Мы все умрем – Игорь не был расстроен. Он просто излагал. – Плохо это или не плохо… Той силы больше нет. Это – знаменье!

Едва я вошел, все тут же налетели. Обнимались, шутили. Влад достал холодной водки, мы выпили. Но азарт выдохся быстро. Трагедия была незваной, но вполне ожидаемой гостьей. Осязаемой гостьей.

- Этого изменить мы не можем. Игорь сказал правду – все стали ПРОСТОЛЮДИНАМИ. Смертными и опустошенными – Влад не отрывал от меня глаз и говорил, говорил – Стоит теперь спасать, что сможем, а там будет видно. И крах, и смерть, и забытие уже неизбежны, да. Но контроль кое-какой еще с нами. В “Ливин Дримз” пахнет дерьмом, с которым нам и придется смешаться, чтобы пасть героями. Надо прознать, что там такое вообще… Мерзость. Сукины дети!

При упоминании гадов из “Ливин Дримз”, глаза всех присутствующих наливались гневом. Мы шагали и убивали вместе ради нас самих, но это было чисто. Гниль же “Ливин Дримз”, едва появившись, требовала уничтожения. И сейчас её превосходительство приводило былых воинов в стояние, безысходность которого была страшнее смерти. Откуда же эта власть?

- Минфилдом я займусь. – я подводил черту – Это не тот человек, что обязан быть гнидой и подход мой к нему будет тонким. Я вижу, что вам тоже нужно дело. И оно будет. Эта ярость в ваших глазах. Вот. Я составил отчет о грузовиках с контрабандным вооружением, которые будут ввозиться в город в течение недели. Возможная смерть Минфилда в её конце направит на нас армию. Мы должны выстоять. Вам надлежит захватить эти трейлеры и вообще — раздобыть ракет, фугасов, бронебойных снарядов столько, сколько надо для успешного завершения боя с тысячей солдат и тремястами единицами броне- и авиатехники. Ваш приоритет – крепость под названием “Сияющая мечта”.

Посидев еще час, помолчав в основном, я окунулся в пучину настоящей, значимой и сильной дружбы. Единственное отличие от былых времен теперь заключалась в предпочтении отшельничьего образа жизни. Особенно для меня. Я распрощался с друзьями ушел.

Елена в ту ночь особенно сильно прижималась ко мне во сне. За окном свирепствовал грозовой ливень такой силы, что от случайной смерти никто не был застрахован.

Ипостась скуки

Навязанные размышления о Джеймсе Минфилде наконец-то начали оседать в голове и рождать кое-какие идеи. Появилась почти позабытая деловая бодрость. Даже утренний туалет делался в два раза быстрей.

- Ну, что Елена. Ну! Побежали!

Даже кошку сегодня обогнал.
После ночного ливня сырость асфальта как-то особенно играла на нервах. Дважды сбегав до площади и обратно, вернулся весь вспотевший в квартиру.

Принял душ и сготовил скорый завтрак, себе и Елене. По телику крутили спортивное ассорти.

- С подачи Фигу, Криштиану Роналду сравнивает счет. 2:2

- Сегодня состоялся очередной этап Формулы 1 Гран-При Европы. Лидер общего зачета, колумбиец Хуан-Пабло Монтойя стартовал лишь с восьмой позиции. Первый ряд стартового поля заняли…

- Состоялся первый круг драфта НБА…

Телесуета подкинула мне одну идею.

Ипостась радости

Вся та невероятная сила, что распирала меня полгода назад понемногу снова наливала мое тело. Верил я в ее полное возвращение или нет, она возвращалась. И сегодня мне захотелось проверить ее нынешнее состояние.

В лучшей своей форме я пробегал марафон в соседний мегаполис за пятьдесят минут. Расстояние было велико, но я имел не один повод для этой пробежки тогда. Дыхание уже сбилось, спина обильно вспотела, я испытывал мощные скачки сил, то вверх, то вниз. Пейзаж колыхался в глазах, подобно ленточке выпускника на ветру. Эта дорога огибала замечательно зеленые холмы, местами поросшие кустарником. Трасса узкая, всего в две полосы, и пешеходно-велосипедная дорожка. Солнце стояло ровно над головой и глаз не резало, подчеркивая изгибы дороги. Вскоре дорога забралась на вершину холма, открывая вид на залив. Мост, длиною в 10 километров венчал пробег. Набирая скорость на подъеме, я задержал дыхание. Мимо пронеслась стремительная “Феррари” на четвертой передаче. Дав ей пару секунд форы, я стал набирать скорость. Перейдя на форсаж, ощутил знакомое дыхание земли под ногами. При этом ни обуви, ни ног не чувствуешь – только руки, суперсосредоточенность взора и освобождающее отсутствие мыслей. Скорость предельная. “Феррари” – 250 км/ч, я – 300. Водитель изумленно проводил меня взглядом – со стороны казалось, что бегун бежит в привычном ритме. Я же ощущал полную свободу. Железный красавец позади набирал обороты, чувствовалось спиной. Улыбка на моем лице предназначалась вновь открывавшемуся передо мною горизонту – огромному стреловидному городу. Пот на теле высох, мышцы вошли в энергоотторгающий режим. Я попробовал прыгнуть – и сотня метров мгновенно осталась позади. Прыгая, запоминаешь в основном толчок и приземление. Я встал с колена и повернулся. Мышцы перекатывались под кожей, лицо растворилось в настроении. Переливаясь в лучах света, могучая F50 привела в действие бесшумность тормозных колодок. Удары сердца отмеряли время, я смотрел поверх ослепительной крыши, куда-то вдаль, внутрь себя, исполненный наслаждением. Вишневый металл и тонированные стекла внимательно изучали совершенство. И была та секунда средоточием чистоты и величия. Тридцать ударов. Легкий поворот колес. Уверенный гул мотора и мягкий старт. Закрыв глаза, я присел. Гул отдалялся, передачи переключались, при въезде на мост скорость была около трехсот двадцати. Я развел руки в стороны. Автопоток своим размеренным движением выделял короля, он приближался к концу. Я резко взлетел, сначала просто выпрямившись, постепенно ложась на спину. Этот мир отпускал меня. Я ушел в обратное сальто длинной в пятнадцать километров. В финальной стадии рывка наши тела осветили окрестность своим синхронным, обоюдовеликим вниманием. В ту секунду мы разрывали и создавали миры, находясь вне плоти и металла. Мы творили лишь дороги, шли по ним рядом и не спеша.

Ипостась отчуждения

Лена не понимала ни силы моей, ни марафонов. Лениво потягивалась на диване и зевала, обращаясь к фотографии с пляжа. Получив очередную порцию мяса и съев его вмиг, вернулась на покинутое недавно, нагретое место.

Мы познакомились с Брисеидой очень давно. Ещё студентом я часто ходил на шумную дискотеку «Палас Шайн», обычно гурьбой, реже — с девушкой. Вечер 10го мая встретил меня плотной завесой сигаретного дыма, пульсирующими басами и одиночеством. Смиряя взглядом обстановку и лениво потягивая пиво я настойчиво думал о девчонках. День был дрянь и вечером было приятно предаться подобным мыслям. Вдруг проходившая мимо дамочка подолом юбки аккуратно так стаскивает мой бокал, и тот проливается на стол без остатка. Меня хватило только на раздосадованный взгляд через плечо и фразу: «Твою мать!». Открытая спина Брис обернулась упругой грудью в кружевном орнаменте. Не изобразив и тени чувства, она отвернулась и потерялась в клубах дыма. Я прыснул и весь тот вечер искал себе на танцполе «девку отпущения». Найти я так никого и не нашёл (видимо подпитая кондиция, и хмурое настроение ставили меня в крайне невыгодное положение), заработал к трём ночи ноющую голову и побрёл восвояси. Четвёртый курс прошёл неожиданно напряженно, завершившись несколько абсурдной линейкой оценок: 3/4/5/5/5. Вечер после последнего экза запомнился морем пива и ночью с Брис. Кто такая я понял только поутру — разглядывал её, наверное, с час. Едва поднявшись, задал вопрос: «Год назад ты опрокинула в баре «Паласа» мой бокал с пивом. Помнишь?». Посмотрев, слегка прищурившись, мне в глаза, она ответила: «Ага. Вот только щас мне нужен душ». Пока Брис мылась, я вышел на балкон с бутылочкой пенного. «Хайнекен» был всё так же свеж. Стандартно отличный вкус. Немного пива я плеснул на руку и облизнул указательный и средний пальцы. Вкус был точно тем же, что и у пролитого Брис год назад «Гиннесса». Сам бокал мне пригубить не удалось: я допивал «Миллер», когда «Гиннесс» уже растекался по столу. Только пальцы в лужицу обмакнуть и успел.

Елене явно не спалось. Она встала и, всплёскивая по дороге лапками, отправилась на водопой. Усталость была ей совсем не к лицу. Не заболела ли? Или меланхолия, как бич, от хозяина перекинулась к питомцу? Елена вернулась, я взял её на руки, погладил с минуту — и зверёк заснул. Её сон был до того безмятежен, что оставалось лишь позавидовать. Оставив кошку спать на диване и выключив свет, мне снова послышался голос квартиры. Она о чём-то предупреждала, предупреждала. Но едва я обнял здоровенную подушку, голос умолк. Будто чтецу сломали гортань. Молчание сменилось легким гулом за окном. Стало немного холодно. Форточка, точно! Перед уходом я плотно закрывал её, этот кусок памяти был ещё ясен. Ветер дул более чем настырно, однако вместо того, чтобы просто её захлопнуть, я побрёл из комнаты в зал. Той ночью, лёжа рядом с Ленкой на полу, я замечательно выспался.

Ипостась принципа

Уж не знаю, что я там до сих пор ищу в её глазах. Наверное, то, что когда-то потерял. Напряжённость в её теле буквально требовала релаксационной терапии.

Мы снова сидим в том кафе. Я предлагаю пройтись, и мы выходим. Пока рядом мчатся машины, разговора не получается.

— Елене нездоровится. Пока ничего серьёзного. Может ты знаешь достойного специалиста?

— Прости, что?

— Елена заболела. Ветеринара на примете нету?

— Не слышу, подойди ближе, пожалуйста.

Подхожу ближе и повторяю снова. Оказывается есть. Смирнов Виталий Степанович, Достоевского 67/271, телефон 39-72-07. Лечил кота её коллеги.

Она шла чуть впереди, я смотрел ей в развевающиеся на ветру волосы. Ситуация из нашего общего пятого курса. Оживлённые улицы кончились. На пути был позавчерашний парк, безлюдный оазис на окраине города. Стук каблучков Брис заменял мне необходимость думать.

— Минфилд сегодня отбыл в Новую Россию на частном самолёте. Наверное, он уже приземлился. В этой части мира у его компании нет ещё представительства, так что это похоже на ещё одну «расчистку». Внешне, конечно, - говорила она – Небольшая мобилизация спецназа внутри компании налицо, пара самолётов ожила в ангарах. В остальном всё тихо. Даже глухо.

Группа скейтбордистов дружно проехала мимо. Фишек не крутили, все как один уставились на Брис. Опять откуда-то подул ветер и я накинул ветровку ей на плечи. Даже сам парк, казалось, пребывал в неважном расположении духа. Я высказался.

— Пока «Мечта» не развалится, он назад не приедет. Зад побережёт. Вон, вся полиция, армейские части, федералы и те хвост поджали. Суетливо думают, как бы спасти побольше невинных в грядущей резне ваших корпораций.

— Я… прошу тебя. Спаси меня от этого! Я ведь ещё люблю тебя, ты же видишь, — очами, полными невесть откуда взявшихся слёз смотрела она на меня — Я не могу больше без тебя, ни дня не могу.

Крупная дрожь пробежала по её телу. Брис рыдала. Слёзы всё падали и падали на дорогую юбку, впитываясь одна за другой.

— Вернись ко мне! Мы будем счастливы, как были раньше. Мы же были так… так счастливы!! — рыдая шептала она.

Я обнял её.

— За Минфилдом я отправлюсь сам.

Она подняла раскрасневшиеся глаза и посмотрела в мои.

— Переезжай в мою квартиру. Там всё в тебе нуждается. И отдохнёшь заодно от этого всего. Попробуешь отрешиться от этих дел.

— Не смогу отрешиться. Без тебя я ничего не могу! Поедем за ним вместе, — надежда сквозила в каждом произнесённом звуке, губы почти не слушались её. И мне придется ей помочь.

— Вместе нельзя. Ты можешь погибнуть.

— Могу. Но мне так надо, — не отставала Брис

— Я съезжу – и вернусь. Всё улажу – и назад.

— Только вместе. Поедем вместе!

Я взял её мобильник и вызвал такси. Небо стянуло тучами, того и гляди пойдёт дождь. Шедшие впереди девчонки взглянули вверх и спешно ускорили шаг.

Вот тут меня и пронзило какое-то высшее отчаяние. Она смотрела, смотрела на меня.

Такси поджидало нас на выходе из парка.

Все шесть лифтов сломались. Брис улыбнулась, я взял её на руки и доставил в квартиру пешком.

Там, внутри, я медленно снял с неё платье и юбку. Она дрожала, страсть сжигала несчастную изнутри. Я встал на колени и медленно стянул трусики, прильнул к чистому, без единого волоска лобку, слегка просунул язык вглубь. Брис стонала как школьница, шумно и чисто. Её колени задрожали. Я встал, снял с себя одежду. Она стояла с закрытыми глазами, чуть приоткрыв рот. Едва мои губы влились в её, Брис распахнула глаза и впилась в меня с такой страстью, что искусала губы в кровь. Чуть улыбнувшись, медленно и нежно собрала её в рот. Опускаясь вниз, она оставляла алые отметины на шее, сосках, целую минуту ласкала языком торс. Потом резко подскочила и, взяв новую порцию крови, окутала жаром мой пенис. Я застонал и неожиданно быстро кончил: набрав спермы в рот, Брис вновь впилась в меня поцелуем. Рядом на полу стоял стакан, ещё вчера я пил из него коньяк. Брис медленно подняла его и швырнула о стену, взяла самый большой из оставшихся осколков и всадила себе в левую ладонь – кровь хлынула ручьём. Я смотрел, как она, томно опускаясь на пол, проводит ладонью по шее, обеим грудям, торчащим соскам. Как она, слегка выгнувшись мостиком, резко описала круг на груди и вставила руку между бёдер. Я лёг на пол и взял её ладонь в свою руку. Рана была глубокой, а кровь даже не собиралась останавливаться.

— Давай, давай же!

Я лизал её вагину, всю в крови, а Брис вгрызалась в ладонь. Едва дрожь оргазма пробежала по её телу, она вскочила, перевернула меня и вонзила осколок прямо в плечо. Медленно вставила пенис и затем вынула стекло зубами. «Такого ещё не было», - думал я. Жадно глотая пенистую кровь, Брис принялась аккуратно вращать тазом. За двадцать минут, ни разу не ускорив темпа, она довела меня до полнейшего изнеможения.

Тело ослабло, и меня настиг внезапный сон: лёгкое причмокивание губ Брис на онемевшей руке вышло отличной колыбельной.

Немного позже события последних дней я свёл для себя в несколько абсурдных «ипостасей». Я начал вести дневник и сделал «ипостаси» начальными главами, написав их собранной после той оргии, чудом не запёкшейся, потемневшей кровью.

10.

Выгравированные золотом слова «Гостиница Небо» обещают мне бизнес-отдых высшего разряда. «Спасибо», - отвечаю я. «Феррари» вишнёвого цвета за моей спиной требовала адекватного статусу расположения — охранная система покорно отозвалась на нажатие кнопки. Резные двери и масштабный вестибюль, стойка и метрдотель – я получил место на стоянке и подтвердил номер в гостинице. Лифт поднял меня на десятый этаж и распахнул свои двери. Открылся вид на коридор, я прошёл его. Дверь 630. Резко вогнанный в скважину ключ описал два оборота. Внутри было всё необходимое, даже излишнее: кровать с массажёром, стеклянная стенка, джакузи, светильники в форме виноградных гроздьев, кондиционер. И конверт на тумбе. Чёртовы разъяснения от босса, что за нашим хреном надо двигать в этот город и какая необходимость известному журналисту срываться посреди отпуска в эту канитель. Тихий городок в центре Новой России. «То ли дело было в Старой, - думалось мне – там-то всегда было на что посмотреть и чем заняться». Налив в стакан «Мартини», я погрузился в чтение письма.

11.

Видом гостиница вышла прехорошенькая. Лейбл “Гостиница ”Небо” выглядел солидно. Ступени мраморные. Однако мне от этого здания нужно было только одно – прохладный номер. И стакан воды. Представил его — и тут же полегчало. Я почесал голову и толкнул вперед резную дверь.

Письмо Босса

“В гостинице ”Небо” вскоре остановится один человек. Клиент примечательный во всех отношениях, кроме одного – внешняя неприметность. Проверь его имя. Сам не сообщаю, удивишься. Вскоре произойдет глобальная перемена и чтобы пережить, ее тебе НАДО узнать нашего друга получше. Следи за его перемещениями, он пробудет здесь недолго. “Узнать получше” здесь, – узнать его секрет. В чем он состоит – неизвестно, на то и секрет. Необязательно знать, что он кушает и что за музыку любит. Главное – секрет. Талант писаки не пригодится тебе, сосредоточься на слуховой и визуальной информации. Получай ее в допустимом объеме, систематизируй и сообщай мне. И еще одно. Зайди в “Мир цветов” и забери мои голландские тюльпаны.”

Не то, чтобы “глобальная перемена” и мое в ней выживание так уж заботили, но “мартини” на брюки я уверенно пролил.

12.

— У Ленки небольшое расстройство пищеварения. Виктор выписал нужные добавки и Лена на ужин их уже приняла. Подмены, вроде как, не заметила.

— Рад, что ты уже отошла. Наслаждайся отдыхом, посмотри телевизор. Термос проверяла?

— Нет еще.

— Там кофе. Сварил утром, ты еще спала в кровавых узорах на полу. Не смывай их, пожалуйста.

— Я сама целый день разглядывала узор. В голове никак не возникало ассоциаций, только рука чесалась. Кстати, совсем не болит.

— Все вспоминаю нашу ночь. Эта картина на полу — самое важное, что есть сегодня на этом свете. В этом знаке замерли все знания и чувства. Я еще вижу, как ты обнаженная лежишь, окруженная мазками и пятнами.

— Твоя кровь такая вкусная, наверное, я литр целый выпила!

— Да. От меня на полу — только широкое пятно, темное-темное.

— Я чуть не вылизала его сегодня днем. Но сдержалась и пошла мастурбировать в ванную. Вылила страсть, аж на пол сползла!

— Правильно. Пусть это остается — важнее мы с тобой ничего уже не сделаем. В холодильнике, что в зале за стеной, там я храню немного крови. Попользуйся, если будет настроение.

— Ммм! У меня уже мокро там, и слюна лезет из уголков губ! Я перезвоню завтра, наверное.

— Не перетрудись.

Напоследок Брис издала оргазмоподобный стон, да такой, что у меня мгновенно встал. “Самое время и идти в ванную” решил я. Набрал воды. Опустился на дно и начал борьбу со сном. Искуситель Морфей обещал неплохие сны и долго спорить я не стал. Телефон снова ожил, но я забил на него — это уже не Брис. Рана на плече затеплилась, разгораясь. О чем только не думаешь, лежа в ванной?

Вспомнилась скука одинокого общажного жития. Студенческие годы в общаге были равно интересными и пустыми, почти как станицы дешёвого романа для дамочек. Теплое такое воспоминание. Вспомнился обледенелый этаж. Тот самый, что сначала был выжжен дотла, где я, скрюченный, боролся с морозом. Эта картина не вызывала такого ужаса, как тогда, там. Видел полет через мост и вишневую машину где-то внизу, слышал ветра свист в ушах. Елена что-то лижет на полу в зале, поднимает мордочку, а вместе зеленых глазок — красные дыры. Она издает сдавленный крик “Уходи” и умирает. Я ложусь рядом и сплю.

Снова звонят. Встаю и иду — потоки воды сбегают по телу на кафель и ковры. Беру трубку.

— Говорит Минфилд Джеймс. Вам известно, что у меня плотный график? Я уделю вам тридцать минут, завтра на центральной площади города. Время встречи — 14:24.

Узнал, где я живу. Узнал номер. Известил. Погрузившись снова в воду, я подумал: «Взаправду ли мы умираем? Можно ли умереть дважды? Почему вода в ванной, и я вместе с ней — под ледяной коркой?» Удар кулака дарует мне свободу, и я думаю: “Если лед реален, почему он обязательно уступает моему кулаку?”. Когда под гнетом такого мусора начала пухнуть голова, я приложил к вискам талый лед с кафельного пола, собрал еще немного в руку и пошел мешать его со скотчем.

13.

Едва утро вступило в свои права, чувство сна начало неизбежно таять. Я чувствовал это в голове, выпестованное еще со времен общаги чувство. Лежа под одеялом, тебя накрывает солнечный свет, очень плотный. Ты потеешь, просыпаешься и по толковому уже не засыпаешь. Такие вот, мокрые общажные утра. Завтрак оказался очень вкусным, особенно фруктовый салат. Толька почему-то принесли кофе вместо молока — терпеть кофе не могу. Когда пью его, мозг будто бы выворачивается наизнанку, похоже то ли на эволюцию, то ли на резкую деградацию. Разобраться в трех соснах мне так и не удалось, и я решил просто не пить кофе. Маленькая чашка так и простояла в комнате до вечера (находясь на тумбочке, она была вне досягаемости прислуги, вечно глядящей на блестящую поверхность подноса и тупо кивающей по любому поводу). Мой рот приобщался к дорогущей зубной пасте и щетке с моторчиком. Вот никак не предложу жене такими обзавестись. Позвонил жене.

— Семь утра… Я и на работу раньше восьми не встаю, а в… субботу и подавно — зевая говорила она — Ты что-то хотел?

Рассказ о моем задании и причине пробуждения никак не отразились на ее настроении. Я и сам пару раз зевнул.

— Приезжай скорее.

Внизу отеля выяснилось кое-что об объекте наблюдения. Высокий (около 190 см), светловолосый, атлетичный любитель кофе и мясных рулетов. Его заказ на сегодняшнее утро: два пряных мясных рулета по-каталонски, три сдобных булочки, кофе и шоколад. Заказ сделан вчера вечером. Кое-что и в имени было примечательным: это было мое имя, написанное сзади наперед. И читалось при этом куда громче моего. Комната 036. Позволив себе ехидную усмешку, я удалился из вестибюля. Ступенек на главной лестнице видно не было, красный ковер слизывал их неровности. На пятом этаже ноги наконец поняли — шагаем по ступенькам. Теекс… диктофон, блокнот, ручка и портмоне. Вещи лежат на столе, я сижу на стуле рядом с ним. Ясное небо ласкало мой диктофон и особенно ручку. Их тени играли с моими неоформившимися образами, непонятными и недостойными. Выигрывали и проигрывали, проигрывали и выигрывали. Острие ручки постоянно впивалось, за полущитом диктофона я прячусь, только бью исключительно кулаками. Крови очень и очень много, дома рушатся. Я схожу с ума. Я не согласен на ничью.

— Объект наблюдения морально устойчив, находится в хорошем настроении и физически крепок. Сейчас десять минут одиннадцатого и он отдыхает в парке недалеко от гостиницы. Отмечу замечательную сосредоточенность его взгляда. Наверняка сегодня у него особый день. Холодно. Небо чистое, но, особенно в парке, прохладно. Объект одет в футболку с голубой полосой от плеча до пояса, и в спортивные брюки, похоже, собственного покроя. Сшито отлично, почти такие же шил и я около года назад. Но у меня ничего не вышло, видимо штаны шить я не мастак. И… нахожу множество мнимых параллелей с объектом. Зависимостей жизненных узлов не наблюдаю, это из-за недостатка информации. Эти самые штаны, просто смотрю и вижу как шью их, одна штанина уже наметилась, второй еще нет. Слышен размеренный стук машинки и тихий шелест ткани о подложку, я аккуратно продвигаю лоскут. Отчетливость процесса поразительна. Наверняка, штаны на тонкой подкладке. Объект достает из пакета бутылку газировки и кусок пирога. Уверенно открывает воду, пьет средними глотками, берет пирог и откусывает его. Очень уверенно и аппетитно…

— Сейчас одиннадцать ровно и объект возвращается, следую за ним.

— Половина первого. Объект пролежал час на кровати, изучая потолок, затем встал и набрал полицию. Он говорил следующее: “Супермаркет ”2” заминирован, немедленно эвакуируйте людей в районе десяти кварталов от этого м