Музыка это жизнь

***
От Земли одной любви лишь и по силам
человека вознести до самых звёзд!

***
Расширение сознания не лучше ль ещё в теле начинать,

чтобы было что продолжить после?

***
Во всех делах успех бывает обеспеченней
и достигается быстрей
при руководстве сердца ими.

***
Иные клады ждут веками человека в той земле,
по которой он ступает.

***
Жизнь чтобы верно понимать,
пожалуй что, прежде всего её необходимо
научиться тоньше чувствовать.

Часто думая, что мы выбираем жизнь, мы на самом деле выбираем смерть, и наоборот, думая, что мы выбираем смерть, невольно мы выбираем жизнь в ее высшей форме!

Баронский Парк разбит на высокой крутой излучине, где река Межа впадала в основное русло. Он большой и густой как лес. В глубине за чугунной оградой пансион для девочек Старый Каштан, по имени баронской усадьбы, отнятой у хозяина. Слабаком барон оказался, не Межичам чета. Каштаны теснили, сминали ограду и умерли на ней. Остались дубы, старые и замшелые, но живые.
В тырнете легко находятся фотки чугунных ворот Баронского Парка. Осенние, без вариантов. На самом верху арки обязательно кленовый лист...

Едва проснувшись, я рванул обратно в Баронский Парк.
Зря, конечно. Тишь да гладь, весь город пустой, кроме знакомых бабулек, успевших помереть в последние годы. Так и торгуют у вокзала яблоками и осенними цветами, так и сидят на перевёрнутых ящиках. С одной из них я заговариваю о парковых райских яблочках. Как называются, китайка, не? У неё банка компота из них. Странно щурится, подозрительно… Да и товарки её не лучше. Будто я власть над ними имею.
На Ярика так не косятся. Его бабки смородиной...

Почти. За окном ноябрь, уже почти половина пролетела. А дождь льёт, как в каком-то фантасмагорическом сентябре.

А я ещё помню те почти метровые сугробы, если преувеличиваю, то только чуточку, через которые я перелезала с тротуара, чтобы попасть в свою колонну, дружно шагающую и ещё дружнее орущую, 7 ноября, к площади.

И тропинку занесенную снегом к беседке. И…ой! Вот перестань уже, никаких платков на тебя не напасешься! Что? У тебя рулон бумажных полотенец? Ну, тогда ладно!

Продолжаем!

А...

Жил когда-то камнетёс. Ему нравилась его работа, он хорошо ее выполнял. Но через некоторое время ему все наскучило, он стал злиться. К тому же, у подножия горы, на которой он работал, камнетёс постоянно видел кортеж состоятельного односельчанина. Вскоре он начал завидовать его богатству и захотел стать таким же зажиточным. И небо услышало его молитвы — камнетёс разбогател.

Некоторое время все в жизни камнетёса было хорошо. Пока однажды не позвали его на прием к местному правителю. камнетёсу так...

Когда человек часто думает о хорошем, его жизнь наполняется радостью, смыслом и счастьем. От хороших мыслей меняется даже лицо — оно становится как будто бы подсвеченным изнутри. Но этот закон работает и в обратную сторону: мысли о плохом понижают качество жизни человека и погружают его в непроглядную тьму. Чем больше мы обращаем внимание на светлые моменты, тем больше хорошего появляется в нашей жизни.
© Айдар Замальдинов

Это случилось с великим индийским музыкантом Хансеном. Он жил при дворе великого царя Акбара и был несравненен. И однажды Акбар сказал ему: «Я не представляю, чтобы кто-то мог превзойти тебя! Это кажется немыслимым. Ты -- последнее слово, вершина творения.

Да славен Творец вовеки! Но когда бы я ни подумал об этом, у меня поневоле возникает мысль, что всё же ты был учеником у Мастера, который учил тебя мастерству. И кто знает, может, он и превосходит тебя по мастерству? Кто этот Мастер? Он жив...

В городе болтали, что инфекция пришла с румынскими цыганами, с их леденцами на палочках. Народу из каждого утюга объясняли, что это не отрава, что это грипп такой, к которому местный иммунитет не приучен. Да разве переубедишь, бабки-то лучше знают.
До гриппа смерть дважды проходила ко мне впритирку. Или трижды? Как посмотреть: дед и близнецы. Но это была какая-то не настоящая, не страшная смерть. Дед последнюю зиму всё лежал, лежал, да так в гроб и перелёг, лишь немного в чертах заострившись...

О, тырнет заработал!
Я захожу в конурку Ярика, облюбованную им ещё при жизни. Останавливаюсь в дверях. У него на вкладке ноута: бар, столики, тётки манерные, прожектора. Саксофон и целующийся с ним взасос – чернейший перец. Из единственной дерьмовой колонки негромко фигачит джаз. Ха, так это он не свои модельки под музыку пытает стамеской и киянкой! Ярик – за барабанщика. Согнувшись как баба-яга, он солирует на табуретке и на колене!
– Браво! – я аплодирую, присвистнув. – Здаров, Бадди Рич!
Ярик...