Мне

Перед карцером раздевают догола, отбирают одежду и обувь, оставляют только трусы и майку. В качестве верхней одежды выдают легкую хлопчатобумажную робу, не первой свежести, обычно без пуговиц, с дырами. Шапку тоже отбирают. На ноги дают специальные карцерные шлепанцы. Уходя, оставляешь их для преемника. При этом никто не интересуется, есть ли у тебя грибок.

Вот и карцер — маленький бетонный гроб. Стены заляпаны беспорядочными цементными брызгами ("шубой"), впечатление ужасное; в неровностях...

Николай Толстиков

ПОМИНАЛЬНАЯ СВЕЧА

рассказ
Севу Изуверова дразнили «попом». С длинными кучерявыми волосами, вьющейся бородкой, а к сорока - и с подвыпершим изрядно вперед пузцом, он поначалу обижался на насмешников, даже подумывал сменить «имидж»: взять да и забриться наголо, « под Котовского». Но в последние годы, когда уже не в диковинку стал колокольный звон, там и сям пробивающийся сквозь шум города, прозвище Изуверову даже льстило, хотя в церковь-то, откровенно говоря, он если и...

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

I
1936 год. Средиземноморье. Небольшой островок Сан-Пьетро, примыкающий с юго-западной стороны к Сардинии. Уютный прибрежный городок Карлофорте, спускающийся узкими улочками с гор к морю. Мягкое осеннее Солнце. Запах апельсинов, оливкового масла и рыбы.

Вилла, окруженная высоким каменным забором, утопающая в зелени и цветах. Старинный, времен римской империи, дом. На каменных арочных воротах выбита латинская надпись «Вила Соти». Человек в полотняных штанах защитного цвета и в...

Кто я, скажите мне, с кем меня спутать не сложно?
Я точная копия зеркала в ванной. Мы с ним по утрам играем в простую-простую игру, мы играем в меня. Свет мой зеркальце, скажи...? Ты песня, неспетая на перекрестке. Ты – крайняя степень безумства, во мне отраженная. Ты – это я. Вот что мне говорит зеркало.

Мне очень редко снятся сны по ночам. Мне иногда чудится глас заходящего солнца, которое видит нас сверху отчетливо очень и тихо вздыхает и шепчет, что хочет помочь нам остаться людьми...

Один человек, собираясь совершать полное омовение в Акшехирском озере, спросил у находившегося там ходжи:

— В какую сторону повернуться мне во время омовения?

— Где твоя одежда, в ту сторону и обернись, — сказал ему ходжа.

Дорога для боевого мага - эта линия его жизни. Дороги делят мир на сотни и сотни маленьких кусочков и почти на всех из них есть отчётливый отпечаток сапога странствующего волшебника. Боевые маги не похожи ни на одно существо, на которое хватило фантазии Создателя. Они могут легко найти язык даже с самым несговорчивым торговцем, починить любую телегу и вообще помочь, чем сумеют, почти любому бедняку. Они любили простоту и действенность, поэтому часто просили вместо денег за работу показать...

Из меня отличная выйдет Жанна д’Арк, я умею быть благодарной за каждый подарок, я умею это – прижиматься губами, и говорить, благодарю господи Тебя, за то, что ты с нами. Я умею это – знамя над головой, и все кто любит меня за мной, и через колья пришпорив коня, потому что боги верят в меня, а я верю им, я видела меч, меня к сожалению не уберечь, меня не спасти ни друзьям ни врагам, потому что эти, идущие по пятам, не доверяют моим словам, моим голосам, звучащим во мне, но это не худшее – смерть...

Как больно ты входишь в меня, как спица в подвздошье, я морщусь, задерживаю дыхание, так больно, не надо так, так больно. Сейчас пройдет, надо выдохнуть, надо выдохнуть и набрать воздуха в легкие по новой, главное удержаться на краю черной засасывающей пропасти, я удержусь, я удержусь, у меня получится.

Самое отвратительное – это эти уколы боли, ревности и обиды, как будто, чтобы выткать узор нужно протыкать полотнище сердца раз за разом. Меня заплетает в узлы, но узлы нужны для узора, ты...

Мысли

1. Смысл существования всего неживого и живого, включая человека, невозможно объяснить, если не предположить, что помимо нашего мира существуют и другие миры, недоступные нашим органам чувствования. Это трансцендентные миры, в которых действуют свои законы сохранения и развития, существует своя временная и пространственная метрика.

2. Каждая историческая стадия, тем более такая, как столетие, нуждается в своем пантеоне.

3. Жалок человек, в своих бесплодных потугах зацепиться за...

И снова я сижу дома одна, перед белым, как снег листом бумаги, и никак не могу сосредоточиться. Она – добрая, бескорыстная учительница, а он - красавец-террорист по неволе, потерявший свой путь в жизни. Они тянутся друг к другу, но никак не могут преодолеть пропасть, разделяющую их бесконечно разные миры! Много пафоса и трагизма, но мало смысла. А так все красиво начиналось! Я понимаю, что такая история не может иметь хороший исход, а о плохом писать – рука не поднимается. Да и не могу я...