Мысли.
“Главный закон устойчивости Вселенной – все в мире не существует само по себе и отдельно от своей противоположности. ДВА ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ ПОНЯТИЯ – они ЧАСТИ ЕДИНОГО ЦЕЛОГО, подобно палке с двумя концами. Противоположности перетекают из одной крайности в другую, напоминая движение маятника. Тик-так, тик-так... Да-нет, да-нет... От радости к горю, от штиля к буре. С мириадами вариантов между ними. "Нет худа, без добра", – не просто пословица. В ней смысл единства Мира!
А что находиться посередине между худом и добром? РАВНОВЕСИЕ?! Не трудно остановить маятник и сказать: – Остановленный маятник находится в равновесии. Будет ли подобное утверждение ПРАВДА?! Чтобы называться маятником, он должен качаться. Он качающийся, в полном смысле маятник. Остановленный – нечто другое, совершенно новое: гиря на палке, на цепи или на веревке, а не то – взрыв и... новая галактика. Все зависит от того, что перед нами перестает качаться…"
“… знакомый летчик. Мы часто спорим. Я его уважаю за юмор, умение не принимать очевидное на веру и решать сложнейшие задачи простыми житейскими способами. Споры не отвлекают нас от докучных дел, и препирались мы иногда часами где угодно: в лесу во время прогулок, на общественном транспорте, в магазине...
О Равновесии разговор зашел на базаре. Шум, толчея, выкрики зазывал, броская пестрота рекламы и невообразимая грязь под ногами. А мы спорим. Рынок не отвлекал, способствуя мысли бесконечным разнообразием примеров из бурлящего торгующего мира.
– Видишь покупателя и продавца с весами? – спросил летчик, стоило мне заикнуться о Равновесии и выдать свое плавающее понимание предмета.
– Вижу, – отвечаю спокойно, не догадываясь об уготованной мне ловушке.
– Теперь представь истинное равновесие товара и гири на весах. Можешь сообразить, что при этом произойдет? Условие жесткое: вообрази истинное равновесие, повторяю! Что произойдет с продавцом и покупателем?
Коварство лезло в глаза, но я не чувствовал подвоха и отвечал со свойственным мне пренебрежением к опасности.
– Чтобы продавец не надул?! – воскликнул я. – Да обоих кондрашка хватит от изумления! – Чего-чего, а горячности в голосе мне было не занимать. Я даже пропотел от, посетившего меня, перла остроумия.
– Стоп! – засмеялся пилот, потирая руки от удовольствия. – Ты великолепно представил и доказал последствия равновесия, то бишь появление нового качества.
– Примитив! Твой пример – жалкий примитив! – возмутился я, раздавленный простотой мысли собеседника.
Нечто величественное из области тонких материй окунулось на моих глазах носком новенького ботинка в непривлекательную жижу под ногами. Но мой друг перестал смеяться и примиряюще изрек:
– Примитив не примитив, а суть одна. И ты не смог не высказать ее. Идеальное равновесие, середина: оно ни то - ни се. Не ТО, но и не ЭТО. Если тебя нет ни там, ни здесь – значит, ты… отсутствуешь!? Полное отсутствие, сиречь, не существование – Смерть, одним словом. Как ты считаешь, такое возможно?
Шура замолчал и долго шел, ссутулившись и опустив голову старательно обходя лужи и подставляя встречному потоку людей обтянутые в коричневую кожу плечи. Я поотстал. Выводы друга казались странными, но результат напрашивался сам собой: “Нельзя одновременно быть и тем, и этим. Это и вправду нечто другое”.
– Выходит, доказали, – перебил мои мысли пилот, словно закрыл последнюю страницу. – В идеале равновесия нет и быть не может. Талый снег – это уже не снег, но еще и не вода. Он нечто третье и, поверь, таит в себе не одну загадку, отличающую его и от воды, и от снега.
– Мне трудно представить отсутствие середины, – заметил я стушевавшись. – На весах она видна? Да и с талым снегом все более-менее зримо.
Но летчик не пытался вникнуть в мои умозаключения. Он продолжал вышагивать по грязному асфальту, механически расталкивая толпу и отрешенно рассматривая мелькающие из-под вышедших из моды штанин истертые носки некогда коричневых военных ботинок:
– И смерти... И смерти в полном смысле нет! – продолжил он с какой-то запальчивостью. Одна видимость! Кажущаяся середина, кажущееся равновесие и кажущаяся смерть. Получив смерть в самом крошечном звене, Вселенная перестала бы называться Вселенной! Погибла бы вся без остатка! – Лицо друга приобрело землистый оттенок, а у меня по спине побежали мурашки. – Поэтому СЕРЕДИНА – НЕ СМЕРТЬ! Истинная середина всегда нечто принципиально-новое, другое, совершенно отличное от противоположностей. Частица + античастица = аннигиляция. Взрыв! Позитрон с электроном столкнулись, уничтожили друг друга и… дали жизнь фотону. Модель Вселенной не палка с двумя концами. Середина палки выглядит палкой и ничем другим, разве что, для равновесия нужна точка опоры. Вселенная скорее похожа на ленту Мебиуса. Думаю, ты с ней знаком... Это – лента с одной стороной, но кажется, что их две! Ее легко изготовить из полоски бумаги, если склеить концы, перевернув один из них.
– Мне, лично, жизнь напоминает канкан. Выдрюкиваешься мухой на стекле, а в итоге.… Тьфу! – буркнул я почти про себя. Вслух, однако, от своих замечаний воздержался.
– На ленту смотришь, эээ... вроде имеем две противоположности, а на самом-то деле сторона одна и это легко проверить карандашом. Получается, эээ... этакая видимость двойственности. В этом смысле и Бог, и Черт – одна связка. Разве что Бог, эээ… не дядька с бородой, а Черт – не эээ…рогатая свинья с ослиным хвостом…Аверс и реверс, две стороны одной медали!
Я открыл, было, рот, чтобы возмутиться, как вдруг меня осенило! Отринуть божественное в дьяволе – равносильно отрицанию божий вездесущности, сиречь и самого Бога! Мысль ошпарила. Губы мои исковеркала гримаса ужаса, изумления и восторга. Краска бросилась к щекам, но мой приятель продолжал смотреть себе под ноги и продолжал взволнованный монолог короткими, словно стук камня, фразами.
– Они друг в друге! Эээ-то и безмерная Любовь, и Наказание в одном лице. Иначе говоря – Промысел Божий! Вот почему, ПРАВО НА НАКАЗАНИЕ, – ээто ПРАВО НА ВОСПИТАНИЕ ДУШИ. Это БОЖИЕ ПРАВО и, возможно, эээ…ПРАВО РОДИТЕЛЯ, ПРАВО ТОГО, КТО ПО НАСТОЯЩЕМУ ЛЮБИТ! И БОЛЬШЕ НИКОГО! Понимаешь? Никогошеньки! Наказание для выживания, иначе – погибель! – закончил он совершенно неожиданно.
– Пожалуй ты прав. Никто не мешает идти по дорожке, что связывает Бога с Чертом, в сторону Бога.
– А Черта бить по сусалам, если он тебя эээ схватит за воротник? Не кажется ли тебе, что любая попытка извести Черта, – риск, занять его место. Инквизиторы средневековья, не понимая этого, вытворяли черте чего. С-современные с-сучары эээ… тоже.
– Не понимают или делают вид…
Я уловил сложный ход его мысли, Моего друга месяц назад отстранили от полетов за проступок, которого он не совершал. Как пилот, он страшно переживал несправедливое к себе отношение, неожиданно вспомнил о нем в ходе нашего разговора, разволновался и мыслями вернулся к наболевшему. Его быстрая и четкая речь вдруг оснастилась протяжным вибрирующим эээ, смуглое от загара лицо насупилось, а серия крепких пожеланий ушла в адрес несправедливости судей... Но то совсем другая история.
– А мы? Что есть мы?! – провел я отвлекающий маневр и в сердцах пнул подвернувшуюся под ноги жестянку из-под пива. Жестянка, противным скрежетом распугав покупателей, неожиданно расчистила перед нами проход в стоявшей около какого-то ларька очереди, и мы беспрепятственно миновали неподходящую для размышлений обстановку.
– Частица вечности в телесной оболочке, что топает к Отцу... Вечное возвращение через обновление! Простейшее объяснение уравнений Шрегиндера о Времени, что течет себе одновременно в разные стороны. Оболочка – на свалку, а Дух – домой. Вспомни рублевскую “Троицу”.
– И кто же третий?
– Многие не понимают! Пилоты говорят: – Упадешь, и останется от тебя ручка (управления), да дерьма кучка. Не верно говорят, одно дерьмо видят в смерти! А Бога в нас смертью тела не убьешь! Он – Единство в трех ипостасях: от мысли до материи и обратно, через то, что связывает Дух и Тело и зовется душой. Душа страдает совсем по другим причинам... Бывает, покидает нас раньше срока. Чаще всего, по нашей собственной глупости и неверию.
– Я не тороплюсь (в иной мир)... – проворчал я, пиная очередной шедевр расплющенной ногами пивной тары и не вдаваясь в исследование страданий души. В затылке, ближе к темени, появилось ощущение тупой ломоты. – С меня на сегодня хватит! – добавил я решительно. – Еще немного, и мозги у меня потекут из ушей. Ничего себе базарчик!..
Старик откинулся в кресле, задумчиво теребя бороду.
"Труднее всего объяснять простую истину. Летчик любил повторять "каждый своими зубами роет себе могилу". Другими словами, поступками и мыслями постоянно наказывает себя сам! Правильнее сказать, определяет свой путь. А наказание чужого тела доступно? Да, и не более того! Оно удел неспособных смотреть вперед глупцов, и преступно в своей основе. Оно – выложенный собственными руками путь в гадюжник на золотом теляти гордыни.
Но где слова, способные достучаться до людских сердец? Суета сует. Всякий получает, что накопил. Накопил добро, – оно защитит. Накопил дрянь, – жди удара в самое неподходящее время и место. Присмотрись к Миру!"
1991г.
“Главный закон устойчивости Вселенной – все в мире не существует само по себе и отдельно от своей противоположности. ДВА ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ ПОНЯТИЯ – они ЧАСТИ ЕДИНОГО ЦЕЛОГО, подобно палке с двумя концами. Противоположности перетекают из одной крайности в другую, напоминая движение маятника. Тик-так, тик-так... Да-нет, да-нет... От радости к горю, от штиля к буре. С мириадами вариантов между ними. "Нет худа, без добра", – не просто пословица. В ней смысл единства Мира!
А что находиться посередине между худом и добром? РАВНОВЕСИЕ?! Не трудно остановить маятник и сказать: – Остановленный маятник находится в равновесии. Будет ли подобное утверждение ПРАВДА?! Чтобы называться маятником, он должен качаться. Он качающийся, в полном смысле маятник. Остановленный – нечто другое, совершенно новое: гиря на палке, на цепи или на веревке, а не то – взрыв и... новая галактика. Все зависит от того, что перед нами перестает качаться…"
“… знакомый летчик. Мы часто спорим. Я его уважаю за юмор, умение не принимать очевидное на веру и решать сложнейшие задачи простыми житейскими способами. Споры не отвлекают нас от докучных дел, и препирались мы иногда часами где угодно: в лесу во время прогулок, на общественном транспорте, в магазине...
О Равновесии разговор зашел на базаре. Шум, толчея, выкрики зазывал, броская пестрота рекламы и невообразимая грязь под ногами. А мы спорим. Рынок не отвлекал, способствуя мысли бесконечным разнообразием примеров из бурлящего торгующего мира.
– Видишь покупателя и продавца с весами? – спросил летчик, стоило мне заикнуться о Равновесии и выдать свое плавающее понимание предмета.
– Вижу, – отвечаю спокойно, не догадываясь об уготованной мне ловушке.
– Теперь представь истинное равновесие товара и гири на весах. Можешь сообразить, что при этом произойдет? Условие жесткое: вообрази истинное равновесие, повторяю! Что произойдет с продавцом и покупателем?
Коварство лезло в глаза, но я не чувствовал подвоха и отвечал со свойственным мне пренебрежением к опасности.
– Чтобы продавец не надул?! – воскликнул я. – Да обоих кондрашка хватит от изумления! – Чего-чего, а горячности в голосе мне было не занимать. Я даже пропотел от, посетившего меня, перла остроумия.
– Стоп! – засмеялся пилот, потирая руки от удовольствия. – Ты великолепно представил и доказал последствия равновесия, то бишь появление нового качества.
– Примитив! Твой пример – жалкий примитив! – возмутился я, раздавленный простотой мысли собеседника.
Нечто величественное из области тонких материй окунулось на моих глазах носком новенького ботинка в непривлекательную жижу под ногами. Но мой друг перестал смеяться и примиряюще изрек:
– Примитив не примитив, а суть одна. И ты не смог не высказать ее. Идеальное равновесие, середина: оно ни то - ни се. Не ТО, но и не ЭТО. Если тебя нет ни там, ни здесь – значит, ты… отсутствуешь!? Полное отсутствие, сиречь, не существование – Смерть, одним словом. Как ты считаешь, такое возможно?
Шура замолчал и долго шел, ссутулившись и опустив голову старательно обходя лужи и подставляя встречному потоку людей обтянутые в коричневую кожу плечи. Я поотстал. Выводы друга казались странными, но результат напрашивался сам собой: “Нельзя одновременно быть и тем, и этим. Это и вправду нечто другое”.
– Выходит, доказали, – перебил мои мысли пилот, словно закрыл последнюю страницу. – В идеале равновесия нет и быть не может. Талый снег – это уже не снег, но еще и не вода. Он нечто третье и, поверь, таит в себе не одну загадку, отличающую его и от воды, и от снега.
– Мне трудно представить отсутствие середины, – заметил я стушевавшись. – На весах она видна? Да и с талым снегом все более-менее зримо.
Но летчик не пытался вникнуть в мои умозаключения. Он продолжал вышагивать по грязному асфальту, механически расталкивая толпу и отрешенно рассматривая мелькающие из-под вышедших из моды штанин истертые носки некогда коричневых военных ботинок:
– И смерти... И смерти в полном смысле нет! – продолжил он с какой-то запальчивостью. Одна видимость! Кажущаяся середина, кажущееся равновесие и кажущаяся смерть. Получив смерть в самом крошечном звене, Вселенная перестала бы называться Вселенной! Погибла бы вся без остатка! – Лицо друга приобрело землистый оттенок, а у меня по спине побежали мурашки. – Поэтому СЕРЕДИНА – НЕ СМЕРТЬ! Истинная середина всегда нечто принципиально-новое, другое, совершенно отличное от противоположностей. Частица + античастица = аннигиляция. Взрыв! Позитрон с электроном столкнулись, уничтожили друг друга и… дали жизнь фотону. Модель Вселенной не палка с двумя концами. Середина палки выглядит палкой и ничем другим, разве что, для равновесия нужна точка опоры. Вселенная скорее похожа на ленту Мебиуса. Думаю, ты с ней знаком... Это – лента с одной стороной, но кажется, что их две! Ее легко изготовить из полоски бумаги, если склеить концы, перевернув один из них.
– Мне, лично, жизнь напоминает канкан. Выдрюкиваешься мухой на стекле, а в итоге.… Тьфу! – буркнул я почти про себя. Вслух, однако, от своих замечаний воздержался.
– На ленту смотришь, эээ... вроде имеем две противоположности, а на самом-то деле сторона одна и это легко проверить карандашом. Получается, эээ... этакая видимость двойственности. В этом смысле и Бог, и Черт – одна связка. Разве что Бог, эээ… не дядька с бородой, а Черт – не эээ…рогатая свинья с ослиным хвостом…Аверс и реверс, две стороны одной медали!
Я открыл, было, рот, чтобы возмутиться, как вдруг меня осенило! Отринуть божественное в дьяволе – равносильно отрицанию божий вездесущности, сиречь и самого Бога! Мысль ошпарила. Губы мои исковеркала гримаса ужаса, изумления и восторга. Краска бросилась к щекам, но мой приятель продолжал смотреть себе под ноги и продолжал взволнованный монолог короткими, словно стук камня, фразами.
– Они друг в друге! Эээ-то и безмерная Любовь, и Наказание в одном лице. Иначе говоря – Промысел Божий! Вот почему, ПРАВО НА НАКАЗАНИЕ, – ээто ПРАВО НА ВОСПИТАНИЕ ДУШИ. Это БОЖИЕ ПРАВО и, возможно, эээ…ПРАВО РОДИТЕЛЯ, ПРАВО ТОГО, КТО ПО НАСТОЯЩЕМУ ЛЮБИТ! И БОЛЬШЕ НИКОГО! Понимаешь? Никогошеньки! Наказание для выживания, иначе – погибель! – закончил он совершенно неожиданно.
– Пожалуй ты прав. Никто не мешает идти по дорожке, что связывает Бога с Чертом, в сторону Бога.
– А Черта бить по сусалам, если он тебя эээ схватит за воротник? Не кажется ли тебе, что любая попытка извести Черта, – риск, занять его место. Инквизиторы средневековья, не понимая этого, вытворяли черте чего. С-современные с-сучары эээ… тоже.
– Не понимают или делают вид…
Я уловил сложный ход его мысли, Моего друга месяц назад отстранили от полетов за проступок, которого он не совершал. Как пилот, он страшно переживал несправедливое к себе отношение, неожиданно вспомнил о нем в ходе нашего разговора, разволновался и мыслями вернулся к наболевшему. Его быстрая и четкая речь вдруг оснастилась протяжным вибрирующим эээ, смуглое от загара лицо насупилось, а серия крепких пожеланий ушла в адрес несправедливости судей... Но то совсем другая история.
– А мы? Что есть мы?! – провел я отвлекающий маневр и в сердцах пнул подвернувшуюся под ноги жестянку из-под пива. Жестянка, противным скрежетом распугав покупателей, неожиданно расчистила перед нами проход в стоявшей около какого-то ларька очереди, и мы беспрепятственно миновали неподходящую для размышлений обстановку.
– Частица вечности в телесной оболочке, что топает к Отцу... Вечное возвращение через обновление! Простейшее объяснение уравнений Шрегиндера о Времени, что течет себе одновременно в разные стороны. Оболочка – на свалку, а Дух – домой. Вспомни рублевскую “Троицу”.
– И кто же третий?
– Многие не понимают! Пилоты говорят: – Упадешь, и останется от тебя ручка (управления), да дерьма кучка. Не верно говорят, одно дерьмо видят в смерти! А Бога в нас смертью тела не убьешь! Он – Единство в трех ипостасях: от мысли до материи и обратно, через то, что связывает Дух и Тело и зовется душой. Душа страдает совсем по другим причинам... Бывает, покидает нас раньше срока. Чаще всего, по нашей собственной глупости и неверию.
– Я не тороплюсь (в иной мир)... – проворчал я, пиная очередной шедевр расплющенной ногами пивной тары и не вдаваясь в исследование страданий души. В затылке, ближе к темени, появилось ощущение тупой ломоты. – С меня на сегодня хватит! – добавил я решительно. – Еще немного, и мозги у меня потекут из ушей. Ничего себе базарчик!..
Старик откинулся в кресле, задумчиво теребя бороду.
"Труднее всего объяснять простую истину. Летчик любил повторять "каждый своими зубами роет себе могилу". Другими словами, поступками и мыслями постоянно наказывает себя сам! Правильнее сказать, определяет свой путь. А наказание чужого тела доступно? Да, и не более того! Оно удел неспособных смотреть вперед глупцов, и преступно в своей основе. Оно – выложенный собственными руками путь в гадюжник на золотом теляти гордыни.
Но где слова, способные достучаться до людских сердец? Суета сует. Всякий получает, что накопил. Накопил добро, – оно защитит. Накопил дрянь, – жди удара в самое неподходящее время и место. Присмотрись к Миру!"
1991г.
Обсуждения Мысли