Лия Мишкина
Тимтилимчик
на исчезнувшем острове
Рассказ
В разгар лета мы ехали с мамой по пустыне Каракумы в гости к дедушке и бабушке.
Тимтилимчик
на исчезнувшем острове
Рассказ
В разгар лета мы ехали с мамой по пустыне Каракумы в гости к дедушке и бабушке.
От солнца слезились глаза. Стояла невыносимая жара +45 в тени, но никакой тени за окнами не наблюдалось, а от песка явственно струился горячий воздух. Казалось, что было +60, +70, или все +100 градусов, и мы едем ни в поезде, а в раскалённой духовке, и таем как сливочное масло! Иногда, вдали появлялся путник в стеганом халате, меховой шапке, в сапогах, семенящий куда–то на ослике. Было непонятно, как он находит дорогу? Куда едет? Почему так одет, и как такую тяжесть тащит на себе ослик? Вокруг ни дорог, ни тропинок, ни реки. Время от времени лишь мелькнёт кряжистый куст, причудливо изогнутого, саксаула. И всё!
Показалось чудом, когда на горизонте появилось ярко – голубое Аральское море, затем порт, с кораблями и моряками, над которыми, с пронзительным криком, вились ослепительно – белые чайки! На перроне наперебой предлагали копчёную рыбу, и носки из верблюжьей шерсти. Это был Нукус–столица Каракалпакии.
Моя мама - искусствовед, и мы сразу поспешили в знаменитый музей Искусств, где посмотрели картины Петрова–Водкина, Николаева, Усто Мумина и другие шедевры, богатейшей коллекции живописи первых лет революции, составленной из картин, купленных музеем тогда у неизвестных, бедствующих, художников!
Ночью, когда спала жара, мы продолжили путь на пароходе на остров Муйнак. Вокруг загадочно мерцали огни, похожие на разноцветные бусы. Море, как живое, шумно вздыхало, раскачивая, как люльку, наш корабль, волны выплёскивались на палубу, словно желая заглянуть в каждую каюту. С тех пор Аральское море, его огни, запахи и далёкий загадочный маяк навсегда запечатлелось в моей памяти!
На пристани дедушка с бабушкой давно с волнением ожидали первой встречи с внучкой. Мама везла меня к ним на каникулы, после успешного окончания третьего класса. Я же готовилась поразить стариков успехами в рисовании, для чего взяла с собой альбом с акварельными красками и собиралась их рисовать.
Загорелая, тёмноглазая, темноволосая, стриженная под мальчишку, хохотушка и непоседа, я – как многие дети в те голодные годы, была худющая, что до слёз огорчало стариков. Они непрерывно кормили меня, не выпуская на улицу без завтрака, и через день взвешивали. Жили дедушка с бабушкой на самом людном месте в центре посёлка в маленьком доме, рядом с почтой, на которую непрерывно забегали жители по делам, или поболтать, узнать последние новости, и лишний раз полюбоваться на прелестного верблюжонка.
Я скармливала ему бабушкины пирожки и бутерброды, чем вызвала к себе его расположение. Верблюжонка, на радостях, подарил почте счастливый житель, когда получил известие из госпиталя от отца, который считался погибшим на войне, о его возвращении домой. Пушистый большеглазый и ласковый малыш был всеобщим любимцем! Каждый норовил приласкать его и угостить! Назвали его Тимтилимчик, потому что на шее у него постоянно позванивал серебряный колокольчик:
- Тим – тилим, тим – тилим, тим – тилим! - чтобы малыш не затерялся в песках, потому что остров Муйнак походил на пустыню, окружённую морем. Большую часть года там стояла невыносимая жара, а зимой бушевали лютые морозы. Пароход с материка приходил редко.
Местные каракалпаки - загорелые, как негры, отличались добротой, и жили в юртах, в которых зимой было тепло, а летом прохладно. В домах они держали скот, из окон и дверей которых выглядывали жующие, блеющие козы и мычащие коровы.
В домах отсутствовало отопление, горячая и холодная вода. Водопровод и уборные находились на улице. Дворов не существовало вовсе, и поэтому верблюдов привязывали на улице у жилья. Не обращая ни на кого внимания, они непрерывно жевали. Гордые и спокойные на вид, огромные верблюды, когда сердились, становились опасными, могли больно ударить ногой, плюнуть, укусить и быстро бегали за обидчиками! Демонстрируя своё бесстрашие, отчаянные мальчишки с гиканьем пробегали у верблюдов между ног, если поблизости находились девчонки.
Над островом возвышалась громада Рыбозавода, продукцией которого снабжали всю страну. На нём работало всё трудоспособное население, большую часть которого составляли сосланные родные «врагов народа», и днём посёлок пустел. Детвора, спасаясь от жары, все дни напролёт не вылезало из воды. Главной едой островитян являлась рыба, полностью заменившая мясо. Из неё делали изумительно вкусные: котлеты, пельмени, шашлыки, холодец, пирожки и пекли пироги. В каждом доме висел копчёный лещ, в человеческий рост. Вместо водки и вина островитяне употребляли кумыс – вкусный оздоровительный слабоалкогольный напиток, из молока кобылы, который давали и детям в лечебных целях. Земля под ногами буквально горела. Ходить босиком днём становилось невозможно. Яйцо, закопанное в песок, сваривалось вкрутую! Дедушка верил в Аллаха и молился пять раз в день, становясь босиком на специальный коврик, лицом к Востоку. Он без устали кланялся до земли и становился на колени, как будто делал зарядку, сопровождая поклоны протяжным пением молитв. Возможно, в этом заключался секрет его здоровья и долголетия, во многом зависящего от гибкости позвоночника, и подвижности суставов, и позволило ему прожить в здравой памяти и рассудке 96 лет. Оказывается, Кораном запрещается рисовать людей, и это считается большим грехом, оттого, что «люди – образ и подобие Бога!» Посему дедушка, увидев меня рисующей его или бабушку, тут же отнимал рисунок, бросал в печку, а меня ставил в угол, бабушка же бурно возмущалась, даже могла больно шлёпнуть рукой, с обручальным кольцом. Дедушкин отец, то есть мой прадедушка, до революции был купцом, имел суконную фабрику и магазин. Его за это расстреляли, а имущество отняли. Дедушку, как сына «врага народа», сослали на 10 лет на остров Муйнак, оставив ему только книги. Все они были написаны на арабском языке, непонятными завитушками справа – налево.
Дедушка ежедневно читал мне нараспев из них сказки, иногда его заменяла мама, которая не хуже него владела арабским. Одну из них, Абдуллы Тукая, «Шурале», в которой хитрый мужик обманул лешего – шурале и защемил ему в бревне пальцы, я помню до сих пор. По ней ставят оперу в Казани. Дедушка походил на Льва Толстого, чем очень гордился: такой же маленький, седобородый, с неожиданно голубыми лукавыми глазами, ездил на лошади и сочинял сказки, а бабушка - круглая, белолицая и румяная, похожая на сдобную булочку, целыми днями напролёт, перекатываясь как колобок, готовила, занималась домашним хозяйством и непрерывно ворчала.
Зато мама – красивая, весёлая, умная и ловкая – помогала ей, негромко напевая. Я всё время купалась на отмели с соседскими мальчишками. Мне частенько приходилось, с отчаянным визгом, увёртываться от медуз, похожих на холодец, которыми бросались ребята. Эта липкая масса, противно текла по телу и жглась, как столовая горчица, заставляя корчиться и извиваться, что вызывало хохот и бурное веселье мальчишек.
Дома в посёлке были одноэтажные из саманной глины и необожженного кирпича. Окна и двери не запирали, поэтому каждое утро со скрипом открывалась наша дверь и в ней появлялась голова Тимтилимчика, который с печальной надеждой глядел на меня до тех пор, пока я – полусонная, не выскакивала из постели в одних трусах, затем в сандалиях на босу ногу, бежала отвязывать малыша и вела гулять. На длинных тонких ножках, он быстро бегал по горячим пескам, как в кроссовках по стадиону.
Однажды, на почте ревности, произошла жуткая история, которая потрясла островитян и решительно изменила жизнь Тимтилимчика. А случилось вот что: на почве ревности, как в жестоком романе, начальника почты застрелил его помощник, а затем застрелился сам. Через день на почте торжественно стояли рядом два гроба, на сдвинутых столах, покрытых красным тканью, с каким – то лозунгом. На молодых красивых, с умиротворёнными лицами покойных, густо лежали бумажные цветы, так как на острове, кроме саксаула и камыша, ничего не росло! Почему - то жители откровенно осуждали в трагедии убитого начальника и его жену, а жалели, убившего его, помощника? Дело передали в суд, а почта надолго закрылась. Работать на ней стало некому!
Тимтилимчик, забытый всеми, остался коротать жизнь на улице один, без еды и питья. Мы сразу забрали малыша к себе, сделали небольшой загон, с навесом от дождя и солнца, поили, кормили, водили гулять. Голову малышу, на удивление всем, я украшала лентами и бантами и без устали рисовала. Прожил он у нас два месяца и стал любимым членом семьи.
Со временем, выяснилась причина трагедии. Покойные были в жизни друзья со школьных лет. Одного из них, Николая, забрали в армию. Второй – Юрий, из-за плоскостопия, был освобождён от призыва и стал начальником почты. Он давно тайно и безнадёжно любил невесту друга Аню, поэтому уничтожал их письма и уверял девушку, что Николай её разлюбил и забыл, раз не отвечает на письма невесты. Юрий стал встречать и провожать её с работы, водил в кино, делал дорогие подарки, и неоднократно предлагал выйти за него замуж. Когда Аня забеременела, ей пришлось без любви выйти за Юрия замуж. На свадьбе гулял весь посёлок. Но ребёнок не родился. Случился выкидыш. Жили они плохо, часто ссорились и даже дрались! Вернувшись из армии, Виктор, поверил рассказам соседей и осудил свою бывшую невесту за измену и «распутство», избегал её, не желая ничего о ней слышать.
Друзья, как ни в чём не бывало, работали на почте вместе. По выходным они охотились на кабанов, которые в изобилии водились вдоль берега в зарослях камыша. Прошло несколько безмятежных месяцев, пока Виктор наконец узнал правду. Суровый, неразговорчивый, он не показывая вида и не устраивая скандалов, а на очередной охоте застрелил Юрия, затем застрелился сам. Аня не слишком долго убивалась, переехала в Нукус, вскоре вышла замуж за моряка и родила двойню.
Лето было на исходе. Мы стали собираться в обратную дорогу. Уезжая навсегда, мы со слезами на глазах прощались с дорогим Тимтилимчиком, к которому привыкли и полюбили как родного. Почта к тому времени открылась, верблюжонка, с благодарностью, у нас забрали. На память остались воспоминания и мои многочисленные рисунки и стихи.
Через год дедушка с бабушкой переехали жить к нам. За это время Тимтилимчик стал большим, сильным и работал на почте курьером. Он отвозил и привозил с парохода корреспонденцию. С тех пор прошло много лет.
Я окончила Художественный Институт, стала художником и иллюстрирую свои стихи, сказки и рассказы. Давно уж нет Аральского моря. Оно высохло! Нет острова Муйнак. Он исчез! Нет СССР, в котором мы жили. Он распался! Все республики Советского Союза стали самостоятельными государствами!
Но наш любимый Тимтилимчик жив – здоров, и живёт в городском зоопарке, но это уже другое государство, под названием Узбекистан, где день начинается и кончается
НА ТРИ ЧАСА РАНЬШЕ, ЧЕМ В МОСКВЕ, поэтому Новый год я всегда встречаю дважды – по Ташкентскому и Московскому времени.
КОНЕЦ
Показалось чудом, когда на горизонте появилось ярко – голубое Аральское море, затем порт, с кораблями и моряками, над которыми, с пронзительным криком, вились ослепительно – белые чайки! На перроне наперебой предлагали копчёную рыбу, и носки из верблюжьей шерсти. Это был Нукус–столица Каракалпакии.
Моя мама - искусствовед, и мы сразу поспешили в знаменитый музей Искусств, где посмотрели картины Петрова–Водкина, Николаева, Усто Мумина и другие шедевры, богатейшей коллекции живописи первых лет революции, составленной из картин, купленных музеем тогда у неизвестных, бедствующих, художников!
Ночью, когда спала жара, мы продолжили путь на пароходе на остров Муйнак. Вокруг загадочно мерцали огни, похожие на разноцветные бусы. Море, как живое, шумно вздыхало, раскачивая, как люльку, наш корабль, волны выплёскивались на палубу, словно желая заглянуть в каждую каюту. С тех пор Аральское море, его огни, запахи и далёкий загадочный маяк навсегда запечатлелось в моей памяти!
На пристани дедушка с бабушкой давно с волнением ожидали первой встречи с внучкой. Мама везла меня к ним на каникулы, после успешного окончания третьего класса. Я же готовилась поразить стариков успехами в рисовании, для чего взяла с собой альбом с акварельными красками и собиралась их рисовать.
Загорелая, тёмноглазая, темноволосая, стриженная под мальчишку, хохотушка и непоседа, я – как многие дети в те голодные годы, была худющая, что до слёз огорчало стариков. Они непрерывно кормили меня, не выпуская на улицу без завтрака, и через день взвешивали. Жили дедушка с бабушкой на самом людном месте в центре посёлка в маленьком доме, рядом с почтой, на которую непрерывно забегали жители по делам, или поболтать, узнать последние новости, и лишний раз полюбоваться на прелестного верблюжонка.
Я скармливала ему бабушкины пирожки и бутерброды, чем вызвала к себе его расположение. Верблюжонка, на радостях, подарил почте счастливый житель, когда получил известие из госпиталя от отца, который считался погибшим на войне, о его возвращении домой. Пушистый большеглазый и ласковый малыш был всеобщим любимцем! Каждый норовил приласкать его и угостить! Назвали его Тимтилимчик, потому что на шее у него постоянно позванивал серебряный колокольчик:
- Тим – тилим, тим – тилим, тим – тилим! - чтобы малыш не затерялся в песках, потому что остров Муйнак походил на пустыню, окружённую морем. Большую часть года там стояла невыносимая жара, а зимой бушевали лютые морозы. Пароход с материка приходил редко.
Местные каракалпаки - загорелые, как негры, отличались добротой, и жили в юртах, в которых зимой было тепло, а летом прохладно. В домах они держали скот, из окон и дверей которых выглядывали жующие, блеющие козы и мычащие коровы.
В домах отсутствовало отопление, горячая и холодная вода. Водопровод и уборные находились на улице. Дворов не существовало вовсе, и поэтому верблюдов привязывали на улице у жилья. Не обращая ни на кого внимания, они непрерывно жевали. Гордые и спокойные на вид, огромные верблюды, когда сердились, становились опасными, могли больно ударить ногой, плюнуть, укусить и быстро бегали за обидчиками! Демонстрируя своё бесстрашие, отчаянные мальчишки с гиканьем пробегали у верблюдов между ног, если поблизости находились девчонки.
Над островом возвышалась громада Рыбозавода, продукцией которого снабжали всю страну. На нём работало всё трудоспособное население, большую часть которого составляли сосланные родные «врагов народа», и днём посёлок пустел. Детвора, спасаясь от жары, все дни напролёт не вылезало из воды. Главной едой островитян являлась рыба, полностью заменившая мясо. Из неё делали изумительно вкусные: котлеты, пельмени, шашлыки, холодец, пирожки и пекли пироги. В каждом доме висел копчёный лещ, в человеческий рост. Вместо водки и вина островитяне употребляли кумыс – вкусный оздоровительный слабоалкогольный напиток, из молока кобылы, который давали и детям в лечебных целях. Земля под ногами буквально горела. Ходить босиком днём становилось невозможно. Яйцо, закопанное в песок, сваривалось вкрутую! Дедушка верил в Аллаха и молился пять раз в день, становясь босиком на специальный коврик, лицом к Востоку. Он без устали кланялся до земли и становился на колени, как будто делал зарядку, сопровождая поклоны протяжным пением молитв. Возможно, в этом заключался секрет его здоровья и долголетия, во многом зависящего от гибкости позвоночника, и подвижности суставов, и позволило ему прожить в здравой памяти и рассудке 96 лет. Оказывается, Кораном запрещается рисовать людей, и это считается большим грехом, оттого, что «люди – образ и подобие Бога!» Посему дедушка, увидев меня рисующей его или бабушку, тут же отнимал рисунок, бросал в печку, а меня ставил в угол, бабушка же бурно возмущалась, даже могла больно шлёпнуть рукой, с обручальным кольцом. Дедушкин отец, то есть мой прадедушка, до революции был купцом, имел суконную фабрику и магазин. Его за это расстреляли, а имущество отняли. Дедушку, как сына «врага народа», сослали на 10 лет на остров Муйнак, оставив ему только книги. Все они были написаны на арабском языке, непонятными завитушками справа – налево.
Дедушка ежедневно читал мне нараспев из них сказки, иногда его заменяла мама, которая не хуже него владела арабским. Одну из них, Абдуллы Тукая, «Шурале», в которой хитрый мужик обманул лешего – шурале и защемил ему в бревне пальцы, я помню до сих пор. По ней ставят оперу в Казани. Дедушка походил на Льва Толстого, чем очень гордился: такой же маленький, седобородый, с неожиданно голубыми лукавыми глазами, ездил на лошади и сочинял сказки, а бабушка - круглая, белолицая и румяная, похожая на сдобную булочку, целыми днями напролёт, перекатываясь как колобок, готовила, занималась домашним хозяйством и непрерывно ворчала.
Зато мама – красивая, весёлая, умная и ловкая – помогала ей, негромко напевая. Я всё время купалась на отмели с соседскими мальчишками. Мне частенько приходилось, с отчаянным визгом, увёртываться от медуз, похожих на холодец, которыми бросались ребята. Эта липкая масса, противно текла по телу и жглась, как столовая горчица, заставляя корчиться и извиваться, что вызывало хохот и бурное веселье мальчишек.
Дома в посёлке были одноэтажные из саманной глины и необожженного кирпича. Окна и двери не запирали, поэтому каждое утро со скрипом открывалась наша дверь и в ней появлялась голова Тимтилимчика, который с печальной надеждой глядел на меня до тех пор, пока я – полусонная, не выскакивала из постели в одних трусах, затем в сандалиях на босу ногу, бежала отвязывать малыша и вела гулять. На длинных тонких ножках, он быстро бегал по горячим пескам, как в кроссовках по стадиону.
Однажды, на почте ревности, произошла жуткая история, которая потрясла островитян и решительно изменила жизнь Тимтилимчика. А случилось вот что: на почве ревности, как в жестоком романе, начальника почты застрелил его помощник, а затем застрелился сам. Через день на почте торжественно стояли рядом два гроба, на сдвинутых столах, покрытых красным тканью, с каким – то лозунгом. На молодых красивых, с умиротворёнными лицами покойных, густо лежали бумажные цветы, так как на острове, кроме саксаула и камыша, ничего не росло! Почему - то жители откровенно осуждали в трагедии убитого начальника и его жену, а жалели, убившего его, помощника? Дело передали в суд, а почта надолго закрылась. Работать на ней стало некому!
Тимтилимчик, забытый всеми, остался коротать жизнь на улице один, без еды и питья. Мы сразу забрали малыша к себе, сделали небольшой загон, с навесом от дождя и солнца, поили, кормили, водили гулять. Голову малышу, на удивление всем, я украшала лентами и бантами и без устали рисовала. Прожил он у нас два месяца и стал любимым членом семьи.
Со временем, выяснилась причина трагедии. Покойные были в жизни друзья со школьных лет. Одного из них, Николая, забрали в армию. Второй – Юрий, из-за плоскостопия, был освобождён от призыва и стал начальником почты. Он давно тайно и безнадёжно любил невесту друга Аню, поэтому уничтожал их письма и уверял девушку, что Николай её разлюбил и забыл, раз не отвечает на письма невесты. Юрий стал встречать и провожать её с работы, водил в кино, делал дорогие подарки, и неоднократно предлагал выйти за него замуж. Когда Аня забеременела, ей пришлось без любви выйти за Юрия замуж. На свадьбе гулял весь посёлок. Но ребёнок не родился. Случился выкидыш. Жили они плохо, часто ссорились и даже дрались! Вернувшись из армии, Виктор, поверил рассказам соседей и осудил свою бывшую невесту за измену и «распутство», избегал её, не желая ничего о ней слышать.
Друзья, как ни в чём не бывало, работали на почте вместе. По выходным они охотились на кабанов, которые в изобилии водились вдоль берега в зарослях камыша. Прошло несколько безмятежных месяцев, пока Виктор наконец узнал правду. Суровый, неразговорчивый, он не показывая вида и не устраивая скандалов, а на очередной охоте застрелил Юрия, затем застрелился сам. Аня не слишком долго убивалась, переехала в Нукус, вскоре вышла замуж за моряка и родила двойню.
Лето было на исходе. Мы стали собираться в обратную дорогу. Уезжая навсегда, мы со слезами на глазах прощались с дорогим Тимтилимчиком, к которому привыкли и полюбили как родного. Почта к тому времени открылась, верблюжонка, с благодарностью, у нас забрали. На память остались воспоминания и мои многочисленные рисунки и стихи.
Через год дедушка с бабушкой переехали жить к нам. За это время Тимтилимчик стал большим, сильным и работал на почте курьером. Он отвозил и привозил с парохода корреспонденцию. С тех пор прошло много лет.
Я окончила Художественный Институт, стала художником и иллюстрирую свои стихи, сказки и рассказы. Давно уж нет Аральского моря. Оно высохло! Нет острова Муйнак. Он исчез! Нет СССР, в котором мы жили. Он распался! Все республики Советского Союза стали самостоятельными государствами!
Но наш любимый Тимтилимчик жив – здоров, и живёт в городском зоопарке, но это уже другое государство, под названием Узбекистан, где день начинается и кончается
НА ТРИ ЧАСА РАНЬШЕ, ЧЕМ В МОСКВЕ, поэтому Новый год я всегда встречаю дважды – по Ташкентскому и Московскому времени.
КОНЕЦ
Обсуждения Мы все из детства