Медведь гора

-Правду, говорит, сказываю, хочу, чтоб главный вой мне жизнь сохранил за честность мою. Говорит, можете меня до другого града спутанного с собой взять, и если лгу, и есть там ещё хазары, то головы меня лишите, а если нет, то отпустите, а он к хану только через два дня дойдёт без коня, так что вы убежать успеете.

-Вот, уже как запел. Ненадолго же твоей смелости хватило, хазарин! Ну уж нет, тащить с собой я тебя не собираюсь, а уж тем более отпускать. Скольких бы ты воев наших да полонян отпустил?

Вот то-то же. Без толмача ты меня понимаешь, гадина!- Глядя на затухающую надежду в глазах хазарина, после его гневных слов подытожил Слав.

-Отведи-ка его чуть в сторонку, Исток, чтоб разгон с холма был получше, да голову ему от плеч отдели. Пусть обратно в степь как кругляк лошадиный катится.

Исток с видимым удовольствием потащил продолжающего сыпать проклятия хазарина с холма.

-А где Малюта? Жив ли? –Спросил князь, осматриваясь, и ища среди воев своего спасителя.

-Да вроде видел я, как он с Омляшем за хазарами погнался. Знатно бился. Подлетел сзади к хазарам да давай их по одному на копьё нанизывать! –Похвалил воя Селява.

-Кабы не он, то лежать мне тут с копьём в груди. Оружие дам ему знатное в благодар, коли живы останемся.

-Что же мне тебе в благодар пожаловать? Думаешь я не заметил, как ты копьё хазарское от меня отвёл?

-Да ладно, Селява, чай не впервой нам выручать друг дружку, ты ведь тоже сегодня меня упредил о стрелах, так что в расчёте!

-Знатная срубка была, но то уже позади, а теперь поторапливаться надо, Слав! Мы и так задержались с этим отрядом хазарским. А раз хан изменникам не доверяет, то немудрено, что и скулатичи с туреничами своих воев уже отрядили, чтоб не дать хазарам без них грады пограбить.

-Хорошо, оставь воев, пусть оружие соберут, да раненых и мёртвых к граду везут волокушами. Негоже павших воронью оставлять. А мы прямо сейчас двинемся.

Пока Селява распоряжался, Слав посчитал, как дорого обошлась ему эта стычка. У хазар было пятьдесят четыре всадника, у него пятьдесят один вместе с ним и Селявой. Если Омляш не сплохует в погоне, да в другую засаду не попадёт, то сейчас у него тридцать воев, не считая мастеровых, которые ушли в град, да шестеро раненых, двое из которых до заката могут и не дожить.

-Хорошо, что хан побоялся больше всадников отправить. Отправил в дважды больше, так и не быть бы нам сейчас живыми, -подумал Слав. –Хоть и лучшие дружинники со мной, но не выстоять нам против их числа. А как тогда дальше с хазарами воевать? Где мне столько воев и коней взять, чтоб хотя бы вдвое по силе с ними сравняться? А если не один хан придёт, а двое или трое сговорятся? Да и у скулатичей с туреничами на двоих больше тысячи воев будет. Вот задача неразрешимая. Через сколько же я готов буду, чтоб месть свою начать? Не гоже мне, как татю* к врагу красться, чтоб исподтишка его бить. Если принимать бой, то по прави, в открытом поле, остальное не по мне.

Его мысли прервал Селява.
-Тронулись, княже! Тут шестеро управятся, ещё семь коней им оставил, остальные вои с нами пойдут. Мало ли что до града случиться может.

-Добро, Селява. Тронулись.
Слав поскакал с холма в направлении града, за ним поспешил и Селява с оставшимися дружинниками.

Глава II. Святозар и Павич.

Люд, взбаламученный приехавшими раньше князя мастеровыми, поначалу бросился готовить град к обороне, но Путятня – вой с которым мастеровые двинулись к граду по, приказу Слава, всех образумил:

-Мал был отряд хазарский, чтоб на град налетать! Я с соседнего холма видел, что равные по числу они с нашими были. Так что успокойтесь, да князя ждите, он скажет, что делать.

Тогда с расспросами бросились к нему, но Путятня отнекивался, повторяя каждый раз, что не знаю, мол, ничего, князь не сказывал про то что задумал. Вот приедет, коли жив останется, тогда всё и обскажет. Хотя Путятня и слышал перешёптывания воев по дороге, что измена была, да люд спасать будут на ладьях, но по опыту знал, что до княжеского слова рот лучше не открывать, да народ не мутить. Может поэтому, и назначил его Слав поперёд себя к граду выйти, чтоб никто бежать не надумал от опасности, зная, что опытный дружинник найдёт, что сказать, чтоб людей успокоить. А может и потому, что помнил о ещё незажившей ране на плече Путятни, которую он получил, наткнувшись на шатуна волохатого, а эта рана могла подвести воя в бою.

Люд, выйдя к воротам града, с нетерпением ждал появления князя. И, завидев его скачущего, самые нетерпеливые побежали навстречу. Но Слав не остановился перед ними, а поехал дальше, туда, где ждало его большинство жителей, чтобы все могли услышать его слова. Лица людей были мрачны от предчувствия надвигающейся беды. Неспроста же князь без дружины возвращается.

Слав тоже мрачнел с каждым шагом лошади, приближающим его к недобрым вестям для обитателей града. У рва перед воротами его окружил народ, не давая хода дальше. Слав молчал, ожидая, пока будет достаточно тихо для того, чтобы начать говорить. Одна баба начала было уже причитать по мужу, но на неё быстро шикнули, призывая к тишине для княжеского слова, но Слав поначалу обратился к остановившемуся за толпой Селяве:

-Лодьями займись, да воев собирай, что с застав придут. Амбары вскрывай с житом, оружие доброе к берегу сноси, с другим железом* сам решай, сколько сможем забрать. Сборы на тебе пока!

Селява с воями с трудом протиснулся в град. Слав обратился к людям:

-День добрый… Хотя какой он добрый,- поправил он себя. -С дурными вестями я к вам пришёл… Нет, не побили нас ещё. Когда от дружины я отъезжал, то все живы были и в бой рвались. Только четырнадцать воев полегло, да шестеро ранено из тех, которые со мной к вам скакали, в стычке с отрядом хазарским, что к граду нашему пробирался. Но не будет нам помощи супротив хазар от соседей наших. Продали они нас хазарам, одних оставили. Мало того, уговорились они с ханом, что земли наши и грады себе забирают, а добро нами нажитое хазарам в уплату за то отдают, да полон им из любомировичей посулили. Те вести узнав, я сюда и поспешил, чтоб вас от беды оградить. Скоро придут сюда вои скулатичей да туреничей, чтоб вас неволить и грады наши взять, но нет у меня час силы такой, чтоб и хазар остановить, и изменникам отпор дать. Неведомо ещё кто из дружины в живых останется после битвы с хазарами, но немногие вернутся, большая сила из степи пришла. Поэтому уходить нам надобно. Совсем уходить с этих мест, да грады пожечь, чтоб врагу не оставить. Знаю, что скажете мне, любомировичи, что никогда не оставляли мы домов своих врагу на поругание, но сейчас то надобно сделать, ради детей наших и рода продолжения. Вниз по реке пойдём, а там поглядим, где земля есть ничейная, чтоб нам жизнь там продолжить, да силу собрать для мести ворогу и возврата дома отчего. Кто не хочет полона хазарского - выносите пожитки свои, но не боле меха на человека взрослого и к пристани собирайтесь. На ладьях до разливов пойдём, там соберём народ, да потом от беды подальше. Вот такое вам спасение я предлагаю. Как иначе поступить ни я, ни мудрый Сил не решили. Но зарок я дал отцовой памятью, что так поступлю и только так люд свой спасать буду, поэтому обратной дороги нет у меня. Кто идти со мной не захочет пусть на пристани скажет, а там, как знает поступает. Но пощады от ворога никому не будет, ежели найдут кого здесь. А град я огню предам, сколько бы тут людей не осталось. Вот такие мои слова княжеские будут. Что мне на то скажете, любомировичи!?

Слав ждал, что ответят жители Излуча, но среди толпы продолжала стоять напряженная тишина, которая воцарилась с первым его словом. Видимо каждый обдумывал пока сказанное князем, и не решался первым подать голос. И вот, заголосило несколько баб, послышалось ворчание стариков. Слав услышал первый дельный вопрос от знатного охотника Велинца, не один десяток туров и лосей был на его счету, вот и сейчас его оставили в граде, чтоб кормил своим промыслом жителей, пока многие мужи на битве.

-Сколько на сборы нам времени, князь?
Слав поклонился Велинцу, восхищаясь его благоразумием и преданностью.

-Как Селява с житом да ладьями управится, так отчаливаем, да помочь ему надобно. Каждый миг могут вои вражеские пожаловать. По второму рогу* уходим. Скотину справную да молочную, отобрать с поскотины. Её мужики вниз по реке поведут. Да пойдут не боле трёх друг с дружкой, чтоб не тропить. У второго левого притока их вои встретят и укажут, как нас сыскать. Остальную же скотину - забить скоро. Что успеете освежевать, с собой из мяса этого берите, да немного, а то завоняет, остальное же огонь приберёт, но живьём жечь животину негоже. Деток накормите, да сами впрок поешьте, пока при очагах. Сыти с собой не менее чем на десять дней берите. Ещё неведомо, как в тех местах со зверьём да рыбой. Я к волхвам же поскачу, позову их с нами во спасение, да помощи их и совета просить буду. За бабами проследите, чтоб лишнего с собой не нагребли. Кто ещё хочет сказать слово?

Все молчали. Подождав ещё немного, Слав тронул кобылицу и толпа начала медленно расступаться, пропуская его. Послышались возгласы и пересуды, от которых его глаза застилало чёрным туманом, и без того ноющее сердце ещё сильнее сдавливало железными обручами, как бродящую бочку с медами.

-Да, будь жив Лесута, мы бы тогда свои дома не бросили.

-Куда же старый Сил смотрел!? Как не уберёг князя молодого от предательства! Он то наперёд поди знал всё, а дождался вишь, до того, что бежать надобно не знамо куда!

-А жита то посеяли сколько! Теперь скулатичи жать его будут!? Звери, лютые! И туреничи туда же, змеем рядом ползут! Пока Лесута жив был, носа не высовывали из своих нор, а тут осмелели!

-Ой, чуяло моё сердце, что будет беда, споткнулся конь у моего Торопа, когда выезжал он к дружине от дому.

-А детки, то, детки! Моему, ишь и годика то ещё нет. Куда час его на реку то холодную!

Протянет сыростью и горячку схватит.
Славу хотелось заставить лететь свою кобылу, чтоб побыстрее избавить слух от этих разговоров. Но толпа расступалась медленно, каждый старался заглянуть в опущенные глаза князя, чтоб увидеть там хоть какую то надежду на избавление от постигшей их напасти, но видя, что князь не менее их убит горем, принимались голосить и ругать врагов ещё громче.

Народ пока не расходился, все делились бедою друг с дружкой, только несколько мужиков деловито пошли к граду. Слав не выдержал:

-Как вернусь- отплываем! Или хотите врага дождаться!- и, не оглядываясь боле, поскакал к дубовой роще, где его род поклонялся Велесу. Там, рядом со священным дубом жил Световик- мудрый волхв, у которого Слав хотел просить помощи в предстоящем пути к Медведь горе.

У рощи он остановил коня и посмотрел в сторону града. Люд разошёлся, только несколько старух и баб всё ещё о чём-то спорили, сильно размахивая руками.

Спешившись, князь привязал кобылу к ветке большого куста и направился к поляне, на которой рос дуб-великан. По преданиям рода этот дуб вырос из жёлудя, который обронил сын князя, когда впервые пришли сюда любомировичи. От этого единственного дуба и пошла роща, а сам он возвышался над ней исполином, окружившим себя круглой поляной, не давая молодым деревьям подобраться к, себе погружая их во мрак своей тенью.

Выйдя к поляне, Слав поклонился дубу.
-Приветствую тебя, Велес! Покровитель всей живности лесной и домашней и жита на полях. Творец мудрости житейской. Дающий силу слову нашему и удачу в торге. Не осерчай, что без даров к тебе являюсь, но даю обет тебе, что коль подпустишь ты меня к берлоге своей на Медведь горе и дашь защиту люду моему, бедою с мест отчих выжитому, то не поскуплюсь я на дары тебе богатые. Трёх туров обещаю тебе на заклание, да медов три бочки пожалую. Дай только нам пути к тебе безопасного, да избавь от голода в месте, где осядемся.

Из землянки волхва, которая чуть выступала из-за кустов, что росли на краю поляны, почти полностью окаймляя её по кругу, виднелся дымок. Проходя к ней под дубом, Слав заметил, что на жертвенном камне виделись принесённые кем-то в дар части недавно убитого лося, так как его мясо ещё не заветрило и кровь запеклась не полностью.

-Не зря мы охотников тут оставили,- подумал Слав. –Не голодали видно люди, раз дары столь щедрые Велесу поднесли. Удачной была охота.

С теми мыслями Слав откинул полог из оленей шкуры, прикрывающий вход в приземистую избушку и, пригнувшись, вошёл в жилище волхва без разрешения – князю то было дозволено.

-Здравствуй, князь, -поприветствовал вошедшего Световик, не оборачиваясь, и продолжая мешать своё варево на очаге, от которого шёл такой вкусный запах, что Слав чуть не поперхнулся слюной, и только сейчас понял, что очень голоден и в одиночку бы съел молодого кабанчика. Хотя весеннее солнце уже давно прогрело землю и воздух, но на волхве по-прежнему была одета накидка из овчины мехом наружу. В его землянке ничего не изменилось с момента, когда Слав был тут последний раз. На двух полках стояли горшки и плошки, под потолком висели травы и коренья, на пнях так же аккуратно переложенные льняными лоскутами пылились скрижали. Лежанка была застелена оленьими шкурами. Даже коряжистый посох волхва стоял на том же месте, опираясь сучком на край небольшого стола, что примостился у небольшого отверстия в стене для попадания света и выхода дыма из этого убогого жилища.

-И тебе долгих лет, Световик.- Ответил Слав. –Почём узнал, что я пришёл? Видел, как у дуба стоял?

-А кто же ещё ко мне без спросу в жилище зайти может? Только ты, да Сил. Но для Сила твой шаг слишком лёгок и скор, так что кроме тебя некому.

-А если ворог бы пожаловал? А ты даже не обернулся бы в его сторону!

Световик, оставив варево, повернулся к князю.
-Не к добру ты о вороге у родового дуба вспомнил. Да и Велеса ты с дружинниками не часто жалуешь. С Комоедцев* тебя тут не видывал. Вы всё Перуна златоусого дарами потчевали, и если бы не старики мудрые, которые знают, кого просить надобно, чтоб рыба со зверем не перевелись, да говядина под волка не угодила и молока давала вдоволь, то уж и помер бы я с голода. Нечего бы брать мне было с камня жертвенного. Ладно, не хмурься. Понимаю, что твоё дело больше ратное, а Велес в этом деле не помощник.

Старик поставил на стол горшок с дымящейся похлёбкой и положил две ложки.

-Не мнись, да свет не загораживай, садись вот за стол, час похлёбочки из лосятинки отведаем, да обскажешь с какой бедой ко мне пожаловал.

Слав подвинул рассохшийся чурбан к столу и сел, тут же запустив ложку в дымящееся варево. Похлёбка приятно обжигала рот и сытным теплом опускалась к желудку, заставляя утихнуть тревожные мысли.

-А ты что же, Световик? Чего не садишься? –Спросил Слав, остановив мерный ход своей ложки от горшка ко рту, видя, как волхв стал перебирать свои травы.

-Не до еды мне сейчас. Мысли что-то путаются. Не слышал я от града криков радостных, что победу бы вашу возвестили над хазарами. Но поешь сперва, а я вот скрижали пока соберу, да травки нужные, путь неблизкий нам будет.

У Слава от неожиданности остановилась занесённая ко рту ложка с похлёбкой.

-Ты всё знаешь, Световик!? Откуда!? Неужто правда можешь наперёд видеть, да то что было говорить?

-Да нет, княже. То к чаровнице надо, да и та много чего разного наговорит, а страждущий из её слов нужные для себя выбирает, вот и верят им. А я пожил долго, да повидал много, вот и вижу, что с бедою немалою ты пришёл ко мне, да за помощью. Взгляд у тебя как у побитого мальца.

А что малец побитый делает? В лес идёт, либо прячется куда, чтоб обиду перетерпеть, да слёзы высушить. Вот и нам, как вижу, придётся хорониться, чтоб обиду перетерпеть, да сил набраться.

Слав положил ложку. Ком в горле не давал проходу еде, душил, и всё норовил вырваться беспомощным криком наружу.

-Предали нас, Световик, -начал он говорить, чтобы старец своими прозорливыми догадками не вынудил его показать себя в неподобающем князю виде, пусть даже и перед волхвом, который дал имя ему и его сестре. -Скулатичи и туреничами с хазарами сговорились. Оставили нас одних перед силой хазарской, не пришли на подмогу, а вместо этого землю да грады наши решили себе прибрать, да добром нашим и людом с ханом рассчитаться, за то, что он дружину нашу побьёт.

Вот Сил и взял с меня зарок отцовой памятью, как узнал об измене, что уведу я люд наш от полона и погибели, а грады и добро, что не вывезем, огню предам, чтоб изменникам не достались. Да велел идти к Медведь горе, там жизнь новую обустраивать. И у тебя помощи просить, так как ты с Велесом знаешься и уговоришь его не гневиться на нас за то, что его потревожили. И люд убедить сможешь, если от страха перед волохатым он дальше идти откажется. Вот такой зарок я дал дядьке Силу и нельзя мне теперь от него отступить. Согласишься ли ты, или нет мне помочь, но я всё одно пойду к Медведь горе, клятву свою сдержу, а там что будет. Если прогневал я Велеса невниманием да дарами скудными, то пусть приберёт меня к себе в услужение, или навечно в навь отправит. А вот люд наш чем виновен?

-Да не надо меня, княже, жизнью люда жалостить. И без того я пойду с тобой. Помогу, насколько сил хватит. Неужто ты подумать мог, что брошу я род свой. Не в дубе этом наша сила, не его корни нас поддерживают, а те, что по земле ходят. От них веточки да побеги растут и силу нам дают. А ты ствол этого дерева. Пусть молодой, не загрубевший ещё, но на тебе всё держится. Мудрый Сил опять всё как надобно порешил. Всё дерево сохранить, посадить его под Велесову охрану. Никто бы правильнее не придумал. Ты ешь, да скачи, княже, а я скоренько буду. Мне надо ещё с дубом попрощаться, слова ему сказать заветные, чтоб хранил нас, где б мы ни были.

-Да нет, спасибо Световик. Спасибо за всё. Тебе воя с лошадью прислать за пожитками?

-Какие пожитки, княже? Тут и четверти меха не наберётся. Травки да скрижали рода нашего, уж их то я сам донесу, побьются ещё на спине лошадиной, иссохлись уж многие.

-На пристани тебя ждать буду. Я ещё на капище заеду, не гоже тех старцев в неведении оставлять, да бросать их тут врагу на поругание. -Сказал Слав, поднимаясь, и, с последним словом уже исчез за пологом землянки.

-Ох, не окреп он ещё для испытаний таких. И Сил уже не вернётся с поля бранного. На смерть себя обрёк, род спасая. Тяжко им будет без тебя, воевода. Не будет им рука твоя указывать, куда идти то дале. Ну да ничего, кровь отцовая возьмёт свое, наберётся мудрости да решимости, а там поглядим, может и увижу ещё свой дуб, и развеют мой прах под его ветвями. Поглядим… -бормотал себе под нос старый Световик, собираясь в дорогу после ухода князя.

У капища Слав спрыгнул с лошади и повёл её под уздцы к ограде. Увидев, что у святовида* никого нет, он закричал:

-Святозар! Хорив! Павич! Где вы есть!?
Никто не откликнулся. Слав привязал лошадь к жерди и через капище пошёл к избушке волхва, что проглядывалась сквозь деревья, росшие у подножия небольшого холма, на котором и находилось святилище. Хоть тревога и смятение всё ещё терзали его, но было уже намного легче и спокойнее от слов старого Световика. Надежда на его помощь и совет в пути к Медведь горе вселяла хоть какую то уверенность в предстоящем ему испытании. Слав подошёл к стороне Перуна, у окованных в железо ног которого, горел огонь в каменном очаге. Серебряная голова идола и золотые усы слепили, не давая Славу вглядеться в его глаза.

-Каково ты смотришь час на меня, громовержец-Перун, сын Сварога? Не держишь ли зла, что дружину свою оставил? Клятвою я связан, и твоим именем скреплённою. Поэтому здесь я, а не подле воев своих на бранном поле, что кровью нашей да хазарской сейчас полито. Слав не успел закончить свой «разговор» с Перуном, как с охапкой дров в руках, будто неведомо откуда на капище появился Павич. Он бросил дрова на землю и, поклонился.

-Долгих лет тебе, княже. Что, враг у града? –Юноша растерянно смотрел на Слава.

Павич - ученик волхва Святозара, который был хранителем этого капища. Худощавый и слегка похожий лицом на девицу – Павич с малых лет оставшись сиротой, был избран в ученики Святозаром. И с тех пор забыл дорогу к граду. Лишь изредка подбегал он к стенам, с какой либо просьбой или поручением от волхва, и то передавал их первому встречному, а сам тут же устремлялся обратно. Святозар возложил на него обязанность поддерживать огонь у Перуновых ног, а если бы тот огонь погас, то Павича самого бы ждал костёр, во избежание гнева громовержца, что его почитают неподобающе. Вот и жил он в постоянном страхе, что может не уследить, и огонь погаснет. Да ещё и роща близ капища была священной, перуновой. Взять хоть веточку оттуда означало попрощаться с жизнью, и служка Святозара бегал за дровами к дальнему лесу, что вдоль берега реки тянется. Ещё и в избушке волхва порядок да еды приготовление тоже на нём были. Поэтому под глазами Павича большие мешки от ночей бессонных, лишь изредка его старики подменяли, когда им не спалось, и ноги его были постоянно сбиты, да край платья изодранным, оттого, что не останавливался он ни на секунду, всюду надо было поспевать, а на себя времени не хватало.

-С чего ты взял, Павич? Ты что, хазар видел? –встрепенулся Слав.

-Да нет, княже, кровь у тебя на мече. Не мог же ты издалече, меча не обтерев ехать.

Слав взглянул на отцовский меч.
-И впрямь не вытер лезвие, да не почистил его от крови хазарской поганой. Хорош же вой, что так с оружием своим обходится,- подумал Слав и, сорвав пучок прошлогодней засохшей травы, стал протирать им клинок. Кровь давно засохла на солнце и не оттиралась. Слав воткнул меч в землю, чтобы очистить.

-Ой, княже! Что делаешь! Нельзя землю капища оружием тревожить! –воскликнул Павич.

-Ты меня не учи! Этим оружием мой отец ещё ворогов наших бил! Его и Перунову идолу не стыдно вместо копий огненных в руки вложить.

Павич обернулся к Перуну и в поклоне стал шептать что-то, видимо прося прощения за дерзость своего князя.

-А где Святозар с Хоривом? - Слав закончил очищать меч и вложил его в ножны.

-В град пошли люд надоумить, чтоб дары на капище поднесли, ради победы вашей скорой. Недавно ушли. Вон в огонь священный дровишек подбросили, так не все ещё занялись даже. Да я вижу, что и без даров вы управились. Иначе с чего бы ты к Перуну с благодарностью пришёл, видно помог он вам в битве.

-У волхва уж который год в учении, а всё ума не наберёшься! –разозлился Слав на слова Павича, которые вновь заставили его помрачнеть и вспомнить о Силе и воях, оставленных им. –Кто к Перуну после победы с пустыми руками приходит, да в одиночку?! Давай, собирайся, уходим мы из града. Вороги скоро здесь будут.

-Побили вас значит… Видно плохо Святозар Перуна просил вам помочь.

-Некогда мне тебе объяснять всё глупому! Нет, не побили, но уходить надо! Бегом собирай, что там нужно вам с собою, да к граду иди на пристань, от неё на ладьях пойдём. –Сказал раздражённо Слав, которому не хотелось вновь повторять и этому бестолковому юнцу о предательстве соседних князей да оставшейся без него дружине.

-Куда же я, княже, от идолов то уйду? Никто с меня обета не снимал. Погаснет огонь у ног перуновых - сам сгорю за непослушание или молния поразит за то, что прогневил громовержца.

-Я с тебя тот обет снимаю! Долго тут вокруг ещё огонь гореть будет. Это я на себя беру, так что Перун доволен останется. А ну, живо, не заставляй тебя к лошади привязывать, да силком тащить!

Павич растерянно смотрел на князя, на огонь у ног идола, как бы решая для себя что важнее: князя ослушаться, или Перуна прогневать. И, видимо решив, что гнев Перуна страшнее, бросился бежать в сторону священной рощи со словами:

-Не гневайся, князь! Без меня уходите! Не могу я обета нарушить!

-Вот ведь дурак на мою голову навязался! –проворчал Слав, и пустился было бежать за Павичем, но увидев, что тот улепётывает со скоростью молодого оленёнка, который бежит от охотника, повернул к привязанной у ограды капища лошади.

-Догоню-измордую! –решил про себя Слав. –Мне делать больше нечего, как за ним тут гоняться!

Угораздило же Святозара с капища именно сейчас уйти! Уж он бы его быстро образумил.

Слав отвязал кобылу и, вскочив на неё, помчался с холма в объезд, чтоб не топтать святилище конскими копытами. Павич тем временем уже подбегал к роще.

-Вот ведь лешак*! Знает где прятаться. Я ж на лошади не вломлюсь деревья перуновы ломать! –Негодовал Слав, но и бросать этого глупца тут одного не хотел. –Пропадёт ведь. В полон заберут или вовсе порубят. Не виноват же он, что Святозар его так запугал гневом перуновым. Как зайчишка всего вокруг боится. Возвращаться сюда с воями, чтоб найти этого ослушника слова княжеского уже времени не будет. Из-за него одного могут все люди в беду попасть. Да будь что будет! Раз уж суждено от молнии умереть, то до волохатого мне точно не доехать! – Слав направил кобылу прямо в рощу…

Затрещали ветки, ломаемые лошадиной грудью. Князь сам не успевал уворачиваться от хлеставших его ветвей с уже начавшими набухать почками. Впереди маячили пятки убегающего Павича. Слав каждую секунду ждал разящей молнии, которая лишит его жизни за неслыханную дерзость, но её всё не было. Тогда он расправил сжатые в ожидании удара плечи, и поддал под бока заартачившейся от хлеставших её по морде ветвей кобыле.

-Ты то чего дёргаешься! Перунов гнев на животину неразумную не падает! Я же тебя сюда идти заставил, с меня и спрос, -укорял он непослушное животное.

Расстояние между ним и Павичем быстро сокращалось. Павич бежал, огибая каждый кустик и веточку, боясь их зацепить, а Слав же летел напролом. Поравнявшись с задыхающимся от страха за ослушание и быстрого бега служкой, Слав подхватил его за ворот платья и бросил поперёк седла.

-Смирно лежи, не то под копыта сброшу! –грозно сказал он ещё сучившему ногами Павичу, и повернул лошадь к граду.

-Княже! Ты ветки в роще поломал! –закричал Павич, показывая в руке обломанную ветку, которая видимо, застряла в подпруге. –Час Перун нас молнией побьёт!

-Видно сжалился он над тобой, да заботой твоей и почитанием доволен, вишь, не побил ещё пока. Я ж полрощи деревцов переломал, пока за тобой гнался.

-Ты, видно с Перуном знаешься, -сказал Павич почтительно. –Меня бы уж побил. Но я даже сухие веточки обегал. Не за что на меня Перуну гневаться.

-За то мне есть за что! Пошто ты слова княжеского ослушался!? Пошто убегать стал, как от ворога? Али Святозар не учил тебя, что наперво слово княжеское, а уж потом всё остальное?

-Я, княже, слова то твоего никогда не слыхивал, да лишь издалече и видел, когда ты с воями на капище дары подносить приезжал, а с Перуном каждый день разговариваю. Прошу, чтоб не гневался, если дрова не слишком ярко горят, да в дождик и снег тот огонь укрывая, тоже прошу его не бить меня, если капли сквозь полог пробиваются и шипеть головёшки начинают. Вот и подумал, что не простит Перун, если покину я без разрешения Святозарова пламя священное.

-Ох, и зол я на тебя, волхвов служка! Я ж на смерть поскакал по твоему неразумию. А ну, как не высмотрел бы Перун кто да зачем дерева его ломает, да полоснул бы молнией не глядючи?

Да лошадке своей чуть глаза ветками я не выхлестал за тобой её понужаючи.

-Хороша, лошадка, князюшка. –попытался задобрить разгневанного князя Павич.

Слав усмехнулся. –Ох, и хитёр, зайчишка. Лежит тут задом кверху, голова в ожидании удара, чуть в плечи не проваливается, а сам лошадку хвалит.

-Вот что, -уже решив про себя, что делать с этим юнцом сказал Слав. – Пойдёшь в дружину ко мне. Будешь у меня на посылках, да скрижали хранить и начерчивать, коли понадобиться. Но если как сегодня хоть раз посмеешь ослушаться – снова к Святозару вернёшься и будешь дрова таскать, да похлёбки с кашами ему варить!

-И меч, и коня мне дашь? –обрадованным голосом спросил Павич.

-Ну, меча ты пока не заслужил. Не видел я дел ещё твоих, чтоб мечом тебя пожаловать, а конь то тебе зачем? Ты сам порезвее любого коня будешь. Вон, как кобылка моя умоталась, за тобой поспеваючи. –Ответил ухмыляющийся Слав.

-А как же в дружине без коня да оружия? Засмеют! Мне бы хоть какого жеребчика или лошадку хочь вислозадую, - всё не унимался новоявленный вой.

-Слазь, уже скоро град будет видно, а вою негоже коли жив ещё, поперёк седла как мех с сытью разъезжать. Святозару я сам скажу, что забираю тебя из служек к себе в дружинники, а ты беги к Селяве, да поспрошай, что помочь ему надобно, да все поручения его мигом исполняй.

Павич ловко спрыгнул на землю и посмотрел в глаза князя. Увидев, что тот не смеётся, и его слова не были шуткой, к которым он привык и слышал их постоянно проносясь мимо людей, которые смеялись над его видом, да постоянной спешкой, он поклонился князю и помчался к граду.

-Вот, шустёр, олений сын! –вслух сказал Слав, глядя как убегает обрадованный им Павич.

-А ну и правда, догоню до рва или нет, -раззадорил он сам себя, понужая кобылу.

Павича он догнал в тридцати саженях от моста, который был перекинут через ров.

-И зачем тебе конь!? –снова поражаясь быстроте юноши подумал Слав. Но тут же мысли его переключились к неотложным делам, которые ждали его за воротами града.

-Надо Святозара найти наперво, да поговорить с ним, а уж потом к дому за сестрицей и Лыбедью, да к Селяве за спросом о готовности, –наметил для себя князь предстоящие ему дела.

Народ сновал по граду, таская добро да выводя скот. Слышались крики баб, детский плач, да рёв и визг забиваемой животины. От этих звуков Славу снова сделалось тошно. Кто как не он виновник этой беды, которая обрушилась на них. Он, князь, должен был стоять на защите народа своего, да распознать заранее все подлости и коварства, что сейчас грозят смертью тем, кто всегда верил своему князю, надеялся на его защиту. А он не смог…

-Святозар!- увидел он понуро идущего к выходу из града волхва, и спрыгнув с лошади поклонился старцу.

-Доброго пути тебе, Слав! –Приветствовал его старый волхв, и не дождавшись ответа князя, гневно продолжил: –Не гоже мне, поперёк княжеского слова молвить, но град родовой да капище наше я не оставлю! Да ещё люд сказывал, что пожечь ты тут всё надумал! Не бывать этому! Отцом твоим, дедами да пращурами нашими было тут всё налажено, и не тебе юнцу решать, что враз можно это порушить и пепел по ветру пустить! На сход собраться надо да со старейшими всё обдумать. Только так все дела у нас решались, когда беда такая подступала!

-Да как же, Святозар, ведь знаешь, что нету у нас времени на пересуды. Как старый Сил наказал поступаю, неужто бы его на сходе не послушали?

-И у воеводы за всех решать нету права! Его дело воев собирать, да дозоры стеречь! Где видано, что одним из рода, такие дела намечены! Неужто отец твой, Лесута, так позволил бы себе поступить!? Никогда он без совета рода такого не делал!

-Да, Святозар! Он не делал, а я делаю! Потому что спасать род надо, а не на капище пересудами заниматься и ждать, пока враг придёт! –Ответил Слав, раздражённый словами волхва и ещё одним напоминанием о том, что он хуже своего отца. –Ты мне не мешай, Святозар! Всё равно я от своего не отступлюсь! Людей на погибель не оставлю. На помощь я от тебя надеялся, что успокоишь и вразумишь тех, кто со мной несогласные будут. Что умом своим прозорливым да сединами обелённым поймёшь, что пути у нас нет иного для рода спасения, а ты меня супротив поднимаешься, да люд баламутишь, которому и так тошнёхонько. Погляди, ушей сколько нас слушают, да ждут чем дело кончится!

-Ты, князь, молод ещё и горяч. Всего не ведаешь. Куда вы пойдёте? За стенами надёжнее беду переждать, чем в поле её встретить или на реке метаться, не зная к какому берегу пристать.

Постоит хазарин, да уйдёт как бывало, а скулатичи или туреничи вообще сюда носа никогда не совали. Припугнули вас с Силом, а вы и хвосты поджали, да в лес от беды! Никогда мы града своего не оставляли ни перед какой опасностью, и сейчас негоже землю рода бросать. Я для того на капище и поставлен, чтоб её сохранить и наказы Свароговы да пращуров наших соблюдать.

Под этими берегами да тыном прах твоего отца и дедов развеяны, неужто смешаешь его с пеплом града их же руками поставленного!?

-Не хочешь слушать меня, Святозар! Зарок я давал отцовой памятью, да гневом Перуновым, что сделаю всё по воеводову слову. Не тебе с меня тот зарок снимать, да всё переиначивать! Об одном прошу, пойдём с нами. Посмотрит люд, что ты супротив решения княжеского, что думать будут? Что боги наши отвернулись от нас? Что не будет нам подмоги, а только гнев их за непослушание? Как род то тогда мне дальше вести, без досмотра Сварогова, да сынов его могучих!? Не знаешь ты всего, что нам ещё наперёд предстоит, да не буду и сказывать, раз ты даже не выслушав, речи такие завёл! Всё я сказал, Святозар! Как знаешь поступай, но на моём пути преграды не ставь! Не посмотрю, что ты старец и служитель Перунов, велю силой тебя убрать, коли люд смущать словами своими поперёк моей воли будешь!

-Против Перуна слово молвишь! На волхва хочешь силою идти! Да неслыханное говоришь ты!

Покарает тебя громовержец и я прокляну!
-Я сегодня против Перуна не только слово молвил, но и дело свершил, его рощу поломав, так что не стращай меня его гневом, жив ещё я! А скулатичи волхва в Даждьбоговом святилище вовсе изрубили, и как видишь, к граду нашему собираются, и дойдут, пока мы с тобой тут препираемся! Пора, мне, Святозар, помни мои слова, не перечь! И Хорива коли встретишь, передай. На пристани буду ждать вас, отплываем вскоре. Да, служку я твоего с собою забрал, так что не ищи его, коли тут решишь остаться, да не сыпь на него проклятия, по моему он наказу с капища ушёл.

Слав вскочил на лошадь и поддал ей под бока, направляя вглубь града к своему дому.

Святозар стоял в недоумении:
-Тронулся умом молодой князь! Не смог выдержать беды первой-же, что на его голову без отца свалилась. Зачем рощу ломал? На Перуна злился, видимо, что победы ему не дал над ворогом.

Что делать-то? Ведь и правда пожгёт тут всё, да меня вязать прикажет, если народ кликать стану его останавливать. Что делать-то?

Тут прямо на него вылетел Павич, с вязанками стрел в руках. Заметив волхва, он резко остановился с широко выпученными глазами, но потом, будто скидывая с себя наваждение, тряхнул головой и ещё быстрее припустил к воротам.

-Стой, Павич! Ты куда!? А ну живо вернись! –крикнул вдогонку убегающему служке Святозар.

Павич не оборачиваясь и, не замедляя бега, ответил:

-Некогда мне, отплываем скоро, -и исчез за воротами града.

Поступок служки вовсе выбил из колеи всегда невозмутимого Святозара. Павич! Боящийся гнева старого волхва не меньше Перуна. Павич, заглядывающий ему в рот за каждым словом, не обернулся даже на его оклик!

-Тут со всеми какое то помешательство! Неужели никто меня не поддержит? Старцы! Нужно идти к старикам. Всех Слав не перевяжет. Да как же это – град самим пожечь. Рощу перунову ломать. Так они и кумиров порубят! Да где это видано!

Святозар развернулся и направился к избам, что ютились у тына, упиравшегося в берег реки.

Слав подскакал к своему дому. Вернее своим он его никогда не считал, он всегда был «отцовским», «княжеским», а когда его называли «славов», ему резало слух. Всё тут было отцовское, до последнего брёвнышка и доски на широком столе, за которым Слав не раз сиживал рядом с Силом и знатными воями, когда князь Лесута стал допускать своего возмужавшего сына на совет дружинный. Всё стены дышали отцовой памятью. Отец сам не один венец* положил в обло* в этой избе. Слав остановил лошадь у притвора и, спрыгнув с неё, вошёл в просторные сени. Кобылу он привязывать не стал, так как знал, что от дома, она никуда не уйдёт. Отпусти её в чистом полё - сюда вернётся. Так и он, где бы ни был – всегда возвращался сюда. Но сегодня не было радости от возвращения. Не приветствовать он пришёл дом отцовский, а прощаться с ним.

-Власта! Лыбедь! Млава! Здесь ли вы? -Окликнул он свою сестру, и её кормилицу с дочерью, перед тем как войти, чтоб ненароком не застать девиц за сборами в дальнюю дорогу в постыдном для них виде, да не напугать внезапным появлением, ведь кругом такое творилось.

-Да, Славушка, входи! – Услышал он голос сестрёнки, и потянул на себя дверь.

В избе на лавке сидели Власта и Лыбедь, рядом лежало два уже собранных меха, а Млава стояла у очага и, прижав к груди тряпицу, смотрела на входящего Слава.

-Доброго дня вам! Собрались уже, вижу, – сказал он, подходя к столу.

-И тебе поклон, -вразнобой ответили девушки и Млава, кланяясь князю.

Сестрёнка Власта подскочила и бросилась на шею Славу.

-Ты же будешь с нами, правда? –шёпотом спросила она у брата. Заранее зная ответ, она скорее успокаивала себя этими словами, чтоб не расплакаться.

-До конца дней моих, –так же тихонько ответил Слав ей на ухо. И тихонько опустив Власту на пол, посмотрел на Лыбедь, желая увидеть в её глазах что-то ещё, кроме растерянности и страха перед предстоящими переменами.

-Садись-ка, Славушка, поешь. Вот кашки да мяса немного есть, -пригласила его Млава, снимая с очага горшки, и ставя их на стол. –Лепёшки, вот тебе оставили, да с собою припасли. А мы то уже покушавши, уж не думали, что ты зайдёшь - в заботах поди весь. Только что Святозар заходил, тебя спрашивал, да злой ушёл сильно. Видать не согласный с твоей волею то.

Млава, заменившая маленькой Власте мать, которая умерла от горячки, когда сестрёнке не было ещё и года так и жила с ними, хотя Власте шёл уже тринадцатый год. С ними же под одной крышей жила и дочка Млавы – Лыбедь. Она была больше чем на год старше сестрёнки и выглядела совсем как взрослая девушка, но это не мешало их дружбе. Они повсюду были вместе. «Сестрёнки молочные» - так их и кликали.

Млава, потерявшая мужа – охотника, тело которого так и не нашли в лесах, согласилась жить в княжеской избе по просьбе Лесуты и кормить рано потерявшую мать Власту. Когда Власта подросла, то кормилица поначалу оставила их, но маленький Слав не мог углядеть за подрастающей сестрёнкой как подобает, а Лесуты, с его княжескими делами, подолгу не было дома. Вот он и пошёл снова к Млаве с просьбою: насовсем перебраться в его дом со своей дочерью и смотреть за детьми и хозяйством. Слухи поначалу ходили разные среди люда, но Слав знал, что отец относился к кормилице своей дочери не так, как думали некоторые злословы. Он заботился о всех живущих в этом доме, как о своей семье, но женою своей считал всегда одну только Любицу – мать Слава и Власты.

-Меня Световик похлёбкой потчевал, не надо на стол собирать,- остановил он засуетившуюся Млаву. –А Святозара я видвыал, да побеседовал уж с ним. Не всё можно делать, что волхвы укажут, есть и другая мысль, более верная, чем у строптивых старцев.

-Ой, как же, неужто поперёк волхвов пошёл, Славушка? –запричитала Млава. –А что остальной люд скажет? За кем пойдут? Нельзя тебе и волхвам по-разному говорить. Недоброе будет.

-Световик с нами пойдёт, а Святозар пусть как знает делает, но люд я ему не дам супротив себя повернуть, и слова моего ослушаться!

-Ой, что будет то! Поперёк Святозарова слова! – не унималась Млава. –Да как же это!?

-Селява был? –пытаясь закончить неприятный ему разговор и прервать причитания кормилицы, спросил Слав.

-Заходил, - с видимой радостью в глазах доложила Власта. –Всё обсказал, оружие отца всё собрал, да твоё, какое осталось и сказал, что зайдёт за нами, чтоб не толкались средь суматохи по граду. Сказал, что всё хорошо будет, что ты с нами поплывёшь на лодьях по реке. А куда поплывем, Слав?

-Далече, чтоб ворог не сыскал. Найдём место приветливое да зверем богатое, там и переждём.

-А долго? Долго пережидать будем? Селява наказывал, что на десять дней с собой сыти брать надобно. Через десять дней уйдут вороги?

Слав поразился наивности сестры, хоть и дочь княжеская, но пока ещё разумности да степенности, что по крови ей положена, не обрела. Млава так же смотрела на Власту, готовая вот-вот расплакаться от её слов, уж она то понимала, что не суждено им в этот дом вернуться.

-Кабы так, сестрица. Да боюсь поболе десяти дней нам ждать придётся, кабы годами столькими же всё не обернулось, –не стал обманывать сестру Слав. –В пути всё обговорим, со мною на первой лодье пойдёте, мне так спокойнее будет. Ждите Селяву. Раз обещал вас к лодьям проводить, то обязательно придёт, а мне идти надобно, люд поторапливать, – и Слав вышел из избы. В сенях он прижался щекой к стене дома и, поглаживая её рукой, стал шептать:

-Прощай отец! Прости меня, что не смог наш град сохранить, да брёвнышки эти, твоими руками положенные. Но клянусь, что Власту никогда не брошу и в обиду не дам, и Млаву, сестрицу вскормившую, что не давала погаснуть очагу в этом доме, и Лыбедь, дочку её, по которой сердце моё ноет, да взгляд тоскует. За них жизнь отдам не раздумывая. Прощай отец!

Он резко раскрыл притвор и пошёл к своей лошади.
-Селява управится, в сборы лезть не буду, только ежли кто задерживать всех начнёт, подсоблю.

Святозар! Вот кого надо найти. Не наделал бы беды строптивый старец. Не всполошил бы народ речами своими, -думал Слав, залезая в седло. –Где его сейчас искать? На капище он не вернётся, пока не поймёт, что нет ему тут помощи в им задуманном. Слав направил кобылу к пристани.

Святозар подошёл к избе, в которой, как он знал, жило четверо стариков, которые должны быть согласными с его мыслями, а уж их потом и к остальным можно будет направить, чтоб побыстрее дело пошло, а то одному скоро не управиться.

-Мир да свет очагу вашему, -сказал он, входя в избу. Две бабки, перебирающие на столе плошки да горшки, и спорившие, что нужнее, вмиг замолкли. Побросали из рук всё на стол и начали кланяться такому почтенному гостю, который решил посетить их жилище.

-А где остальные, с жилища сего? –спросил не переставших ещё кланяться старух Святозар.

Одна из них остановилась и, не разгибаясь, а просто подняв голову ответила:

-Дык пошли старики наши с Мужилой вместе коровок то наших из стада отбирать: коих на забой, а коих в леса то уводить, что посправнее.

Раздосадованный Святозар подумал:
- И тут не повезло, ну да ничего, теперь знамо, куда все старики то наладились. А я заодно и старух щас всполошу, среди баб то молва в три раза быстрее расходится.

-А вы то что, уходить да землю свою бросить тоже согласные!? –Грозно спросил он глядящих на него с опаской старух. –Детей наших тащить от предками обжитых да укреплённых мест не знамо куда!? Пошто не противитесь велениям Славовым, что с разумом совсем распрощался!?

Он наперво рощу перунову изломал, а уж потом в град поехал, чтоб пожечь его до последнего брёвнышка! Служку моего с капища погнал, чтоб огонь священный погас у ног Перуновых!

А вы после таких деяний ещё по словам его поступаете! Пожитки свои в узлы собираете!

Не отплыть вам и десяти саженей от пристани, пожгёт Перун лодьи и люд, что с отступником следует, да места пращурами нашими завещанные бросает.

Старухи с нескрываемым ужасом в глазах смотрели на волхва. Святозар понял, что его слова достигли цели, и продолжал, чтоб окончательно убедить бабок в своей правоте.

-Слав испугался. Молод он ещё для дел то ратных, да испугавшись, вас с собою потянул от ворога прятаться. Никогда любомировичи свой град не бросали и не бежали от первой собаки, что к нам из степи пожаловала! А про соседей лютых он выдумал, что вас сильнее напужать, да чтоб в бой не полезли за землю да детишек наших. Бегите, да баб всех от сборов останавливайте!

Помните, сгорят лодьи то! Нельзя в них садиться! –закончил довольный собою Святозар и ждал, что же будут делать напуганные бабки.

-Да как же, поперёк слова то княжеского? За то вои и порубить могут, не поглядят, что старухи!

-ответила растерянно одна из них.
-Да вои тоже ропщут! Не станут они своих бить! Я же сказал, что Слав умом тронулся, кто безумного слушать то будет. Бегите же и всем слова мои сказывайте, а то и на вас гнев Перунов падёт за то, что не его воли послушались, а словам безумного поверили!

Окончательно запуганные старухи, толкая друг друга, поспешили к выходу.

-Вот и ладно, теперь то весть град быстро всполошится! А я к стаду пойду, там, мужички то все со стариками со скотиной разбираются, -подумал Святозар, снова уверившись в своей силе.

-Не тягаться тебе со мной, Слав. Молод ты ещё, поперёк моего наказа поступать. Посмотрим теперь, чьё слово сильнее, -ворчал он, выходя из избушки.

А старухи тем временем уже семенили к дому Зычихи, уговорившись, что наперво к ней пойдут, так как то была самая сварливая и крикливая баба из всех, что жили в граде.

-Уж она то быстро переполох подымет, –сказала одна из старух.

-Да, Зычиху не перекричишь, коли голосить примется, –согласилась с ней другая. –Где это видано, без Святозарова одобрения, да старцев решения такие дела совершать! Слав и точно ума лишился, коли на такое пошёл без...- Так и не успев договорить, полетела старуха в небольшую лужу, что не высохла ещё между домами, сбитая с ног, не заметившим их в тени срубов Павичем.

Он, продолжал носиться, перетаскивая оружие и припасы к лодьям, по приказу Селявы. И, сокращая путь, решил проскочить между избами, таща на себе копья да мотки верёвок.

-Убил! Зашиб насмерть копьями! – Заголосила старуха, глядя на свою попутчицу, которая лежала в луже, под разлетевшейся ношей Павича.

Павич, подскочил к жертве своей расторопности и, откинув копья да верёвки, начал поднимать бабку, отряхая с неё грязь и воду.

-Да цела она, не поранилась. Уж простите меня, не заметил я вас. Поспешал сильно.

-Тараторил он оправдываясь, продолжая стряхивать грязь с подола, открывшей уже глаза старухи. Падая, она подумала, что это Перун покарал её за непокорность, увидев перед собой наконечники копий, за которыми последовал удар. От страха она не могла вымолвить ни слова, и ноги, сильно дрожа, отказывались слушаться, и всё подгибались, несмотря на усиленные попытки Павича поставить её на землю. Вторая же бабка не унималась, видя обмякшее тело своей подруги, и голосила пуще прежнего:

-Ой, матушки родные! Отходит! Глядите люди добрые, как вои княжеские со стариками то обходятся! –Вспомнив слова Святозаровы, причитала она, надеясь собрать криками люду побольше, чтоб всё обсказать им про отступников от воли волхва, да о князе безумном. Но тут она разглядела обидчика, когда тот повернулся к ней, пытаясь объяснить, что всё обошлось, и жива бабка то, просто ещё не оправилась. Но старуха будто его не слышала, и весть её гнев обрушился на Павича:

-Ах, дак то ты! Ты, который волхва должен слушаться, да слова его люду нести, добро наше к лодьям выносишь поперёк слова Святозарова! Послушал князя безумного, да огонь перунов бросил! Покарает тебя громовержец за дерзость неслыханную! Не уплыть тебе от гнева его огненного! Пожгёт он лодьи ваши вместе с отступниками!

-Почём знаешь, бабка, что князем я с капища вывезен? О том только Слав с Селявою ведают,

-удивился Павич. –Да слов Святозаровых я что-то не слыхивал!

-Видать были, слова то уже, да не для наших ушей! –Услышал Пвич голос Селявы.

Селява ехал к пристани, глянуть, как жито да оружие в лодьи укладывают, чтоб места для люда не заняли, но, услышав крики, повернул коня разобраться, что произошло. Подъезжая, он хорошо расслышал последние слова старухи и бывшего служки волхва и, быстро сообразив, кто в уста бабкины те слова вложил, приказал Павичу:

-Князя мигом найди! Коли у дома кобылы нет его, то по граду посмотри. Да скажи ему, что Святозар люд подбивает супртив его слова идти, да гневом перуновым запугивает!

Растерянный Павич опустил на землю сбитую им старуху и начал собирать разлетевшиеся копья.

-Да брось ты их здесь, иль не понял, что сказано! –осадил его Селява. –Без тебя с тем оружием справимся! Князя ищи!

Павич, сообразив, что есть более важное поручение, бросил копья и поспешил к княжескому дому, по дороге лихорадочно пытаясь осознать, что происходит, и почему волхв супротив князя пошёл:

-Ой, беда будет, князюшко! Кто же слова Святозарова ослушается! Видно снова мне придётся у огня перунова стоять на услужении,- думал он, поспешая к славову дому.

-Кому ещё Святозаровы слова сказывали?- Спросил Селява у старухи, что смотрела на него выпученными от страха глазами.

-Никому, Селява, только вышли, вот, как служка этот непутёвый зашиб Куреничну. Да мы и не собирались никому сказывать, к Зычихе шли, за тряпицами, чтоб горшки с настоями переложить от побоя в дороге, а тут этот лешак в темноте налетел, копьями нас чуть жизни не лишил.

-Ты хоть знаешь, что за слова твои будет? Что князя безумным назвала, да слова княжеские в усомнение перед людом поставила?

-Прости, Селявушка, бабку неразумную! –Старуха бросилась в ноги подошедшему к ней сыну воеводы. Где ж нам вразуметь, кто правее то! Святозар одно сказывает, огнём перуновым пугает, князь по-другому делать говорит, с волхвами не уговорившись! –стала она оправдываться, понимая, что попала в сеть по самые жабры, и Селяву не провести. Всё он понял, слышав слова её, и теперь может наказать, как отступницу.

-Встань, бабка, да Куреничне помоги до дома дойти. Сидите дома, да носа никуда не высовывайте. Воя я к вашему притвору приставлю, как соберутся все, так вас к лодьям выведем.

Да хоть слово ещё поперёк князя скажете, подопру вас в жилище колом, да пожгу вместе с градом! Не посмотрю на старость вашу почтенную, и не будет у меня сожаления, что огню вас предал, как отступников! –грозно сказал ей Селява. –Святозара где видывали?

-Дык в доме остался нашем, а мы к Зычихе поспешили.

Селява, сказав, и услышав всё, что ему было надобно поспешил к своему коню.

-Да поняли мы оплошность свою, Селявушка, рта не раскроем боле, пока ты не разрешишь, -обрадовавшись, что помиловал её верный помощник Славов, а не прибил на месте за неповиновение слову княжескому, продолжала заискивать вслед уходящему вою старуха.

–Вот, Куренична, беда поодиночке не ходит. Уж как пошли напасти, то не остановишь, -сказала она, сбитой Павичем бабке, снова пытаясь поднять её на ноги.

-Не каркай уж. И так смерть уже рядом была, да обошла, жалеючи, –ответила ей пришедшая в себя Куренична. И, оттолкнув свою помощницу, стала сама подыматься, кряхтя и ругаясь.

Селява подскакал к названному бабками дому, и, соскочив с коня, открыл притвор. Внутри было пусто. Повсюду виднелись следы скорых сборов. Добро, да припасы валялись в беспорядке на столе и по лавкам.

-Лучше бы собрались как положено, а не наветы слушали, -подумал Селява. –Где ж Святозара теперь искать? Куда он ещё мог направиться, чтоб нам попрепятствовать?

Святозар подходил к поляне, на которой мужики, расставив подвесы* разделывали забитых коров да овец. Те, что ждали своей участи, лежали неподалёку спутанные, и их рёв и блеяние наводили такое отвращение к происходящему и жалость к невинной животине, что по спине старца побежали мурашки.

-Свет вам, да помощь делу вашему!- Приветствовал он, занятых своим делом мужиков, да стариков, что вокруг суетились и ругали особо нерадивых, которые в спешке всё делали не так, не «по-положенному», как говорили ворчливые старцы.

Все засуетились, побросали ножи и повскакивали, кланяясь волхву.

-Всё стадо извели, будто звери лютые! –решив не терять времени на пустые разговоры, напустился на них Святозар. –Чем дале кормиться то будем!? Когда ещё лес да земля народит!

Зверь час в лесах к гону* готовится, трудно будет взять его охотнику! На одной щербе* сидеть будете!? А о детках вы подумали!?

-Да, как же, Святозар, -выступил один из самых почитаемых старцев, что из бывших дружинников. Всё лицо его было покрыто шрамами, и на правой руке не было пальцев в память о последней его битве с хазарами. –Ведь вон, в лесу вся скотина то справная привязана, чтоб не слышала криков своих детушек, да не бесилась от запаха крови сородичей. Неужто не слышал ты слова княжеского? Не пройти нам средь ворога со всей животиною.

- Да слыхал я слова, те безумные, но Перун мне другое сказывал. Не даст он вам град наш бросить на поругание, а тех, кто с огнём подойдёт, чтоб жилища свои пожечь, всех самих пожгёт своими стрелами! Не желает Перун, чтоб без боя мы перед врагом склонились и бежали от первой опасности! Пожгёт лодьи, сказал вместе с отступниками от воли его, что наш род на погибель обрекают своей трусостью!

-Да ты думай, Святозар, что сказываешь! –Воскликнул обескураженный старец. Ты же слово княжеское ставишь в сомнение! Разве может князь, без перунова одобрения дела свои вершить?

Да где силу нам взять, чтоб от ворога сейчас оборониться? Разве хочет Перун нашей гибели? Сколько воев у нас осталося? С кем нам град защищать? Вот тут и мужи то все заняты, посчитай сам, коль Перун от нас отворачивается!

Тут все увидели выскочившего из леса прямо на поляну Слава, который осаживая свою кобылу выкрикнул, видимо услыхав последние слова старца:

-Тридцать воев у нас, да ещё столько же подойдут с застав, коли ладно всё будет, да мужиков пять десятков, из тех, что на битву годные, а хазар под две тысячи, да соседушки наши «угодливые» тыщу воев могут в поле выставить. Коль, клянёшься, Святозар, что побьёт их Перун молнией, нас к битве призывая, да помощь свою обещаючи, то и я свою клятву нарушу, Перуну и отцу моему данную. А коли увидим мы врага невредимого у стен наших, как смотреть ты в глаза будешь люду да детям малым, коих на полон и погибель обрекаешь словами своими, поперёк моих сказанными?

-Да безумен он, неужто не видите! –решив стоять до-последнего выкрикнул Святозар, не желая уронить свой авторитет в глазах люда, спасовав перед юным князем. –Не в ладах он с Перуном, сам мне про то сказывал. Гнев у громовержца на него большой за надругание над рощею священною, да за то, что огонь потушил у ног идола Перунова. Али не так, говорю что-то, князюшко? Пусть тогда прямо здесь меня молния в пепел превратит!

Послышался недоумённый ропот среди мужиков и старцев, а Святозар, довольный своими словами и уверенный, что ему удалось перевесить чашу весов в свою сторону такими страшными доводами, ждал ответа князя.

-То правда, мужики, ломал рощу я своею кобылою. Да не было у меня другого выхода, чтоб спасти неразумного Павича, которого Святозар так застращал, что юноша себя не помня, от меня в той роще стал прятаться, не желая своего спасения. Да огня не тушил я, то навет. Лишь забрал служку от огня того, ведь не было Святозара на капище, а негоже бросать мне тут люд свой без помощи, пусть даже если он к огню священному приставленный. Если бы был гнев перунов на меня за дела мои правые, то сгорел бы я, первую ветку в роще сломаючи, а так вот стою перед вами, да оправдываюсь от наветов, что Святозар на меня посылает. Не я, а он, видимо прогневил Перуна своей дерзостью, что пошёл во град дары требовать, а не ждал их на капище, как положено, сголодался, видать без дружинников то, что дары ему часто подносили.

Пуста похлёбка была на очаге его, мне про то Павич сказывал. Стыдно мне, от слов моих, но ты, Святозар меня вынудил! Не перечь мне, старец! Я и так потерял столько времени, с тобою в спорах да за тобою поспеваючи! Ни у лодий ещё не был, глянуть, хватит ли всем места, ни люду не помог ничем в сборах. Световик мне поддержку во всех делах наших обещал, даже до конца меня не выслушав, понимая, что нет у нас другого выхода. Давайте, мужики, поторапливайтесь, то что есть, свежуйте, остальное бейте да жгите не разделывая, и к пристани пожитки свои выносите. По второму рогу отплываем, -как бы давая понять Святозару, что спор закончен подытожил князь.

-Не даю я своего разрешения, чтобы град наш покинуть, да от ворога бежать! – Не унимался Святозар, никак не ожидая таких слов от юного Слава, в которых князь обвинял его, слугу перунова, в отступничестве! И волхв священного дуба тоже против него! Световик оказывается поддержал Слава в его постыдном бегстве. Злость клокотала в устах Святозара! Он был в растерянности, не зная, какие слова подобрать, чтоб опровергнуть обвинения князя. –Не будет вам пути, без помощи перуновой! Я сейчас же иду на капище, да буду просить его вас из града не выпустить! По скрижалям просить буду, как другими волхвами завещано!

-Ты, уймись, Святозар! Не то не испугаемся твоих слов, да повяжем тебя с мужиками, чтоб не мешал нам с бедою справиться! Уж мне то Перуна бояться нечего, слишком много серебра в его голове*, мною из хазарских мечей да шеломов добытого! Иди, ты добром, на капище, коли с нами не хочешь спасения. На то воля твоя и мы перед ней преклоняемся, но нету правды в словах твоих, что идут поперёк княжеских, -сказал беспалый старец, ограждая князя от необдуманного поступка, видя, как Слав скривился от злости при последних словах волхва. –Я за всех сказываю, али есть со мной не согласные!? –Повернулся он к мужикам. Глаза, на его лице, с побелевшими от волнения и громкой речи шрамами, зорко охватили взглядом каждого, как бы испытывая: -Не сомневаешься ли ты? Готов ли пойти за князем поперёк слова Святозарова?

-Дело говоришь! Прав Слав, не удержим ворога! Не мути люд, Святозар! С князем пойдём! –

Послышались возгласы, и удовлетворённый старец, снова повернувшись к волхву, произнёс:

-Иди, Святозар, да только в сторону капища, а не к граду, а то там много ещё баб да девок неразумных, коих можно твоим словом застращать, да в лес от нас увести. А я без своих внучат отсюда уходить не собираюсь, да времени у нас не будет, чтоб их искать да сызнова уговаривать. На том и порешили! Езжай, князь, да не бери в голову. С тобой мы идём, без сомнения.

Слав поклонился старцу, не слезая с лошади, и рванув её, помчался в сторону града.

Святозар было открыл рот, чтобы снова осыпать проклятьями непокорных ему, но остановив взгляд на беспалом старце, который мотал головой, предостерегая его от каких либо ещё слов, одумался.

-Ещё и правда повязать, да рот заткнуть прикажет. А как мне без рода то! Как без люда тут оставаться? И как с ними идти, коли веры мне не было, да после слов таких княжеских?

Святозар от досады стукнул посохом о землю.
-С вами пойду, коли так порешили советом. Не могу я совета ослушаться. Не гневитесь, коли сказал я что не так в сердцах. Так было самим Любомиром завещано, что за землю нашу стоять до-последнего. А Слав супротив тех заветов пошёл, но раз все согласные… Я то думал, что не все с ним согласные, хотел у совета спросить. – оправдывался Святозар, но уже не тем зычным голосом, каким призывал к непослушанию, а голосом полонянина, коего против воли тянут за собой вороги.

-Вот и ладно, Святозар. Тогда с нами пойдёшь лесом с поскотиною, и тебе будет спокойнее, вдруг и впрямь погорят лодьи гневом перуновым, -сказал беспалый старец с ухмылкою, и обратившись уже к мужикам, поторопил их:

-А ну, живее, ребятушки, нечего стоять да ждать ворога! Дрова собирайте, будем животину битую запаливать! А что нарезали - в меха укладывайте!

Слав подскакал к пристани. Ещё издали он заметил Селяву, который распоряжался среди воев, в какую лодью и что грузить.

-Ну как, друже, пора и первый рог трубить, и так уж долго возимся.

-Слав! Ну как Святозар? Не наделал беды?
-Нет, мужики его не послушали. Да спасибо Керчаге старому, заступился он за нас словом своим.

-Ну, Керчага воем знатным был, мало кто его может ослушаться! А Святозар где? Цел ли?

-Да чего с ним сделается! Там остался, а я сюда поскакал, поторапливать.

-А ну, как волхв опять за своё? Не подумавши ты его там оставил. Я щас воев пошлю, чтоб свезли его на капище.

-Да не надо, Селява, не страшен он уже. Не даст ему Керчага больше слова поперёк моих молвить! Вои тут нужнее. И Павичу тоже спасибо! Кабы не он надоумил, что среди старцев волхва искать надо, то метался бы я сейчас по граду, а Святозар бы мог дел натворить недобрых, да люд взбаламутить.

-Да кабы не Павич, то и не узнали бы мы, что Святозар задумал. Он бабку Курениху чуть не насмерть зашиб, когда с копиями бежал. А её волхв баб смущать отправил по граду, –усмехаясь заметил Селява. –Так что хорошего воя ты себе нашёл Слав, тут одним мечом не отделаешься!

Только службу начал, а уже от двух бед отвёл.
-Да, наградить надобно, а то я ему в мече да кобыле «хочь вислозадой», как он просил – отказал.

Сказал заслужить надобно, а он вишь как служить то начал, -тоже с улыбкой ответил Слав, но тут же переходя на серьёзный тон спросил:

-Сколько воев с застав подошло? И Омляш вернулся ли с дружинниками?

-С застав все прибыли и Омляш прискакал только что. Говорит, что ушло двое хазар, уж больно кони у них резвые, остальных же побили, а кто с ним был все целы, без царапины. Так что шестьдесят семь воев тут у нас, и шесть раненых, да в Разливе ещё десять дозорными. Раненых я в пятую лодью положил, да знахарок с ними посажу, в пути за ними присмотрят. А павших по домам разнесли, вон как бабы воют. Некогда нам воям усопшим почести устроить подобающие. Вот дома им погребальным костром и будут. Думаю Перун за то не прогневается.

- Хорошо, Селява. Всё верно… Значит восемь десятков вместе с нами, да Павичем будет, и то уже сила!

-Ну мужиков ещё вооружить, так и дружина добрая получится, -без радости подтвердил Селява, понимая как мала их сила по сравнению с вражеской..

-А ведь тут семь лодей только, Селява. Две, вон, несмолёные да рассохшиеся ещё лежат. Не успели мужички то. Отсеялись, вишь, как сказывал, а вот с лодьями не успели управиться. Сколько у Разлива ещё готовых стоит?

-Там две наших точно готовые, да у купцов уж одна да будет, а тут ещё пять челнов есть, с собой возьмём, коли там с купцами не сторгуемся.

-Ой, боюсь, что сбегут то купцы, про беду прознаючи, не будут ждать скулатичей с туреничами в гости, уж те никого не помилуют, от дурной молвы спасаючись.

-А кто им ту весть сообщит, коли не мы? Только по воде щас к Раливу путь есть, конный не пройдёт.

-Да весть она побыстрее птицы, бывает, летит. Кабы всё получилось, как задумали… Весь люд посадить в лодьи надобно, негоже старикам да бабам с детишками по лесу мыкаться, да волков кормить.

-Ну что, Слав, трубить надобно, да рассаживать люд с пожитками. Мужики со скотиною тоже сюда подойдут, а уж потом разберёмся кто с кем в путь направится.

-Труби, Селява, а я вон к Хориву подъеду, с ним поговорю. Он то хоть с нами, или нет? Вон он, вместе со Световиком на бревне у леса дожидается.

Селява достал из калиты переданный ему отцом рог и бережно погладив его приставил к губам.

Вдохнул побольше воздуха и, краснея от натуги стал трубить. Громкий, протяжный рёв, похожий на боевой клич тура, или самца лося, на мгновение заглушил остальные звуки, наполнив всё пространство своим призывом. И после того, как рог замолчал, вокруг стояла такая тишина, что слышны были всплески воды о борта лодей. Все замерли, сознанавая, что это сигнал покинуть свои дома и землю. Сигнал, который ведёт их в неведомое и страшное будущее.

Протрубив, Селява поскакал к граду.
-За моими поскакал,- подумал Слав, провожая его взглядом, а сам тем временем уже подъезжал к лесу у пристани, на опушке которого, на поваленной сосне сидели Световик и Боян, ожидая отплытия.

Слав на ходу соскочил с кобылы, и пробежав с ней несколько шагов, схватил её под узцы останавливая. Световик поднялся и направился к нему. Хорив же сидел не двигаясь, и что-то неслышно шептал, лишь шевеля губами.

Слав, забросив узду на ветку и перемотав её, поклонился волхву.

-Не мешай Хориву, не сбивай его мысли, он песнь слагает для прощания. -Сказал ему Световик, чуть склонив перед этим голову в знак ответного приветствия. –С нами он пойдёт, не станет Святозара слушать. Ты побойся слуги перунова, Слав. Недоброе он замыслил: люд хочет супротив тебя повернуть.

-Спасибо тебе, Световик, да уж решили мы всё со Святозаром.

-Неужто добром отступился, одного твоего слова послушав? – не поверил словам князя мудрый волхв.

-Ну, поспорили долго мы с ним, да чуть не сделал он, что задумывал. Но служке его спасибо, да Керчаге старому, что не дали Святозару довершить, что он начал.

-С нами боги ещё, видят заботу твою о роде. Не д