МАИ

Моя жизнь. Глава 18. Продолжение.

Шел 1990 год. Начав вновь читать свое произведение после перерыва в несколько месяцев, пока роман был на рассмотрении, я вдруг была поражена, я, кажется, зачитывалась им, как если бы он было написано другим человеком. Только иногда мысль как бы спотыкалась о то, что не все было понятно с героиней. Роман требовал пояснений, требовал уточнений, требовал себе еще места, образы под моим корректирующим пером наполнялись снова жизнью, начинали проявляться четче...

«Процесс», о котором пойдёт речь, начался в 1983 году. Но вообще-то вся эта история началась ещё в 1948 году, когда ему было около трёх лет. «Внезапно» и «необъяснимо» начал сильно болеть – была констатирована бронхиальная астма и сильная подверженность воспалениям лёгких, катаральным ангинам, фронтитам-гайморитам и прочим сопливостям и бронхитизмам. Болел регулярно, объёмно и тяжело. Развились пятна в лёгких и т.д.

В пятом классе, например, проучился несколько недель в начале учебного года...

Раз в неделю, а обычно, это была среда - крокодила навещала дружная семейка сереньких маленьких птичек. Они вьют гнезда или на деревьях, или на вершинах песчаных холмов, подальше от своих заклятых недругов - змей. Прилет этих птичек крокодил ждал всегда с радостью, выползал на отмель, с нетерпением поглядывая в небо: не видно ли там стайки долгожданных пернатых, кого он искренне любил, кто стали для него не просто настоящими друзьями, но и еще оказались домашними зубными врачами. И благодаря им...

Никак не могу забыть один эпизод, при том что раскрылся в новом свете он для меня не сразу, а спустя довольно долгое время. Сам эпизод имел место во время туристической поездки в Рим и в Ватикан прошлым летом.

Под стенами Ватикана, где обычно выстраивается очередь в музей (а очередь эта тянется вдоль стен от музея и до самого входа на территорию Ватикана через главные ворота) сидел на коленях нищий и просил милостыню. Вернее даже не сидел, а лежал навзничь.

В Риме, надо отметить, тогда был...

Ничего такого Эмма не ждала и не искала. Длительные годы одиночества приучили не ждать и не искать ветреницу Любовь. С таким багажом лет за плечами, как у нее, не каждый отважится выходить в свободное плавание по волнам интернета.

Даже не смотря на то, что просторы эти весьма демократичны.

Однако, что тут поделаешь, если зеркало ей ежедневно вторит о морщинках, а неугомонная и юная душа взлетает к облакам от всякого пустяка и заливается где-то там, в глубине озорным веселым смехом. Эта...

Ты спрашиваешь меня, во что я верю? Скорее мечтаю, так будет вернее. Всем людям свойственно мечтать, иначе жизнь была бы похожа на серую бесконечность. Мечта, как маячок - зажжется где-то вдали, и ведет человека к заветной цели. А что увидит путник в конце своих мыслительных странствий, и не превратиться ли огонек надежды в мираж - одному Богу известно...

Мечтается мне о глобальном, не люблю размениваться по мелочам: либо - все, либо - ничего. Да ты ведь и сам такой, хотя больше реалист, чем...

– Это совсем не смешно, – буркнула Лиззи в то время, как ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. – Я понимаю, что ты обижен и чувствуешь необходимость отыграться на ком-нибудь. Но это не дает тебе права клеветать на мою семью.

– На твоего брата, – снова уточнил Люк. – Я обвиняю только одного члена твоей семьи. По поводу честности остальных пока могу только догадываться.

Лиззи начала потихоньку терять самообладание.
– На каких основаниях ты обвиняешь Мэтью в мошенничестве?

– На тех...

Я сначала увидел саквояж, а потом человека. Саквояж – это древний гибрид сумки, чемодана и портфеля, такие носят доктора в исторических фильмах. Теперь их, по-моему, не делают.

Вроде бы саквояж должен быть добрым, толстым и надежным.

Приходил чеховский доктор, велел открыть рот, давал капли или микстуру

– тогда даже еще уколов не умели делать.
А этот саквояж мне не понравился.
Саквояж спускался в подземный переход. Его нес небольшой человек, совершенно непохожий на доктора. Ни на кого...

Кто из нас не любит тех времен, когда русские были русскими, когда они в собственное свое платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу, то есть говорили, как думали?

По крайней мере я люблю сии времена; люблю на быстрых крыльях воображения летать в их отдаленную мрачность, под сению давно истлевших вязов искать брадатых моих предков, беседовать с ними о приключениях древности, о характере славного народа русского и с нежностию...

«Вот уже третий день пошел, а от него ни единого звоночка…», Оля с печалью посмотрела на Шаризо, свернувшуюся калачиком в углу на кухне.

- Где же твой хозяин пропал, а Шаризо? Где Игорь?
При упоминании имени хозяина, у собаки поднялось ухо и мордочка повернулась в сторону двери – «Не он?», рядом на площадке громыхнула дверь, «Нет, это не он…» и ее голова понуро опустилась на лапы.

- И не ешь ты ничего. Что же с тобой делать? Я сейчас твою еду Бордо и Рокфору отдам, - пригрозила Оля и...