Лиог.
У тебя глаза как звезды и светлы и милы,
Но догадаться легко и просто, что всего лишь кукла ты.
Кукла, кукла восковая, Пусть красивей ты всех
Не настоящая, не живая, Только с виду человек.
Ты стоишь перед людьми - надменна и горда,
Но несчастна без любви любая красота.
Для тебя художник мудрый мастерства не жалел…
Сделал он руки, глаза и губы, а вот сердца не сумел.
Кукла, кукла восковая пуст красивей ты всех.
Не настоящая, не живая только с виду человек…
(Японская песня 70гг. 20го века)
1.
Вдох, глубокий и тяжелый. На вдохе она ловит себя на мысль, что рядом кто-то есть. Лиог передергивает. Она сразу подумала, что дело тут нечисто или, по крайней мере, есть во всем этом какой то скрытый и загадочный смысл. Тяжело выдохнув, бровки её приподнялись от удивления, она увидела пар выдыхаемого воздуха «А вроде только начало июля… – подумала Ли. Среди пустоты, там, где она очутилась, мерцал свет, такой необычный, глухой, далекий. От него так и веяло прохладой и в то же время, каким-то внутренним теплом. Голос направлял на мысль о том, что нужно подойти к ветхому, заброшенному зданию. Стоило только ступить на душистую и еще весеннюю траву, в лицо Лиог ударил ветер, и сразу стих, после него осталось морозное ощущение, кожа немного стала румяной. Проделав несколько маленьких, но уверенных шагов девчушка услышала мужской голос, довольно приятный, но от него у нее по спине пробежала толпа мурашек. Он заговорил с ней:
- Ты все-таки пришла? Не думал, что ты еще в силах за себя бороться.
(она ловила себя на мысли «Почему я слышу его голос так, как будто он раздается прямо перед ухом, но ничего кроме зовущих к небу звезд и заброшенной церкви она в темноте не видела?» это было уже странно, но голос не унимался.)
- Ответь Лиог? Ты готова начать свой путь?
Долго собираясь с силами, она опускает голову, затем взмахивает волосами, и говорит:
- «Вы ведь тот, кто со мной говорит с детства? Вы не просто голос в моей душе? Вы существуете. Я не думала, что когда-нибудь увижу вас.
- Подойди ближе. Видишь, там где луна осветила место рядом со входом в церковь? Заходи, я жду тебя.
Она делает несколько шагов в темноту, и оступается, но всегда в моменты даже малейшего переживания и страха в руках у Лиог был медальон. Бедняжка от неожиданности упала и потеряла его, встав на колени и начав водить руками по траве, она понимала, что времени уже не оставалось на поиски своего «душевного спасения», в глазах появилось отчаяние, слезы начали катиться со щек. Подул ветер, трава зашелестела, казалось, что кто-то ползет с огромной скоростью к ней, она быстро поднялась, ветер начал поднимать в темноте все, что только возможно, уже с трудом она дошла до двери, ориентируясь только на свет луны.
Войдя в церковь, девочка раскрыла и без того огромные глазищи от изумления. В голове испуганной неизвестностью появилась мысль «Как так? За стенами этой старенькой и малюсенькой церкви твориться просто нечто, трава шелестит от ветра. Поднимается в воздух, загадочно светит луна, очень темно, погода явно играла с ней злую шутку. А тут!!! Совершенное спокойствие, из окон светило солнце, его блики падали на скамейки, на старенькую иконку, стоящую по серединке, затухшие со временем и когда-то подававшие людям надежду свечи, стояли одиноко, они были такими жалкими, но в частичке их тепла, которое они когда оставили, была надежда, что когда-нибудь будет все прекрасно. Лиог сделала первый шаг к направлению иконы, зажмурившись от того, что в глаза попал блик света. Ей стало тепло. Кожа горела, и слезы высохли мгновенно. Оттаяло и на душе, каждая клеточка тела почувствовала неописуемую радость и подзарядку. За долгое время, что она провела в злосчастном месте, она не разу не улыбнулась. Забыв, как это делается. Сейчас же улыбка не сходила с ее лица.
- «Стой» – сказал до боли знакомый ей голос – «Там, где нет света солнца, пройди туда и сядь со мной рядом Лиог».
Она опомнилась от маленького мгновения счастья, ей стало обидно, что голос опять ей помешал радоваться. Лицо приняло озадаченный и немного обиженный вид. Увидев уголок, куда свет солнца не попадал, она тихо, стараясь делать как можно реже шумных и отвлекающих движений, пошла в том направлении.
«У-ххх, – как сердечко забилось. – Давно такого не было!» – думала Лиог. «Наверное, будет, что-то интересное и в то же время жутковатое». От нетерпения она зашагала быстрее. И вот, она стояла перед лавкой, рука скользила по ее спинке. «Ну же, решайся! Садись! Хватит убегать от того, что тебе предстоит рано или поздно совершить», – уговаривала себя в мыслях Лиог. Сев на самый край лавки, она пододвинулась ближе к звукам, издававшимся рядом. Это были тяжелые и нервные вздохи того человека. «Человека?! Это как так? Это человек?! Не может быть!» повторяла про себя она.
«Да я человек! Тот Человек, который тебе помогал с ранних лет. Но даже сейчас это не имеет значения. Время придет, и ты увидишь меня. Сейчас не об этом. Ты должна будешь выбраться с того места, где ты в своей реальности находишься. К сожалению времени мало осталось. Мы думали, что ты выберешься из психушки быстрее, но ошиблись, это не под твоим контролем, тут постарались твои родственники».
Лицо Лиог стало бледнеть. Как так! Люди, которых я ценила и любила, поступили так со мной! «Господи куда же ты смотришь?» – говорила про себя Лиог. Все-таки спустя минуту она решилась заговорить с голосом из темноты.
«Ответь мне пожалуйста на один вопрос. Куда мне идти, после того как я уйду оттуда?
Она услышала, как тот человек вздохнул тяжело и тихо сказал:
«Иди сюда. Ты знаешь это место, где сейчас находишься?»
На секунду Лиог показалось, что человек в темноте улыбнулся ей. На душе стало немного легче.
«Так…значит мне идти сюда?» – переспросила Лиог.
В ответ ничего не было. Стало понятно, что он ушел, опять ушел. Её волосы зашевелились от ветра, было ощущение, что он растворился в вихрях воздуха.
«Вставай!» – послышалось где-то вдали, как отголоском в пустой ничего не соображающей голове. Слово прозвучало так, что слышалось эхом, как будто каждый звук ударялся о стены пустой головы.
Лиог хотела открыть глаза, не могла, не удавалось. Её начали трясти за плечо: «Вставай кому говорят!!!». Голос проехался прямо по ушам, противно зазвенел в самом мозгу, а в душе появилась огромная злость, руки начали крепко сжиматься в кулаки, ногти впились в ладони, боль…боль охватило все тело. Лиог зажмурила глаза, и открыла их. «Чёрт…опять я тут, ВСЕ ЕЩЁ ТУТ!!!» – продолжала повторять она про себя, испытывая мучительную боль, разрывающую мозг.*
(Денисова Наташа 16 лет)
Палата психушки. Узкая, жесткая кровать с ремнями, чтобы привязывать излишне буйных. Стены голые, высоко в углу камера наблюдения. Девчушка сидит на полу, прижавшись лбом к стене с единственным окном, за которым решетка. В глазах Лиог жило непонимание обстановки... Отрывками из темноты памяти всплывало, как ее ведут в смирительной рубашке, укладывают на кровать, снимают домашнее, а в замен, она остается в сером халатике.
Бедняжка чувствовала, что здесь ей не место, это ей внушает добрая сила, что прозрачным облачком висит за плечами... Она чутьем угадывает в облаке своего. Она пытается потрогать его, но руки проходят сквозь пустоту.
Девчушка прижимается лбом к стеклу, перед глазами плывут и плывут осточертевшие сцены ее привода, а потом черный провал, провал, провал...
За окном происходило какое-то движение: сновали люди в зеленых халатах и круглых медицинских шапочках, на крылечке будки охранника лениво зевала остроухая овчарка, выделяясь рыжим окрасом оторочки брюха на черном провале двери, распахнутой по случаю жары. Цепь из крупных звеньев шевелилась в такт колебаниям строгого ошейника ненавязчивым намеком на крутизну характера огромного и мускулистого зверя.
Неслышно прокатилась по асфальту машина скорой помощи с впечатляющим красным крестом по ядовито-желтому фону кузова. Словно сами собой распахнулись и закрылись створки ворот с кольцами колючей проволоки по верху…
Ей больно... Решетка...
«Уйти, уйти, уйти!!!» В отчаянии Лиог ударила по стеклу рукой... Стекло осталось целым, но в комнате, как оказалось давным-давно стоит стокилограммовая жирная «бомба» со шприцем в руках...
На глаза Лиог попались стоптанные больничные шлепанцы без задников... Спасительная мысль...
- Простите, я оступилась... Мне... в туалет...
«Жирная бомба» снисходительно усмехнулась:
- Смотри у меня, милая!!! Сама-т, дойдешь?
- Дойду…
- Вернешься, моментом спать… Снотворное положу сюда! – впечатляющей величины ладошка едва не раздробила узенькую полоску пятидюймовой толщины подоконника. – За стаканом приду, и штобы мышкой у меня лежала! Обход утром…
Лиог торопливо кивнула, изображая срочную необходимость…
Мясистый палец проткнул пространство неопределенного «влево».
«Не, здесь не пройти!» Журчание водоразборного устройства предназначалось изощренному слуху «Жирной бомбы».
Шоркая безразмерными шлепанцами, пленница здорового образа жизни направилась в палату, на ходу перепоясывая противную серую змею больничного халата.
- Не зыркай! Не зыркай! Отсюдова ишшо нихто не бегал… – Лиог вздрогнула, застигнутая врасплох сметливостью дежурной бабищи. – Таблетки…в рот! И на боковую!
Девочка торопливо кивнула, прикрывая за собой дверь.
«Он» был здесь, то светлое облачко почти неразличимое в свете окошка.
«Таблетки в рот, потом незаметно в стакан, и быстро, быстро…»
Голос звучал в голове такой знакомый, такой родной… Голос, взорвавший память отчаянной болью. Лиог, без малого, вскрикнула.
«Он», видимо понял ее состояние.
«Торопись! Это клауфелин, тебе нельзя. Языком протолкни в стакан, он растворяется быстро…»
Память искрила меж извилин оранжевыми молниями, но боль уходила.
Лиог торопливо кинула таблетки в рот, обхватила грани стакана обеими руками и сделала большой судорожный глоток…
«Спасибо тебе, Нина Дмитриевна, что гоняла нас на репетициях кружка до пота, добиваясь натуральности…» Таблетки на дне стакана таяли на глазах от неприметной вибрации ладоней… Вибрация не была драмкружковским приемом. В далеком детстве малышку Лиог цапнула за ладонь, одуревшая от запаха исходящей страхом девочки здоровенная дворняга, пробегавшая мимо, по всем признакам походившая на взбесившуюся тварь. Ладошку залечили быстро, да и полежать в больнице пришлось с недельки две, но дрожание левого мизинца при волнении осталось навсегда.
«Роняй стакан и быстро ложись!» Стакан скользнул из пальцев, зацепив за подоконник…
- Эт-то што ще за фокук-сы!
Краем глаза Лиог заметила, перекрывшую дверной проем «бомбу» и успела войти в роль… Вяло отмахнувшись от назойливой тетки рукой, Лиог повалилась на кровать, смеживая наливающиеся неподдельной усталостью веки.
- Ремни то зачем кровати… – подумала, и провалилась в сон.
2.
…юная тростинка с нарочитым растрёпом прически «а ля колдунья», без малого до оголенных локтей. Яркие голубые звезды, беспечно одаривающие Мир доверчивой добротой из-под косой до кончика прямого носика челки… Простенькое платьице коричневого ситца со срезанным на клин подолом ниже правого бедра и узеньким ремешком вокруг осиной талии… Искусно надорванные прорехи, словно невзначай приоткрывали загорелое тело, создавая впечатление изысканной гармонии… Мягкие «в цвет загара» кроссовки явно предназначались к завершению неотразимого удара в самое черствое сердце...
Нет и нет! Впечатление завершающего удара большинство мальчишек признавали за неизъяснимой припухлостью узких губ чуть приподнятых к мягким ямочкам щек и сбегающим навстречу тонким бровям, придающим лицу задумчивое изумление, что пряталось за опушкой длинных ресниц…
У всякого прохожего, кто успевал всмотреться в лицо девочки, создавалось впечатление, что на него смотрят глазами, которые только-только разглядели в нем, сошедшее на Землю живое чудо самого неба.
Нина Дмитриевна с противоположной стороны сцены подавала нетерпеливые знаки юной артистке, понуждая ее поспешить с выходом к зрителям. К выходу без традиционной косметики и грима в своем привычном каждому кружковцу обличье. Так было задумано неизвестным автором пьесы, – выход в свет прожекторов, совершенно не понимая предназначенной артистке роли…
Пробуждение показалось куда стремительнее погружения в сон. За раскрытой дверью, уподобляясь надравшемуся на халяву полку гусар, храпела «Жирная бомба».
О, эти реалии гусарского киношного быта... спросонок Лиог пришло в голову именно это сравнение.
Храп дежурной в мгновение ока привел девочку в боевой настрой: ноги в шлепанцы, бегом, бегом… Трясущиеся от храпа щеки с размазанной донельзя красной помадой… Ключи? Ключи… «Ой, вот они»…
«Ты уверена, что не боишься собаки?» Прозрачное облачко-хранитель напоминало дымку утреннего тумана над полем в восход солнца.
«Уверена! Год назад мама читала нам вслух рассказы тибетского монаха. Он бежал из плена, потому, что умел мыслями, разговаривать с собаками… Он сказал: умные животные – все телепаты…» Я научилась… сама! В этот момент даже можно не говорить с собакой, а для начала просто избавиться от ВСЕХ мыслей и сжав кулаки подать добрый поток энергии в свое поле, и собака уже это почувствует, а дальше и до разговора не далеко…
Дверь бесшумно приоткрылась, но умный пес тотчас оказался на ногах. В любое время дня и ночи из этих дверей ему выносили всяческую вкуснятину: сочные косточки, огрызки колбас, всевозможные супы или каши. Голодный желудок давно отвык брезговать теми противными овощными салатами, что поначалу казались совершенно несъедобными. Есть хотелось всегда!
Появление хрупкой девчонки в пахнущем больницей халате пса совершенно не насторожило, скорее, озадачило: девчонка вышла с пустыми руками.
«Ты хороший умный пес… Я твой новый друг… … … …». Ласковые слова сыпались одно за другим.
Собачья челюсть отвисла совершенно по человечески, потом захлопнулась с неподражаемым чавом.
«Ты мой друг… Я сниму ошейник… Мы друзья… Мы будем друг друга защищать…». Лиог подошла вплотную, читая в собачьих глазах неподдельное изумление. «Я друг, я снимаю ошейник…».
Пес не шелохнулся. Не прекращая телепатического потока ласки, Лиог расстегнула защелку. Крючья строгого ошейника и цепь глухо стукнули о доски настила поверх бетона широкой ступени, заменяющей крыльцо.
Собачий вальс с прыжками вправо и влево и припаданием на передние лапы вызвали у Лиог мокрый блеск глаз и смех одновременно. Лиог отловила пса и прижалась к остроухой морде, совершенно позабыв о далеких до завершения собственных неприятностях. Стремительная собачья благодарность не заставила ждать.
«Торопись переодеться!» – глуховатый голос облака уколол мозг упреком.
Лиог вздрогнула и, сопровождаемая приобретенным другом, вошла в помещение охраны, растирая пальцами правой руки вдруг задрожавший мизинец. Предполагаемое нелицеприятное зрелище постепенно наполняло голову досаждающей болью.
Открывшаяся действительность за дверью оказалась терпимо благопристойной. Посетительница в красном бикини душевно сопела носом одна на плоской кушетке, подложив под щеку сложенные лодочкой ладошки. Молодой охранник, хотя и спал, уткнувшись лицом в калачик рук на столе, сидел отдельно на стуле и в полной форме одежды, как того требовала инструкция.
Торопливо и без признаков стеснения Лиог сбросила на пол больничное тряпье и облачилась в красную «мини» и белую блузку «спящей красавицы». Мини конструкция проститутки прикрыла колени, блузка оказалась заправленной за ее излишне просторный пояс, а широкий черный ремень с блестящей пряжкой завершили туалет.
«Туфли? Нет, мама всегда запрещала носить чужую обувь… Пора уходить». Глаза зашарили по сторонам в поисках ключа от ворот.
Неожиданно пес проявил активность. Он поднялся на задние лапы и ткнул острой мордой в какую-то коробочку на стене. Лиог скорее почувствовала, чем услышала шорох раскрывающихся створок. На ходу, расцеловав косматую морду, Лиог устремилась «к свободе».
Пятки мягко стучали по асфальту, теплый воздух июльской ночи наполнялся утренней прохладой…
Створки ворот далеко за спиной стали, и вдруг пошли на закрытие. Серое тело в рыжих подпалинах успело проскочить наружу, и мощная собака в несколько длинных прыжков настигла беглянку.*
*(С учетом правок Роман Азербаев 14 лет)
У тебя глаза как звезды и светлы и милы,
Но догадаться легко и просто, что всего лишь кукла ты.
Кукла, кукла восковая, Пусть красивей ты всех
Не настоящая, не живая, Только с виду человек.
Ты стоишь перед людьми - надменна и горда,
Но несчастна без любви любая красота.
Для тебя художник мудрый мастерства не жалел…
Сделал он руки, глаза и губы, а вот сердца не сумел.
Кукла, кукла восковая пуст красивей ты всех.
Не настоящая, не живая только с виду человек…
(Японская песня 70гг. 20го века)
1.
Вдох, глубокий и тяжелый. На вдохе она ловит себя на мысль, что рядом кто-то есть. Лиог передергивает. Она сразу подумала, что дело тут нечисто или, по крайней мере, есть во всем этом какой то скрытый и загадочный смысл. Тяжело выдохнув, бровки её приподнялись от удивления, она увидела пар выдыхаемого воздуха «А вроде только начало июля… – подумала Ли. Среди пустоты, там, где она очутилась, мерцал свет, такой необычный, глухой, далекий. От него так и веяло прохладой и в то же время, каким-то внутренним теплом. Голос направлял на мысль о том, что нужно подойти к ветхому, заброшенному зданию. Стоило только ступить на душистую и еще весеннюю траву, в лицо Лиог ударил ветер, и сразу стих, после него осталось морозное ощущение, кожа немного стала румяной. Проделав несколько маленьких, но уверенных шагов девчушка услышала мужской голос, довольно приятный, но от него у нее по спине пробежала толпа мурашек. Он заговорил с ней:
- Ты все-таки пришла? Не думал, что ты еще в силах за себя бороться.
(она ловила себя на мысли «Почему я слышу его голос так, как будто он раздается прямо перед ухом, но ничего кроме зовущих к небу звезд и заброшенной церкви она в темноте не видела?» это было уже странно, но голос не унимался.)
- Ответь Лиог? Ты готова начать свой путь?
Долго собираясь с силами, она опускает голову, затем взмахивает волосами, и говорит:
- «Вы ведь тот, кто со мной говорит с детства? Вы не просто голос в моей душе? Вы существуете. Я не думала, что когда-нибудь увижу вас.
- Подойди ближе. Видишь, там где луна осветила место рядом со входом в церковь? Заходи, я жду тебя.
Она делает несколько шагов в темноту, и оступается, но всегда в моменты даже малейшего переживания и страха в руках у Лиог был медальон. Бедняжка от неожиданности упала и потеряла его, встав на колени и начав водить руками по траве, она понимала, что времени уже не оставалось на поиски своего «душевного спасения», в глазах появилось отчаяние, слезы начали катиться со щек. Подул ветер, трава зашелестела, казалось, что кто-то ползет с огромной скоростью к ней, она быстро поднялась, ветер начал поднимать в темноте все, что только возможно, уже с трудом она дошла до двери, ориентируясь только на свет луны.
Войдя в церковь, девочка раскрыла и без того огромные глазищи от изумления. В голове испуганной неизвестностью появилась мысль «Как так? За стенами этой старенькой и малюсенькой церкви твориться просто нечто, трава шелестит от ветра. Поднимается в воздух, загадочно светит луна, очень темно, погода явно играла с ней злую шутку. А тут!!! Совершенное спокойствие, из окон светило солнце, его блики падали на скамейки, на старенькую иконку, стоящую по серединке, затухшие со временем и когда-то подававшие людям надежду свечи, стояли одиноко, они были такими жалкими, но в частичке их тепла, которое они когда оставили, была надежда, что когда-нибудь будет все прекрасно. Лиог сделала первый шаг к направлению иконы, зажмурившись от того, что в глаза попал блик света. Ей стало тепло. Кожа горела, и слезы высохли мгновенно. Оттаяло и на душе, каждая клеточка тела почувствовала неописуемую радость и подзарядку. За долгое время, что она провела в злосчастном месте, она не разу не улыбнулась. Забыв, как это делается. Сейчас же улыбка не сходила с ее лица.
- «Стой» – сказал до боли знакомый ей голос – «Там, где нет света солнца, пройди туда и сядь со мной рядом Лиог».
Она опомнилась от маленького мгновения счастья, ей стало обидно, что голос опять ей помешал радоваться. Лицо приняло озадаченный и немного обиженный вид. Увидев уголок, куда свет солнца не попадал, она тихо, стараясь делать как можно реже шумных и отвлекающих движений, пошла в том направлении.
«У-ххх, – как сердечко забилось. – Давно такого не было!» – думала Лиог. «Наверное, будет, что-то интересное и в то же время жутковатое». От нетерпения она зашагала быстрее. И вот, она стояла перед лавкой, рука скользила по ее спинке. «Ну же, решайся! Садись! Хватит убегать от того, что тебе предстоит рано или поздно совершить», – уговаривала себя в мыслях Лиог. Сев на самый край лавки, она пододвинулась ближе к звукам, издававшимся рядом. Это были тяжелые и нервные вздохи того человека. «Человека?! Это как так? Это человек?! Не может быть!» повторяла про себя она.
«Да я человек! Тот Человек, который тебе помогал с ранних лет. Но даже сейчас это не имеет значения. Время придет, и ты увидишь меня. Сейчас не об этом. Ты должна будешь выбраться с того места, где ты в своей реальности находишься. К сожалению времени мало осталось. Мы думали, что ты выберешься из психушки быстрее, но ошиблись, это не под твоим контролем, тут постарались твои родственники».
Лицо Лиог стало бледнеть. Как так! Люди, которых я ценила и любила, поступили так со мной! «Господи куда же ты смотришь?» – говорила про себя Лиог. Все-таки спустя минуту она решилась заговорить с голосом из темноты.
«Ответь мне пожалуйста на один вопрос. Куда мне идти, после того как я уйду оттуда?
Она услышала, как тот человек вздохнул тяжело и тихо сказал:
«Иди сюда. Ты знаешь это место, где сейчас находишься?»
На секунду Лиог показалось, что человек в темноте улыбнулся ей. На душе стало немного легче.
«Так…значит мне идти сюда?» – переспросила Лиог.
В ответ ничего не было. Стало понятно, что он ушел, опять ушел. Её волосы зашевелились от ветра, было ощущение, что он растворился в вихрях воздуха.
«Вставай!» – послышалось где-то вдали, как отголоском в пустой ничего не соображающей голове. Слово прозвучало так, что слышалось эхом, как будто каждый звук ударялся о стены пустой головы.
Лиог хотела открыть глаза, не могла, не удавалось. Её начали трясти за плечо: «Вставай кому говорят!!!». Голос проехался прямо по ушам, противно зазвенел в самом мозгу, а в душе появилась огромная злость, руки начали крепко сжиматься в кулаки, ногти впились в ладони, боль…боль охватило все тело. Лиог зажмурила глаза, и открыла их. «Чёрт…опять я тут, ВСЕ ЕЩЁ ТУТ!!!» – продолжала повторять она про себя, испытывая мучительную боль, разрывающую мозг.*
(Денисова Наташа 16 лет)
Палата психушки. Узкая, жесткая кровать с ремнями, чтобы привязывать излишне буйных. Стены голые, высоко в углу камера наблюдения. Девчушка сидит на полу, прижавшись лбом к стене с единственным окном, за которым решетка. В глазах Лиог жило непонимание обстановки... Отрывками из темноты памяти всплывало, как ее ведут в смирительной рубашке, укладывают на кровать, снимают домашнее, а в замен, она остается в сером халатике.
Бедняжка чувствовала, что здесь ей не место, это ей внушает добрая сила, что прозрачным облачком висит за плечами... Она чутьем угадывает в облаке своего. Она пытается потрогать его, но руки проходят сквозь пустоту.
Девчушка прижимается лбом к стеклу, перед глазами плывут и плывут осточертевшие сцены ее привода, а потом черный провал, провал, провал...
За окном происходило какое-то движение: сновали люди в зеленых халатах и круглых медицинских шапочках, на крылечке будки охранника лениво зевала остроухая овчарка, выделяясь рыжим окрасом оторочки брюха на черном провале двери, распахнутой по случаю жары. Цепь из крупных звеньев шевелилась в такт колебаниям строгого ошейника ненавязчивым намеком на крутизну характера огромного и мускулистого зверя.
Неслышно прокатилась по асфальту машина скорой помощи с впечатляющим красным крестом по ядовито-желтому фону кузова. Словно сами собой распахнулись и закрылись створки ворот с кольцами колючей проволоки по верху…
Ей больно... Решетка...
«Уйти, уйти, уйти!!!» В отчаянии Лиог ударила по стеклу рукой... Стекло осталось целым, но в комнате, как оказалось давным-давно стоит стокилограммовая жирная «бомба» со шприцем в руках...
На глаза Лиог попались стоптанные больничные шлепанцы без задников... Спасительная мысль...
- Простите, я оступилась... Мне... в туалет...
«Жирная бомба» снисходительно усмехнулась:
- Смотри у меня, милая!!! Сама-т, дойдешь?
- Дойду…
- Вернешься, моментом спать… Снотворное положу сюда! – впечатляющей величины ладошка едва не раздробила узенькую полоску пятидюймовой толщины подоконника. – За стаканом приду, и штобы мышкой у меня лежала! Обход утром…
Лиог торопливо кивнула, изображая срочную необходимость…
Мясистый палец проткнул пространство неопределенного «влево».
«Не, здесь не пройти!» Журчание водоразборного устройства предназначалось изощренному слуху «Жирной бомбы».
Шоркая безразмерными шлепанцами, пленница здорового образа жизни направилась в палату, на ходу перепоясывая противную серую змею больничного халата.
- Не зыркай! Не зыркай! Отсюдова ишшо нихто не бегал… – Лиог вздрогнула, застигнутая врасплох сметливостью дежурной бабищи. – Таблетки…в рот! И на боковую!
Девочка торопливо кивнула, прикрывая за собой дверь.
«Он» был здесь, то светлое облачко почти неразличимое в свете окошка.
«Таблетки в рот, потом незаметно в стакан, и быстро, быстро…»
Голос звучал в голове такой знакомый, такой родной… Голос, взорвавший память отчаянной болью. Лиог, без малого, вскрикнула.
«Он», видимо понял ее состояние.
«Торопись! Это клауфелин, тебе нельзя. Языком протолкни в стакан, он растворяется быстро…»
Память искрила меж извилин оранжевыми молниями, но боль уходила.
Лиог торопливо кинула таблетки в рот, обхватила грани стакана обеими руками и сделала большой судорожный глоток…
«Спасибо тебе, Нина Дмитриевна, что гоняла нас на репетициях кружка до пота, добиваясь натуральности…» Таблетки на дне стакана таяли на глазах от неприметной вибрации ладоней… Вибрация не была драмкружковским приемом. В далеком детстве малышку Лиог цапнула за ладонь, одуревшая от запаха исходящей страхом девочки здоровенная дворняга, пробегавшая мимо, по всем признакам походившая на взбесившуюся тварь. Ладошку залечили быстро, да и полежать в больнице пришлось с недельки две, но дрожание левого мизинца при волнении осталось навсегда.
«Роняй стакан и быстро ложись!» Стакан скользнул из пальцев, зацепив за подоконник…
- Эт-то што ще за фокук-сы!
Краем глаза Лиог заметила, перекрывшую дверной проем «бомбу» и успела войти в роль… Вяло отмахнувшись от назойливой тетки рукой, Лиог повалилась на кровать, смеживая наливающиеся неподдельной усталостью веки.
- Ремни то зачем кровати… – подумала, и провалилась в сон.
2.
…юная тростинка с нарочитым растрёпом прически «а ля колдунья», без малого до оголенных локтей. Яркие голубые звезды, беспечно одаривающие Мир доверчивой добротой из-под косой до кончика прямого носика челки… Простенькое платьице коричневого ситца со срезанным на клин подолом ниже правого бедра и узеньким ремешком вокруг осиной талии… Искусно надорванные прорехи, словно невзначай приоткрывали загорелое тело, создавая впечатление изысканной гармонии… Мягкие «в цвет загара» кроссовки явно предназначались к завершению неотразимого удара в самое черствое сердце...
Нет и нет! Впечатление завершающего удара большинство мальчишек признавали за неизъяснимой припухлостью узких губ чуть приподнятых к мягким ямочкам щек и сбегающим навстречу тонким бровям, придающим лицу задумчивое изумление, что пряталось за опушкой длинных ресниц…
У всякого прохожего, кто успевал всмотреться в лицо девочки, создавалось впечатление, что на него смотрят глазами, которые только-только разглядели в нем, сошедшее на Землю живое чудо самого неба.
Нина Дмитриевна с противоположной стороны сцены подавала нетерпеливые знаки юной артистке, понуждая ее поспешить с выходом к зрителям. К выходу без традиционной косметики и грима в своем привычном каждому кружковцу обличье. Так было задумано неизвестным автором пьесы, – выход в свет прожекторов, совершенно не понимая предназначенной артистке роли…
Пробуждение показалось куда стремительнее погружения в сон. За раскрытой дверью, уподобляясь надравшемуся на халяву полку гусар, храпела «Жирная бомба».
О, эти реалии гусарского киношного быта... спросонок Лиог пришло в голову именно это сравнение.
Храп дежурной в мгновение ока привел девочку в боевой настрой: ноги в шлепанцы, бегом, бегом… Трясущиеся от храпа щеки с размазанной донельзя красной помадой… Ключи? Ключи… «Ой, вот они»…
«Ты уверена, что не боишься собаки?» Прозрачное облачко-хранитель напоминало дымку утреннего тумана над полем в восход солнца.
«Уверена! Год назад мама читала нам вслух рассказы тибетского монаха. Он бежал из плена, потому, что умел мыслями, разговаривать с собаками… Он сказал: умные животные – все телепаты…» Я научилась… сама! В этот момент даже можно не говорить с собакой, а для начала просто избавиться от ВСЕХ мыслей и сжав кулаки подать добрый поток энергии в свое поле, и собака уже это почувствует, а дальше и до разговора не далеко…
Дверь бесшумно приоткрылась, но умный пес тотчас оказался на ногах. В любое время дня и ночи из этих дверей ему выносили всяческую вкуснятину: сочные косточки, огрызки колбас, всевозможные супы или каши. Голодный желудок давно отвык брезговать теми противными овощными салатами, что поначалу казались совершенно несъедобными. Есть хотелось всегда!
Появление хрупкой девчонки в пахнущем больницей халате пса совершенно не насторожило, скорее, озадачило: девчонка вышла с пустыми руками.
«Ты хороший умный пес… Я твой новый друг… … … …». Ласковые слова сыпались одно за другим.
Собачья челюсть отвисла совершенно по человечески, потом захлопнулась с неподражаемым чавом.
«Ты мой друг… Я сниму ошейник… Мы друзья… Мы будем друг друга защищать…». Лиог подошла вплотную, читая в собачьих глазах неподдельное изумление. «Я друг, я снимаю ошейник…».
Пес не шелохнулся. Не прекращая телепатического потока ласки, Лиог расстегнула защелку. Крючья строгого ошейника и цепь глухо стукнули о доски настила поверх бетона широкой ступени, заменяющей крыльцо.
Собачий вальс с прыжками вправо и влево и припаданием на передние лапы вызвали у Лиог мокрый блеск глаз и смех одновременно. Лиог отловила пса и прижалась к остроухой морде, совершенно позабыв о далеких до завершения собственных неприятностях. Стремительная собачья благодарность не заставила ждать.
«Торопись переодеться!» – глуховатый голос облака уколол мозг упреком.
Лиог вздрогнула и, сопровождаемая приобретенным другом, вошла в помещение охраны, растирая пальцами правой руки вдруг задрожавший мизинец. Предполагаемое нелицеприятное зрелище постепенно наполняло голову досаждающей болью.
Открывшаяся действительность за дверью оказалась терпимо благопристойной. Посетительница в красном бикини душевно сопела носом одна на плоской кушетке, подложив под щеку сложенные лодочкой ладошки. Молодой охранник, хотя и спал, уткнувшись лицом в калачик рук на столе, сидел отдельно на стуле и в полной форме одежды, как того требовала инструкция.
Торопливо и без признаков стеснения Лиог сбросила на пол больничное тряпье и облачилась в красную «мини» и белую блузку «спящей красавицы». Мини конструкция проститутки прикрыла колени, блузка оказалась заправленной за ее излишне просторный пояс, а широкий черный ремень с блестящей пряжкой завершили туалет.
«Туфли? Нет, мама всегда запрещала носить чужую обувь… Пора уходить». Глаза зашарили по сторонам в поисках ключа от ворот.
Неожиданно пес проявил активность. Он поднялся на задние лапы и ткнул острой мордой в какую-то коробочку на стене. Лиог скорее почувствовала, чем услышала шорох раскрывающихся створок. На ходу, расцеловав косматую морду, Лиог устремилась «к свободе».
Пятки мягко стучали по асфальту, теплый воздух июльской ночи наполнялся утренней прохладой…
Створки ворот далеко за спиной стали, и вдруг пошли на закрытие. Серое тело в рыжих подпалинах успело проскочить наружу, и мощная собака в несколько длинных прыжков настигла беглянку.*
*(С учетом правок Роман Азербаев 14 лет)
Обсуждения Лиог