7.
Лиог и ее мохнатый друг не заметили исчезновения Сарога. Охранник вдруг покачнулся, упал и не подавал признаков жизни. Из кабины выскочил шофер, хлопнула вторая дверка, «Жирная бомба», огибая фары по широкой дуге, мелькнула перед ними бесформенным силуэтом, разворачивая на ходу носилки.
- В машину его, заср… – «бомба» зашлась кашлем от одышки, избавляя слушателей от нелицеприятного эпитета.
- Хлоп! – и через какое-то время, снова – Хлоп! – Скорая умчалась по неотложным делам.
- Что с ним случилось, Сарог? – привыкшие к темноте глаза после света фар никак не могли разглядеть облачко хранителя.
Йяурр носился вокруг девочки, пытаясь разобраться в происшествии исконно собачьим способом, то есть, с помощью носа.
Наконец, и девочка, и пес ощутили свое одиночество.
- Идем к церкви, Йяурр! Этого хотел Сарог.
Сарог не говорил о своем желании, посетить храм. Он предельно точно передал распоряжение неизвестного Лиог корреспондента. Разночтение в информации сейчас не изменяло сути дела. Возможно, по замыслу неизвестных сил, объяснять несоответствия деталей общего плана ей и не предполагалось.
Короткий наезженный проселок от асфальта улицы вывел беглецов к броду, и босые ноги девочки с наслаждением почувствовали животворную прохладу воды на страдающих без обуви подошвах. Йяурр плыл впереди девочки, сохраняя дистанцию в полшага, наслаждаясь купанием.
8.
Противоположный берег оказался неожиданно крутым. Выползающая из брода дорога круто уходила вдоль кромки воды влево и терялась среди кустарника на первом же повороте.
Облака, делающие ночь непреодолимо черной, развеял ветер высот. Под набирающим силу лунным серебром силуэт храма просматривался еще с асфальта напротив брода. Сейчас его стены закрывал обрыв, но девочка решительно полезла вверх по едва заметной полоске тропинки, изредка цепляясь за совершенно гладкие ветки прореженного каменными окатышами ивняка.
Неудобья склона согрели, но тепло тотчас улетучилось, стоило собаке и девочке выбраться наверх.
«Как здесь холодно! Можно подумать лето осталось на том берегу, а здесь начались заморозки!» - Йяурр жалобно заскулил и прижался к мокрым ногам хозяйки, прижимая уши к голове и пряча хвост. – Что с тобой, мой отважный пес?»
«Быстро в церковь! Там тепло». Грубоватый мужской голос совершенно не походил на юношескую речь Сарога, в которой Лиог слышались неизменно грустные и ласковые нотки. В его интонациях проскальзывали воспоминания: о ее детских снах и щемящая грусть разлуки…
- Кто Вы? – хрипловатым выдохом вырвалось из груди.
Молчание открывшегося глазам пейзажа живо объяснило девочке жутковатый смысл стандартной приговорки «гробовое». Спине стало жарко.
Они выбрались на заросшую лопухами колею дороги, что некогда вела к церкви, сегодня частью разбитой снарядами далекой войны, со снесенной островерхой кровлей колокольни и тонкими березками по местам провалов позеленевшего от растительности купола.
Ряды могил справа и слева едва угадывались, поглощаемые всесильной природой, по скособоченным крестам или прямоугольникам оград, чудом сохраняющим форму под зеленью вездесущего плюща.
Перед высокими дверями храма дорога заканчивалась неширокой площадкой, прорисованной серебром лопухов и щедростью света полной луны.
Потрясение от подступившего вплотную царства мертвых оказалось настолько сильным, что у Лиог подкосились ноги. Йяурр, расценивший поведение хозяйки на свой собачий лад, уселся на хвост и, задрав острую морду с прижатыми ушами к мертвому серебру луны, исполнил великолепное первобытное соло. От классического исполнения волчьей «Лунной серенады» по спине Лиог заметались мурашки.
Необходимость смирения перед мертвым ужасом ночи, ужаса с которым ей теперь предстояло мириться и жить, в полной мере разделяя тоскливое одиночество очеловеченной двуногой собаки, подняли ее голову к сверкающему шару луны, и в пространство бесконечности понеслось новая песня безысходной тоски, исполняемая на два голоса:
- Вв-ваууууууу! Вв-ваууууууу! Вв-ваууууууу!
Невообразимый собачий лай за рекой напомнил певцам ночи необходимость сохранения своего инкогнито. Лиог метнулась к храму, где в приоткрытой щели двери к изумлению обнаружила слабую полоску света от горящей церковной свечи.
9.
Она протискивается, но дверь не открывается, петли проржавели насквозь. Глаза Лиог в изумлении начинают широко открываться, она шмыгает носом, рот, приоткрываясь навстречу увиденному, готовился «словить ворону».
«Как так может быть?» За стенами старой и разбитой церкви холод, трава покрыта инеем, светит луна и, казалось, погода играет с беглецами злую шутку. А тут из окон светит солнце, его блики падают на пол, на старинную икону Божьей Матери с младенцем посередине алтаря. Потухшие и когда-то подававшие людям надежду свечи, такие жалкие, но в частичке их прошлого тепла, которое они когда оставили, продолжала жить надежда, что когда-нибудь все наладится и наступит божье благоволение.
Лиог сделала первый шаг к направлению иконы, зажмурилась оттого, что в глаза попал блик света. Кожа после холода горела, и слезы, вызванные песней тоски, высохли мгновенно. Она перекрестилась на икону. На душе стало тепло и покойно, а каждая клеточка тела почувствовала неописуемую радость и легкость. Улыбка не сходила с ее лица.
«Там, где нет света солнца, подойди и стань рядом, чтобы видеть меня, Лиог».
Она опомнилась от маленького мгновения счастья, ей стало обидно, что голос помешал радоваться. Лицо девочки приняло озадаченный и немного обиженный вид. Увидев уголок, куда свет солнца не попадал, она бесшумно продвигалась в нужном направлении. Едва слышно цокая по плитам пола когтями, Йяурр шел, тесно прижавшись к ее ноге.
«Ух, как забилось сердечко! Это же все-все со мною уже было! – думала Лиог. От нетерпения она зашагала быстрее. И вот она стояла перед новым прозрачным облаком, через которое свободно проходит рука.
«Хватит убегать оттого, что тебе предстоит рано или поздно совершить или сдаться», – уговаривала себя в мыслях Лиог. И, набравшись храбрости, спросила:
«Вы Человек?»
«Да, я человек! Человек, который тебе помогал с ранних лет. Но сейчас это не имеет значения. Время придет, и ты увидишь меня, и Сарога, и всех своих друзей».
Лицо Лиог стало бледнеть.
«Значит мой детский сон – не прихоть воображения. Я видела, видела, видела…»
«Не гневи Бога сомнением! Не все в жизни просто как может показаться вначале». Несмотря на сделанное замечание, перебившее такое важное для нее воспоминание, Лиог чувствовала, незнакомец улыбается, и на душе стало немного легче. «Я – Аналитик Совета Слип». Представился Стальной и Ясновидящий представитель Хета. «До входа в храм ты видела снаружи последствия неуемной людской гордыни с названием «война». Сейчас, – смотришь на возрождение, которому в немалой степени способна помочь, став на Путь».
В растерянности от пережитого, Лиог почти не слушала и, тем более не понимала заинтересованности «как там его, Склипа, что ли?» в ее личной судьбе. Да и не помнила никакого такого аналитика, ни Сарога, ни друзей… Не-а, друзей своих она помнила хорошо: и Антошку, и Ирку, сестру его, и...
- А Сарог придет? – спросила и удивилась своему голосу. «Точно в бочку спросила!»
«Сарог, Сарог… У тебя сумбур в голове. Давай-ка, по порядку разложим по полочкам. Ты называешь себя Лиог, и против воли родителей продолжаешь себя называть так, как сказала об этом матери, едва научившись говорить. Скажи, откуда у тебя подобная информация? Нечестные ответы меня не интересуют. Правду я знаю. Мне нужно понять уровень твоей информации!»
- Информации о чем? – Лиог с любопытством прислушивалась к странности своего голоса «в бочку».
«Информации о твоем уровне информации!» Непроизвольный каламбур Слипом остался незамеченным. «Итак, почему ты себя называешь Лиог? Будь добра, ответить».
- Мне снилось… Давно… Я и маме, и папе говорила, они посоветовали выбросить блажь из головы… Я им рассказывала про планету…
«Где два солнца…»
Лиог вздрогнула:
- Да! А Вы откуда знаете?
«Потом! Вначале о снах».
- Желтое и зеленое, а планета называется… Хет… Точно Хет! Сон повторяется до сих пор…
«Ох, эти мне родители! Да, поверь они тебе сразу, сколько бы ты еще снов увидела о Хете! Прости, перебил…но помогу вспомнить»
Смотренный пересмотренный однообразный сон, вдруг пропечатался в голове Лиог, обрастая массой подробностей.
Она и симпатичный атлет на высоком утесе… Лимонных оттенков небо такое прекрасное сверху, не менее чудесно далеко внизу, где оно мешается с красками вечернего моря.
- Хет будет скучать без тебя, Лиог!
- Скучать будешь ты, а мне страшно…
Слип в прозрачном облаке громко вздохнул. Лиог вздрогнула, пробуждаясь от сна наяву.
«Все так и было, Лиог! В точности до мелочей. И тот парень – Сарог, любит и ждет тебя на Хете!»
- Мне всего тринадцатый год! А ему… Ему лет восемнадцать! Зачем Вы мне врете!
Почувствовав слезу в голосе хозяйки, Йяурр приподнял верхнюю губу, со ссылкой на крепкие клыки. Черный нос нацелился в сердцевину облака, точнее в то место, откуда наплывали образы.
Последовавшая за действиями пса тишина подействовала на Лиог остужающим дождем лучше любых уговоров. Весь ее организм противился сейчас одиночеству среди этих строгих изнутри и разбитых снаружи зарастающих мохом и травой стен.
- Простите мою горячность, аналитик Слип! Я, когда бешусь, сама не знаю, что несу!
«Тех, кто с Хета, трудно рассердить подобными пустяками, Лиог. Есть причины, есть следствия этих причин. Все дело в понимании этих причин и следствий. Неподготовленному человеку, разобраться практически невозможно. На Хете духовное образование начинается в младенчестве или с детства. Здесь, на Земле?.. Твоя горячность для меня доказательство: ты для серьезного разговора просто не созрела… Извини, у меня масса дел, и до встречи!
- Не исчезайте, Слип! – выкрикнула Лиог голосом: тем самым, что в пустую бочку.
Но говорящее облачко аналитика растаяло, и единственным свидетелем горечи ее слез оказался верный Йяурр.
10.
Солнечный свет на глазах превращался в непроглядную тьму, оставившую для ориентира лунносветлую вертикаль щели входа. Щель дохнула знакомым заморозком кладбища. Лиог присела на корточки, обнимая просохшую уютную шерсть друга.
Машину скорой помощи с вылезающими из нее людьми она увидела, стоило щеке коснуться шелковистого уха. Йяурр не передавал мысли специально. Его обоняние позволяло видеть образы предметов на расстоянии, куда лучше глаз девочки. Лиог считывала их совершенно непринужденно.
Ей захотелось вскочить и дать откровенного деру. Йяурр уловил движение. Он перехватил, обнимающую его руку, настойчиво предлагая девочке не шевелиться. Уши прижаты, шерсть дыбом, мускулы напряжены, словно перед прыжком. Лиог тотчас заметила, собаку испугали не преследователи. Опасность притаилась за неподвижной створкой храмовой двери, выделяясь на ее темном фоне продолговатым белым пятном в человеческий рост. Холод от щели выхода стал просто непереносимым.
На заросшей лопухами дороге показался охранник с марлевой повязкой, перекрывшей подбитый глаз и уже знакомый водитель «скорой». Начальство психушки предпочитало улаживать конфликты своими силами. Пара дюжих санитаров с перекинутыми через плечо смирительными рубашками заканчивала упражнения в альпинизме на обрыве с помощью хлестких воспоминаний о собственных мамах.
«Нас выследили!»
«Следы, следы…» Следуя образному собачьему мышлению, Лиог различила широкий темный след по светлым от росы лопухам.
«Сарог и Слип, гарантировали безопасность в храме… Не нервничай, друг!»
В ответ она получила четкое изображение своей правой руки, растирающей злополучный мизинец. Девочка и собака переглянулись, и обоим вдруг стало легче от животворной силы взаимопонимания и поддержки. Нельзя сказать, о полном спокойствии шерсти на загривке или не заметить судорожной дрожи мизинца. Но оба неожиданно для себя начали молча смеяться над неприятностями как это умели делать они одни, до мелочей воспринимая переменчивое настроение друг друга.
«Мерзлое пятно и есть обещанная защита, они не пройдут его!»
Пес не успел ответить признательностью от понимания. Пятно на правой створке потеряло свою яркость, а нечто высокое и белесозеленое отделилось от дверей и поплыло навстречу преследователям. С теми происходило нечто непонятное. Волны белого холода растеклись от белесого нечто по лопухам седым туманом, а поверх него возникла черная фигура в капюшоне с поломанным могильным крестом на правом плече. Оставшаяся наполовину целой перекладина усиливала впечатление от призраае смерти.
Последствия явления не заставили себя ждать.
11.
«Крещендо Зубов в исполнении хора мальчиков-придурков из Желтого дома…»
Не лишенное чувства юмора привидение, как скоро выяснилось, оказалось вдобавок и телепатом. Но к тому времени вопли «погони» на берегу с лихвой перекрывали вой сирены.
Отбросив поломанный крест, приведение повернулось к беглецам в храме, и откинуло капюшон. Теперь неподалеку от входа стояла невысокая седая старушка с округлыми бровями и застывшим вечным изумлением над улыбчивыми морщинами щек.
«Бабушка Ойля!» Ахнула Лиог, бросаясь к выходу и называя бабушку Олю домашним именем. «Как такое может быть? Ты же умерла лет пять назад!»
«Своих и привидения в беде не бросают, а у меня (к тому ж) и резон есть… Ииии не смейте приближаться, горяченькие мои! Не ты и не твой хвостатый друг меховущий».
«Как же это, бабушка?»
«А вот так!» Знакомые обворожительные нотки в ее излюбленом «а вот так» на все случаи жизни увлажнили глаза внучки. «Времени чуть, а сказать надо много… И самая пора тебе меня мертвую-живую выручить».
Бабушку Ойли окутало морозное облако, оставив обозрению морщинки доброго лица в обрамлении седых волос некогда пышной прически. От холода Лиог снова присела на корточки, обнимая пса. Желание к проявлению родственных чувств заметно остыло. Йяурр подрагивал возле правого бедра в полной растерянности, замешанной на инстинкте страха перед неведомым.
«Слушайте и запоминайте оба! В левой стене за алтарем увидишь пролом. Там раньше была дверь. – Лиог вспомнила крепкую строгую кладку стен, собираясь переспросить о несоответствии. – Не ошиблась! И не мечтай! Я умею отличать миражи будущего от реалий настоящего… В проломе увидите два хода: один вниз под реку, туда не ходи… другой влево и вверх, на колокольню. Там на самом верху лежит твой дед по отцу Иван Потапыч, царствие ему… Не призрак, а скелет… за пулеметом. Своих Потапыч прикрывал, когда наши нижним ходом (что под водой) от фрицев из города уходили. Да, ладно! Дело прошлое. Одна незадача! Сколь лет не пускают нас с ним в чистилище… Должок за ним – мое обручальное кольцо, что на его безымянный пальчик надела, так оно на нем и осталось. Колечко золотое, так не в золоте цена. Не смог дед исполнить нашей с ним договоренности – внукам кольца передать. Его подарок, что я носила, теперь твоим в день свадьбы станет. А мой подарок деду, должен к твоему брату Витьке перейти!
О том, что у нас внук и внучка будут, другая ваша бабка нагадала. Колдунья и видящая, значит. Жива бабка Пелагея, однако. Не видала я еще бабки Пелагеи там, в родном доме, где все встретимся.
Твое колечко у матери храниться в коробочке из камня змеевика. А братишкино сними с пальца убиенного Потапыча и отдай Виктору!
Щеки Лиог пылали. Инстинктом она внезапно почувствовала открытую неприязнь к брату, чего не могла объяснить… В ней ожил не страх, а нечто такое, о чем ей отвратно было вспоминать. А сознание, вызывая полное смятение чувств, видело лишь Сарога и её руку с золотым подарком деда бабушке Ойли на его предплечье.
«А вот так и будет, случись тебе перестать маяться дурью в отношении к брату».
«О какой дури ты говоришь, бабушка?» Спросила, нутром догадываясь об ответе, способном возжечь пожар от ее пылающих щек.
«О той, внучка, карме твоей (не к месту будь оно сказано), что переполняется тьмой от твоего неумения прощать. Негодничество брата по отношению к сестре, к тебе, значит, – давно наказано. А вот так. Другими! Наказание не человечья печаль. Но брат уже, уже, уже несет за то ответ!» Бабушка Ойли произнесла «другими» с нажимом, вызвавшим благоговейную дрожь девочки. «Мужеское бессилие его перед тобой, в грязной игре, как он не готовился к ней – тому прямое свидетельство. В том и ответ на его далеко не детские глупости».
Бабушка все про них с Витькой знала! От жара крови по спине беглянки текли ручейки пота. Разбуженная старушкой память торопливо отвечала видениям, далеко нелицеприятного характера. И закипал гнев, на себя, на глупую попытку брата соблазнить ее, и на тех Высших, готовых с легкостью допустить позорное падение.
«Ты жертва обмана, внучка. И благодари сто крат Бога, не допустившего прелюбодеяния! А братцу окаянному и понять, и покаяться, и не повторить придется, и жить по людски научиться до самой кончины!»
Йяурр обеспокоено посмотрел на хозяйку, слегка отодвигаясь от текущего на него жара настоящей печи.
«Тьфу на его гадости! – продолжала, тем временем, старушка резко изменяя направление своих наставлений. – Не про сейчас думай! Мы с твоим дедом перед Богом венчаны, не забывай того! Все наши взаимные обеты-обязательства пред иконами исполнены должны быть. Помоги нашим душам, предстать вместе и в чистоте… Отыщи и отдай кольцо брату… дедов должок. Всей вины деда: пожалел себя - унес на войну колечко, защиту в нем искал, не оставил внуку».
Бабушка Ойли вещала, а перед мысленным взором Лиог проносились далекие от этого храма картины.
«Как я могла? Почему легко уступила уговорам поиграться в ту бесовскую игру «папы-мамы». Ай, да братец, дегенератец мой ненаглядный! Ему позарез девку приспичило! А я то? Я то хороша оказалась! Почему, почему так, бабушка?!» Лиог вскинула мокрые полные страдания глазищи…
Облачко перед ней, обретая прозрачность уходило в вечность. Заметно светало, и сквозь эту прозрачность легко просматривались постройки города, отгороженные от реки стеной непроходимых колючих кустов.
«Учи химию, внучка… много поймешь…»
Прошелестело в голове и смолкло, оставив девочку в явном недоумении. Химию им должны были преподавать еще год назад. А последний учитель этого таинственного предмета сбежал со школы лет пять тому. Говорят, заправляет в бензиновой фирме…
«Прости, бабушка… Слушала тебя в пол уха… Прости, если не так поняла!»
Йяурр прихватил платье хозяйки клыками и начал пятиться к церкви.
Лиог и ее мохнатый друг не заметили исчезновения Сарога. Охранник вдруг покачнулся, упал и не подавал признаков жизни. Из кабины выскочил шофер, хлопнула вторая дверка, «Жирная бомба», огибая фары по широкой дуге, мелькнула перед ними бесформенным силуэтом, разворачивая на ходу носилки.
- В машину его, заср… – «бомба» зашлась кашлем от одышки, избавляя слушателей от нелицеприятного эпитета.
- Хлоп! – и через какое-то время, снова – Хлоп! – Скорая умчалась по неотложным делам.
- Что с ним случилось, Сарог? – привыкшие к темноте глаза после света фар никак не могли разглядеть облачко хранителя.
Йяурр носился вокруг девочки, пытаясь разобраться в происшествии исконно собачьим способом, то есть, с помощью носа.
Наконец, и девочка, и пес ощутили свое одиночество.
- Идем к церкви, Йяурр! Этого хотел Сарог.
Сарог не говорил о своем желании, посетить храм. Он предельно точно передал распоряжение неизвестного Лиог корреспондента. Разночтение в информации сейчас не изменяло сути дела. Возможно, по замыслу неизвестных сил, объяснять несоответствия деталей общего плана ей и не предполагалось.
Короткий наезженный проселок от асфальта улицы вывел беглецов к броду, и босые ноги девочки с наслаждением почувствовали животворную прохладу воды на страдающих без обуви подошвах. Йяурр плыл впереди девочки, сохраняя дистанцию в полшага, наслаждаясь купанием.
8.
Противоположный берег оказался неожиданно крутым. Выползающая из брода дорога круто уходила вдоль кромки воды влево и терялась среди кустарника на первом же повороте.
Облака, делающие ночь непреодолимо черной, развеял ветер высот. Под набирающим силу лунным серебром силуэт храма просматривался еще с асфальта напротив брода. Сейчас его стены закрывал обрыв, но девочка решительно полезла вверх по едва заметной полоске тропинки, изредка цепляясь за совершенно гладкие ветки прореженного каменными окатышами ивняка.
Неудобья склона согрели, но тепло тотчас улетучилось, стоило собаке и девочке выбраться наверх.
«Как здесь холодно! Можно подумать лето осталось на том берегу, а здесь начались заморозки!» - Йяурр жалобно заскулил и прижался к мокрым ногам хозяйки, прижимая уши к голове и пряча хвост. – Что с тобой, мой отважный пес?»
«Быстро в церковь! Там тепло». Грубоватый мужской голос совершенно не походил на юношескую речь Сарога, в которой Лиог слышались неизменно грустные и ласковые нотки. В его интонациях проскальзывали воспоминания: о ее детских снах и щемящая грусть разлуки…
- Кто Вы? – хрипловатым выдохом вырвалось из груди.
Молчание открывшегося глазам пейзажа живо объяснило девочке жутковатый смысл стандартной приговорки «гробовое». Спине стало жарко.
Они выбрались на заросшую лопухами колею дороги, что некогда вела к церкви, сегодня частью разбитой снарядами далекой войны, со снесенной островерхой кровлей колокольни и тонкими березками по местам провалов позеленевшего от растительности купола.
Ряды могил справа и слева едва угадывались, поглощаемые всесильной природой, по скособоченным крестам или прямоугольникам оград, чудом сохраняющим форму под зеленью вездесущего плюща.
Перед высокими дверями храма дорога заканчивалась неширокой площадкой, прорисованной серебром лопухов и щедростью света полной луны.
Потрясение от подступившего вплотную царства мертвых оказалось настолько сильным, что у Лиог подкосились ноги. Йяурр, расценивший поведение хозяйки на свой собачий лад, уселся на хвост и, задрав острую морду с прижатыми ушами к мертвому серебру луны, исполнил великолепное первобытное соло. От классического исполнения волчьей «Лунной серенады» по спине Лиог заметались мурашки.
Необходимость смирения перед мертвым ужасом ночи, ужаса с которым ей теперь предстояло мириться и жить, в полной мере разделяя тоскливое одиночество очеловеченной двуногой собаки, подняли ее голову к сверкающему шару луны, и в пространство бесконечности понеслось новая песня безысходной тоски, исполняемая на два голоса:
- Вв-ваууууууу! Вв-ваууууууу! Вв-ваууууууу!
Невообразимый собачий лай за рекой напомнил певцам ночи необходимость сохранения своего инкогнито. Лиог метнулась к храму, где в приоткрытой щели двери к изумлению обнаружила слабую полоску света от горящей церковной свечи.
9.
Она протискивается, но дверь не открывается, петли проржавели насквозь. Глаза Лиог в изумлении начинают широко открываться, она шмыгает носом, рот, приоткрываясь навстречу увиденному, готовился «словить ворону».
«Как так может быть?» За стенами старой и разбитой церкви холод, трава покрыта инеем, светит луна и, казалось, погода играет с беглецами злую шутку. А тут из окон светит солнце, его блики падают на пол, на старинную икону Божьей Матери с младенцем посередине алтаря. Потухшие и когда-то подававшие людям надежду свечи, такие жалкие, но в частичке их прошлого тепла, которое они когда оставили, продолжала жить надежда, что когда-нибудь все наладится и наступит божье благоволение.
Лиог сделала первый шаг к направлению иконы, зажмурилась оттого, что в глаза попал блик света. Кожа после холода горела, и слезы, вызванные песней тоски, высохли мгновенно. Она перекрестилась на икону. На душе стало тепло и покойно, а каждая клеточка тела почувствовала неописуемую радость и легкость. Улыбка не сходила с ее лица.
«Там, где нет света солнца, подойди и стань рядом, чтобы видеть меня, Лиог».
Она опомнилась от маленького мгновения счастья, ей стало обидно, что голос помешал радоваться. Лицо девочки приняло озадаченный и немного обиженный вид. Увидев уголок, куда свет солнца не попадал, она бесшумно продвигалась в нужном направлении. Едва слышно цокая по плитам пола когтями, Йяурр шел, тесно прижавшись к ее ноге.
«Ух, как забилось сердечко! Это же все-все со мною уже было! – думала Лиог. От нетерпения она зашагала быстрее. И вот она стояла перед новым прозрачным облаком, через которое свободно проходит рука.
«Хватит убегать оттого, что тебе предстоит рано или поздно совершить или сдаться», – уговаривала себя в мыслях Лиог. И, набравшись храбрости, спросила:
«Вы Человек?»
«Да, я человек! Человек, который тебе помогал с ранних лет. Но сейчас это не имеет значения. Время придет, и ты увидишь меня, и Сарога, и всех своих друзей».
Лицо Лиог стало бледнеть.
«Значит мой детский сон – не прихоть воображения. Я видела, видела, видела…»
«Не гневи Бога сомнением! Не все в жизни просто как может показаться вначале». Несмотря на сделанное замечание, перебившее такое важное для нее воспоминание, Лиог чувствовала, незнакомец улыбается, и на душе стало немного легче. «Я – Аналитик Совета Слип». Представился Стальной и Ясновидящий представитель Хета. «До входа в храм ты видела снаружи последствия неуемной людской гордыни с названием «война». Сейчас, – смотришь на возрождение, которому в немалой степени способна помочь, став на Путь».
В растерянности от пережитого, Лиог почти не слушала и, тем более не понимала заинтересованности «как там его, Склипа, что ли?» в ее личной судьбе. Да и не помнила никакого такого аналитика, ни Сарога, ни друзей… Не-а, друзей своих она помнила хорошо: и Антошку, и Ирку, сестру его, и...
- А Сарог придет? – спросила и удивилась своему голосу. «Точно в бочку спросила!»
«Сарог, Сарог… У тебя сумбур в голове. Давай-ка, по порядку разложим по полочкам. Ты называешь себя Лиог, и против воли родителей продолжаешь себя называть так, как сказала об этом матери, едва научившись говорить. Скажи, откуда у тебя подобная информация? Нечестные ответы меня не интересуют. Правду я знаю. Мне нужно понять уровень твоей информации!»
- Информации о чем? – Лиог с любопытством прислушивалась к странности своего голоса «в бочку».
«Информации о твоем уровне информации!» Непроизвольный каламбур Слипом остался незамеченным. «Итак, почему ты себя называешь Лиог? Будь добра, ответить».
- Мне снилось… Давно… Я и маме, и папе говорила, они посоветовали выбросить блажь из головы… Я им рассказывала про планету…
«Где два солнца…»
Лиог вздрогнула:
- Да! А Вы откуда знаете?
«Потом! Вначале о снах».
- Желтое и зеленое, а планета называется… Хет… Точно Хет! Сон повторяется до сих пор…
«Ох, эти мне родители! Да, поверь они тебе сразу, сколько бы ты еще снов увидела о Хете! Прости, перебил…но помогу вспомнить»
Смотренный пересмотренный однообразный сон, вдруг пропечатался в голове Лиог, обрастая массой подробностей.
Она и симпатичный атлет на высоком утесе… Лимонных оттенков небо такое прекрасное сверху, не менее чудесно далеко внизу, где оно мешается с красками вечернего моря.
- Хет будет скучать без тебя, Лиог!
- Скучать будешь ты, а мне страшно…
Слип в прозрачном облаке громко вздохнул. Лиог вздрогнула, пробуждаясь от сна наяву.
«Все так и было, Лиог! В точности до мелочей. И тот парень – Сарог, любит и ждет тебя на Хете!»
- Мне всего тринадцатый год! А ему… Ему лет восемнадцать! Зачем Вы мне врете!
Почувствовав слезу в голосе хозяйки, Йяурр приподнял верхнюю губу, со ссылкой на крепкие клыки. Черный нос нацелился в сердцевину облака, точнее в то место, откуда наплывали образы.
Последовавшая за действиями пса тишина подействовала на Лиог остужающим дождем лучше любых уговоров. Весь ее организм противился сейчас одиночеству среди этих строгих изнутри и разбитых снаружи зарастающих мохом и травой стен.
- Простите мою горячность, аналитик Слип! Я, когда бешусь, сама не знаю, что несу!
«Тех, кто с Хета, трудно рассердить подобными пустяками, Лиог. Есть причины, есть следствия этих причин. Все дело в понимании этих причин и следствий. Неподготовленному человеку, разобраться практически невозможно. На Хете духовное образование начинается в младенчестве или с детства. Здесь, на Земле?.. Твоя горячность для меня доказательство: ты для серьезного разговора просто не созрела… Извини, у меня масса дел, и до встречи!
- Не исчезайте, Слип! – выкрикнула Лиог голосом: тем самым, что в пустую бочку.
Но говорящее облачко аналитика растаяло, и единственным свидетелем горечи ее слез оказался верный Йяурр.
10.
Солнечный свет на глазах превращался в непроглядную тьму, оставившую для ориентира лунносветлую вертикаль щели входа. Щель дохнула знакомым заморозком кладбища. Лиог присела на корточки, обнимая просохшую уютную шерсть друга.
Машину скорой помощи с вылезающими из нее людьми она увидела, стоило щеке коснуться шелковистого уха. Йяурр не передавал мысли специально. Его обоняние позволяло видеть образы предметов на расстоянии, куда лучше глаз девочки. Лиог считывала их совершенно непринужденно.
Ей захотелось вскочить и дать откровенного деру. Йяурр уловил движение. Он перехватил, обнимающую его руку, настойчиво предлагая девочке не шевелиться. Уши прижаты, шерсть дыбом, мускулы напряжены, словно перед прыжком. Лиог тотчас заметила, собаку испугали не преследователи. Опасность притаилась за неподвижной створкой храмовой двери, выделяясь на ее темном фоне продолговатым белым пятном в человеческий рост. Холод от щели выхода стал просто непереносимым.
На заросшей лопухами дороге показался охранник с марлевой повязкой, перекрывшей подбитый глаз и уже знакомый водитель «скорой». Начальство психушки предпочитало улаживать конфликты своими силами. Пара дюжих санитаров с перекинутыми через плечо смирительными рубашками заканчивала упражнения в альпинизме на обрыве с помощью хлестких воспоминаний о собственных мамах.
«Нас выследили!»
«Следы, следы…» Следуя образному собачьему мышлению, Лиог различила широкий темный след по светлым от росы лопухам.
«Сарог и Слип, гарантировали безопасность в храме… Не нервничай, друг!»
В ответ она получила четкое изображение своей правой руки, растирающей злополучный мизинец. Девочка и собака переглянулись, и обоим вдруг стало легче от животворной силы взаимопонимания и поддержки. Нельзя сказать, о полном спокойствии шерсти на загривке или не заметить судорожной дрожи мизинца. Но оба неожиданно для себя начали молча смеяться над неприятностями как это умели делать они одни, до мелочей воспринимая переменчивое настроение друг друга.
«Мерзлое пятно и есть обещанная защита, они не пройдут его!»
Пес не успел ответить признательностью от понимания. Пятно на правой створке потеряло свою яркость, а нечто высокое и белесозеленое отделилось от дверей и поплыло навстречу преследователям. С теми происходило нечто непонятное. Волны белого холода растеклись от белесого нечто по лопухам седым туманом, а поверх него возникла черная фигура в капюшоне с поломанным могильным крестом на правом плече. Оставшаяся наполовину целой перекладина усиливала впечатление от призраае смерти.
Последствия явления не заставили себя ждать.
11.
«Крещендо Зубов в исполнении хора мальчиков-придурков из Желтого дома…»
Не лишенное чувства юмора привидение, как скоро выяснилось, оказалось вдобавок и телепатом. Но к тому времени вопли «погони» на берегу с лихвой перекрывали вой сирены.
Отбросив поломанный крест, приведение повернулось к беглецам в храме, и откинуло капюшон. Теперь неподалеку от входа стояла невысокая седая старушка с округлыми бровями и застывшим вечным изумлением над улыбчивыми морщинами щек.
«Бабушка Ойля!» Ахнула Лиог, бросаясь к выходу и называя бабушку Олю домашним именем. «Как такое может быть? Ты же умерла лет пять назад!»
«Своих и привидения в беде не бросают, а у меня (к тому ж) и резон есть… Ииии не смейте приближаться, горяченькие мои! Не ты и не твой хвостатый друг меховущий».
«Как же это, бабушка?»
«А вот так!» Знакомые обворожительные нотки в ее излюбленом «а вот так» на все случаи жизни увлажнили глаза внучки. «Времени чуть, а сказать надо много… И самая пора тебе меня мертвую-живую выручить».
Бабушку Ойли окутало морозное облако, оставив обозрению морщинки доброго лица в обрамлении седых волос некогда пышной прически. От холода Лиог снова присела на корточки, обнимая пса. Желание к проявлению родственных чувств заметно остыло. Йяурр подрагивал возле правого бедра в полной растерянности, замешанной на инстинкте страха перед неведомым.
«Слушайте и запоминайте оба! В левой стене за алтарем увидишь пролом. Там раньше была дверь. – Лиог вспомнила крепкую строгую кладку стен, собираясь переспросить о несоответствии. – Не ошиблась! И не мечтай! Я умею отличать миражи будущего от реалий настоящего… В проломе увидите два хода: один вниз под реку, туда не ходи… другой влево и вверх, на колокольню. Там на самом верху лежит твой дед по отцу Иван Потапыч, царствие ему… Не призрак, а скелет… за пулеметом. Своих Потапыч прикрывал, когда наши нижним ходом (что под водой) от фрицев из города уходили. Да, ладно! Дело прошлое. Одна незадача! Сколь лет не пускают нас с ним в чистилище… Должок за ним – мое обручальное кольцо, что на его безымянный пальчик надела, так оно на нем и осталось. Колечко золотое, так не в золоте цена. Не смог дед исполнить нашей с ним договоренности – внукам кольца передать. Его подарок, что я носила, теперь твоим в день свадьбы станет. А мой подарок деду, должен к твоему брату Витьке перейти!
О том, что у нас внук и внучка будут, другая ваша бабка нагадала. Колдунья и видящая, значит. Жива бабка Пелагея, однако. Не видала я еще бабки Пелагеи там, в родном доме, где все встретимся.
Твое колечко у матери храниться в коробочке из камня змеевика. А братишкино сними с пальца убиенного Потапыча и отдай Виктору!
Щеки Лиог пылали. Инстинктом она внезапно почувствовала открытую неприязнь к брату, чего не могла объяснить… В ней ожил не страх, а нечто такое, о чем ей отвратно было вспоминать. А сознание, вызывая полное смятение чувств, видело лишь Сарога и её руку с золотым подарком деда бабушке Ойли на его предплечье.
«А вот так и будет, случись тебе перестать маяться дурью в отношении к брату».
«О какой дури ты говоришь, бабушка?» Спросила, нутром догадываясь об ответе, способном возжечь пожар от ее пылающих щек.
«О той, внучка, карме твоей (не к месту будь оно сказано), что переполняется тьмой от твоего неумения прощать. Негодничество брата по отношению к сестре, к тебе, значит, – давно наказано. А вот так. Другими! Наказание не человечья печаль. Но брат уже, уже, уже несет за то ответ!» Бабушка Ойли произнесла «другими» с нажимом, вызвавшим благоговейную дрожь девочки. «Мужеское бессилие его перед тобой, в грязной игре, как он не готовился к ней – тому прямое свидетельство. В том и ответ на его далеко не детские глупости».
Бабушка все про них с Витькой знала! От жара крови по спине беглянки текли ручейки пота. Разбуженная старушкой память торопливо отвечала видениям, далеко нелицеприятного характера. И закипал гнев, на себя, на глупую попытку брата соблазнить ее, и на тех Высших, готовых с легкостью допустить позорное падение.
«Ты жертва обмана, внучка. И благодари сто крат Бога, не допустившего прелюбодеяния! А братцу окаянному и понять, и покаяться, и не повторить придется, и жить по людски научиться до самой кончины!»
Йяурр обеспокоено посмотрел на хозяйку, слегка отодвигаясь от текущего на него жара настоящей печи.
«Тьфу на его гадости! – продолжала, тем временем, старушка резко изменяя направление своих наставлений. – Не про сейчас думай! Мы с твоим дедом перед Богом венчаны, не забывай того! Все наши взаимные обеты-обязательства пред иконами исполнены должны быть. Помоги нашим душам, предстать вместе и в чистоте… Отыщи и отдай кольцо брату… дедов должок. Всей вины деда: пожалел себя - унес на войну колечко, защиту в нем искал, не оставил внуку».
Бабушка Ойли вещала, а перед мысленным взором Лиог проносились далекие от этого храма картины.
«Как я могла? Почему легко уступила уговорам поиграться в ту бесовскую игру «папы-мамы». Ай, да братец, дегенератец мой ненаглядный! Ему позарез девку приспичило! А я то? Я то хороша оказалась! Почему, почему так, бабушка?!» Лиог вскинула мокрые полные страдания глазищи…
Облачко перед ней, обретая прозрачность уходило в вечность. Заметно светало, и сквозь эту прозрачность легко просматривались постройки города, отгороженные от реки стеной непроходимых колючих кустов.
«Учи химию, внучка… много поймешь…»
Прошелестело в голове и смолкло, оставив девочку в явном недоумении. Химию им должны были преподавать еще год назад. А последний учитель этого таинственного предмета сбежал со школы лет пять тому. Говорят, заправляет в бензиновой фирме…
«Прости, бабушка… Слушала тебя в пол уха… Прости, если не так поняла!»
Йяурр прихватил платье хозяйки клыками и начал пятиться к церкви.
Обсуждения Лиог прод. 2