За кошмарную гордыню боги прокляли меня самой изощренной из своих мстей – неуемной, пронзительной, хаотической нежностью, вытекающей через кончики пальцев.
В тридцать лет не умирают от инфаркта, Голгофа не положена до тридцати трех, но откуда вот это ощущение что каждый миг, каждый день, каждый глоток воздуха – как последний, как будто еще немного и не хватит больше сил на следующий вдох, на следующий удар сердца, на то чтобы жить эту жизнь дальше такой, так как будто боишься не взять слишком высокую ноту, еще выше, по самому краю и голос сорвется, собьется на хрип, откуда вот эти натянутые струны внутри, еще полповорота калка и все лопнет, разлетаясь в стороны и уже не сыграть будет ни одной песни.
Я уговариваю себя, жизнь длинная детка, я вру себе, все пройдет, потерпи, а внутри меня лихорадочно мечется маятник наматывая секунды на позвоночник. Тик-так. И не верит ни единому моему слову.
Весна этого года без сомнения прекраснейшая из всех существовавших в мире весен. Я учусь впускать ее в себя, дышать ее как положено, не горлом, а кожей. Она втекает напалмом в вены, бьет ознобом, рисует мне круги под глазами, выпивает зрачки синью небес, а люди смотрят на меня как на смертницу, разговаривают осторожно, сочувственными голосами, что же она пишет в этот раз на моем лице?
Жизнь никогда не бывает столь же прекрасна как на границе смерти.
Я знаю, Посланник не имеет никакого значения, значимо только Послание. Прощальное свое послание этот город царапает мне спицами прямо по сердцу, торопливо, боясь не успеть, смогу ли я понять его на этот раз, разобрать его шифры хотя бы сейчас, напоследок, постой подожди, не торопись, я не успеваю, я не понимаю, что ты хочешь мне сказать? Три месяца – слишком мало или слишком много? А как же те тринадцать лет? Постой, подожди, я знаю, что это важно, я боюсь пропустить хоть слово, господи, ну неужели же я такая тупая, что опять ничего не пойму.
Я не хочу уходить так и не поняв до конца для чего эта весна, для чего эта лихорадка, бьющая меня током, доигралась с огнем девочка, предупреждала же мама не суй пальцы в розетку, не целуйся на морозе, не стой под стрелой, не пей холодное. Любопытство сгубило кошку, а ведь у нее было девять жизней.
А у тебя одна и та вся сикось-накось.
От тебя, как и от смерти, нет никакого спасения
В тридцать лет не умирают от инфаркта, Голгофа не положена до тридцати трех, но откуда вот это ощущение что каждый миг, каждый день, каждый глоток воздуха – как последний, как будто еще немного и не хватит больше сил на следующий вдох, на следующий удар сердца, на то чтобы жить эту жизнь дальше такой, так как будто боишься не взять слишком высокую ноту, еще выше, по самому краю и голос сорвется, собьется на хрип, откуда вот эти натянутые струны внутри, еще полповорота калка и все лопнет, разлетаясь в стороны и уже не сыграть будет ни одной песни.
Я уговариваю себя, жизнь длинная детка, я вру себе, все пройдет, потерпи, а внутри меня лихорадочно мечется маятник наматывая секунды на позвоночник. Тик-так. И не верит ни единому моему слову.
Весна этого года без сомнения прекраснейшая из всех существовавших в мире весен. Я учусь впускать ее в себя, дышать ее как положено, не горлом, а кожей. Она втекает напалмом в вены, бьет ознобом, рисует мне круги под глазами, выпивает зрачки синью небес, а люди смотрят на меня как на смертницу, разговаривают осторожно, сочувственными голосами, что же она пишет в этот раз на моем лице?
Жизнь никогда не бывает столь же прекрасна как на границе смерти.
Я знаю, Посланник не имеет никакого значения, значимо только Послание. Прощальное свое послание этот город царапает мне спицами прямо по сердцу, торопливо, боясь не успеть, смогу ли я понять его на этот раз, разобрать его шифры хотя бы сейчас, напоследок, постой подожди, не торопись, я не успеваю, я не понимаю, что ты хочешь мне сказать? Три месяца – слишком мало или слишком много? А как же те тринадцать лет? Постой, подожди, я знаю, что это важно, я боюсь пропустить хоть слово, господи, ну неужели же я такая тупая, что опять ничего не пойму.
Я не хочу уходить так и не поняв до конца для чего эта весна, для чего эта лихорадка, бьющая меня током, доигралась с огнем девочка, предупреждала же мама не суй пальцы в розетку, не целуйся на морозе, не стой под стрелой, не пей холодное. Любопытство сгубило кошку, а ведь у нее было девять жизней.
А у тебя одна и та вся сикось-накось.
От тебя, как и от смерти, нет никакого спасения
Обсуждения Лихорадка
это бы хорошо....
А вот моя весна, решила таки меня доканать! расшатала все мои внутренние опоры... и пустилась паводком сквозь глотку... или я сама себя сливаю))).... чтобы выстоиться заново.... главное самой удержаться и вместе с потоком не унестись вниз... по сливу канализации, в Клоаку....
Как у тебя было? как стало?...