5
Со дня коронации прошло уже семь месяцев. Двадцатидевятилетний монарх упивался властью над родной страной. Однако трон он удержал ценой унизительного договора, по которому огромная территория с десятками богатых городов отходила северному соседу. Королевство уменьшилось на целую треть. Большинство сановников, скрепя сердце, остались на своих постах служить безродному казначею. Вторым же человеком в стране стал тот, кто открыл завоевателю ворота столицы.
В один ясный летний день у короля попросил аудиенции молодой, ничем не примечательный монах. Стража у дворцовых ворот собиралась прогнать его прочь, но один из них обратил внимание на удивительное внешнее сходство гостя с монархом и велел передать его имя королю. Ответ последовал немедля.
Завидев входящего монаха, король сошёл с трона и собрался заключить гостя в крепкие объятия.
- Брат! - с жаром произнёс владыка.
Но монах отстранился. Во взгляде его сквозила укоризна.
- И ты здравствуй, брат.
- Рад, что ты пришёл, - улыбнулся король. - Ты единственный, кто остался у меня из родных в этом мире. Но что мы о грустном! Проси, чего душе угодно.
- Не мы ли сами делаем этот мир таким жестоким, - вздохнул монах. - Но я буду просить не за себя. Я прошу за тысячи невинных, что брошены в тюрьмы, прошу проявить милость и прекратить постоянные казни.
Король огорчился. Уже не один раз после таких речей он вспылил и несколько дворян лишились всех своих титулов и благ. Но теперь перед ним стоял его родной брат.
- Эти тысячи - опасные смутьяны, которые не смирились с реалиями и расшатывают мой королевский престол.
- Разве ты будешь винить человека за то, что ему просто нравится иной цвет или вкус? Ведь всё по воле Бога.
Тут уж бывший казначей не мог не взорваться.
- Ты говоришь о Боге?! Где же твой Бог, когда тысячи невинных детей умирают во время чумы? Где твой Бог, когда закованные в латы армии разоряют беззащитные города, вырезая даже женщин и детей? Как это делали мерзкие северяне на исконных землях моего королевства! И где, наконец, этот Бог, когда целые кварталы сгорают при пожаре и тысячи живых оказываются в огненном аду?! Нет, брат мой. В этом мире нет Бога. Есть лишь Дьявол и имя ему - Человек.
Монах ушёл, даже не склонив голову в знак прощания. Король простил ему и это.
Душевный покой в этот день вернулся к монарху лишь в объятиях бронзовокожей южанки.
На следующее утро он велел отыскать и привести к себе свою мечту.
Любил ли мужчина свою южную красавицу? Он думал, что нет. Ему было необычайно хорошо с ней - девушка была прекрасна, как принцесса из южных сказок, и умна, но чего-то в ней недоставало. южанка по прежнему считала короля Богом - так было тысячи лет заведено в её родных краях, что женщина была лишь домашней рабыней...
Рыжеволосая переводчица, работавшая теперь в небольшой торговой гильдии (ибо многие государства отозвали свои посольства со двора узурпатора), вошла в королевские покои. Монарх молча ждал ей на троне в великолепной мантии, отделанной сапфирами и расшитой серебряными нитями. Она же была в небогатом, но красивом зелёном платье, цвета её же изумрудных очей.
Словно это было их первое свидание, и лишь теперь, заняв высший пост в государстве, казначей осмелился пригласить свою давнюю возлюбленную на встречу. И она пришла.
Король силился прочитать что-нибудь в её завораживающе-прекрасных глазах. Девушка выдержала его пристальный взгляд. В её взоре приоткрывался лишь холодный ледяной панцирь, но всё-таки монарху почудилось, что где-то в самой глубине промелькнул огонёк тёплой нежности, словно отзвук давно исчезнувшего прошлого.
- Приветствую тебя... король, - первой заговорила красавица, издав тихий смешок на последнем слове.
- Здравствуй, - он назвал по имени переводчицу. - Сколько лет мы не виделись...
- Много, - сухо бросила она. - Жаль, что время так меняет людей.
- Значит, и ты меня считаешь кровожадным тираном? - с горечью спросил мужчина.
- И я, и все остальные твои подданные, - кивнула девушка. - Кроме, разумеется, горстки льстецов и подхалимов при твоём дворе.
Взгляд переводчицы стал жёстким и неприязненным. Она поглядела в окно, занавешенное тончайшим тюлем с мерцающими жемчужинами.
- Королевство моё по праву победителя, - гордо бросил король. - Страны исчезают и появляются, приходят новые властители.
- Династия благополучно правила страной несколько веков, - сообщила она холодно. - И если бы неугомонные северяне, наше королевство можно было назвать счастливым. А ты сверг законного короля, множество исконных земель отдал северному и южному соседу - жители там теперь будут в положении рабов. Твои захватнические войны истребили десятки тысяч людей, и даже твоих темнокожих... А теперь ещё все эти казни и гонения.
Девушка уже не могла остановить свою быструю возмущённую речь.
- Я считала, что ты сгинул вместе с награбленным. Так было бы лучше!
Король откинулся на спинку трона, словно его ударили. Глаза мужчины заблестели.
- Знаешь, - глухо вымолвил он. - Это ведь всё... ради тебя.
Переводчица замерла на миг. Потом нервно поправила волосы и опустила взгляд к драгоценному паркету из палисандра - лишь бы не встречаться взглядом с королём.
- Ты ведь был другим, - тихо сказала девушка. - Ты разоблачил заговор князя во вред самому себе. Но почему ты сам стал казнокрадом?
Он промолчал. Как он мог объяснить красавице, что она всегда была такой загадочной, возвышенной, гордой, словно знала - судьба жены помощника королевского казначея не по ней, а ей быть супругой принца или и вовсе королевой... Воистину благородная скромность и некоторая стеснительность девушки создавали о ней такое впечатление у окружающих.
Король надеялся, что и теперь ещё не поздно сказать ей заветные слова - те, что никогда не должны говориться на первом свидании, пусть и таком необычном.
- Я любил лишь одну тебя в этой жизни, - произнёс мужчина. - И люблю!
Девушка спрятала на миг глаза в узких ладонях, затем взглянула на короля.
- Я полюбила тебя с первого взгляда, - вымолвила она.
И лишь грусть блестела в её очах.
- Я любила тебя всем сердцем, - добавила переводчица, - и твоя вина в том, что ты не сделал мне навстречу тех шагов, которые должен был. С тех пор прошло почти семь лет. И ты давно мне безразличен.
- Почему?
- Не всё ли равно!
"Можно завоевать весь мир, - подумалось королю, - но никакая армия не завоюет сердце женщины, хоть зачастую для этого довольно и одного человека".
Собравшись с силами и вернув взгляду прежний холод, девушка нетерпеливо сложила руки на груди.
Жаркий туман заволакивал взор короля. Так красива была она. Повинуясь порыву, он приблизился к алым губам возлюбленной, чтобы впиться в них, утолить столько лет кипевшую в нём страсть. Красавица стояла неподвижно, следя за ним с невольным интересом. Лишь в последний оставшийся для этого миг, после которого их губы слились бы в поцелуе, переводчица отступила на шаг.
- Я свободна, король? - девушка смотрела в сторону.
- Да, - резко произнёс бывший казначей.
Кивнув, красавица поспешила покинуть королевский дворец, пребывание в котором причинило ей двойную боль.
- Нет! - гневно вскричал король спустя несколько минут. - Ты не свободна!
Яростным, чеканным шагом он направился к одному из распорядителей.
- Готовьте виселицу на завтра! - приказал монарх. - Схватите её и казните за измену родине! Завтра! Я сам приду смотреть на казнь.
Чиновник бесстрастно записал на равнодушной бумаге ужасный приказ.
Король заперся в своих покоях. Сердце, отвергнутое возлюбленной, наполнилось ядом боли и горечи.
Мужчина сел за стол из розового дерева, за которым любил выписывать указы и распоряжения. Распахнул окно. Ночной дождь долетал до его лица и покрывал его каплями слёз. На листе гербовой бумаги появились влажные капли. Король с ожесточением захлопнул ставни, взял новый лист и перо. Лист пергамента с золотым тиснением. А затем, точно слёзы из безутешных глаз, полились на лист строки:
"Жил однажды юноша. И у него был свой ангел. Невозможно красивая девушка с белыми крыльями. Юноша видел её очень редко, но знал, что она всегда оберегает его. И однажды он признался в любви девушке-ангелу.
- Любишь ли ты меня? - спросил он и сердце замерло в груди, боясь услышать любой из ответов.
Но она улыбнулась своей светлой улыбкой, что всегда так радовала его.
- Иначе я не была бы рядом с тобой.
- Скажи, почему мы не можем быть вместе всегда?
- Ты так хочешь этого?
- Больше всего в жизни, - вздохнул он.
Но девушка-ангел подарила ему сладкий поцелуй и исчезла, как и всегда.
Расстроенный, юноша лёг спать. А когда поутру вышел во двор своего замка, на мраморной скамейке сидела девушка. У неё больше не было крыльев, и она не лучилась небесным светом. Это была живая девушка и она больше не могла оберегать юношу. Теперь он должен был защищать её хрупкую красоту от мира.
Вот только юноше уже не нужна была обычная девушка. И он покинул её. Навсегда. Он не хотел ей делать больно, просто таков он был, и ничего не мог с собой сделать."
Король кликнул слугу и велел принести ему крепкого заморского рома. Так сильна была его боль.
Когда на следующее утро он подошёл к своему столу, там лежало несколько чистых пергаментных листов и нетронутые чернилами перья. Никто из прислуги не видел той истории, что король написал накануне.
6
Бывший казначей и нынешний король восседал на специально сооружённом помосте рядом с виселицей, куда вынесли его трон. Он желал лично насладиться казнью рыжеволосой переводчицы, отвергнувшей его.
Горожане толпились вокруг, кто-то показывал связанной девушке кулак и бросал в лицо проклятья. Похоже, что большинство действительно уверовало в то, что эта молодая женщина с добрыми глазами поставила страну на край гибели своим предательством. Каким предательством – никто не задумывался. Если король сказал – так и есть. Чернь жаждала крови и бесплатного представления.
Палач развязал путы на ногах несчастной, ткнул в её нежную спину острым концом алебарды. Переводчица, подняв спокойные глаза к небу, взошла на эшафот, одолев тринадцать ступеней.
Лицо молодого короля было прямо перед ней. Горечь, боль, жалость, ненависть и обида – всё смешалось на нём непередаваемой гаммой.
Набросив на шею осуждённой петлю и затянув потуже, палач приблизился к рычагу, опускающему пол под несчастной переводчицей, положил на него увитую жилами руку и ждал знака монарха.
Король безмолвствовал.
Девушка не рыдала от ужаса, не умоляла о пощаде; с достоинством выпрямилась она на эшафоте, словно и не замечая тугой петли на шее, и с ненавистью и даже большим презрением глядела на преисполненного власти короля. И он вскочил, сорвался с трона, и подбежав к переводчице, тихо сказал ей:
- Уходи прочь из города, из страны! Я дарую тебе твою жизнь, ибо не получу удовлетворения, отняв её – ведь тебя, кажется, не сломить. Уходи прочь, и если ещё хоть раз я увижу твоё прелестное лицо, то клянусь своим троном, я возьму свой аметистовый меч и выколю твои зелёные очи, чтобы больше никогда не изливали они на моё сердце потоки расплавленного свинца!
Помилованная едва слышно вздохнула, отведя взгляд.
Толпа, узнав о благородном решении монарха, с недовольным гулом расходилась. За теми, кто протестовал особенно рьяно, увязывались стражники, коих в этот день было особенно много на площади.
Вернувшись во дворец, король погрузился во тьму печали. Красавица-южанка грустила в одиночестве, проводя долгие дни в выделенных ей роскошных покоях. Монарх запретил пускать к себе кого бы то ни было. Лишь раз в несколько дней к нему наведывался его верный распорядитель – давний товарищ по пирушкам, впустивший его в столицу когда-то. Король пожаловал ему титул герцога и взвалил на него всю тяжесть управления страной.
Спустя три недели после несостоявшейся казни монарх велел разыскать переводчицу – он желал с ней поговорить, вновь увидеть её. Однако девушки не было в столице.
А вскоре с юга пришли тяжелые вести – старейшина, оставленный управлять султанатом, скончался, а власть там захватил сын одного из бывших царьков. Он объявил, что Белый Бог повержен прочими Богами Зла, и султанату теперь придётся существовать без его покровительства. Всякая связь с королевством прекратилась, а золото, до сих пор поддерживавшее хоть какие-то жизненные силы в разорённой войнами монархии, иссякло. Теперь над страной нависла угроза нищеты и голода. В распоряжении короля было чуть больше десяти тысяч воинов – он даже не мог отправить в султанат карательное войско: армии едва хватило бы, чтобы защищать столицу в случае вероломного нападения соседних держав.
Герцог не скрывал от короля состояния дел в стране. Вместо того, чтобы искать хоть какие-нибудь выходы из-под навалившихся бед, король запирался в своих покоях и пил ром или вино. Его фаворитка пыталась образумить его, но что могла поделать слабая женщина...
В начале весны один из придворных напросился к королю. Недовольный тем, что его потревожили, монарх хотел выбранить сановника, но заметил девушку, что пришла вместе с ним.
Молодая особа была как две капли воды схожа с его возлюбленной. Те же огненно-рыжие волосы до плеч, такие же глаза цвета изумруда, и лишь взгляд да обольстительная улыбка подсказали королю, что перед ним иной человек.
Как выяснилось – девушка была на пару лет младше переводчицы и родилась в семье богатого ремесленника в городке на западе.
Щедро наградив придворного за такой подарок, король повёл красавицу в один из своих любимых залов.
Высокие колонны поддерживали кольцо свода – солнце искрилось в волнах большого пруда в центре помещения. Выложенные мозаикой стены изображали леса и холмы – но таких ярких и живописных мест не могло существовать в природе.
Эта новая красавица, обладая чертами лица прежней, оказалась совершенно другая по сути. Между королём и его гостьей завязалась легкомысленная беседа. Девушка явно пыталась привлечь к себе внимание молодого монарха. В конце концов ей это удалось. Не устояв перед чарами перед чарами соблазнительной красавицы, король на руках пронёс её через несколько зал и галерей, и, точно хрупкое сокровище, опустил на шёлковые перины, отлучившись ненадолго лишь раз, дабы зажечь алые свечи, наполнившие покои терпким ароматом южных ночей.
В тихие предрассветные часы, обнимая её тонкий стан, мужчина пытался разобраться со своими ощущениями. Ему нравилась та, что согревала его рядом и тихо шептала какую-то бессмысленную ерунду. Он был в восторге от её красоты, ибо девушка поразительно напоминала королю его былую любовь. Но, в отличие от переводчицы, эта гостья оказалась совсем глупышкой, да и ночью была не такая страстная, как пылкая южанка.
«Точно вместо золотого фамильного перстня я надел медный, покрытый позолотой, - пришла ему мысль».
И всё-таки следующим же вечером король вновь пригласил девушку к себе, благо, она остановилась в лучшей столичной гостинице. А спустя полтора месяца встал перед ней на одно колено и попросил её руки, представив восхищённым очам красотки кольцо с огромным изумрудным цветком.
Церемония бракосочетания состоялась на священной горе, где стоял древний храм времён основания королевства. Правда, там случилось странное событие – когда архиепископ благословлял короля и его невесту на брак, статуя Богини словно бы усмехнулась, осмысленным взором глядя на монарха. Мужчина едва сдержался, чтобы не выхватить свой меч и не разнести вдребезги мраморное лицо.
Медовый месяц супруги провели на тихом острове у юго-западного побережья королевства – в тихой зимней резиденции.
Вернувшись в столицу уже с королевой, король был шокирован. В его отсутствие герцог, потеряв голову от южанки, всё ещё жившей во дворце правителей, попытался силой склонить к себе смуглую красавицу. Южанка, не имея возможности даже рассказать кому-либо о домогательствах, и любившая в своей жизни лишь единственного, своего Белого Бога, выбросилась из окна высокой башни.
По возвращении король обвинил развратного герцога в попытке захватить власть и замуровал в стену. Бывший казначей лишился одного из вернейших придворных. Впрочем, никто среди высших сановников не был верен ему по своей воле и доброму расположению, как погибший некогда наёмник – всех интересовало лишь золото и пост позначительнее.
Королева оказалась довольно капризной особой. Одно её платье стоило как несколько селений вместе с окрестными землями. Придворные также страдали от непомерных желаний и вечных придирок девушки. В конце концов тот самый сановник, что некогда познакомил короля с этой вздорной красавицей, принёс неожиданную весть.
Переводчица, которую по прежнему тайно любил тридцатилетний король, проживала в столице. Сменив имя, она жила в доме своих родителей под видом служанки, ухаживая за стариками.
- Привести её к вам? – поинтересовался министр, лукаво прищурившись.
- Не нужно, - благодушно махнул рукой король. – Пусть себе живёт, где хочет. Меня только удивляет, что она не вернулась на родину. Я подумал было, что из-за меня, оказалось нет.
- Она с семьёй приехала в столицу двадцать лет назад, - сообщил сановник.
- Да, знаю, - кивнул монарх.
Характер королевы портился на глазах с тех пор, как девушка получила такую власть. Сам король сторонился и избегал её в многочисленных залах дворца, уже жалея о своём выборе. Но в то же время его занимали другие, более интересные мысли.
«Что сказала бы моя любовь, узнав о том, что я взял в жёны девушку, схожую с ней, словно близнец».
Но мужчина никогда не узнал этого. Сам король пообещал себе не тревожить свою возлюбленную, разве только она сама не придёт во дворец. По прежнему висел в его спальне портрет переводчицы и король с усмешкой вспоминал, как удивилась будущая королева перед первой ночью любви, посчитав, что монарх уже ухитрился заказать её портрет к их первому свиданию.
Королева наскучила бывшему казначею, беззаветно преданная южанка была мертва, а к истинной любви путь был заказан. Всё чаще правитель проводил время среди учёных и философов в столичной академии; им он щедро покровительствовал, несмотря на стремительно пустевшую казну.
Более всего королю нравилось беседовать с седовласым мудрецом, жившим скромно в небольшой комнатке в здании академии. Старик напоминал ему покойного отца.
Королевской власти, как считал сам монарх, никто нынче не угрожал. И хотя сердце его было разбито, а он обладал абсолютной властью в стране, с этим ничего нельзя было поделать. Король задумывался о тщетности жизни.
- Я боюсь умирать, - признался однажды от мудрому старику. – Да, я молод, но всё равно когда-нибудь мне суждено умереть. Что же будет после этого со мной? Если бы кто-то мог дать ответ на этот вопрос.
- Не умирает лишь тот, кто никогда не рождался, - задумчиво произнёс мудрец. – Все мы, уже едва родившись, обречены на смерть. Такова наша судьба, так распорядился Тот, кто создал нас.
- Значит, я сгину, и от меня не останется даже горстки пепла, которую мог бы развеять ветер?
- Нет, король. У человека всегда есть выбор. Он может пережить собственную смерть, оставив великие произведения искусства или же совершив добрые деяния. Если так, то он останется в памяти многих поколений.
- Что ж, - усмехнулся бывший казначей. – Это не про меня. Я кровожадный тиран, как меня величают за глаза. Верно?
Старик выдержал пристальный взгляд короля.
- Так говорят, но не все. Мне вы не сделали ничего плохого, король. И если позволите дать совет: вам следует бояться иного конца, нежели смерти от старости.
Монарх ничего не ответил. На следующий день лишь приказал удвоить охрану своего дворца.
7
Прошло ещё полтора года необузданного правления бывшего казначея. Голод и болезни косили население королевства. Имевшие возможность бежали из страны. Вместо того, чтобы дать городкам и сёлам передышку, король обложил их двойной податью – стремясь заполнить опустевшую казну. Дошло до того, что на содержание двора пришлось брать взаймы у столичных богачей.
А затем тщательно спланированный заговор в несколько дней покончил с властью молодого монарха. И не нашлось ни единого человека, что готов бы было пожертвовать счастьем родной страны и открыл бы королю тайну готовящегося переворота. Даже придворные министры уже не стремились услужить правителю – тому просто нечего было предложить.
Отряды гвардейцев без колебаний перешли на сторону вождя восставших и устремились к главным казармам, где квартировались чернокожие воины, верные своему Белому Богу. Силы были равны – с обеих сторон пять тысяч закалённых в боях латников. Туземный легион мгновенно поднялся по тревоге и окружил дворец короля, собираясь до последнего защищать бывшего казначея. Между тем в королевскую резиденцию проникли несколько сот восставших во главе с вождём, пройдя через тайный коридор под городскими улицами. С частью стражников бунтовщики расправились, часть убедили сложить оружие.
Король только что принял утреннюю ванну и в компании супруги завтракал в огромной обеденной зале. Как водилось, блюда пробовал королевский дегустатор, и лишь после этого монарх принимался за еду.
Вскрикнула в испуге королева, правитель поднял взгляд и увидел перед собой исчезнувшего принца в сопровождении десятка воинов.
- Ты?! – только и смог выдавить король.
Принц, он же вождь восстания, подошёл и приставил клинок к горлу мужчины. Королеву грубо схватили и увели прочь.
- Пойдешь со мной, узурпатор! – процедил с ненавистью принц. – Отдашь свой последний приказ.
- Что такое? Что происходит? Кто впустил сюда...
Король истошно завопил, но вождь восставших наотмашь ударил его по лицу.
- И как я мог якшаться с таким чудовищем! Ты убил моего отца и захватил страну! Но теперь твоей нечестивой власти конец!
Подталкиваемый двумя бунтовщиками, король шёл вперёд. Он поднялся по длинной лестнице на балкон, что находился прямо над большой площадью, где собрался чернокожий легион.
- Прикажи своим чёрным дьяволам сдаться, если хочешь жить! – наследный принц ткнул мечом в спину короля.
Они стояли на балконе вдвоём. Над столицей встало ласковое солнце, дул свежий ветерок, но для бывшего казначея настал самый чёрный день в его жизни. В руках принца была золотая корона его отца.
- Не буду! – упрямо вскинул голову монарх. – Всё равно вы меня убьёте. А мой легион хотя бы уничтожит предателей-гвардейцев!
- И что с того? Ополчение со всех городов стягивается сюда. Ты всё королевство настроил против себя! Послушай, - принц назвал бывшего казначея по имени. – Я даю слово, что пощажу тебя и дам свободу, если ты отзовёшь чернокожих.
- Слово заговорщика мало чего стоит, - фыркнул король.
- Лжец в словах любого видит ложь, - заметил принц. – Я не допущу бессмысленной резни, которая лишит страну даже этой небольшой армии. Прояви мужество и отдай приказ! И я отпущу тебя.
Мужчина набрал побольше воздуха в лёгкие и прокричал:
- Первому легиону приказываю не оказывать сопротивление гвардии.
У короля защипало в глазах.
- Ввиду непреодолимых обстоятельств и в силу того, что проводимый мною политический, законодательный и экономический курс не смог, вопреки ожиданиям, возродить могущество королевства, я оставляю трон.
Наследный принц поморщился. Король снял со своей головы серебряный шлем.
- А я принимаю королевскую власть, как сын предыдущего короля, - вождь восставших надел золотую корону. – И сделаю всё возможное, чтобы исправить сложившееся положение.
Туземный легион не ослушался последнего приказа. А немногочисленные горожане, находившиеся в этот час на площади, с радостью приветствовали возвратившегося принца. Вслед за ними пятитысячная гвардия дружным ревом, сотрясшим все дома в окрестностях, поддержала горожан и нового монарха.
Уже вернувшись под стражей в тронный зал, бывший казначей дрогнувшим голосом заметил:
- Я выполнил все твои условия.
Новый король взглянул на него с усмешкой.
- Не я дал тебе твою презренную жизнь, и не мне тебя её лишать, - странно прозвучали эти слова в тронном зале, где ещё месяц назад не обходилось ни дня без казней и наказаний.
Молод и полон сил был новый монарх, ровесник прежнего. Выросший под присмотром благодетельного отца и сызмала обучаясь основам правления, новый истинный король готов был осчастливить всех тех, кто возложил на него надежды.
Низложенный с трона же мужчина тридцати одного года покинул дворец. Он ушёл прочь из города, где никто не поделился бы с ним и коркой хлеба. Приспешники и льстецы, верные друзья в годы правления, в одно мгновенье покинули его. Жену-красавицу впоследствии сделали какой-то фрейлиной, но об этом бывший казначей так и не узнал.
Тысячи горожан пришли взглянуть на бесславный уход узурпатора. Никто не трогал его – стражники шли чуть поодаль, но в спину мечами ударяли обидные слова черни и ругань, полная глухой злобы. Народ был не столь милостив, как его новый правитель.
«Проклятая толпа! – думал свергнутый монарх. – Безмозглая сила, что так же легко лишит трона того, кого накануне туда посадила! Эта чернь никогда не будет довольна, какие указы не издавай. Каждый из этих грязных псов хотел бы сидеть в таверне с бочкой эля в обнимку и больше ничего. А кто будет работать на благо родины?.. Что ни делай ради черни, все одно не угодишь ей. Вот я и не заботился о них. Жаль только, что недооценил гнев черни и лишился трона...»
Он ступал по мощёному бульвару, протянувшемуся от главной площади к самым воротам, и всё это время дюжина гвардейцев с пустыми взглядами сопровождали его, оберегая от расправы: народ верил, что все его беды от этого раздавленного человека, и что теперь всё уйдёт в прошлое, как и всегда. Этим воинам было стыдно идти рядом с узурпатором, но ослушаться приказа они не посмели.
И всё же мужчина шёл на нетвёрдых ногах, ежеминутно ожидая гибели. Всего можно было ожидать от этого моря черни, что скопилось вдоль улиц и бульваров, ведущих к столичным воротам.
Отрешаясь от жестокости судьбы, бывший казначей грезил о мести. Вот он снова собирает армию, вторгается в королевство и железной рукой казнит всех этих ненавистных людей. Но эти мысли ещё больше усугубили его душевный упадок. В первый раз он сбежал с огромной суммой золота и превратил дикие разрозненные племена в могучий султанат. Теперь же мужчина был нищ, да и в стране, которую он создал далеко на юге, воцарился свирепый правитель...
Так случилось, что человек, побывавший и казначеем, и королём, и нищим, изменил ход истории во всём мире. Во много раз ускоренное насаждение благ цивилизации в султанате спровоцировало через несколько десятилетий перенаселение и нехватку ресурсов. Жестокие и хорошо вооружённые (как велел Белый Бог) воины захватили сначала соседние малоразвитые страны, а спустя два века после этого едва ли не весь мир оказался под пятой всемогущего султана. Не обошла та судьба и это королевство, достигшее славы и благополучия под умеренным правлением законной династии.
А ныне низложенный король благополучно преодолел жилые кварталы столицы, достиг широко распахнутых ворот, куда разноцветной рекой вливались люди, идущие приветствовать новую власть. Бывший казначей подобрал с мостовой обронённый кем-то старый плащ с капюшоном, набросил на себя и не оглядываясь, ушёл по пыльной просёлочной дороге.
Он не знал о том, что из окна во флигеле одного из скромных особняков на окраине столицы смотрела на него молодая женщина. Уже не было презрения в её глазах, только жалость к этому непутёвому человеку, которого она полюбила когда-то. После того, как свергнутый король скрылся из виду, рыжеволосая женщина отошла от окна и больше не вспоминала о нём.
Опасаясь крестьян, которые могли бы узнать его по портретам, висевшим едва ли не в каждой сельской ратуше, мужчина свернул с тракта. Сначала он питался собранными у изгородей кислыми яблоками и тем, что можно было собрать в лесу. Пить вместо баснословно дорогого вина приходилось родниковую воду.
На руке изгнанника всё ещё был потускневший фамильный перстень, с которым он не желал расставаться. А в кармане плаща покоился свёрнутый во много раз холст с милым сердцу портретом – единственное, что разрешили ему взять из дворца.
- Скольких бед можно было избежать, - заметил новый король, захваченный потоком воспоминаний низложенного при виде любимых черт, - попроси ты меня тогда познакомить тебя с этой девушкой...
- Былого не вернуть, - глухо проронил свергнутый монарх, вынимая холст из массивной золотой рамы.
Так случилось, что путь по бездорожью привёл бывшего казначея к небольшому монастырю. Прикрывая лицо капюшоном, мужчина поинтересовался, имя какого из святых носит место. Услышав ответ, он не без радости вспомнил, что здесь живёт его брат и попросил спуститься его.
К ступеням монастыря спустился молодой епископ аскетического телосложения.
- Рад, что ты пришёл сюда, брат, - тепло приветствовал монарх изгнанника.
Не ожидавший такого мужчина отрицательно замотал головой.
- Я всего лишь хотел попросить немного еды...
Монах провел брата в обеденную комнату. Впервые за неделю, проведённую в пути, изгнанник наелся досыта. Хлеб, зелень, масло – немудрёная еда, казалось, ничего вкуснее в своей жизни бывший король не ел.
- Оставайся, - снова вопросил епископ.
- Зачем?
- Загладить грехи, мой брат. Творец сохранил тебе жизнь для этого.
- Изгнанник огляделся. Колоть дрова, отливать свечи, проводить службы и ежечасно молиться? Нет, это не для него.
- Боюсь, что слишком много грехов на мне, - мягко отказался бывший казначей. – Столько, что не замолить и десятью жизнями здесь.
- Люди редко прощают, - сказал напоследок священник. – Но Творец прощает всё и к этому же призывает людей.
Братья попрощались у дверей. Епископ ещё долго глядел вслед уходящему гостю, с грустью осознавая, что в этой жизни не увидит больше брата никогда.
8
Грязная борода, отросшие волосы и обратившаяся в лохмотья одежда навсегда скрыли от посторонних глаз некогда гордый облик монарха. Он стал одним из многих бродяг, что шатались ещё по дорогам этого неспокойного мира. Когда нечего было есть и выпить, бывший казначей просил милостыню, случалось, подворовывал.
Дешёвая кислая брага, какую он мог купить в грязном трактире на выклянченные деньги, помогала ему забыть обо всём, что жгло его разум и всегда будет жечь. В хмельных грёзах ему виделось, что он вновь король, а по правую руку от него сидит прекрасная и добрая королева – рыжеволосая переводчица. Потом с жуткой головной болью мужчина возвращался в чёрный, будто сажа, окружающий его мир, жестокий и беспросветный. И на день, а то и на два, целью бывшего короля становились несколько медяков, чтобы купить выпивку и вновь уйти в мир его власти, мир получше этого.
Лишь две вещи берёг мужчина как зеницу ока – золотой перстень и портрет женщины, любовь к которой донёс даже до этих безрадостных лет. Фамильную драгоценность сын нувориша носил на бечевке под грязной рубахой, чтобы лишний раз не испытывать судьбу в трактирах, полных пьяниц и на тёмных улицах, где якшался с ворами и грабителями, изредка участвуя в совместных кражах.
В одном из злачных мест мужчина познакомился с таким же бродягой. У нового знакомого нашлось несколько медяков. Они взяли кувшин крепкой наливки и провели вечер в углу трактира, за столом из прогнивших досок, проклиная подлую Судьбу.
С удивлением узнал бывший казначей, что и жизнь его собеседника рухнула в грязь из-за несчастной любви.
- Я был разбойником, - доверительно бормотал бродяга, пятидесяти с лишним лет на вид. – У меня была берлога, где я жил в перерывах между вылазками и где копил золото. А однажды я украл прелестнейшую девушку и она стала жить со мной. Мы полюбили друг друга. Скоро должен был родиться сын или дочь, и я собрался завязать с лихой жизнью, купить надел земли и жить там честным трудом. Хотя... вру! Я собирался и мог купить целый замок с областью...
Бродяга ждал вздоха восхищения от собутыльника, но бывший король лишь понимающе кивнул.
- И вот раз, вернувшись, я увидел, что моя берлога разграблена, невесты нет. Какой-то легионер присвоил всё моё золото, любимую взял в жёны. Я выслеживал подлеца много лет. А потом нашёл его с моей любимой и моей дочерью в богатом замке, который он купил на мои деньги, вместе с титулом графа.
Казначей хитро оскалился, предчувствуя справедливую расправу.
- Но я... – бродяга неожиданно всхлипнул. – Я убил свою дочь по ошибке. И только потом добрался до графа...
- А жена, твоя невеста?
- Я не помню, - развёл руками собутыльник. – Та кровавая ночь, для меня как в тумане... Иногда мне кажется, что я пощадил её, иногда – что перерезал ей горло. А правду знает только Творец. Если он есть...
Мужчина не ответил, и старый разбойник погрузился в свои невесёлые воспоминания. Казначей думал о Создателе. И осознал подлинную причину того, что не ушёл в монастырь к брату. Он ненавидел Творца. За то, что тот послал ему такую неразделённую любовь, из-за которой он потерял всё. Так считал бывший король.
Спустя много лет брат его руководил монастырём, в котором начинал своё служение Творцу.
«Он живёт в сытости и тепле, - думал казначей, - а в обмен на это проживает жизнь в бесконечных и бесполезных молитвах. Он никогда не познает власти, богатства, женщин. Кто знает, чей путь лучше...»
Вскоре бывший король рассказал своему товарищу о запутанной нити своей жизни. Поверил или нет старый бродяга в то, что его собутыльник был правителем всего этого королевства, так и осталось загадкой. Подлинных доказательств у изгнанника не было. Но виду старый не подал.
- Негоже нам двоим выпрашивать подачку у горожан и таскать кошельки у прохожих, - подмигнул он товарищу. – Бывший король и тот, кто мог быть графом, найдут занятие достойное себя.
- Ты о чём?
- Мы могли бы грабить небольшие купеческие обозы. И золота у нас было бы не в пример больше. Один разбойник нынче никого не напугает, а вот мы вдвоём...
На следующий день бывший казначей обменял свой тяжёлый золотой перстень, подаренный отцом, на два грубо сработанных меча. Кузнец неодобрительно покачал головой, но не мог себе отказать в удовольствии получить двойную выгоду – за перстень можно было просить и три, а то и четыре клинка.
Расставшись с фамильной драгоценностью, казначею невольно пришло в голову, что он окончательно оборвал тем самым связь со своим прошлым и стал убийцей. Вину за тысячи жизней, что сгинули из-за его приказов, бывший король так и не признал за собой.
Первый же набег на проезжающих по тракту купцов обернулся двумя трупами – когда хозяева, а их было четверо, стали доставать кинжалы, увидев, что грабителей лишь двое. Однако повозки, полные отличных товаров, уже не давали мужчине возможность подумать о пути, который он избрал, когда окрасил меч кровью невинного купца.
Старый разбойник, вспомнивший счастливые годы своей жизни, был доволен. После четвёртого разбоя товарищи обновили клинки и сменили лохмотья на удобные кожаные штаны и рубахи – чтобы легче было передвигать в чаще леса.
Казначей, познав вкус вольготной разбойничьей жизни, уже не мучился угрызениями совести. Вдвоём со старшим товарищем они устраивали засады на лесных дорогах и даже не гнушались нападать на одиноких путников, с которых, кроме десятка-другого медных монет и взять-то было нечего. Старый разбойник любил убивать связанных по рукам и ногам жертв и не всегда младшему удавалось остановить его от бессмысленного убийства.
Иногда на разбойников, кочевавших по всей стране, устраивали облавы местные власти, но Судьба хранила их до поры.
потом старый бродяга до смерти упился в одной из таверн. Бывший король вынес его грязный и опухший труп во двор, протащил до ближайшей опушки и там похоронил.
«Вот тот, кто был мне единственным настоящим другом, - думал мужчина, стоя над могилой. – Все остальные предали меня и оставили в минуты бесславия».
Ему и в голову не могло прийти, как изменился он сам, если теперь безродный разбойник стал его лучшим товарищем. А ведь когда-то казначей был поистине благороден и чист душой. Но время меняется, изменяя и души, зачастую помимо их воли.
Разбойнику шёл тридцать пятый год жизни, но никто бы не дал ему меньше сорока. Она была на год старше и казалась молодой принцессой лет двадцати пяти. Судьба вольна отнять не только жизнь; этой злодейке нравится играть с течением самого времени.
Бродяга встретил её ещё раз. Покончив, как ему казалось, с преступной жизнью, мужчина скитался по навевающим мрачные воспоминания улицам столицы. Днём бывший казначей просил милостыню. Наверное, сам того не сознавая, он хотел, чтобы алебарда стражника покончила с его никчемной жизнью. Но никто не узнавал низложенного короля – так он осунулся и постарел. Однажды ноги сами привели его к балкону былой возлюбленной.
Словно почувствовав это, рыжеволосая красавица, оставив ужин в обществе мужа и дочерей, подошла и выглянула в окно.
Женщина долго глядела на бродягу, будто вспоминала нечто давно ушедшее из её души и памяти. Она увидела, как заблестели слёзы на глазах бродяги. И отвернулась.
Разбойник подумал, что женщина спустится к нему, хоть это и было бы удивительно. Однако этого не случилось. И тогда он ушёл, чтобы больше никогда в этой жизни не видеть ту, что всегда любил больше самой этой жизни. На ступенях дома остался лежать лишь старый холст с её образом, который казначей хранил столько лет.
Глубокой ночью женщина подняла свой портрет, только теперь узнав, кто выкрал много лет назад картину из родительского дома, изобразив беспорядок обычной кражи и захватив другие ценности.
С тех пор прошло ещё два десятка лет.
Казначей, король и разбойник умирал в лесной глуши, будто дикий зверь. Прелые листья да холодная осенняя земля были ему предсмертным ложем, а единственной, кто склонился над его седой головой, стала старая берёза.
Бродяга сжал пальцами искалеченное острым лезвием плечо. Засада не удалась. Что ж, по своему старик был рад. Ему опротивела жизнь, он давно желал уйти, чтобы Смерть закрыла его глаза, лишив и прошлого, и будущего, а главное – настоящего.
Старому разбойнику становилось всё тяжелее грабить купцов. В последний раз он напал на пятерых. Крепкие мужчины, выхватив кинжалы, защищались. Бродяга, орудуя мечом, убил одного из купцов, двоих тяжело ранил, а затем молодой юноша, подойдя сзади, вонзил кинжал в плечо разбойника по самую рукоять.
Старик, знавший извилистые лесные тропы в здешних местах, сумел сбежать от возмездия. Но слишком много крови вылилось на опавшие листья.
«Где же она? С кем сейчас? – подумалось умирающему казначею. – Кто стал её судьбой? Почему не я...»
В этот последний час он так хотел увидеть её зелёные глаза, пусть даже смотревшие на него с портрета, что сберёг её юной девушкой – такой, какой он увидел её впервые и полюбил. Но заветного холста давно не было – бродяга вернул его хозяйке как последнее признание в любви.
Но вот уже иные мысли овладевали разбойником – по мере того, как предсмертный мрак застилал глаза. Тускнеющим взором впивался казначей в небеса, все в золотых листьях, и силился отгадать загадку, будто бы сейчас ему, умирающему, должен непременно явиться ответ.
«Что там? Боги и души? Или пустота?»
Точно извне мира долетел до него ясный голос, а может, то ему послышалось:
- Тебе решать.
- Кем я был до того, как родился? Тем же буду после смерти. Уйду в небытие, из которого пришёл...
И наконец, точно последний отчаянный вопль, гибнущий разум пронзило желание жить, существовать во что бы то ни стало. Ещё немного. Он образумится и начнёт новую безгрешную жизнь. Придёт, покаявшись, к брату-священнику, как подумывал сделать в последние годы. Как же он теперь хотел этого...
Внезапно налетевший ветер зашумел ветвями старой берёзы – дерево словно смеялось над мыслями человека, такими одинаковыми у всех умирающих. Но казначей уже не слышал ничего. Всё, чем он был, истаяло бесследно, оставив здесь только пустую оболочку.
А умирающая берёза бросала вниз последние листья, перед тем, как отойти в вечность вместе с упокоившимся здесь королём без королевства.
--- Посвящается И. Ф. ---
Со дня коронации прошло уже семь месяцев. Двадцатидевятилетний монарх упивался властью над родной страной. Однако трон он удержал ценой унизительного договора, по которому огромная территория с десятками богатых городов отходила северному соседу. Королевство уменьшилось на целую треть. Большинство сановников, скрепя сердце, остались на своих постах служить безродному казначею. Вторым же человеком в стране стал тот, кто открыл завоевателю ворота столицы.
В один ясный летний день у короля попросил аудиенции молодой, ничем не примечательный монах. Стража у дворцовых ворот собиралась прогнать его прочь, но один из них обратил внимание на удивительное внешнее сходство гостя с монархом и велел передать его имя королю. Ответ последовал немедля.
Завидев входящего монаха, король сошёл с трона и собрался заключить гостя в крепкие объятия.
- Брат! - с жаром произнёс владыка.
Но монах отстранился. Во взгляде его сквозила укоризна.
- И ты здравствуй, брат.
- Рад, что ты пришёл, - улыбнулся король. - Ты единственный, кто остался у меня из родных в этом мире. Но что мы о грустном! Проси, чего душе угодно.
- Не мы ли сами делаем этот мир таким жестоким, - вздохнул монах. - Но я буду просить не за себя. Я прошу за тысячи невинных, что брошены в тюрьмы, прошу проявить милость и прекратить постоянные казни.
Король огорчился. Уже не один раз после таких речей он вспылил и несколько дворян лишились всех своих титулов и благ. Но теперь перед ним стоял его родной брат.
- Эти тысячи - опасные смутьяны, которые не смирились с реалиями и расшатывают мой королевский престол.
- Разве ты будешь винить человека за то, что ему просто нравится иной цвет или вкус? Ведь всё по воле Бога.
Тут уж бывший казначей не мог не взорваться.
- Ты говоришь о Боге?! Где же твой Бог, когда тысячи невинных детей умирают во время чумы? Где твой Бог, когда закованные в латы армии разоряют беззащитные города, вырезая даже женщин и детей? Как это делали мерзкие северяне на исконных землях моего королевства! И где, наконец, этот Бог, когда целые кварталы сгорают при пожаре и тысячи живых оказываются в огненном аду?! Нет, брат мой. В этом мире нет Бога. Есть лишь Дьявол и имя ему - Человек.
Монах ушёл, даже не склонив голову в знак прощания. Король простил ему и это.
Душевный покой в этот день вернулся к монарху лишь в объятиях бронзовокожей южанки.
На следующее утро он велел отыскать и привести к себе свою мечту.
Любил ли мужчина свою южную красавицу? Он думал, что нет. Ему было необычайно хорошо с ней - девушка была прекрасна, как принцесса из южных сказок, и умна, но чего-то в ней недоставало. южанка по прежнему считала короля Богом - так было тысячи лет заведено в её родных краях, что женщина была лишь домашней рабыней...
Рыжеволосая переводчица, работавшая теперь в небольшой торговой гильдии (ибо многие государства отозвали свои посольства со двора узурпатора), вошла в королевские покои. Монарх молча ждал ей на троне в великолепной мантии, отделанной сапфирами и расшитой серебряными нитями. Она же была в небогатом, но красивом зелёном платье, цвета её же изумрудных очей.
Словно это было их первое свидание, и лишь теперь, заняв высший пост в государстве, казначей осмелился пригласить свою давнюю возлюбленную на встречу. И она пришла.
Король силился прочитать что-нибудь в её завораживающе-прекрасных глазах. Девушка выдержала его пристальный взгляд. В её взоре приоткрывался лишь холодный ледяной панцирь, но всё-таки монарху почудилось, что где-то в самой глубине промелькнул огонёк тёплой нежности, словно отзвук давно исчезнувшего прошлого.
- Приветствую тебя... король, - первой заговорила красавица, издав тихий смешок на последнем слове.
- Здравствуй, - он назвал по имени переводчицу. - Сколько лет мы не виделись...
- Много, - сухо бросила она. - Жаль, что время так меняет людей.
- Значит, и ты меня считаешь кровожадным тираном? - с горечью спросил мужчина.
- И я, и все остальные твои подданные, - кивнула девушка. - Кроме, разумеется, горстки льстецов и подхалимов при твоём дворе.
Взгляд переводчицы стал жёстким и неприязненным. Она поглядела в окно, занавешенное тончайшим тюлем с мерцающими жемчужинами.
- Королевство моё по праву победителя, - гордо бросил король. - Страны исчезают и появляются, приходят новые властители.
- Династия благополучно правила страной несколько веков, - сообщила она холодно. - И если бы неугомонные северяне, наше королевство можно было назвать счастливым. А ты сверг законного короля, множество исконных земель отдал северному и южному соседу - жители там теперь будут в положении рабов. Твои захватнические войны истребили десятки тысяч людей, и даже твоих темнокожих... А теперь ещё все эти казни и гонения.
Девушка уже не могла остановить свою быструю возмущённую речь.
- Я считала, что ты сгинул вместе с награбленным. Так было бы лучше!
Король откинулся на спинку трона, словно его ударили. Глаза мужчины заблестели.
- Знаешь, - глухо вымолвил он. - Это ведь всё... ради тебя.
Переводчица замерла на миг. Потом нервно поправила волосы и опустила взгляд к драгоценному паркету из палисандра - лишь бы не встречаться взглядом с королём.
- Ты ведь был другим, - тихо сказала девушка. - Ты разоблачил заговор князя во вред самому себе. Но почему ты сам стал казнокрадом?
Он промолчал. Как он мог объяснить красавице, что она всегда была такой загадочной, возвышенной, гордой, словно знала - судьба жены помощника королевского казначея не по ней, а ей быть супругой принца или и вовсе королевой... Воистину благородная скромность и некоторая стеснительность девушки создавали о ней такое впечатление у окружающих.
Король надеялся, что и теперь ещё не поздно сказать ей заветные слова - те, что никогда не должны говориться на первом свидании, пусть и таком необычном.
- Я любил лишь одну тебя в этой жизни, - произнёс мужчина. - И люблю!
Девушка спрятала на миг глаза в узких ладонях, затем взглянула на короля.
- Я полюбила тебя с первого взгляда, - вымолвила она.
И лишь грусть блестела в её очах.
- Я любила тебя всем сердцем, - добавила переводчица, - и твоя вина в том, что ты не сделал мне навстречу тех шагов, которые должен был. С тех пор прошло почти семь лет. И ты давно мне безразличен.
- Почему?
- Не всё ли равно!
"Можно завоевать весь мир, - подумалось королю, - но никакая армия не завоюет сердце женщины, хоть зачастую для этого довольно и одного человека".
Собравшись с силами и вернув взгляду прежний холод, девушка нетерпеливо сложила руки на груди.
Жаркий туман заволакивал взор короля. Так красива была она. Повинуясь порыву, он приблизился к алым губам возлюбленной, чтобы впиться в них, утолить столько лет кипевшую в нём страсть. Красавица стояла неподвижно, следя за ним с невольным интересом. Лишь в последний оставшийся для этого миг, после которого их губы слились бы в поцелуе, переводчица отступила на шаг.
- Я свободна, король? - девушка смотрела в сторону.
- Да, - резко произнёс бывший казначей.
Кивнув, красавица поспешила покинуть королевский дворец, пребывание в котором причинило ей двойную боль.
- Нет! - гневно вскричал король спустя несколько минут. - Ты не свободна!
Яростным, чеканным шагом он направился к одному из распорядителей.
- Готовьте виселицу на завтра! - приказал монарх. - Схватите её и казните за измену родине! Завтра! Я сам приду смотреть на казнь.
Чиновник бесстрастно записал на равнодушной бумаге ужасный приказ.
Король заперся в своих покоях. Сердце, отвергнутое возлюбленной, наполнилось ядом боли и горечи.
Мужчина сел за стол из розового дерева, за которым любил выписывать указы и распоряжения. Распахнул окно. Ночной дождь долетал до его лица и покрывал его каплями слёз. На листе гербовой бумаги появились влажные капли. Король с ожесточением захлопнул ставни, взял новый лист и перо. Лист пергамента с золотым тиснением. А затем, точно слёзы из безутешных глаз, полились на лист строки:
"Жил однажды юноша. И у него был свой ангел. Невозможно красивая девушка с белыми крыльями. Юноша видел её очень редко, но знал, что она всегда оберегает его. И однажды он признался в любви девушке-ангелу.
- Любишь ли ты меня? - спросил он и сердце замерло в груди, боясь услышать любой из ответов.
Но она улыбнулась своей светлой улыбкой, что всегда так радовала его.
- Иначе я не была бы рядом с тобой.
- Скажи, почему мы не можем быть вместе всегда?
- Ты так хочешь этого?
- Больше всего в жизни, - вздохнул он.
Но девушка-ангел подарила ему сладкий поцелуй и исчезла, как и всегда.
Расстроенный, юноша лёг спать. А когда поутру вышел во двор своего замка, на мраморной скамейке сидела девушка. У неё больше не было крыльев, и она не лучилась небесным светом. Это была живая девушка и она больше не могла оберегать юношу. Теперь он должен был защищать её хрупкую красоту от мира.
Вот только юноше уже не нужна была обычная девушка. И он покинул её. Навсегда. Он не хотел ей делать больно, просто таков он был, и ничего не мог с собой сделать."
Король кликнул слугу и велел принести ему крепкого заморского рома. Так сильна была его боль.
Когда на следующее утро он подошёл к своему столу, там лежало несколько чистых пергаментных листов и нетронутые чернилами перья. Никто из прислуги не видел той истории, что король написал накануне.
6
Бывший казначей и нынешний король восседал на специально сооружённом помосте рядом с виселицей, куда вынесли его трон. Он желал лично насладиться казнью рыжеволосой переводчицы, отвергнувшей его.
Горожане толпились вокруг, кто-то показывал связанной девушке кулак и бросал в лицо проклятья. Похоже, что большинство действительно уверовало в то, что эта молодая женщина с добрыми глазами поставила страну на край гибели своим предательством. Каким предательством – никто не задумывался. Если король сказал – так и есть. Чернь жаждала крови и бесплатного представления.
Палач развязал путы на ногах несчастной, ткнул в её нежную спину острым концом алебарды. Переводчица, подняв спокойные глаза к небу, взошла на эшафот, одолев тринадцать ступеней.
Лицо молодого короля было прямо перед ней. Горечь, боль, жалость, ненависть и обида – всё смешалось на нём непередаваемой гаммой.
Набросив на шею осуждённой петлю и затянув потуже, палач приблизился к рычагу, опускающему пол под несчастной переводчицей, положил на него увитую жилами руку и ждал знака монарха.
Король безмолвствовал.
Девушка не рыдала от ужаса, не умоляла о пощаде; с достоинством выпрямилась она на эшафоте, словно и не замечая тугой петли на шее, и с ненавистью и даже большим презрением глядела на преисполненного власти короля. И он вскочил, сорвался с трона, и подбежав к переводчице, тихо сказал ей:
- Уходи прочь из города, из страны! Я дарую тебе твою жизнь, ибо не получу удовлетворения, отняв её – ведь тебя, кажется, не сломить. Уходи прочь, и если ещё хоть раз я увижу твоё прелестное лицо, то клянусь своим троном, я возьму свой аметистовый меч и выколю твои зелёные очи, чтобы больше никогда не изливали они на моё сердце потоки расплавленного свинца!
Помилованная едва слышно вздохнула, отведя взгляд.
Толпа, узнав о благородном решении монарха, с недовольным гулом расходилась. За теми, кто протестовал особенно рьяно, увязывались стражники, коих в этот день было особенно много на площади.
Вернувшись во дворец, король погрузился во тьму печали. Красавица-южанка грустила в одиночестве, проводя долгие дни в выделенных ей роскошных покоях. Монарх запретил пускать к себе кого бы то ни было. Лишь раз в несколько дней к нему наведывался его верный распорядитель – давний товарищ по пирушкам, впустивший его в столицу когда-то. Король пожаловал ему титул герцога и взвалил на него всю тяжесть управления страной.
Спустя три недели после несостоявшейся казни монарх велел разыскать переводчицу – он желал с ней поговорить, вновь увидеть её. Однако девушки не было в столице.
А вскоре с юга пришли тяжелые вести – старейшина, оставленный управлять султанатом, скончался, а власть там захватил сын одного из бывших царьков. Он объявил, что Белый Бог повержен прочими Богами Зла, и султанату теперь придётся существовать без его покровительства. Всякая связь с королевством прекратилась, а золото, до сих пор поддерживавшее хоть какие-то жизненные силы в разорённой войнами монархии, иссякло. Теперь над страной нависла угроза нищеты и голода. В распоряжении короля было чуть больше десяти тысяч воинов – он даже не мог отправить в султанат карательное войско: армии едва хватило бы, чтобы защищать столицу в случае вероломного нападения соседних держав.
Герцог не скрывал от короля состояния дел в стране. Вместо того, чтобы искать хоть какие-нибудь выходы из-под навалившихся бед, король запирался в своих покоях и пил ром или вино. Его фаворитка пыталась образумить его, но что могла поделать слабая женщина...
В начале весны один из придворных напросился к королю. Недовольный тем, что его потревожили, монарх хотел выбранить сановника, но заметил девушку, что пришла вместе с ним.
Молодая особа была как две капли воды схожа с его возлюбленной. Те же огненно-рыжие волосы до плеч, такие же глаза цвета изумруда, и лишь взгляд да обольстительная улыбка подсказали королю, что перед ним иной человек.
Как выяснилось – девушка была на пару лет младше переводчицы и родилась в семье богатого ремесленника в городке на западе.
Щедро наградив придворного за такой подарок, король повёл красавицу в один из своих любимых залов.
Высокие колонны поддерживали кольцо свода – солнце искрилось в волнах большого пруда в центре помещения. Выложенные мозаикой стены изображали леса и холмы – но таких ярких и живописных мест не могло существовать в природе.
Эта новая красавица, обладая чертами лица прежней, оказалась совершенно другая по сути. Между королём и его гостьей завязалась легкомысленная беседа. Девушка явно пыталась привлечь к себе внимание молодого монарха. В конце концов ей это удалось. Не устояв перед чарами перед чарами соблазнительной красавицы, король на руках пронёс её через несколько зал и галерей, и, точно хрупкое сокровище, опустил на шёлковые перины, отлучившись ненадолго лишь раз, дабы зажечь алые свечи, наполнившие покои терпким ароматом южных ночей.
В тихие предрассветные часы, обнимая её тонкий стан, мужчина пытался разобраться со своими ощущениями. Ему нравилась та, что согревала его рядом и тихо шептала какую-то бессмысленную ерунду. Он был в восторге от её красоты, ибо девушка поразительно напоминала королю его былую любовь. Но, в отличие от переводчицы, эта гостья оказалась совсем глупышкой, да и ночью была не такая страстная, как пылкая южанка.
«Точно вместо золотого фамильного перстня я надел медный, покрытый позолотой, - пришла ему мысль».
И всё-таки следующим же вечером король вновь пригласил девушку к себе, благо, она остановилась в лучшей столичной гостинице. А спустя полтора месяца встал перед ней на одно колено и попросил её руки, представив восхищённым очам красотки кольцо с огромным изумрудным цветком.
Церемония бракосочетания состоялась на священной горе, где стоял древний храм времён основания королевства. Правда, там случилось странное событие – когда архиепископ благословлял короля и его невесту на брак, статуя Богини словно бы усмехнулась, осмысленным взором глядя на монарха. Мужчина едва сдержался, чтобы не выхватить свой меч и не разнести вдребезги мраморное лицо.
Медовый месяц супруги провели на тихом острове у юго-западного побережья королевства – в тихой зимней резиденции.
Вернувшись в столицу уже с королевой, король был шокирован. В его отсутствие герцог, потеряв голову от южанки, всё ещё жившей во дворце правителей, попытался силой склонить к себе смуглую красавицу. Южанка, не имея возможности даже рассказать кому-либо о домогательствах, и любившая в своей жизни лишь единственного, своего Белого Бога, выбросилась из окна высокой башни.
По возвращении король обвинил развратного герцога в попытке захватить власть и замуровал в стену. Бывший казначей лишился одного из вернейших придворных. Впрочем, никто среди высших сановников не был верен ему по своей воле и доброму расположению, как погибший некогда наёмник – всех интересовало лишь золото и пост позначительнее.
Королева оказалась довольно капризной особой. Одно её платье стоило как несколько селений вместе с окрестными землями. Придворные также страдали от непомерных желаний и вечных придирок девушки. В конце концов тот самый сановник, что некогда познакомил короля с этой вздорной красавицей, принёс неожиданную весть.
Переводчица, которую по прежнему тайно любил тридцатилетний король, проживала в столице. Сменив имя, она жила в доме своих родителей под видом служанки, ухаживая за стариками.
- Привести её к вам? – поинтересовался министр, лукаво прищурившись.
- Не нужно, - благодушно махнул рукой король. – Пусть себе живёт, где хочет. Меня только удивляет, что она не вернулась на родину. Я подумал было, что из-за меня, оказалось нет.
- Она с семьёй приехала в столицу двадцать лет назад, - сообщил сановник.
- Да, знаю, - кивнул монарх.
Характер королевы портился на глазах с тех пор, как девушка получила такую власть. Сам король сторонился и избегал её в многочисленных залах дворца, уже жалея о своём выборе. Но в то же время его занимали другие, более интересные мысли.
«Что сказала бы моя любовь, узнав о том, что я взял в жёны девушку, схожую с ней, словно близнец».
Но мужчина никогда не узнал этого. Сам король пообещал себе не тревожить свою возлюбленную, разве только она сама не придёт во дворец. По прежнему висел в его спальне портрет переводчицы и король с усмешкой вспоминал, как удивилась будущая королева перед первой ночью любви, посчитав, что монарх уже ухитрился заказать её портрет к их первому свиданию.
Королева наскучила бывшему казначею, беззаветно преданная южанка была мертва, а к истинной любви путь был заказан. Всё чаще правитель проводил время среди учёных и философов в столичной академии; им он щедро покровительствовал, несмотря на стремительно пустевшую казну.
Более всего королю нравилось беседовать с седовласым мудрецом, жившим скромно в небольшой комнатке в здании академии. Старик напоминал ему покойного отца.
Королевской власти, как считал сам монарх, никто нынче не угрожал. И хотя сердце его было разбито, а он обладал абсолютной властью в стране, с этим ничего нельзя было поделать. Король задумывался о тщетности жизни.
- Я боюсь умирать, - признался однажды от мудрому старику. – Да, я молод, но всё равно когда-нибудь мне суждено умереть. Что же будет после этого со мной? Если бы кто-то мог дать ответ на этот вопрос.
- Не умирает лишь тот, кто никогда не рождался, - задумчиво произнёс мудрец. – Все мы, уже едва родившись, обречены на смерть. Такова наша судьба, так распорядился Тот, кто создал нас.
- Значит, я сгину, и от меня не останется даже горстки пепла, которую мог бы развеять ветер?
- Нет, король. У человека всегда есть выбор. Он может пережить собственную смерть, оставив великие произведения искусства или же совершив добрые деяния. Если так, то он останется в памяти многих поколений.
- Что ж, - усмехнулся бывший казначей. – Это не про меня. Я кровожадный тиран, как меня величают за глаза. Верно?
Старик выдержал пристальный взгляд короля.
- Так говорят, но не все. Мне вы не сделали ничего плохого, король. И если позволите дать совет: вам следует бояться иного конца, нежели смерти от старости.
Монарх ничего не ответил. На следующий день лишь приказал удвоить охрану своего дворца.
7
Прошло ещё полтора года необузданного правления бывшего казначея. Голод и болезни косили население королевства. Имевшие возможность бежали из страны. Вместо того, чтобы дать городкам и сёлам передышку, король обложил их двойной податью – стремясь заполнить опустевшую казну. Дошло до того, что на содержание двора пришлось брать взаймы у столичных богачей.
А затем тщательно спланированный заговор в несколько дней покончил с властью молодого монарха. И не нашлось ни единого человека, что готов бы было пожертвовать счастьем родной страны и открыл бы королю тайну готовящегося переворота. Даже придворные министры уже не стремились услужить правителю – тому просто нечего было предложить.
Отряды гвардейцев без колебаний перешли на сторону вождя восставших и устремились к главным казармам, где квартировались чернокожие воины, верные своему Белому Богу. Силы были равны – с обеих сторон пять тысяч закалённых в боях латников. Туземный легион мгновенно поднялся по тревоге и окружил дворец короля, собираясь до последнего защищать бывшего казначея. Между тем в королевскую резиденцию проникли несколько сот восставших во главе с вождём, пройдя через тайный коридор под городскими улицами. С частью стражников бунтовщики расправились, часть убедили сложить оружие.
Король только что принял утреннюю ванну и в компании супруги завтракал в огромной обеденной зале. Как водилось, блюда пробовал королевский дегустатор, и лишь после этого монарх принимался за еду.
Вскрикнула в испуге королева, правитель поднял взгляд и увидел перед собой исчезнувшего принца в сопровождении десятка воинов.
- Ты?! – только и смог выдавить король.
Принц, он же вождь восстания, подошёл и приставил клинок к горлу мужчины. Королеву грубо схватили и увели прочь.
- Пойдешь со мной, узурпатор! – процедил с ненавистью принц. – Отдашь свой последний приказ.
- Что такое? Что происходит? Кто впустил сюда...
Король истошно завопил, но вождь восставших наотмашь ударил его по лицу.
- И как я мог якшаться с таким чудовищем! Ты убил моего отца и захватил страну! Но теперь твоей нечестивой власти конец!
Подталкиваемый двумя бунтовщиками, король шёл вперёд. Он поднялся по длинной лестнице на балкон, что находился прямо над большой площадью, где собрался чернокожий легион.
- Прикажи своим чёрным дьяволам сдаться, если хочешь жить! – наследный принц ткнул мечом в спину короля.
Они стояли на балконе вдвоём. Над столицей встало ласковое солнце, дул свежий ветерок, но для бывшего казначея настал самый чёрный день в его жизни. В руках принца была золотая корона его отца.
- Не буду! – упрямо вскинул голову монарх. – Всё равно вы меня убьёте. А мой легион хотя бы уничтожит предателей-гвардейцев!
- И что с того? Ополчение со всех городов стягивается сюда. Ты всё королевство настроил против себя! Послушай, - принц назвал бывшего казначея по имени. – Я даю слово, что пощажу тебя и дам свободу, если ты отзовёшь чернокожих.
- Слово заговорщика мало чего стоит, - фыркнул король.
- Лжец в словах любого видит ложь, - заметил принц. – Я не допущу бессмысленной резни, которая лишит страну даже этой небольшой армии. Прояви мужество и отдай приказ! И я отпущу тебя.
Мужчина набрал побольше воздуха в лёгкие и прокричал:
- Первому легиону приказываю не оказывать сопротивление гвардии.
У короля защипало в глазах.
- Ввиду непреодолимых обстоятельств и в силу того, что проводимый мною политический, законодательный и экономический курс не смог, вопреки ожиданиям, возродить могущество королевства, я оставляю трон.
Наследный принц поморщился. Король снял со своей головы серебряный шлем.
- А я принимаю королевскую власть, как сын предыдущего короля, - вождь восставших надел золотую корону. – И сделаю всё возможное, чтобы исправить сложившееся положение.
Туземный легион не ослушался последнего приказа. А немногочисленные горожане, находившиеся в этот час на площади, с радостью приветствовали возвратившегося принца. Вслед за ними пятитысячная гвардия дружным ревом, сотрясшим все дома в окрестностях, поддержала горожан и нового монарха.
Уже вернувшись под стражей в тронный зал, бывший казначей дрогнувшим голосом заметил:
- Я выполнил все твои условия.
Новый король взглянул на него с усмешкой.
- Не я дал тебе твою презренную жизнь, и не мне тебя её лишать, - странно прозвучали эти слова в тронном зале, где ещё месяц назад не обходилось ни дня без казней и наказаний.
Молод и полон сил был новый монарх, ровесник прежнего. Выросший под присмотром благодетельного отца и сызмала обучаясь основам правления, новый истинный король готов был осчастливить всех тех, кто возложил на него надежды.
Низложенный с трона же мужчина тридцати одного года покинул дворец. Он ушёл прочь из города, где никто не поделился бы с ним и коркой хлеба. Приспешники и льстецы, верные друзья в годы правления, в одно мгновенье покинули его. Жену-красавицу впоследствии сделали какой-то фрейлиной, но об этом бывший казначей так и не узнал.
Тысячи горожан пришли взглянуть на бесславный уход узурпатора. Никто не трогал его – стражники шли чуть поодаль, но в спину мечами ударяли обидные слова черни и ругань, полная глухой злобы. Народ был не столь милостив, как его новый правитель.
«Проклятая толпа! – думал свергнутый монарх. – Безмозглая сила, что так же легко лишит трона того, кого накануне туда посадила! Эта чернь никогда не будет довольна, какие указы не издавай. Каждый из этих грязных псов хотел бы сидеть в таверне с бочкой эля в обнимку и больше ничего. А кто будет работать на благо родины?.. Что ни делай ради черни, все одно не угодишь ей. Вот я и не заботился о них. Жаль только, что недооценил гнев черни и лишился трона...»
Он ступал по мощёному бульвару, протянувшемуся от главной площади к самым воротам, и всё это время дюжина гвардейцев с пустыми взглядами сопровождали его, оберегая от расправы: народ верил, что все его беды от этого раздавленного человека, и что теперь всё уйдёт в прошлое, как и всегда. Этим воинам было стыдно идти рядом с узурпатором, но ослушаться приказа они не посмели.
И всё же мужчина шёл на нетвёрдых ногах, ежеминутно ожидая гибели. Всего можно было ожидать от этого моря черни, что скопилось вдоль улиц и бульваров, ведущих к столичным воротам.
Отрешаясь от жестокости судьбы, бывший казначей грезил о мести. Вот он снова собирает армию, вторгается в королевство и железной рукой казнит всех этих ненавистных людей. Но эти мысли ещё больше усугубили его душевный упадок. В первый раз он сбежал с огромной суммой золота и превратил дикие разрозненные племена в могучий султанат. Теперь же мужчина был нищ, да и в стране, которую он создал далеко на юге, воцарился свирепый правитель...
Так случилось, что человек, побывавший и казначеем, и королём, и нищим, изменил ход истории во всём мире. Во много раз ускоренное насаждение благ цивилизации в султанате спровоцировало через несколько десятилетий перенаселение и нехватку ресурсов. Жестокие и хорошо вооружённые (как велел Белый Бог) воины захватили сначала соседние малоразвитые страны, а спустя два века после этого едва ли не весь мир оказался под пятой всемогущего султана. Не обошла та судьба и это королевство, достигшее славы и благополучия под умеренным правлением законной династии.
А ныне низложенный король благополучно преодолел жилые кварталы столицы, достиг широко распахнутых ворот, куда разноцветной рекой вливались люди, идущие приветствовать новую власть. Бывший казначей подобрал с мостовой обронённый кем-то старый плащ с капюшоном, набросил на себя и не оглядываясь, ушёл по пыльной просёлочной дороге.
Он не знал о том, что из окна во флигеле одного из скромных особняков на окраине столицы смотрела на него молодая женщина. Уже не было презрения в её глазах, только жалость к этому непутёвому человеку, которого она полюбила когда-то. После того, как свергнутый король скрылся из виду, рыжеволосая женщина отошла от окна и больше не вспоминала о нём.
Опасаясь крестьян, которые могли бы узнать его по портретам, висевшим едва ли не в каждой сельской ратуше, мужчина свернул с тракта. Сначала он питался собранными у изгородей кислыми яблоками и тем, что можно было собрать в лесу. Пить вместо баснословно дорогого вина приходилось родниковую воду.
На руке изгнанника всё ещё был потускневший фамильный перстень, с которым он не желал расставаться. А в кармане плаща покоился свёрнутый во много раз холст с милым сердцу портретом – единственное, что разрешили ему взять из дворца.
- Скольких бед можно было избежать, - заметил новый король, захваченный потоком воспоминаний низложенного при виде любимых черт, - попроси ты меня тогда познакомить тебя с этой девушкой...
- Былого не вернуть, - глухо проронил свергнутый монарх, вынимая холст из массивной золотой рамы.
Так случилось, что путь по бездорожью привёл бывшего казначея к небольшому монастырю. Прикрывая лицо капюшоном, мужчина поинтересовался, имя какого из святых носит место. Услышав ответ, он не без радости вспомнил, что здесь живёт его брат и попросил спуститься его.
К ступеням монастыря спустился молодой епископ аскетического телосложения.
- Рад, что ты пришёл сюда, брат, - тепло приветствовал монарх изгнанника.
Не ожидавший такого мужчина отрицательно замотал головой.
- Я всего лишь хотел попросить немного еды...
Монах провел брата в обеденную комнату. Впервые за неделю, проведённую в пути, изгнанник наелся досыта. Хлеб, зелень, масло – немудрёная еда, казалось, ничего вкуснее в своей жизни бывший король не ел.
- Оставайся, - снова вопросил епископ.
- Зачем?
- Загладить грехи, мой брат. Творец сохранил тебе жизнь для этого.
- Изгнанник огляделся. Колоть дрова, отливать свечи, проводить службы и ежечасно молиться? Нет, это не для него.
- Боюсь, что слишком много грехов на мне, - мягко отказался бывший казначей. – Столько, что не замолить и десятью жизнями здесь.
- Люди редко прощают, - сказал напоследок священник. – Но Творец прощает всё и к этому же призывает людей.
Братья попрощались у дверей. Епископ ещё долго глядел вслед уходящему гостю, с грустью осознавая, что в этой жизни не увидит больше брата никогда.
8
Грязная борода, отросшие волосы и обратившаяся в лохмотья одежда навсегда скрыли от посторонних глаз некогда гордый облик монарха. Он стал одним из многих бродяг, что шатались ещё по дорогам этого неспокойного мира. Когда нечего было есть и выпить, бывший казначей просил милостыню, случалось, подворовывал.
Дешёвая кислая брага, какую он мог купить в грязном трактире на выклянченные деньги, помогала ему забыть обо всём, что жгло его разум и всегда будет жечь. В хмельных грёзах ему виделось, что он вновь король, а по правую руку от него сидит прекрасная и добрая королева – рыжеволосая переводчица. Потом с жуткой головной болью мужчина возвращался в чёрный, будто сажа, окружающий его мир, жестокий и беспросветный. И на день, а то и на два, целью бывшего короля становились несколько медяков, чтобы купить выпивку и вновь уйти в мир его власти, мир получше этого.
Лишь две вещи берёг мужчина как зеницу ока – золотой перстень и портрет женщины, любовь к которой донёс даже до этих безрадостных лет. Фамильную драгоценность сын нувориша носил на бечевке под грязной рубахой, чтобы лишний раз не испытывать судьбу в трактирах, полных пьяниц и на тёмных улицах, где якшался с ворами и грабителями, изредка участвуя в совместных кражах.
В одном из злачных мест мужчина познакомился с таким же бродягой. У нового знакомого нашлось несколько медяков. Они взяли кувшин крепкой наливки и провели вечер в углу трактира, за столом из прогнивших досок, проклиная подлую Судьбу.
С удивлением узнал бывший казначей, что и жизнь его собеседника рухнула в грязь из-за несчастной любви.
- Я был разбойником, - доверительно бормотал бродяга, пятидесяти с лишним лет на вид. – У меня была берлога, где я жил в перерывах между вылазками и где копил золото. А однажды я украл прелестнейшую девушку и она стала жить со мной. Мы полюбили друг друга. Скоро должен был родиться сын или дочь, и я собрался завязать с лихой жизнью, купить надел земли и жить там честным трудом. Хотя... вру! Я собирался и мог купить целый замок с областью...
Бродяга ждал вздоха восхищения от собутыльника, но бывший король лишь понимающе кивнул.
- И вот раз, вернувшись, я увидел, что моя берлога разграблена, невесты нет. Какой-то легионер присвоил всё моё золото, любимую взял в жёны. Я выслеживал подлеца много лет. А потом нашёл его с моей любимой и моей дочерью в богатом замке, который он купил на мои деньги, вместе с титулом графа.
Казначей хитро оскалился, предчувствуя справедливую расправу.
- Но я... – бродяга неожиданно всхлипнул. – Я убил свою дочь по ошибке. И только потом добрался до графа...
- А жена, твоя невеста?
- Я не помню, - развёл руками собутыльник. – Та кровавая ночь, для меня как в тумане... Иногда мне кажется, что я пощадил её, иногда – что перерезал ей горло. А правду знает только Творец. Если он есть...
Мужчина не ответил, и старый разбойник погрузился в свои невесёлые воспоминания. Казначей думал о Создателе. И осознал подлинную причину того, что не ушёл в монастырь к брату. Он ненавидел Творца. За то, что тот послал ему такую неразделённую любовь, из-за которой он потерял всё. Так считал бывший король.
Спустя много лет брат его руководил монастырём, в котором начинал своё служение Творцу.
«Он живёт в сытости и тепле, - думал казначей, - а в обмен на это проживает жизнь в бесконечных и бесполезных молитвах. Он никогда не познает власти, богатства, женщин. Кто знает, чей путь лучше...»
Вскоре бывший король рассказал своему товарищу о запутанной нити своей жизни. Поверил или нет старый бродяга в то, что его собутыльник был правителем всего этого королевства, так и осталось загадкой. Подлинных доказательств у изгнанника не было. Но виду старый не подал.
- Негоже нам двоим выпрашивать подачку у горожан и таскать кошельки у прохожих, - подмигнул он товарищу. – Бывший король и тот, кто мог быть графом, найдут занятие достойное себя.
- Ты о чём?
- Мы могли бы грабить небольшие купеческие обозы. И золота у нас было бы не в пример больше. Один разбойник нынче никого не напугает, а вот мы вдвоём...
На следующий день бывший казначей обменял свой тяжёлый золотой перстень, подаренный отцом, на два грубо сработанных меча. Кузнец неодобрительно покачал головой, но не мог себе отказать в удовольствии получить двойную выгоду – за перстень можно было просить и три, а то и четыре клинка.
Расставшись с фамильной драгоценностью, казначею невольно пришло в голову, что он окончательно оборвал тем самым связь со своим прошлым и стал убийцей. Вину за тысячи жизней, что сгинули из-за его приказов, бывший король так и не признал за собой.
Первый же набег на проезжающих по тракту купцов обернулся двумя трупами – когда хозяева, а их было четверо, стали доставать кинжалы, увидев, что грабителей лишь двое. Однако повозки, полные отличных товаров, уже не давали мужчине возможность подумать о пути, который он избрал, когда окрасил меч кровью невинного купца.
Старый разбойник, вспомнивший счастливые годы своей жизни, был доволен. После четвёртого разбоя товарищи обновили клинки и сменили лохмотья на удобные кожаные штаны и рубахи – чтобы легче было передвигать в чаще леса.
Казначей, познав вкус вольготной разбойничьей жизни, уже не мучился угрызениями совести. Вдвоём со старшим товарищем они устраивали засады на лесных дорогах и даже не гнушались нападать на одиноких путников, с которых, кроме десятка-другого медных монет и взять-то было нечего. Старый разбойник любил убивать связанных по рукам и ногам жертв и не всегда младшему удавалось остановить его от бессмысленного убийства.
Иногда на разбойников, кочевавших по всей стране, устраивали облавы местные власти, но Судьба хранила их до поры.
потом старый бродяга до смерти упился в одной из таверн. Бывший король вынес его грязный и опухший труп во двор, протащил до ближайшей опушки и там похоронил.
«Вот тот, кто был мне единственным настоящим другом, - думал мужчина, стоя над могилой. – Все остальные предали меня и оставили в минуты бесславия».
Ему и в голову не могло прийти, как изменился он сам, если теперь безродный разбойник стал его лучшим товарищем. А ведь когда-то казначей был поистине благороден и чист душой. Но время меняется, изменяя и души, зачастую помимо их воли.
Разбойнику шёл тридцать пятый год жизни, но никто бы не дал ему меньше сорока. Она была на год старше и казалась молодой принцессой лет двадцати пяти. Судьба вольна отнять не только жизнь; этой злодейке нравится играть с течением самого времени.
Бродяга встретил её ещё раз. Покончив, как ему казалось, с преступной жизнью, мужчина скитался по навевающим мрачные воспоминания улицам столицы. Днём бывший казначей просил милостыню. Наверное, сам того не сознавая, он хотел, чтобы алебарда стражника покончила с его никчемной жизнью. Но никто не узнавал низложенного короля – так он осунулся и постарел. Однажды ноги сами привели его к балкону былой возлюбленной.
Словно почувствовав это, рыжеволосая красавица, оставив ужин в обществе мужа и дочерей, подошла и выглянула в окно.
Женщина долго глядела на бродягу, будто вспоминала нечто давно ушедшее из её души и памяти. Она увидела, как заблестели слёзы на глазах бродяги. И отвернулась.
Разбойник подумал, что женщина спустится к нему, хоть это и было бы удивительно. Однако этого не случилось. И тогда он ушёл, чтобы больше никогда в этой жизни не видеть ту, что всегда любил больше самой этой жизни. На ступенях дома остался лежать лишь старый холст с её образом, который казначей хранил столько лет.
Глубокой ночью женщина подняла свой портрет, только теперь узнав, кто выкрал много лет назад картину из родительского дома, изобразив беспорядок обычной кражи и захватив другие ценности.
С тех пор прошло ещё два десятка лет.
Казначей, король и разбойник умирал в лесной глуши, будто дикий зверь. Прелые листья да холодная осенняя земля были ему предсмертным ложем, а единственной, кто склонился над его седой головой, стала старая берёза.
Бродяга сжал пальцами искалеченное острым лезвием плечо. Засада не удалась. Что ж, по своему старик был рад. Ему опротивела жизнь, он давно желал уйти, чтобы Смерть закрыла его глаза, лишив и прошлого, и будущего, а главное – настоящего.
Старому разбойнику становилось всё тяжелее грабить купцов. В последний раз он напал на пятерых. Крепкие мужчины, выхватив кинжалы, защищались. Бродяга, орудуя мечом, убил одного из купцов, двоих тяжело ранил, а затем молодой юноша, подойдя сзади, вонзил кинжал в плечо разбойника по самую рукоять.
Старик, знавший извилистые лесные тропы в здешних местах, сумел сбежать от возмездия. Но слишком много крови вылилось на опавшие листья.
«Где же она? С кем сейчас? – подумалось умирающему казначею. – Кто стал её судьбой? Почему не я...»
В этот последний час он так хотел увидеть её зелёные глаза, пусть даже смотревшие на него с портрета, что сберёг её юной девушкой – такой, какой он увидел её впервые и полюбил. Но заветного холста давно не было – бродяга вернул его хозяйке как последнее признание в любви.
Но вот уже иные мысли овладевали разбойником – по мере того, как предсмертный мрак застилал глаза. Тускнеющим взором впивался казначей в небеса, все в золотых листьях, и силился отгадать загадку, будто бы сейчас ему, умирающему, должен непременно явиться ответ.
«Что там? Боги и души? Или пустота?»
Точно извне мира долетел до него ясный голос, а может, то ему послышалось:
- Тебе решать.
- Кем я был до того, как родился? Тем же буду после смерти. Уйду в небытие, из которого пришёл...
И наконец, точно последний отчаянный вопль, гибнущий разум пронзило желание жить, существовать во что бы то ни стало. Ещё немного. Он образумится и начнёт новую безгрешную жизнь. Придёт, покаявшись, к брату-священнику, как подумывал сделать в последние годы. Как же он теперь хотел этого...
Внезапно налетевший ветер зашумел ветвями старой берёзы – дерево словно смеялось над мыслями человека, такими одинаковыми у всех умирающих. Но казначей уже не слышал ничего. Всё, чем он был, истаяло бесследно, оставив здесь только пустую оболочку.
А умирающая берёза бросала вниз последние листья, перед тем, как отойти в вечность вместе с упокоившимся здесь королём без королевства.
--- Посвящается И. Ф. ---
Авторская публикация. Свидетельство о публикации в СМИ № L108-19209.
Обсуждения Легенда о казначее, часть 2