Недавно меня попросили ответить на вопрос: «Что, по-вашему, есть счастье?» Был тогда соблазн сказать, что это шоколад и бананы, которые способствуют выработке серотонина, каждый день и в большом количестве. Но увы, это не совсем так. Можно до тошноты наесться этими вкусными и полезными продуктами, а потом уйти в ванную плакать.
Счастье кратковременно, непредсказуемо, и природа его плохо поддается объяснению. Несколько дней назад я прочитала, что зоопарки и цирки с участием животных будут запрещены на международном уровне. И, читая это, испытала счастье – тихое, ничем не замутненное. Возможно, несколько лет назад это сообщение я не заметила бы, потому что это не входило в круг моих жизненных интересов. Раньше мне было бы все равно, а теперь нет. А почему – не знаю. То же самое произошло и с вопросом употребления в пищу ушастых, хвостатых, пушистых, с розовыми носами или же звонкими копытцами. Это я о них – о стейках и котлетах, о шашлыках и прочих кебабах. Что-то изменилось во мне, а я и не заметила, когда и как.
Ученые утверждают, что в 2014 году произошел некий таинственный квантовый переход человечества, когда плотноматериальная природа Земли и людей поменялась на тонкоматериальную. (Про 2014 год и про все, что он нам подарил кроме радости квантового перехода я тоже помню.) В любом случае то, что раньше было далеко и не больно, теперь близко и очень болит. Невозможность употреблять в пищу тех, кто вчера бегал по траве и доверчиво упирался кому-то в колени, пришла сама собой. И никуда не уходит уже несколько лет. И я не хочу, чтобы она уходила. В принципе уж пора кидать в меня камни и называть меня идиоткой, хотя я еще не закончила. Дальше будет еще хуже.
Как талантливо умеет смеяться жизнь… Самая элегантная в моей жизни шуба, она же подарок мужа, не первый год немым укором висит в шкафу, и я стараюсь на нее не смотреть. Интересно, сколько красивых, умных, грациозных зверей извели на то, чтобы мне было даже не столько тепло, сколько приятно? Во многих странах носить натуральный мех неприлично. Но почему же раньше я этого не понимала, почему с удовольствием надевала на себя преступно присвоенные по праву сильного шкурки когда-то живых существ? Господи, а ведь еще есть дубленки и угги! Мы же помним, из кого их делают. А еще есть лайковые перчатки и модельная обувь «на кожаном ходу»…
Нет, квантовый переход, наверное, ни при чем. Я помню, как это было задолго до него, когда деревья были большие, а я – маленькая. Много-много лет назад родители моей школьной подруги держали в своей московской квартире перепелов. Купили здоровую клетку, посадили туда две пары птиц, после чего в течение нескольких лет имели к завтраку перепелиные яйца. Однажды я увидела, что клетка опустела. На мой вопрос, куда делись птички, подруга мне ответила: «Мы их съели». И рассказала, что сначала они своих перепелов обезглавили, потом ощипали, потом бросили в суп. А потом съели.
Я не могу поверить, что все читающие эти строки сейчас пожмут плечами и скажут: «Ну и что тут такого?» Что-то с нами со всеми не так. Мы не имеем права распоряжаться чужими жизнями. Мы со своими-то разобраться не умеем, но при этом с легкостью казним или милуем тех, кто имеет несчастье жить рядом с нами.
По периметру висят шкуры и чучела тех, кто когда-то бегал, прыгал, вылизывал детей и валялся в траве. Фото Игоря Стомахина/PhotoXPress.ru
По периметру висят шкуры и чучела тех, кто когда-то бегал, прыгал, вылизывал детей и валялся в траве. Фото Игоря Стомахина/PhotoXPress.ru
Каждый год у нас на речке утки выводят птенцов. И каждый год я смотрю на этих малявок, похожих на плавающие одуванчики, фотографирую их и радуюсь тому, что они дикие и что их, как тех перепелов, никто не съест. К концу лета эти птичьи малыши подрастут, станут взрослыми красивыми птицами и следующей весной сами прилетят сюда же. «Все опять повторится сначала», как поется в песне «Я люблю тебя, жизнь». Они ничем не обязаны человеку, и это их большое везение. И они родились там, где их никто не обидит, – большая удача для них и еще один маленький повод для счастья для меня. Мне не нужны бананы и шоколад. Вот он, мой серотонин, – качается себе на волнах, деловито потряхивая крошечными крылышками.
Родительские шесть соток, которые мои мама с папой гордо именовали дачей, находились совсем близко от Москвы – за тридцать километров. И к несчастью, рядом с нами были озера, камышовые заросли и утиные гнездовья. Впрочем, почему «были»? Озера есть и поныне, и все там, наверное, осталось по-старому. Каждое лето в начале августа рядом с нашим поселком раздавались первые пробные выстрелы, а в день открытия охотничьего сезона начиналась канонада. Кто-то целился и стрелял, а кто-то камнем падал в воду. И все. И каждый раз, когда мы слышали эти выстрелы, отец хватался за голову и повторял: «Дикари, ну какие же дикари!..» Он был военный летчик, как когда-то писали, отчаянной смелости, прошел войну и имел множество боевых наград. Но смириться с отстрелом птиц, имевших – нет, не глупость, а доверие свить гнезда рядом с огромным городом, населенном людьми, так и не смог.
«Зачем?» – я задавала этот вопрос еще в раннем детстве. Наверное, можно вспомнить, что Лев Николаевич в молодости был страстный охотник. А еще можно вспомнить знаменитую сцену травли волка из романа «Война и мир». Тридцать или сорок вооруженных людей гонят одного зверя, а потом радуются тому, что справились. В младших классах на мои вопросы мне отвечали, что охота – это хорошо и даже полезно для природы и что, например, такой гуманист, как Владимир Ильич Ленин, тоже любил побаловаться ружьишком.
«Ружьишком» любят побаловаться и многие из тех, кто сейчас на виду и на слуху. Вон лежат рядами 170 убитых зайцев, а вот – 150. Меньше ста – просто несерьезно, не стоит и хвастаться в Сети. Парадные фотографии с убитыми лисами и оленями, домашние интерьеры, заставившие не одного таксидермиста за их хозяев Бога молить и свечки ставить. Это когда по периметру трех этажей особняка висят чучела тех, кто когда-то бегал, прыгал, вылизывал детей и валялся в траве.
Интересно, как спится этим людям в таких населенных страданием и смертью домах. И что снится им по ночам. А еще очень хочется знать: ну зачем было нужно «Ларисе Ивановне», которую когда-то так хотел герой «Мимино», брать на охоту своего ребенка? Чтобы потом, положив ружье на колени и распустив локоны по плечам, позировать в формате «мать и дитя» на фоне погубленного медведя?
В человеке, говорят, есть что-то от Бога и что-то от зверя. Не готова согласиться. Потому что если бы в человеке было что-то от зверя, то к Богу он был бы намного ближе.
Да, так о чем это я? О счастье. В Индии дельфинов признали личностями и запретили дельфинарии. «В Голландии после нескольких лет судебных баталий апелляционный суд ясно дал понять, что варварской меховой промышленности в этой стране должен прийти конец» – это строка из новостей, я просто ее скопировала. А в Москве месяц назад прошла очередная выставка бездомных собак «Всем по собаке», и там это счастье было всех мастей и размеров – приходи и забирай. И ведь приходили. И забирали.
И еще. Как много появилось удивительных фотографий зверей, птиц, насекомых, всего-всего, что тоже живет на Земле… Они говорят об одном – о том, как прекрасен и разумен этот, оказывается, совершенно неизвестный нам мир, где улитка может играть со струями воды, цыплята могут дружить с кошками, а курица – «высиживать» щенков. Хотела написать «чужих» щенков, потом сама начала смеяться. Ну а какие же еще для той курицы могу быть щенки, не свои же? Но оказывается, что свои…
Думаю, что таинственный квантовый переход человечества к тонкоматериальной природе совершается в индивидуальном порядке. И обстоятельства места, времени и образа действия у каждого здесь свои, а суть одна: заглянуть в себя и вспомнить время, когда наши деревья были большими, а мы сами – маленькими. И может быть, это и есть счастье. Просто мы об этом еще не догадываемся.
Нью-Йорк
Шереметева Татьяна Юрьевна. Независимая газета.
Счастье кратковременно, непредсказуемо, и природа его плохо поддается объяснению. Несколько дней назад я прочитала, что зоопарки и цирки с участием животных будут запрещены на международном уровне. И, читая это, испытала счастье – тихое, ничем не замутненное. Возможно, несколько лет назад это сообщение я не заметила бы, потому что это не входило в круг моих жизненных интересов. Раньше мне было бы все равно, а теперь нет. А почему – не знаю. То же самое произошло и с вопросом употребления в пищу ушастых, хвостатых, пушистых, с розовыми носами или же звонкими копытцами. Это я о них – о стейках и котлетах, о шашлыках и прочих кебабах. Что-то изменилось во мне, а я и не заметила, когда и как.
Ученые утверждают, что в 2014 году произошел некий таинственный квантовый переход человечества, когда плотноматериальная природа Земли и людей поменялась на тонкоматериальную. (Про 2014 год и про все, что он нам подарил кроме радости квантового перехода я тоже помню.) В любом случае то, что раньше было далеко и не больно, теперь близко и очень болит. Невозможность употреблять в пищу тех, кто вчера бегал по траве и доверчиво упирался кому-то в колени, пришла сама собой. И никуда не уходит уже несколько лет. И я не хочу, чтобы она уходила. В принципе уж пора кидать в меня камни и называть меня идиоткой, хотя я еще не закончила. Дальше будет еще хуже.
Как талантливо умеет смеяться жизнь… Самая элегантная в моей жизни шуба, она же подарок мужа, не первый год немым укором висит в шкафу, и я стараюсь на нее не смотреть. Интересно, сколько красивых, умных, грациозных зверей извели на то, чтобы мне было даже не столько тепло, сколько приятно? Во многих странах носить натуральный мех неприлично. Но почему же раньше я этого не понимала, почему с удовольствием надевала на себя преступно присвоенные по праву сильного шкурки когда-то живых существ? Господи, а ведь еще есть дубленки и угги! Мы же помним, из кого их делают. А еще есть лайковые перчатки и модельная обувь «на кожаном ходу»…
Нет, квантовый переход, наверное, ни при чем. Я помню, как это было задолго до него, когда деревья были большие, а я – маленькая. Много-много лет назад родители моей школьной подруги держали в своей московской квартире перепелов. Купили здоровую клетку, посадили туда две пары птиц, после чего в течение нескольких лет имели к завтраку перепелиные яйца. Однажды я увидела, что клетка опустела. На мой вопрос, куда делись птички, подруга мне ответила: «Мы их съели». И рассказала, что сначала они своих перепелов обезглавили, потом ощипали, потом бросили в суп. А потом съели.
Я не могу поверить, что все читающие эти строки сейчас пожмут плечами и скажут: «Ну и что тут такого?» Что-то с нами со всеми не так. Мы не имеем права распоряжаться чужими жизнями. Мы со своими-то разобраться не умеем, но при этом с легкостью казним или милуем тех, кто имеет несчастье жить рядом с нами.
По периметру висят шкуры и чучела тех, кто когда-то бегал, прыгал, вылизывал детей и валялся в траве. Фото Игоря Стомахина/PhotoXPress.ru
По периметру висят шкуры и чучела тех, кто когда-то бегал, прыгал, вылизывал детей и валялся в траве. Фото Игоря Стомахина/PhotoXPress.ru
Каждый год у нас на речке утки выводят птенцов. И каждый год я смотрю на этих малявок, похожих на плавающие одуванчики, фотографирую их и радуюсь тому, что они дикие и что их, как тех перепелов, никто не съест. К концу лета эти птичьи малыши подрастут, станут взрослыми красивыми птицами и следующей весной сами прилетят сюда же. «Все опять повторится сначала», как поется в песне «Я люблю тебя, жизнь». Они ничем не обязаны человеку, и это их большое везение. И они родились там, где их никто не обидит, – большая удача для них и еще один маленький повод для счастья для меня. Мне не нужны бананы и шоколад. Вот он, мой серотонин, – качается себе на волнах, деловито потряхивая крошечными крылышками.
Родительские шесть соток, которые мои мама с папой гордо именовали дачей, находились совсем близко от Москвы – за тридцать километров. И к несчастью, рядом с нами были озера, камышовые заросли и утиные гнездовья. Впрочем, почему «были»? Озера есть и поныне, и все там, наверное, осталось по-старому. Каждое лето в начале августа рядом с нашим поселком раздавались первые пробные выстрелы, а в день открытия охотничьего сезона начиналась канонада. Кто-то целился и стрелял, а кто-то камнем падал в воду. И все. И каждый раз, когда мы слышали эти выстрелы, отец хватался за голову и повторял: «Дикари, ну какие же дикари!..» Он был военный летчик, как когда-то писали, отчаянной смелости, прошел войну и имел множество боевых наград. Но смириться с отстрелом птиц, имевших – нет, не глупость, а доверие свить гнезда рядом с огромным городом, населенном людьми, так и не смог.
«Зачем?» – я задавала этот вопрос еще в раннем детстве. Наверное, можно вспомнить, что Лев Николаевич в молодости был страстный охотник. А еще можно вспомнить знаменитую сцену травли волка из романа «Война и мир». Тридцать или сорок вооруженных людей гонят одного зверя, а потом радуются тому, что справились. В младших классах на мои вопросы мне отвечали, что охота – это хорошо и даже полезно для природы и что, например, такой гуманист, как Владимир Ильич Ленин, тоже любил побаловаться ружьишком.
«Ружьишком» любят побаловаться и многие из тех, кто сейчас на виду и на слуху. Вон лежат рядами 170 убитых зайцев, а вот – 150. Меньше ста – просто несерьезно, не стоит и хвастаться в Сети. Парадные фотографии с убитыми лисами и оленями, домашние интерьеры, заставившие не одного таксидермиста за их хозяев Бога молить и свечки ставить. Это когда по периметру трех этажей особняка висят чучела тех, кто когда-то бегал, прыгал, вылизывал детей и валялся в траве.
Интересно, как спится этим людям в таких населенных страданием и смертью домах. И что снится им по ночам. А еще очень хочется знать: ну зачем было нужно «Ларисе Ивановне», которую когда-то так хотел герой «Мимино», брать на охоту своего ребенка? Чтобы потом, положив ружье на колени и распустив локоны по плечам, позировать в формате «мать и дитя» на фоне погубленного медведя?
В человеке, говорят, есть что-то от Бога и что-то от зверя. Не готова согласиться. Потому что если бы в человеке было что-то от зверя, то к Богу он был бы намного ближе.
Да, так о чем это я? О счастье. В Индии дельфинов признали личностями и запретили дельфинарии. «В Голландии после нескольких лет судебных баталий апелляционный суд ясно дал понять, что варварской меховой промышленности в этой стране должен прийти конец» – это строка из новостей, я просто ее скопировала. А в Москве месяц назад прошла очередная выставка бездомных собак «Всем по собаке», и там это счастье было всех мастей и размеров – приходи и забирай. И ведь приходили. И забирали.
И еще. Как много появилось удивительных фотографий зверей, птиц, насекомых, всего-всего, что тоже живет на Земле… Они говорят об одном – о том, как прекрасен и разумен этот, оказывается, совершенно неизвестный нам мир, где улитка может играть со струями воды, цыплята могут дружить с кошками, а курица – «высиживать» щенков. Хотела написать «чужих» щенков, потом сама начала смеяться. Ну а какие же еще для той курицы могу быть щенки, не свои же? Но оказывается, что свои…
Думаю, что таинственный квантовый переход человечества к тонкоматериальной природе совершается в индивидуальном порядке. И обстоятельства места, времени и образа действия у каждого здесь свои, а суть одна: заглянуть в себя и вспомнить время, когда наши деревья были большими, а мы сами – маленькими. И может быть, это и есть счастье. Просто мы об этом еще не догадываемся.
Нью-Йорк
Шереметева Татьяна Юрьевна. Независимая газета.
Обсуждения Квантовый переход