Год 2010.
Семья замерла у телевизора. Впрочем, что это была за семья? Всего лишь мама, да сын. Причем сын заметно волновался. То и дело потягивал пиво из стеклянной бутылки, покашливал и временами икал. Он догадывался о том, что сегодня многие увидят эту передачу.
Что-то должно произойти. Что-то должно измениться в жизни. Предчувствие важности происходящего гложет и гложет, уже вторую неделю. Близятся перемены. Пусть они будут хорошими.
Интервью на телевидении. Он был не готов. Как теперь он будет смотреться по ту сторону экрана? Не комично ли? Как отреагируют на заявление друзья, как отнесутся знакомые? А незнакомые?
Но разве мог он в тот миг знать наверняка, НАСКОЛЬКО велико будет количество зрителей на самом деле? Что не только друзья, но миллионы и миллионы людей ждут сейчас этого интервью, задаваясь одним лишь нетерпеливым вопросом: «Ну, когда уже, наконец?».
-Да успокойся ты. Что психовать-то теперь? Такое событие! Петюнюшка мой – да по телеку. Эх, дожила, дожила. Я всегда говорила, мой сыночек - гений.
- Угу.
Парень вновь отхлебнул из бутылки. От волнения в груди все сжалось в горячий тугой комок.
Выпуск новостей начнется всего через пару минут. Как же долго, как долго.
Нескончаемая лента рекламы крутила на экране своим пестрым хвостом, предлагая то один товар, то другой. Так принято, так надо. Ничего не поделаешь.
И вот грянул долгожданный гром позывных передачи «Вести недели».
- Наука никогда не стояла на месте… - торжественно начал свою речь немолодой, но вполне еще интересный мужчина-телеведущий.
И в этот момент у телезрителей всей многомиллионной страны перехватило дыхание при одной только мысли о том, ЧТО им сейчас скажут.
Да, спесивая девушка наука не месте действительно никогда не стояла. Она привыкла бежать вперед, сметая на своем пути простые извечные истины. Закрывая глаза на бессмысленность и жестокость многих своих изобретений.
И вот однажды это случилось. Человечество замерло в ожидании величайшего из событий.
Эликсир вечной жизни!
Он должен родиться со дня на день.
Практически он УЖЕ родился. Но только об этом еще мало кто знал наверняка. Хотя догадывались, наверное, все.
Веками люди жаждали победы над смертью, не вполне сознавая тот факт, что во многом напротив способствуют сами ее скорейшему приближению. Мы всегда хотели жить подольше, не переставая в то же время употреблять нездоровую пищу, дышать загаженным воздухом, просиживать многие часы за мониторами компьютеров и перед экранами телевизоров. Предаваться зависти, алчности, злобе, разврату. Мы хотели жить вечно, ничего для этого не делая.
Смерть же напротив, пугала. Ведь она несет с собой расплату за грешное поведение, за наши проступки, за черные мысли. Этим она страшна.
И вот…
Уже скоро. Скоро понятие смерти канет в лету. Станет историей, как оспа или чума.
Скоро, очень скоро…
- Ах, какой же ты у меня красавчик, - любовалась мать единственным сыном, не в силах отвести полный восхищения взгляд от экрана.
- Мам, ты хоть слышишь, о чем я говорю...
- Что, сынок?
- Ты слушаешь интервью?
- Ой, на тебя любуюсь, Петюнюшка.
- Ты не любуйся, ты слушай.
Мама прислушалась. Сын рассказывал о каком-то открытии. О своем… открытии.
Сын говорил и говорил, даря всему миру улыбку из недр электронно-лучевой трубки. И тот же самый сын нервно потягивал пиво, ерзая рядом с матерью на диване.
С каждым словом глаза женщины постепенно тускнели. Лицо вытягивалось и наливалось серым оттенком. Руки опустились на колени. К концу выступления в ней с трудом можно было узнать ту самую счастливую маму, что лишь пару минут назад с нетерпением ждала начала передачи.
«Вести недели» окончились так же внезапно, как начались. Снова завертела хвостом реклама.
А в комнате воцарилось молчание. Пустая бутылка повисла в руках, словно гиря. Мама остекленевшим взглядом смотрела в пустоту заэкранного пространства.
Сын повернулся, и на глазах его блеснули слезы. Он догадался. Он всегда без труда понимал, о чем она думает. Понял и в этот раз.
Волнение сменилось испугом. Никогда еще в своей жизни он не пугался так сильно.
- Что же ты наделал, сынок… Господи…
Материнские слезы кого угодно способны вывести из равновесия. Тем более, когда равновесие это и без того было шатким. Он не знал, как ее успокоить.
И не знал, что теперь ему делать. Да и возможно ли что-то сделать вообще…
***
Все гениальное просто. Все, что мы ищем годами, веками, тысячелетиями, может спокойно полеживать у нас перед носом и посмеиваться. Дескать, ищите- ищите. А я-то вот оно.
Так получилось.
Открытие сделано было случайно. Простым русским парнем Петром, в последствии Петром Ивановичем Корюшкиным, лауреатом Нобелевской премии, в равной степени, как и множества других всевозможных премий мира, миллиардером, самым богатым и знаменитым химиком на планете. Но тогда еще всего лишь на всего практикантом одной из неперспективнейших, стоящих на грани закрытия химических лабораторий небольшого российского городка с гордым названием N.
Мальчишка просто прикалывался, демонстрируя по-пьяни своим дружкам-лаборантам прозрачную, совершенно случайно полученную смесь, состоящую из самых обычных химических элементов. Он называл ее в шутку «Крысиной радостью». Потому как тощие лабораторные крысы, напившись этой дряни, выделывали такое, от чего веселиться можно было потом неделю, ухахатываясь от одних лишь воспоминаний.
Так молодежь периодически развлекалась в свободное от работы время, смешивая необходимые элементы и отпаивая ими крыс. Пока один из сотрудников старшего поколения не заметил случайно, что слишком уж стали живучими эти наглые серые твари. Разобраться с феноменом поручили автору смеси – лаборанту Петру.
Покатились эксперимент за экспериментом. Крысы перестали болеть. Кроме того, никакие известные науке крысиные яды уже не действовали на них должным образом, ограничивая свой эффект лишь кратковременным недомоганием и диареей. Но самым удивительным стало то, что разрезаемая надвое очередная жертва эксперимента продолжала вести активный образ жизни обоими своими отделенными друг от друга частями.
Облезлое подопытное общество торжествовало, упиваясь приобретенной непобедимостью.
А начинающий химик тем временем уже увлеченно разрабатывал на основе крысиного напитка оздоровительную вакцину для человека, не предполагая в пылу вывода формулы, что добиться ему суждено гораздо большего, нежели простое оздоровление.
И вот уже в унисон торжеству общества крысиного зазвучало на все голоса торжество общества людского.
Ликование Жизни Вечной.
Триумф безумства над разумом.
Бешеная пляска Сатаны, нежданно-негаданно заполучившего все и сразу…
Эксперименты, проводимые никому доселе неизвестной лабораторией города N, на удивление скоро стали достоянием общественности.
Миллиарды людей по всей планете, а такие новости распространяются достаточно быстро, с замиранием сердца следили за ходом событий.
И вот он! Долгожданный момент. Результаты объявлены во всеуслышание. Исследуемый препарат есть ничто иное, как самый обычный - и в то же время такой долгожданный, желанный, искомый - эликсир бессмертия.
Врата в вечную жизнь распахнулись, и безмозглое, но самоуверенное и довольное человечество как оголтелое кинулось в эти врата сломя головы.
Формула эликсира оказалась настолько проста и безопасна в применении, что спустя всего пару месяцев после сего эпохального открытия, прививки от смерти стали делать во всех платных и даже бесплатных медицинских учреждениях мира. Потому как спекулировать на подобном незамысловатом и легкодоступном к изготовлению даже в кустарных условиях составе было попросту бесполезно.
Нужно ли говорить о том, что желающих провести вакцинацию было хоть отбавляй.
Ажиотаж, разразившийся на Родине великого химика с момента начала применения эликсира, доходил до сумасшествия. Все стремились обессмертиться побыстрее, а то еще вдруг не хватит драгоценной вакцины. Немощные старики, размахивая костылями а-ля «шашки наголо» и зверски краснея, ломились вперед, козыряя своей инвалидностью и причастностью ко всем возможным войнам и сражениям. Разъяренные мамаши пропихивали сквозь нескончаемые очереди своих малолетних отпрысков, подговаривая последних просочиться в дверь очередного подвергающегося штурму кабинета под ногами впередистоящих. Мужчины как истинные джентльмены с медвежьим ревом отталкивали чужих женщин, пропихивая вперед своих жен, матерей и любовниц.
И так везде и повсюду, везде и повсюду. Лишь усиленные кордоны охранников правопорядка могли хоть как-то утихомирить бушующее море обезумевших от радости граждан.
За границей дело обстояло не лучше. Богачи, привыкшие получать все самое лучшее за большие деньги, оставляя ни с чем простое население, были разочарованы доступностью препарата для простых смертных. Они пытались всячески противостоять вакцинации бедняков, решив между собой, что жизнь вечная есть прерогатива избранных. Но стихию народных масс было не остановить. В итоге не только бедняки, но даже безработные и бездомные умудрились принять дозу. Умирать отныне стало не модно.
Телевизионные передачи не переставали смаковать популярную тему. Репортеры, купаясь в обилии столь востребованной информации и захлебываясь собственными репортажами, на все голоса вещали о событиях в мире.
Но вот, наконец, все наладилось. Беспорядки постепенно утихли.
Прошло совсем немного времени с того момента, как первый человек обрел жизнь вечную, а не стало даже очередей, не говоря уже о митингах и демонстрациях. Оно и понятно. Ведь прививку достаточно сделать всего одну. Раз и навсегда. Так говорили и повторяли десятки раз за день средства массовой информации на всех языках во всех странах мира. Так и было в реале. Прецедент исчерпал себя. Ажиотаж иссяк. И…
На Земле воцарилось СЧАСТЬЕ!!!
Старики и старушки, взявшись под руки, чинно прогуливались по улицам городов, понимая, что радость их, такая зыбкая и хрупкая на исходе лет, теперь не будет омрачена боязнью потерять близкого человека, или умереть самому. Молодежь веселилась, как могла, прожигая день за днем. Куда спешить? Впереди – вечность! Влюбленные сходились и с легкостью расставались, находя и теряя с годами свое прекрасное чувство. Богатые обогащались. Бедные беднели. Пьяницы пили. Работники работали. Пенсионеры наслаждались бесконечным заслуженным отдыхом. Дети – бескрайним как Тихий океан детством.
На Земле прекратились войны. Ведь убить человека отныне не представлялось возможным.
День полетел за днем, год за годом. Превратившись в нескончаемый, бессмысленный поток такой дешевой отныне человеческой жизни, конца и края которой стало не видно.
***
Мама умирала мучительно долго. Сначала был инсульт, вследствие которого ее парализовало. А потом, спустя всего несколько месяцев, рассудок покинул несчастную женщину. Она не вставала с постели и кушала через зонд. Единственная вразумительная фраза, прозвучавшая из ее почерневших, почти утративших способность двигаться, уст была такова: «Мой мальчик, только не коли мне эту гадость. Я хочу умереть. Я устала». И он не колол. Сколько раз он хотел это сделать. Сколько раз набирал в одноразовый шприц заветную жидкость. А потом выливал в умывальник, не в силах нарушить просьбу матери. Женщины, которая вырастила его одна, которую он любил и боготворил всегда, начиная, наверное, от самого своего рождения.
Она умерла и стала последней представительницей рода людского, решившейся обрести покой в строго отведенный для этого срок. Она умерла с огромным камнем на сердце. С чувством вины, которой на ней и не было вовсе.
А Петр Иванович Корюшкин еще долго не решался сделать инъекцию себе самому. Лишь достигнув глубокой старости, чувствуя приближение собственной кончины он совершил сей поступок. Нет, смерти он не боялся. Да и быть миллиардером нравилось лишь вначале. Теперь же интерес к богатству и славе почти иссяк, уступив место элементарной привычке.
Однако так получилось, что в какой-то момент он почувствовал - дело осталось незавершенным. Он должен сделать еще что-то. Но что именно, дошло до него еще очень нескоро.
Год 2664.
Старик сидел, раскинувшись в шикарных подушках дорогостоящего коллекционного дивана.
Ночной Манхеттен с высоты гигантского небоскреба выглядел потрясающе. Не менее потрясающе выглядела и прозрачная вязкая жидкость, бордового цвета, внутри сверкающего в огнях города хрустального бокала. Вкус ее был превосходен.
Редкие седые волосы, покрывающие сухую пятнистую голову старика, уложены были по всем канонам благородной высокосветской моды. Расшитый золотом шелковый халат дарил наслаждение морщинистой коже.
Глоток. Еще один.
Взгляд устремился в огромное звездное небо.
- Пожалуйста, Господи. Ну, прости же меня. Прости нас всех.
При этих словах рука старца дрогнула, и тягучая бордовая капля упала на золото пестрой вышивки.
Он смотрел в небо. Точно так же, как делал это когда-то давно. Еще в детстве. Шестьсот с лишним лет тому назад. Но разве то было такое же небо? Нет. Оно было другим. В нем жила надежда. Оно дышало отрадой и счастьем. Оно было взглядом Господним. Его глазами, полными неиссякаемой пылкой любви. Никакие богатства мира, никакая искрящая лестью и завистью слава не смогли его заменить.
Куда же теперь подевались эти глаза? Почему Ты отвернулся от детей своих, Господи? Разве не видишь ты горя, царящего на планете твоей?
Старец опустил веки, и горькая слеза покатилась по дрожащей прозрачной щеке.
Куда подевались вы, прежние люди? Что с вами сделала сука-жизнь, которую я подарил вам, не ведая по молодости лет, к чему приведет моя неосторожность?
Перед глазами вставали лица знакомых, друзей, прохожих на улице. Серые лица человеков, измученных многовековым трудом. Не имеющих возможности отдохнуть по той простой причине, что заслуженный (О! Еще какой заслуженный!) отдых отодвигается от них все дальше и дальше с каждым годом. Примерно так же, как отодвигается линия горизонта в тщетной попытке к ней приблизиться. Окаменевшие лица пенсионеров, уставших от непреходящей старости. Серые от горя лица матерей, повсюду таскающих за собой полоумных, капризных карликов, бывших некогда детьми. Этими прекрасными чистыми созданиями, в спешке подвергшимися вакцинации и прекратившими в тот же миг свое развитие.
Новых детей род людской не производил. И правительству даже не пришлось вводить запрет на деторождение для того, чтобы предотвратить перенаселение планеты, как оно намеревалось поступить вначале. Любой заполучивший вечность в бессрочное пользование становился бесплоден. Оплодотворение женщины происходило. Но только дальше этого дело не продвигалось. Образовавшаяся зигота способна была прожить в утробе матери сколь угодно долго. До тех пор пока женский организм не выплюнет наружу сие самостоятельно живущее, но фактически инородное тело. Бессмертие, унаследованное от родителей, делало оплодотворенную клетку практически вечной. Вот только эмбрионом она так и не становилась. Ее развитие прекращалось едва начавшись.
В какой-то степени бесплодие облегчило жизнь многим. Однако и стало предвестником конца человеческого общества. Потому, как будущего больше не существовало. Люди застряли в настоящем. И выхода не было.
А еще старик видел перед собой тех, кто не переставал этот выход искать для себя. Самоубийц-неудачников. Обгоревшую, сморщенную кожу людей, пытавшихся свершить самосожжение. Перекошенные, покрытые безобразными шрамами тела пожелавших разбиться насмерть в прыжке с небоскреба, резавших себе вены, горла, животы, стрелявшихся, кидавшихся под транспорт, вешающихся. Тощее, высохшее подобие фигур тех, кто в стремлении умереть морил себя голодом.
Не человечество, а одна сплошная неудачная франкенштейновская шутка.
Мы не нужны больше нашему Богу. Он давно отказался от мысли забирать наши души к себе. Человечество добровольно заточило себя в эту тюрьму. В застенки под названием «Вечная Жизнь на Земле».
Старик отхлебнул из бокала.
- Пожалуйста… На этот раз должно получиться… Пожалуйста, Господи…
Жидкость разливалась по телу приятным теплом. Но он ждал от нее другого. Простой человеческой смерти. Ведь из каждого мертвого, но вернувшего себе прежние качества, тела можно будет произвести на свет клонов. Нормальных детей, без яда бессмертия в крови. Новых, полноценных, неиспорченных человеческих особей. Только так у людей появился бы шанс вернуться к прежней, пусть не совсем идеальной, но все же естественной, подлинной жизни.
Он должен, он просто обязан вернуть людям то, что отнял у них когда-то.
Новая формула была безупречна. Впрочем, так же безупречна, как и многие другие формулы, выведенные до этого и аккуратно зафиксированные в очередном рабочем блокноте.
Таков, наверное, закон бытия. Все гениальное просто. Но как же непросто бывает исправить совершенную однажды ошибку. Шестьсот лет он бьется об эту проблему, как о гранитную плиту собственной могилы. Но ничего не выходит.
Еще глоток. И приятная слабость охватила конечности. Побочный эффект? Возможно. У каждой жидкости он бывает особый. У этой видимо такой. Голова закружилась, старик снова взглянул на бескрайнее небо.
И вдруг душа его замерла в приятной догадке.
Неужели? Неужели свершилось, Господи? Ты все же простил?
И перед тем, как забыться вечным сном он увидел вдруг то, что уже совершенно отчаялся снова увидеть.
Небо… которое ему улыбалось…
17.10.2005г.
Семья замерла у телевизора. Впрочем, что это была за семья? Всего лишь мама, да сын. Причем сын заметно волновался. То и дело потягивал пиво из стеклянной бутылки, покашливал и временами икал. Он догадывался о том, что сегодня многие увидят эту передачу.
Что-то должно произойти. Что-то должно измениться в жизни. Предчувствие важности происходящего гложет и гложет, уже вторую неделю. Близятся перемены. Пусть они будут хорошими.
Интервью на телевидении. Он был не готов. Как теперь он будет смотреться по ту сторону экрана? Не комично ли? Как отреагируют на заявление друзья, как отнесутся знакомые? А незнакомые?
Но разве мог он в тот миг знать наверняка, НАСКОЛЬКО велико будет количество зрителей на самом деле? Что не только друзья, но миллионы и миллионы людей ждут сейчас этого интервью, задаваясь одним лишь нетерпеливым вопросом: «Ну, когда уже, наконец?».
-Да успокойся ты. Что психовать-то теперь? Такое событие! Петюнюшка мой – да по телеку. Эх, дожила, дожила. Я всегда говорила, мой сыночек - гений.
- Угу.
Парень вновь отхлебнул из бутылки. От волнения в груди все сжалось в горячий тугой комок.
Выпуск новостей начнется всего через пару минут. Как же долго, как долго.
Нескончаемая лента рекламы крутила на экране своим пестрым хвостом, предлагая то один товар, то другой. Так принято, так надо. Ничего не поделаешь.
И вот грянул долгожданный гром позывных передачи «Вести недели».
- Наука никогда не стояла на месте… - торжественно начал свою речь немолодой, но вполне еще интересный мужчина-телеведущий.
И в этот момент у телезрителей всей многомиллионной страны перехватило дыхание при одной только мысли о том, ЧТО им сейчас скажут.
Да, спесивая девушка наука не месте действительно никогда не стояла. Она привыкла бежать вперед, сметая на своем пути простые извечные истины. Закрывая глаза на бессмысленность и жестокость многих своих изобретений.
И вот однажды это случилось. Человечество замерло в ожидании величайшего из событий.
Эликсир вечной жизни!
Он должен родиться со дня на день.
Практически он УЖЕ родился. Но только об этом еще мало кто знал наверняка. Хотя догадывались, наверное, все.
Веками люди жаждали победы над смертью, не вполне сознавая тот факт, что во многом напротив способствуют сами ее скорейшему приближению. Мы всегда хотели жить подольше, не переставая в то же время употреблять нездоровую пищу, дышать загаженным воздухом, просиживать многие часы за мониторами компьютеров и перед экранами телевизоров. Предаваться зависти, алчности, злобе, разврату. Мы хотели жить вечно, ничего для этого не делая.
Смерть же напротив, пугала. Ведь она несет с собой расплату за грешное поведение, за наши проступки, за черные мысли. Этим она страшна.
И вот…
Уже скоро. Скоро понятие смерти канет в лету. Станет историей, как оспа или чума.
Скоро, очень скоро…
- Ах, какой же ты у меня красавчик, - любовалась мать единственным сыном, не в силах отвести полный восхищения взгляд от экрана.
- Мам, ты хоть слышишь, о чем я говорю...
- Что, сынок?
- Ты слушаешь интервью?
- Ой, на тебя любуюсь, Петюнюшка.
- Ты не любуйся, ты слушай.
Мама прислушалась. Сын рассказывал о каком-то открытии. О своем… открытии.
Сын говорил и говорил, даря всему миру улыбку из недр электронно-лучевой трубки. И тот же самый сын нервно потягивал пиво, ерзая рядом с матерью на диване.
С каждым словом глаза женщины постепенно тускнели. Лицо вытягивалось и наливалось серым оттенком. Руки опустились на колени. К концу выступления в ней с трудом можно было узнать ту самую счастливую маму, что лишь пару минут назад с нетерпением ждала начала передачи.
«Вести недели» окончились так же внезапно, как начались. Снова завертела хвостом реклама.
А в комнате воцарилось молчание. Пустая бутылка повисла в руках, словно гиря. Мама остекленевшим взглядом смотрела в пустоту заэкранного пространства.
Сын повернулся, и на глазах его блеснули слезы. Он догадался. Он всегда без труда понимал, о чем она думает. Понял и в этот раз.
Волнение сменилось испугом. Никогда еще в своей жизни он не пугался так сильно.
- Что же ты наделал, сынок… Господи…
Материнские слезы кого угодно способны вывести из равновесия. Тем более, когда равновесие это и без того было шатким. Он не знал, как ее успокоить.
И не знал, что теперь ему делать. Да и возможно ли что-то сделать вообще…
***
Все гениальное просто. Все, что мы ищем годами, веками, тысячелетиями, может спокойно полеживать у нас перед носом и посмеиваться. Дескать, ищите- ищите. А я-то вот оно.
Так получилось.
Открытие сделано было случайно. Простым русским парнем Петром, в последствии Петром Ивановичем Корюшкиным, лауреатом Нобелевской премии, в равной степени, как и множества других всевозможных премий мира, миллиардером, самым богатым и знаменитым химиком на планете. Но тогда еще всего лишь на всего практикантом одной из неперспективнейших, стоящих на грани закрытия химических лабораторий небольшого российского городка с гордым названием N.
Мальчишка просто прикалывался, демонстрируя по-пьяни своим дружкам-лаборантам прозрачную, совершенно случайно полученную смесь, состоящую из самых обычных химических элементов. Он называл ее в шутку «Крысиной радостью». Потому как тощие лабораторные крысы, напившись этой дряни, выделывали такое, от чего веселиться можно было потом неделю, ухахатываясь от одних лишь воспоминаний.
Так молодежь периодически развлекалась в свободное от работы время, смешивая необходимые элементы и отпаивая ими крыс. Пока один из сотрудников старшего поколения не заметил случайно, что слишком уж стали живучими эти наглые серые твари. Разобраться с феноменом поручили автору смеси – лаборанту Петру.
Покатились эксперимент за экспериментом. Крысы перестали болеть. Кроме того, никакие известные науке крысиные яды уже не действовали на них должным образом, ограничивая свой эффект лишь кратковременным недомоганием и диареей. Но самым удивительным стало то, что разрезаемая надвое очередная жертва эксперимента продолжала вести активный образ жизни обоими своими отделенными друг от друга частями.
Облезлое подопытное общество торжествовало, упиваясь приобретенной непобедимостью.
А начинающий химик тем временем уже увлеченно разрабатывал на основе крысиного напитка оздоровительную вакцину для человека, не предполагая в пылу вывода формулы, что добиться ему суждено гораздо большего, нежели простое оздоровление.
И вот уже в унисон торжеству общества крысиного зазвучало на все голоса торжество общества людского.
Ликование Жизни Вечной.
Триумф безумства над разумом.
Бешеная пляска Сатаны, нежданно-негаданно заполучившего все и сразу…
Эксперименты, проводимые никому доселе неизвестной лабораторией города N, на удивление скоро стали достоянием общественности.
Миллиарды людей по всей планете, а такие новости распространяются достаточно быстро, с замиранием сердца следили за ходом событий.
И вот он! Долгожданный момент. Результаты объявлены во всеуслышание. Исследуемый препарат есть ничто иное, как самый обычный - и в то же время такой долгожданный, желанный, искомый - эликсир бессмертия.
Врата в вечную жизнь распахнулись, и безмозглое, но самоуверенное и довольное человечество как оголтелое кинулось в эти врата сломя головы.
Формула эликсира оказалась настолько проста и безопасна в применении, что спустя всего пару месяцев после сего эпохального открытия, прививки от смерти стали делать во всех платных и даже бесплатных медицинских учреждениях мира. Потому как спекулировать на подобном незамысловатом и легкодоступном к изготовлению даже в кустарных условиях составе было попросту бесполезно.
Нужно ли говорить о том, что желающих провести вакцинацию было хоть отбавляй.
Ажиотаж, разразившийся на Родине великого химика с момента начала применения эликсира, доходил до сумасшествия. Все стремились обессмертиться побыстрее, а то еще вдруг не хватит драгоценной вакцины. Немощные старики, размахивая костылями а-ля «шашки наголо» и зверски краснея, ломились вперед, козыряя своей инвалидностью и причастностью ко всем возможным войнам и сражениям. Разъяренные мамаши пропихивали сквозь нескончаемые очереди своих малолетних отпрысков, подговаривая последних просочиться в дверь очередного подвергающегося штурму кабинета под ногами впередистоящих. Мужчины как истинные джентльмены с медвежьим ревом отталкивали чужих женщин, пропихивая вперед своих жен, матерей и любовниц.
И так везде и повсюду, везде и повсюду. Лишь усиленные кордоны охранников правопорядка могли хоть как-то утихомирить бушующее море обезумевших от радости граждан.
За границей дело обстояло не лучше. Богачи, привыкшие получать все самое лучшее за большие деньги, оставляя ни с чем простое население, были разочарованы доступностью препарата для простых смертных. Они пытались всячески противостоять вакцинации бедняков, решив между собой, что жизнь вечная есть прерогатива избранных. Но стихию народных масс было не остановить. В итоге не только бедняки, но даже безработные и бездомные умудрились принять дозу. Умирать отныне стало не модно.
Телевизионные передачи не переставали смаковать популярную тему. Репортеры, купаясь в обилии столь востребованной информации и захлебываясь собственными репортажами, на все голоса вещали о событиях в мире.
Но вот, наконец, все наладилось. Беспорядки постепенно утихли.
Прошло совсем немного времени с того момента, как первый человек обрел жизнь вечную, а не стало даже очередей, не говоря уже о митингах и демонстрациях. Оно и понятно. Ведь прививку достаточно сделать всего одну. Раз и навсегда. Так говорили и повторяли десятки раз за день средства массовой информации на всех языках во всех странах мира. Так и было в реале. Прецедент исчерпал себя. Ажиотаж иссяк. И…
На Земле воцарилось СЧАСТЬЕ!!!
Старики и старушки, взявшись под руки, чинно прогуливались по улицам городов, понимая, что радость их, такая зыбкая и хрупкая на исходе лет, теперь не будет омрачена боязнью потерять близкого человека, или умереть самому. Молодежь веселилась, как могла, прожигая день за днем. Куда спешить? Впереди – вечность! Влюбленные сходились и с легкостью расставались, находя и теряя с годами свое прекрасное чувство. Богатые обогащались. Бедные беднели. Пьяницы пили. Работники работали. Пенсионеры наслаждались бесконечным заслуженным отдыхом. Дети – бескрайним как Тихий океан детством.
На Земле прекратились войны. Ведь убить человека отныне не представлялось возможным.
День полетел за днем, год за годом. Превратившись в нескончаемый, бессмысленный поток такой дешевой отныне человеческой жизни, конца и края которой стало не видно.
***
Мама умирала мучительно долго. Сначала был инсульт, вследствие которого ее парализовало. А потом, спустя всего несколько месяцев, рассудок покинул несчастную женщину. Она не вставала с постели и кушала через зонд. Единственная вразумительная фраза, прозвучавшая из ее почерневших, почти утративших способность двигаться, уст была такова: «Мой мальчик, только не коли мне эту гадость. Я хочу умереть. Я устала». И он не колол. Сколько раз он хотел это сделать. Сколько раз набирал в одноразовый шприц заветную жидкость. А потом выливал в умывальник, не в силах нарушить просьбу матери. Женщины, которая вырастила его одна, которую он любил и боготворил всегда, начиная, наверное, от самого своего рождения.
Она умерла и стала последней представительницей рода людского, решившейся обрести покой в строго отведенный для этого срок. Она умерла с огромным камнем на сердце. С чувством вины, которой на ней и не было вовсе.
А Петр Иванович Корюшкин еще долго не решался сделать инъекцию себе самому. Лишь достигнув глубокой старости, чувствуя приближение собственной кончины он совершил сей поступок. Нет, смерти он не боялся. Да и быть миллиардером нравилось лишь вначале. Теперь же интерес к богатству и славе почти иссяк, уступив место элементарной привычке.
Однако так получилось, что в какой-то момент он почувствовал - дело осталось незавершенным. Он должен сделать еще что-то. Но что именно, дошло до него еще очень нескоро.
Год 2664.
Старик сидел, раскинувшись в шикарных подушках дорогостоящего коллекционного дивана.
Ночной Манхеттен с высоты гигантского небоскреба выглядел потрясающе. Не менее потрясающе выглядела и прозрачная вязкая жидкость, бордового цвета, внутри сверкающего в огнях города хрустального бокала. Вкус ее был превосходен.
Редкие седые волосы, покрывающие сухую пятнистую голову старика, уложены были по всем канонам благородной высокосветской моды. Расшитый золотом шелковый халат дарил наслаждение морщинистой коже.
Глоток. Еще один.
Взгляд устремился в огромное звездное небо.
- Пожалуйста, Господи. Ну, прости же меня. Прости нас всех.
При этих словах рука старца дрогнула, и тягучая бордовая капля упала на золото пестрой вышивки.
Он смотрел в небо. Точно так же, как делал это когда-то давно. Еще в детстве. Шестьсот с лишним лет тому назад. Но разве то было такое же небо? Нет. Оно было другим. В нем жила надежда. Оно дышало отрадой и счастьем. Оно было взглядом Господним. Его глазами, полными неиссякаемой пылкой любви. Никакие богатства мира, никакая искрящая лестью и завистью слава не смогли его заменить.
Куда же теперь подевались эти глаза? Почему Ты отвернулся от детей своих, Господи? Разве не видишь ты горя, царящего на планете твоей?
Старец опустил веки, и горькая слеза покатилась по дрожащей прозрачной щеке.
Куда подевались вы, прежние люди? Что с вами сделала сука-жизнь, которую я подарил вам, не ведая по молодости лет, к чему приведет моя неосторожность?
Перед глазами вставали лица знакомых, друзей, прохожих на улице. Серые лица человеков, измученных многовековым трудом. Не имеющих возможности отдохнуть по той простой причине, что заслуженный (О! Еще какой заслуженный!) отдых отодвигается от них все дальше и дальше с каждым годом. Примерно так же, как отодвигается линия горизонта в тщетной попытке к ней приблизиться. Окаменевшие лица пенсионеров, уставших от непреходящей старости. Серые от горя лица матерей, повсюду таскающих за собой полоумных, капризных карликов, бывших некогда детьми. Этими прекрасными чистыми созданиями, в спешке подвергшимися вакцинации и прекратившими в тот же миг свое развитие.
Новых детей род людской не производил. И правительству даже не пришлось вводить запрет на деторождение для того, чтобы предотвратить перенаселение планеты, как оно намеревалось поступить вначале. Любой заполучивший вечность в бессрочное пользование становился бесплоден. Оплодотворение женщины происходило. Но только дальше этого дело не продвигалось. Образовавшаяся зигота способна была прожить в утробе матери сколь угодно долго. До тех пор пока женский организм не выплюнет наружу сие самостоятельно живущее, но фактически инородное тело. Бессмертие, унаследованное от родителей, делало оплодотворенную клетку практически вечной. Вот только эмбрионом она так и не становилась. Ее развитие прекращалось едва начавшись.
В какой-то степени бесплодие облегчило жизнь многим. Однако и стало предвестником конца человеческого общества. Потому, как будущего больше не существовало. Люди застряли в настоящем. И выхода не было.
А еще старик видел перед собой тех, кто не переставал этот выход искать для себя. Самоубийц-неудачников. Обгоревшую, сморщенную кожу людей, пытавшихся свершить самосожжение. Перекошенные, покрытые безобразными шрамами тела пожелавших разбиться насмерть в прыжке с небоскреба, резавших себе вены, горла, животы, стрелявшихся, кидавшихся под транспорт, вешающихся. Тощее, высохшее подобие фигур тех, кто в стремлении умереть морил себя голодом.
Не человечество, а одна сплошная неудачная франкенштейновская шутка.
Мы не нужны больше нашему Богу. Он давно отказался от мысли забирать наши души к себе. Человечество добровольно заточило себя в эту тюрьму. В застенки под названием «Вечная Жизнь на Земле».
Старик отхлебнул из бокала.
- Пожалуйста… На этот раз должно получиться… Пожалуйста, Господи…
Жидкость разливалась по телу приятным теплом. Но он ждал от нее другого. Простой человеческой смерти. Ведь из каждого мертвого, но вернувшего себе прежние качества, тела можно будет произвести на свет клонов. Нормальных детей, без яда бессмертия в крови. Новых, полноценных, неиспорченных человеческих особей. Только так у людей появился бы шанс вернуться к прежней, пусть не совсем идеальной, но все же естественной, подлинной жизни.
Он должен, он просто обязан вернуть людям то, что отнял у них когда-то.
Новая формула была безупречна. Впрочем, так же безупречна, как и многие другие формулы, выведенные до этого и аккуратно зафиксированные в очередном рабочем блокноте.
Таков, наверное, закон бытия. Все гениальное просто. Но как же непросто бывает исправить совершенную однажды ошибку. Шестьсот лет он бьется об эту проблему, как о гранитную плиту собственной могилы. Но ничего не выходит.
Еще глоток. И приятная слабость охватила конечности. Побочный эффект? Возможно. У каждой жидкости он бывает особый. У этой видимо такой. Голова закружилась, старик снова взглянул на бескрайнее небо.
И вдруг душа его замерла в приятной догадке.
Неужели? Неужели свершилось, Господи? Ты все же простил?
И перед тем, как забыться вечным сном он увидел вдруг то, что уже совершенно отчаялся снова увидеть.
Небо… которое ему улыбалось…
17.10.2005г.
Обсуждения Крысиная радость