Раздался звонок входной двери. Алексей насторожился и тихо спросил:
- Сын?
В иные моменты своими привычками и манерами, он напоминал мне волка, который, поведя носом и ловя появившиеся новые запахи, чуял ситуацию.
- Сын?
В иные моменты своими привычками и манерами, он напоминал мне волка, который, поведя носом и ловя появившиеся новые запахи, чуял ситуацию.
- Да, - ответила я, ещё не понимая, что означало для Алексея это знакомство.
Макс снял куртку и пригладил рукой коротко остриженные волосы. Не по годам рослый и статный, он больше походил на мужчину, чем на незрелого юнца,
- Познакомься, сынок, это Алексей, тот самый продюсер, мой друг, о котором я тебе говорила… - и я осеклась, увидев, как Алексей и Макс молча стояли ровно друг напротив друга, глядя в упор.
- Сынок, - тихо произнёс Алексей, и руки его стали трепетно скользить по лицу Макса, так, как скользят руки слепого по лицу человека, который дорог ему, и которого он не может увидеть глазами. – Сынок… Вот так выглядят в девятнадцать лет? А что делают в девятнадцать лет? Учатся в университете? Да?
- Да, я в университете, - растерянно произнёс Макс, искоса глянув в мою сторону непонимающим взглядом.
- Да? И у тебя есть друзья? И девушка уже есть? В девятнадцать лет уже есть девушка, которую ты любишь?
- Мам, может быть, мы в гостиную пройдём, поговорим, посидим?
- А что кушают в девятнадцать лет? – спрашивал Алексей, и глаза его были полны слёз. – Так в девятнадцать разговаривают с мамой? «Мам»? – ты так сказал?
Мы прошли в комнату, и я стала накрывать на стол. Мои мужчины сидели друг напротив друга, продолжая смотреть глаза в глаза. Один молодой и дерзкий, готовый в любую секунду постоять за свою мать и сестру, если, вдруг, что-то пойдёт не так; второй – посеребрённый мудрой сединой, познавший жизнь, и не спешивший делать выводы, но, владеющий ситуацией.
Вскоре ужин был готов, однако, мужчины, казалось, забыли, для чего сели за стол. Они говорили и говорили, диалог был искренним и мужским, и лишь изредка, Макс, посматривал в мою сторону, потому, что до сих пор не было понятно, откуда такой странный интерес к его персоне. В какой-то момент, я даже начала ревновать их обоих в этой беседе, и, вдруг, самой стало смешно от вопроса: «Кого же из них я больше ревную»?
- Понимаешь, Макс… Я люблю твою маму! – внезапно, с расстановкой произнёс Алексей. Он, вообще, имел способность говорить чётко, расставляя нужные акценты.
И теперь оторопевшим взглядом на него смотрела я: на него, на сына - на сына, на него… Я боялась, и ещё не знала, как сын отреагирует на это, ведь раньше, он был крайне ревнив ко всем мужчинам, которые, хотя бы немного, проявляли ко мне интерес. И, уж, тем более, никак не могла ожидать, что Алексей, в принципе, мог произнести эти слова, да ещё так скоро, и, что они, эти слова могут быть обращены к Максу, с уважением к нему, как к зрелому и равному мужчине.
Я не знаю, сколько бы это могло продолжаться, но пришла ещё одна гостья, девушка Макса, София. Она всегда умела спасать ситуацию. Отряхнув снег с меховой курточки, и убрав свои рыжие волосы в хвостик на макушке, она тут же оживлённо заговорила и, как нельзя к стати, переключила беседу на творчество Алексея.
Позже я рассказала сыну, чем было вызвано поведение продюсера, удивившее нас обоих.
Ровно одиннадцать лет назад у Алексея был сын, которому в то время было восемь. Однажды мальчик ушёл из дома и уже больше не вернулся. И сейчас его сыну было бы ровно девятнадцать лет, то есть – он был бы ровесником Макса.
Первая жена Алексея была актрисой, случилась между ними студенческая любовь, от которой и родился мальчик. Актёрская семья, выросшая из студенческих капустников и общежитейских вечеринок, не отличалась постоянством, а с потерей мальчика и вовсе, утратив всякий смысл, вскоре распалась.
Алексей рассказывал мне об этом случае, но я не ожидала, что все эти воспоминания и чувства могут быть перенесены на образ моего сына, и так живо проявиться в ситуации знакомства.
Между тем, я зашла в комнату, где никак не могла уснуть моя семилетняя Малышка, ей было ужасно интересно посмотреть, что же там такое происходит, ей хотелось быть участницей событий.
Через минуту, в полумраке комнаты, освещённой тусклыми переливами ёлочных фонариков, я вдруг ощутила горячие дыхание и губы, прильнувшие к макушке моей головы. Алексей вошёл вслед за мной и с силой обнял, сомкнув свои руки в кольцо. Никогда прежде я не видела, что бы мужчина выражал такое количество эмоций и чувственных переживаний. Как же мне хорошо было в этих руках! Тепло и надёжно! И я всем своим существом ощущала, как сердце моё, словно невидимым колеблющимся пламенем свечи, ласкало беспредельное счастье.
- Ну что ты плачешь?! – повернувшись, прошептала я, вытирая слёзы с его глаз, пристально всматривающихся в меня и моих детей, - Ну что ты? Пойдём ужинать, там картофель в духовке запеченный! Ты любишь печёную картошку?
- Знаешь, Ася, - и он остановил мои руки на своих щеках, - я хочу пригласить тебя и твою семью в шикарный ресторан!
- В ресторан! В ресторан! – закричала Малышка, вылезая из-под одеяла.
- Какой ресторан? Десять вечера! Одиннадцатый!
Но включился свет, и Алексей стал давать распоряжения, кому и как одеться. София кружилась в платье, консультируясь с Алексеем по поводу аксессуаров. Малышка вытащила весь свой нехитрый гардероб и стала напяливать на себя вещи, на её взгляд, наиболее удачно подходившими к походу в ресторан в вечернее взрослое время.
- Алло! Добрый вечер! Я хотел бы заказать столик в вашем ресторане, я хочу привезти свою семью поужинать. – Сообщил Алексей по телефону и попросил Макса подсказать ему какой-нибудь номер для вызова такси.
Всё кружилось и вертелось, свет полыхал, дверцы шкафов были распахнуты, и Алексей, словно дирижёр, восседал на стуле, одобрительно глядя на происходящее.
- А ты, Ася-Пална?, - он взял за правило смешно нараспев называть меня так. - Что ты стоишь и не надеваешь самое красивое платье?!
- Самое красивое? – я задумалась на секунду и достала концертное чёрное маленькое блестящее. – Такое у меня есть! Уж, не знаю, понравится ли оно тебе…
Я не была уверена, и не знала, какого платья мог ожидать он. Будучи не уверенной ни в чём, а больше всего в том, что это всё происходит на самом деле, теперь я, как, в прочем, и все в этом доме, просто подчинялась ему. Но в одну секунду платье было натянуто, и, словно влитое по фигуре, заблестело стразами и бисером.
Повисла тишина.
- Что? … Плохо?... Туфли… у меня к нему и туфли есть, - лепеча в растерянности, я неловко нащупала ногами и обула туфли.
И пришла мысль, что это провал. Платье дешёвое и вульгарное, и, вообще, я здесь не к месту, не пара, просто никто не рискнул первым сообщить мне об этом, и поэтому все молчат.
- Ты великолепна! – произнёс Алексей, не отводя взгляда ни на секунду. - Макс! Вызывай такси!
….
Ночной ресторан оживился с приходом шумной компании, официанты забегали, и вскоре, на огромный стол уже некуда было ставить блюда и закуски, были принесены дополнительные двухэтажные салатники и подставки под фрукты. Алексей всё снова и снова что-то нашёптывал официантам на ушко, и те быстрым семенящим шагом убегали прочь, неожиданно появляясь и водружая новые блюда поверх уже принесённых.
- Зачем столько еды? Мы никогда это всё не съедим! – галдели все, смеясь и изучая меню.
Наконец, стол был накрыт и официант подчёркнуто торжественно принёс заказанную Алексеем бутылку вина. Вкус этого напитка первой полагалось отведать даме, и, только в случае одобрения, вино могло быть поставлено на стол.
Затем официант виртуозно наполнил бокал на треть, и с какой-то особой услужливостью, преподнёс мне. Все замерли в ожидании.
В мягком, но пытливом взгляде Алексея читалась готовность заранее простить все ошибки в тонкостях такой дегустации. И я вдруг осознала, что, по сути, я для него - малознакомая женщина, о которой он может лишь предполагать то или иное, может догадываться, но, по большому счёту, ни в чём до конца уверенным быть не может.
Я взяла фужер, слегка взболтнула напиток, полюбовавшись насыщенно багряным цветом и изысканным ароматом. И, после небольшого глотка, ощутив терпкость превосходного вкуса, с одобрительной улыбкой посмотрела на Алексея и потом на официанта, замершего во внимательном почтении.
Тот час, Алексей счастливым голосом повелел разлить вино по бокалам, и стал браво руководить ужином:
- А теперь попробуйте это! Как? Отлично! Вот это сейчас! Так… И после – это! Стоп! А теперь давайте возьмём в руки бокалы! Давайте выпьем за вашу маму! И я хочу пригласить её на танец.
Звучал блюз. Вино легко кружило голову. Всё казалось призрачным и не реальным, словно сон.
«Ха-ха-ха! Ты сейчас наступишь ему на ногу! Ты тысячу лет не танцевала с мужчиной! На тебя все смотрят!» «Ну и пусть! Пусть… Я закрою глаза… Я доверюсь ему. Я так хочу этого! Я хочу растаять, исчезнуть в его руках! Отстаньте от меня все со своими советами!» «Да, уж… тебе повезло! Он хорошо умеет танцевать! - саркастично укололо моё второе «я» - Ладно… Пусть и у тебя будет маленечко счастья…» «Да! Я здесь и сейчас. Это происходит со мной. Здесь и сейчас! Теперь!»
Ночь незаметно и тихо сменила вечер. В мягком полумраке мерцающих огней официанты продолжали кружить вокруг, словно в магическом танце, с блюдами, подносами и салфетками. В этой кутерьме сын осторожно, тайком толкнул меня носочком ноги под столом:
- Возьми его хотя бы за руку! Чё ты сидишь? Даже жалко его. Я Софию обнимаю, а он всё для тебя делает, а ты сидишь… возьми хотя бы за руку.
Мой сыночек! За руку взять я его никак не могла, потому, что одна его рука держала фужер, а другая, вот уже полчаса, как лежала под моей юбкой, аккурат на той финишной прямой, что находится между окончанием чулок и началом бикини. Алексей положил свою ладонь на моё колено. Но мне вдруг захотелось быть с ним дерзкой, непредсказуемой, мне хотелось шутить и шокировать! И я продвинула его руку по своей ноге вверх.
- Мам, станцуй для Алексея! – к моему удивлению громко произнёс сын. – Мама очень красиво танцует!
Уж этого я от него никак не ожидала!
- Будь осторожна, Ася-Пална! Я – продюсер! Профи. Работаю с артистами и не терплю самодеятельности.
- Мама выступала! Она хорошо танцует!
И я изобразила под звучащую музыку несколько движений, не решившись сражаться с артистами.
- Ты гибкая. У тебя хорошая фигура. Но с этого момента – танцевать ты будешь только для меня.
Наш стол располагался по центру ресторана, отделённый от зала прозрачной кисеёй, словно шатром. И за тем, что происходило за его пологом, украдкой, или вовсе, открыто с интересом наблюдали служащие ресторана, и редкие ночные посетители зала. Странно, но мне было очень приятно - быть на виду. И в тайне, было хорошо от осознания, что все принимают нас за безупречную семейную пару, имеющую взрослого сына и Малышку с длинными золотыми волосами. Было спокойно и надёжно рядом с таким мужчиной, спокойно от мысли, что он в состоянии разрешить любую ситуацию и любой вопрос, если, вдруг таковой возникнет.
В конце вечера с особым уважением и вниманием от хозяина ресторана нам были преподнесены вино, Рождественская свеча и сладкий подарок для Малышки.
По возвращению домой, поднимаясь по подъездным ступенькам, Алексей осторожно нёс на руках ещё в такси уснувшую Малышку.
Наверное, мать и дочь связаны между собой незримыми энергетическими полями, и любые переживания особо чувственных моментов немедленно откликаются в унисон. В этот раз это было чувство мужской защиты и силы.
Конечно, Малышка искусно исполнила свою партию сонного ребёнка. И я вспомнила сильные папины руки, как когда-то он нёс меня маленькую вот так же, аккуратно перекладывая руки под моей спиной, если я, вдруг сонно кряхтела. Это сладкое чувство у маленькой девочки от надёжных и заботливых папиных рук нельзя сравнить ни с чем, и желая продлить его дольше, я так же не хитро, по детски, имитировала чуткий сон, провоцируя проявления мужской силы и заботы.
Утром в гостиной Алексей курил у окна, и собирался уходить. Он говорил, что мы не увидимся сутки, и ему надо будет работать в своём кабинете, дома.
- Понимаешь, Ася, я не могу работать здесь у тебя. Мне нужен мой кабинет, компьютер, факс и мои документы. Потерпи. Мы купим с тобой квартиру. - он присел на корточки, как, если бы говорил с ребёнком, - Сколько комнат ты хочешь? Ты уже мечтала о нашем жилище? А? Признавайся! – и он шутливо встряхнул меня за руки и смешно потыкался носом в живот, затем прижался щекой и обнял за бёдра.
Я положила руки на его голову.
- Разве квартира может повлиять на моё отношение к тебе? Купим второй диван, и больше ничего не нужно.
- Всё просто у тебя, Ася! Всё просто… Если бы было всё так просто.
К вечеру во мне внезапно поселились страх и пустота. Я беспокоилась, что возможно, он снова уйдёт на долго, а, может быть, даже и навсегда. Как тогда, после двух сумасшедших дней перед Новым годом, когда он исчез на целые сутки, пытаясь вычеркнуть меня из своей жизни. И молчащий телефон не оставлял мне никаких шансов. Вдруг он опять решит проверить себя, начнёт подвергать анализу свои чувства.
Только тогда он не выдержал и всё-таки вернулся, вдруг окажется теперь, что это всё ему не нужно. У него есть большой дом, всё давно устроено и течёт размеренным потоком. Я не хотела ему мешать, я всё понимала и не стремилась переломить ситуацию.
Никто не знает, что для нас является лучшим. Мы часто грустим о несбывшимся, мы торопим время или провоцируем события случиться.
В такие минуты я всегда погружаюсь «в спячку», окружая себя тишиной, что бы случайно не помешать судьбе устроить встречу с истиной.
Весь следующий день прошёл в пустых хлопотах без мыслей в голове, без времени, без воспоминаний. Всё могло оказаться просто игрой, насмешкой судьбы, переплетением случайных совпадений. И лишь сладкому нектару в своём сердце я позволила остаться, потому, что не в силах была сообщить этому чувству, что и оно должно покинуть своё пристанище.
За окном огромными хлопьями медленно падал Рождественский снег. Старый город застыл, словно сказочный призрак, дома же, выхваченные светом фонарей, казались новогодними игрушками, подвешенными на большой ёлке.
И только тяжёлые снежинки, кружась под фонарями, напоминали о движении времени.
Только я вышла из ванной, как звонок в дверь застал меня посреди прихожей. Сын открыл. На пороге стоял Алексей в чёрном пальто нараспашку, и в руке его был невероятных размеров экзотический цветок на длинном стебле. Этот диковинный цветок сладко и тонко струил свой аромат, похожий на тот, что наполнял моё сердце.
- Макс! Я принёс твоей маме цветок. – произнёс Алексей, не отводя взгляда от моих глаз.
- Проходите! Чё встали то на пороге?
Почему же он всегда так смотрит? Так пристально и безысходно. И, почему-то казалось, что именно такой взгляд бывает у солдата, вернувшегося с долгой войны. Его серые глаза никогда не казались мне пустыми и холодными, как это часто бывает у людей со светлыми глазами. В них не было этого стального блеска, но исходила сила и глубина. Немигающий взгляд устремлялся в самую душу, казалось, что для него не было никаких внешних барьеров или преград, разве что, собственная обречённость.
Мы приблизились. Я почувствовала его обнимающие руки всем телом, всем своим существом. Ничего не существовало для меня в тот момент, ни вьюги за окном, ни ледяного холода от его пальто, ни этого цветка, а лишь только тепло, разливающееся по всему телу, сладкими перекатами отдающимся в моей голове.
- Я пришёл к тебе! Ася! – шептал он. – Я соскучился! Ну что ты делаешь со мной! Я же живой человек, а ты встречаешь меня без нижнего белья под платьем!
Дети тактично ушли в комнату, оставив нас одних. Я понимала где-то там, в глубине, что надо всё прекратить немедленно. Но не было никаких сил разорвать поцелуй его губ, моё сознание было на грани какого-то древнего магического транса. И нам обоим пришлось приложить усилия, что бы остановиться.
Цветок был поставлен в гостиной, не забытый, но одинокий, и сладкий аромат его мне тогда был не нужен, потому, что этот нектар находился и благоухал в самом моём сердце.
Макс снял куртку и пригладил рукой коротко остриженные волосы. Не по годам рослый и статный, он больше походил на мужчину, чем на незрелого юнца,
- Познакомься, сынок, это Алексей, тот самый продюсер, мой друг, о котором я тебе говорила… - и я осеклась, увидев, как Алексей и Макс молча стояли ровно друг напротив друга, глядя в упор.
- Сынок, - тихо произнёс Алексей, и руки его стали трепетно скользить по лицу Макса, так, как скользят руки слепого по лицу человека, который дорог ему, и которого он не может увидеть глазами. – Сынок… Вот так выглядят в девятнадцать лет? А что делают в девятнадцать лет? Учатся в университете? Да?
- Да, я в университете, - растерянно произнёс Макс, искоса глянув в мою сторону непонимающим взглядом.
- Да? И у тебя есть друзья? И девушка уже есть? В девятнадцать лет уже есть девушка, которую ты любишь?
- Мам, может быть, мы в гостиную пройдём, поговорим, посидим?
- А что кушают в девятнадцать лет? – спрашивал Алексей, и глаза его были полны слёз. – Так в девятнадцать разговаривают с мамой? «Мам»? – ты так сказал?
Мы прошли в комнату, и я стала накрывать на стол. Мои мужчины сидели друг напротив друга, продолжая смотреть глаза в глаза. Один молодой и дерзкий, готовый в любую секунду постоять за свою мать и сестру, если, вдруг, что-то пойдёт не так; второй – посеребрённый мудрой сединой, познавший жизнь, и не спешивший делать выводы, но, владеющий ситуацией.
Вскоре ужин был готов, однако, мужчины, казалось, забыли, для чего сели за стол. Они говорили и говорили, диалог был искренним и мужским, и лишь изредка, Макс, посматривал в мою сторону, потому, что до сих пор не было понятно, откуда такой странный интерес к его персоне. В какой-то момент, я даже начала ревновать их обоих в этой беседе, и, вдруг, самой стало смешно от вопроса: «Кого же из них я больше ревную»?
- Понимаешь, Макс… Я люблю твою маму! – внезапно, с расстановкой произнёс Алексей. Он, вообще, имел способность говорить чётко, расставляя нужные акценты.
И теперь оторопевшим взглядом на него смотрела я: на него, на сына - на сына, на него… Я боялась, и ещё не знала, как сын отреагирует на это, ведь раньше, он был крайне ревнив ко всем мужчинам, которые, хотя бы немного, проявляли ко мне интерес. И, уж, тем более, никак не могла ожидать, что Алексей, в принципе, мог произнести эти слова, да ещё так скоро, и, что они, эти слова могут быть обращены к Максу, с уважением к нему, как к зрелому и равному мужчине.
Я не знаю, сколько бы это могло продолжаться, но пришла ещё одна гостья, девушка Макса, София. Она всегда умела спасать ситуацию. Отряхнув снег с меховой курточки, и убрав свои рыжие волосы в хвостик на макушке, она тут же оживлённо заговорила и, как нельзя к стати, переключила беседу на творчество Алексея.
Позже я рассказала сыну, чем было вызвано поведение продюсера, удивившее нас обоих.
Ровно одиннадцать лет назад у Алексея был сын, которому в то время было восемь. Однажды мальчик ушёл из дома и уже больше не вернулся. И сейчас его сыну было бы ровно девятнадцать лет, то есть – он был бы ровесником Макса.
Первая жена Алексея была актрисой, случилась между ними студенческая любовь, от которой и родился мальчик. Актёрская семья, выросшая из студенческих капустников и общежитейских вечеринок, не отличалась постоянством, а с потерей мальчика и вовсе, утратив всякий смысл, вскоре распалась.
Алексей рассказывал мне об этом случае, но я не ожидала, что все эти воспоминания и чувства могут быть перенесены на образ моего сына, и так живо проявиться в ситуации знакомства.
Между тем, я зашла в комнату, где никак не могла уснуть моя семилетняя Малышка, ей было ужасно интересно посмотреть, что же там такое происходит, ей хотелось быть участницей событий.
Через минуту, в полумраке комнаты, освещённой тусклыми переливами ёлочных фонариков, я вдруг ощутила горячие дыхание и губы, прильнувшие к макушке моей головы. Алексей вошёл вслед за мной и с силой обнял, сомкнув свои руки в кольцо. Никогда прежде я не видела, что бы мужчина выражал такое количество эмоций и чувственных переживаний. Как же мне хорошо было в этих руках! Тепло и надёжно! И я всем своим существом ощущала, как сердце моё, словно невидимым колеблющимся пламенем свечи, ласкало беспредельное счастье.
- Ну что ты плачешь?! – повернувшись, прошептала я, вытирая слёзы с его глаз, пристально всматривающихся в меня и моих детей, - Ну что ты? Пойдём ужинать, там картофель в духовке запеченный! Ты любишь печёную картошку?
- Знаешь, Ася, - и он остановил мои руки на своих щеках, - я хочу пригласить тебя и твою семью в шикарный ресторан!
- В ресторан! В ресторан! – закричала Малышка, вылезая из-под одеяла.
- Какой ресторан? Десять вечера! Одиннадцатый!
Но включился свет, и Алексей стал давать распоряжения, кому и как одеться. София кружилась в платье, консультируясь с Алексеем по поводу аксессуаров. Малышка вытащила весь свой нехитрый гардероб и стала напяливать на себя вещи, на её взгляд, наиболее удачно подходившими к походу в ресторан в вечернее взрослое время.
- Алло! Добрый вечер! Я хотел бы заказать столик в вашем ресторане, я хочу привезти свою семью поужинать. – Сообщил Алексей по телефону и попросил Макса подсказать ему какой-нибудь номер для вызова такси.
Всё кружилось и вертелось, свет полыхал, дверцы шкафов были распахнуты, и Алексей, словно дирижёр, восседал на стуле, одобрительно глядя на происходящее.
- А ты, Ася-Пална?, - он взял за правило смешно нараспев называть меня так. - Что ты стоишь и не надеваешь самое красивое платье?!
- Самое красивое? – я задумалась на секунду и достала концертное чёрное маленькое блестящее. – Такое у меня есть! Уж, не знаю, понравится ли оно тебе…
Я не была уверена, и не знала, какого платья мог ожидать он. Будучи не уверенной ни в чём, а больше всего в том, что это всё происходит на самом деле, теперь я, как, в прочем, и все в этом доме, просто подчинялась ему. Но в одну секунду платье было натянуто, и, словно влитое по фигуре, заблестело стразами и бисером.
Повисла тишина.
- Что? … Плохо?... Туфли… у меня к нему и туфли есть, - лепеча в растерянности, я неловко нащупала ногами и обула туфли.
И пришла мысль, что это провал. Платье дешёвое и вульгарное, и, вообще, я здесь не к месту, не пара, просто никто не рискнул первым сообщить мне об этом, и поэтому все молчат.
- Ты великолепна! – произнёс Алексей, не отводя взгляда ни на секунду. - Макс! Вызывай такси!
….
Ночной ресторан оживился с приходом шумной компании, официанты забегали, и вскоре, на огромный стол уже некуда было ставить блюда и закуски, были принесены дополнительные двухэтажные салатники и подставки под фрукты. Алексей всё снова и снова что-то нашёптывал официантам на ушко, и те быстрым семенящим шагом убегали прочь, неожиданно появляясь и водружая новые блюда поверх уже принесённых.
- Зачем столько еды? Мы никогда это всё не съедим! – галдели все, смеясь и изучая меню.
Наконец, стол был накрыт и официант подчёркнуто торжественно принёс заказанную Алексеем бутылку вина. Вкус этого напитка первой полагалось отведать даме, и, только в случае одобрения, вино могло быть поставлено на стол.
Затем официант виртуозно наполнил бокал на треть, и с какой-то особой услужливостью, преподнёс мне. Все замерли в ожидании.
В мягком, но пытливом взгляде Алексея читалась готовность заранее простить все ошибки в тонкостях такой дегустации. И я вдруг осознала, что, по сути, я для него - малознакомая женщина, о которой он может лишь предполагать то или иное, может догадываться, но, по большому счёту, ни в чём до конца уверенным быть не может.
Я взяла фужер, слегка взболтнула напиток, полюбовавшись насыщенно багряным цветом и изысканным ароматом. И, после небольшого глотка, ощутив терпкость превосходного вкуса, с одобрительной улыбкой посмотрела на Алексея и потом на официанта, замершего во внимательном почтении.
Тот час, Алексей счастливым голосом повелел разлить вино по бокалам, и стал браво руководить ужином:
- А теперь попробуйте это! Как? Отлично! Вот это сейчас! Так… И после – это! Стоп! А теперь давайте возьмём в руки бокалы! Давайте выпьем за вашу маму! И я хочу пригласить её на танец.
Звучал блюз. Вино легко кружило голову. Всё казалось призрачным и не реальным, словно сон.
«Ха-ха-ха! Ты сейчас наступишь ему на ногу! Ты тысячу лет не танцевала с мужчиной! На тебя все смотрят!» «Ну и пусть! Пусть… Я закрою глаза… Я доверюсь ему. Я так хочу этого! Я хочу растаять, исчезнуть в его руках! Отстаньте от меня все со своими советами!» «Да, уж… тебе повезло! Он хорошо умеет танцевать! - саркастично укололо моё второе «я» - Ладно… Пусть и у тебя будет маленечко счастья…» «Да! Я здесь и сейчас. Это происходит со мной. Здесь и сейчас! Теперь!»
Ночь незаметно и тихо сменила вечер. В мягком полумраке мерцающих огней официанты продолжали кружить вокруг, словно в магическом танце, с блюдами, подносами и салфетками. В этой кутерьме сын осторожно, тайком толкнул меня носочком ноги под столом:
- Возьми его хотя бы за руку! Чё ты сидишь? Даже жалко его. Я Софию обнимаю, а он всё для тебя делает, а ты сидишь… возьми хотя бы за руку.
Мой сыночек! За руку взять я его никак не могла, потому, что одна его рука держала фужер, а другая, вот уже полчаса, как лежала под моей юбкой, аккурат на той финишной прямой, что находится между окончанием чулок и началом бикини. Алексей положил свою ладонь на моё колено. Но мне вдруг захотелось быть с ним дерзкой, непредсказуемой, мне хотелось шутить и шокировать! И я продвинула его руку по своей ноге вверх.
- Мам, станцуй для Алексея! – к моему удивлению громко произнёс сын. – Мама очень красиво танцует!
Уж этого я от него никак не ожидала!
- Будь осторожна, Ася-Пална! Я – продюсер! Профи. Работаю с артистами и не терплю самодеятельности.
- Мама выступала! Она хорошо танцует!
И я изобразила под звучащую музыку несколько движений, не решившись сражаться с артистами.
- Ты гибкая. У тебя хорошая фигура. Но с этого момента – танцевать ты будешь только для меня.
Наш стол располагался по центру ресторана, отделённый от зала прозрачной кисеёй, словно шатром. И за тем, что происходило за его пологом, украдкой, или вовсе, открыто с интересом наблюдали служащие ресторана, и редкие ночные посетители зала. Странно, но мне было очень приятно - быть на виду. И в тайне, было хорошо от осознания, что все принимают нас за безупречную семейную пару, имеющую взрослого сына и Малышку с длинными золотыми волосами. Было спокойно и надёжно рядом с таким мужчиной, спокойно от мысли, что он в состоянии разрешить любую ситуацию и любой вопрос, если, вдруг таковой возникнет.
В конце вечера с особым уважением и вниманием от хозяина ресторана нам были преподнесены вино, Рождественская свеча и сладкий подарок для Малышки.
По возвращению домой, поднимаясь по подъездным ступенькам, Алексей осторожно нёс на руках ещё в такси уснувшую Малышку.
Наверное, мать и дочь связаны между собой незримыми энергетическими полями, и любые переживания особо чувственных моментов немедленно откликаются в унисон. В этот раз это было чувство мужской защиты и силы.
Конечно, Малышка искусно исполнила свою партию сонного ребёнка. И я вспомнила сильные папины руки, как когда-то он нёс меня маленькую вот так же, аккуратно перекладывая руки под моей спиной, если я, вдруг сонно кряхтела. Это сладкое чувство у маленькой девочки от надёжных и заботливых папиных рук нельзя сравнить ни с чем, и желая продлить его дольше, я так же не хитро, по детски, имитировала чуткий сон, провоцируя проявления мужской силы и заботы.
…
Утром в гостиной Алексей курил у окна, и собирался уходить. Он говорил, что мы не увидимся сутки, и ему надо будет работать в своём кабинете, дома.
- Понимаешь, Ася, я не могу работать здесь у тебя. Мне нужен мой кабинет, компьютер, факс и мои документы. Потерпи. Мы купим с тобой квартиру. - он присел на корточки, как, если бы говорил с ребёнком, - Сколько комнат ты хочешь? Ты уже мечтала о нашем жилище? А? Признавайся! – и он шутливо встряхнул меня за руки и смешно потыкался носом в живот, затем прижался щекой и обнял за бёдра.
Я положила руки на его голову.
- Разве квартира может повлиять на моё отношение к тебе? Купим второй диван, и больше ничего не нужно.
- Всё просто у тебя, Ася! Всё просто… Если бы было всё так просто.
К вечеру во мне внезапно поселились страх и пустота. Я беспокоилась, что возможно, он снова уйдёт на долго, а, может быть, даже и навсегда. Как тогда, после двух сумасшедших дней перед Новым годом, когда он исчез на целые сутки, пытаясь вычеркнуть меня из своей жизни. И молчащий телефон не оставлял мне никаких шансов. Вдруг он опять решит проверить себя, начнёт подвергать анализу свои чувства.
Только тогда он не выдержал и всё-таки вернулся, вдруг окажется теперь, что это всё ему не нужно. У него есть большой дом, всё давно устроено и течёт размеренным потоком. Я не хотела ему мешать, я всё понимала и не стремилась переломить ситуацию.
Никто не знает, что для нас является лучшим. Мы часто грустим о несбывшимся, мы торопим время или провоцируем события случиться.
В такие минуты я всегда погружаюсь «в спячку», окружая себя тишиной, что бы случайно не помешать судьбе устроить встречу с истиной.
Цветок.
Весь следующий день прошёл в пустых хлопотах без мыслей в голове, без времени, без воспоминаний. Всё могло оказаться просто игрой, насмешкой судьбы, переплетением случайных совпадений. И лишь сладкому нектару в своём сердце я позволила остаться, потому, что не в силах была сообщить этому чувству, что и оно должно покинуть своё пристанище.
За окном огромными хлопьями медленно падал Рождественский снег. Старый город застыл, словно сказочный призрак, дома же, выхваченные светом фонарей, казались новогодними игрушками, подвешенными на большой ёлке.
И только тяжёлые снежинки, кружась под фонарями, напоминали о движении времени.
Только я вышла из ванной, как звонок в дверь застал меня посреди прихожей. Сын открыл. На пороге стоял Алексей в чёрном пальто нараспашку, и в руке его был невероятных размеров экзотический цветок на длинном стебле. Этот диковинный цветок сладко и тонко струил свой аромат, похожий на тот, что наполнял моё сердце.
- Макс! Я принёс твоей маме цветок. – произнёс Алексей, не отводя взгляда от моих глаз.
- Проходите! Чё встали то на пороге?
Почему же он всегда так смотрит? Так пристально и безысходно. И, почему-то казалось, что именно такой взгляд бывает у солдата, вернувшегося с долгой войны. Его серые глаза никогда не казались мне пустыми и холодными, как это часто бывает у людей со светлыми глазами. В них не было этого стального блеска, но исходила сила и глубина. Немигающий взгляд устремлялся в самую душу, казалось, что для него не было никаких внешних барьеров или преград, разве что, собственная обречённость.
Мы приблизились. Я почувствовала его обнимающие руки всем телом, всем своим существом. Ничего не существовало для меня в тот момент, ни вьюги за окном, ни ледяного холода от его пальто, ни этого цветка, а лишь только тепло, разливающееся по всему телу, сладкими перекатами отдающимся в моей голове.
- Я пришёл к тебе! Ася! – шептал он. – Я соскучился! Ну что ты делаешь со мной! Я же живой человек, а ты встречаешь меня без нижнего белья под платьем!
Дети тактично ушли в комнату, оставив нас одних. Я понимала где-то там, в глубине, что надо всё прекратить немедленно. Но не было никаких сил разорвать поцелуй его губ, моё сознание было на грани какого-то древнего магического транса. И нам обоим пришлось приложить усилия, что бы остановиться.
Цветок был поставлен в гостиной, не забытый, но одинокий, и сладкий аромат его мне тогда был не нужен, потому, что этот нектар находился и благоухал в самом моём сердце.
Обсуждения Красная собака или Переплетение случайностей